Русский капитализм оказался самым слабым звеном империалистской цепи вследствие своей крайней отсталости. Германский капитализм обнаруживает себя в нынешнем кризисе, как самое слабое звено, по противоположной причине: это самый передовой капитализм в условиях европейской безвыходности. Чем большая динамическая сила заложена в производительные силы Германии, тем более они должны задыхаться в государственной системе Европы, похожей на «систему» клеток захудалого провинциального зверинца. Каждый поворот конъюнктуры ставит германский капитализм перед теми задачами, которые он пытался разрешить посредством войны. Через правительство Гогенцоллерна немецкая буржуазия собиралась «организовать Европу». Через правительство Брюнинга-Курциуса она сделала попытку… таможенной унии с Австрией. Какое страшное снижение задач, возможностей и перспектив! Но и от унии пришлось отказаться. Вся европейская система стоит на курьих ножках. Великая спасительная гегемония Франции может опрокинуться, если несколько миллионов австрийцев присоединятся к Германии.
Европе, и прежде всего Германии, нет движения вперед на капиталистическом пути. Временное преодоление нынешнего кризиса автоматической игрой сил самого капитализма – на костях рабочих – означало бы возрождение на самом близком этапе всех противоречий, только в еще более сгущенном виде.
Удельный вес Европы в мировом хозяйстве может только снижаться. Со лба Европы и так уже не сходят американские ярлыки: план Дауэса, план Юнга, мораторий Хувера. Европа прочно посажена на американский паек.
Загнивание капитализма означает социальное и культурное загнивание. Для планомерной дифференциации наций, для роста пролетариата, за счет сужения промежуточных классов, дорога закрыта. Дальнейшая затяжка социального кризиса может означать лишь пауперизацию мелкой буржуазии и люмпенское перерождение все больших слоев пролетариата. Острее всего эта опасность держит за горло передовую Германию.
Самой гнилой частью загнивающей капиталистической Европы является социал-демократическая бюрократия. Она начинала свой исторический путь под знаменем Маркса и Энгельса. Своей целью она ставила низвержение господства буржуазии. Могущественный подъем капитализма захватил ее и поволок за собою. Она отказалась сперва на деле, потом и на словах от революции во имя реформы. Каутский, правда, долго еще защищал фразеологию революции, приспособляя ее к потребностям реформизма. Бернштейн, наоборот, требовал отказа от революции: капитализм входит в эпоху мирного процветания, без кризисов и войн. Образцовое пророчество! Могло казаться, что между Каутским и Бернштейном непримиримое противоречие. На самом деле они симметрично дополняли друг друга, как левый и правый сапог реформизма.
Разразилась война. Социал-демократия поддержала войну во имя будущего процветания. Вместо процветания пришел упадок. Теперь задача состояла уже не в том, чтоб из несостоятельности капитализма выводить необходимость революции; также и не в том, чтоб посредством реформ примирить рабочих с капитализмом. Новая политика социал-демократии состояла в том, чтоб спасти буржуазное общество ценою отказа от реформ.
Но и это оказалось не последней ступенью падения. Нынешний кризис агонизирующего капитализма заставил социал-демократию отказаться от плодов долгой экономической и политической борьбы и свести немецких рабочих на уровень жизни их отцов, дедов и прадедов. Нет исторического зрелища, более трагического и вместе отталкивающего, чем злокачественное гниение реформизма среди обломков всех его завоеваний и надежд. Театр гонится за модернизмом. Пусть ставит почаще гауптмановских «Ткачей»: самая современная из пьес. Но пусть директор театра не забудет отвести первые ряды вождям социал-демократии.
Впрочем, им не до зрелищ: они пришли к последнему пределу приспособляемости. Есть уровень, ниже которого рабочий класс Германии добровольно и надолго спуститься не может. Между тем борющийся за свое существование буржуазный режим этого уровня признавать не хочет. Исключительные декреты Брюнинга – только начало, только прощупывание почвы. Режим Брюнинга держится трусливой и вероломной поддержкой социал-демократической бюрократии, которая сама держится на угрюмом полудоверии части пролетариата. Система бюрократических декретов неустойчива, ненадежна, недолговечна. Капиталу нужна иная, более решительная политика. Поддержка социал-демократии, оглядывающейся на собственных рабочих, не только недостаточна для его целей, – она уже начинает его стеснять. Период полумер прошел. Чтоб попытаться найти выход, буржуазии надо начисто освободиться от давления рабочих организаций, надо убрать, разбить, распылить их.
Здесь начинается историческая миссия фашизма. Он поднимает на ноги те классы, которые непосредственно возвышаются над пролетариатом и боятся быть ввергнуты в его ряды, организует и милитаризирует их на средства финансового капитала, под прикрытием официального государства, и направляет их на разгром пролетарских организаций, от самых революционных до самых умеренных.
Фашизм не просто система репрессий, насилий, полицейского террора. Фашизм – особая государственная система, основанная на искоренении всех элементов пролетарской демократии в буржуазном обществе. Задача фашизма не только в том, чтобы разгромить коммунистический авангард, но и в том, чтобы удерживать весь класс в состоянии принудительной распыленности. Для этого недостаточно физического истребления наиболее революционного слоя рабочих. Надо разбить все самостоятельные и добровольные организации, разрушить все опорные базы пролетариата и искоренить результаты трех четвертей столетия работы социал-демократии и профсоюзов. Ибо на эту работу, в последнем счете, опирается и компартия.
Социал-демократия подготовила все условия для торжества фашизма. Но этим самым она подготовила условия своей собственной политической ликвидации. Возлагать на социал-демократию ответственность за исключительное законодательство Брюнинга, как и за угрозу фашистского варварства – совершенно правильно. Отождествлять социал-демократию с фашизмом – совершенно бессмысленно.
Своей политикой во время революции 1848 года либеральная буржуазия подготовила торжество контрреволюции, которая затем ввергла либерализм в бессилие. Маркс и Энгельс бичевали немецкую либеральную буржуазию не менее резко, чем Лассаль, и глубже его. Но когда лассальянцы валили феодальную контрреволюцию и либеральную буржуазию в «одну реакционную массу», Маркс и Энгельс справедливо возмущались этим фальшивым ультрарадикализмом. Ложная позиция лассальянцев делала их в некоторых случаях невольными пособниками монархии, несмотря на общий прогрессивный характер их работы, неизмеримо более важной и значительной, чем работа либерализма.
Теория «социал-фашизма» воспроизводит основную ошибку лассальянцев на новых исторических основах. Сваливая национал-социалистов и социал-демократов в одну фашистскую массу, сталинская бюрократия скатывается к таким действиям, как поддержка гитлеровского референдума: это нисколько не лучше лассалевских комбинаций с Бисмарком.
В своей борьбе против социал-демократии немецкий коммунизм должен на нынешнем этапе опираться на два раздельных положения: а) политическую ответственность социал-демократии за могущество фашизма; б) абсолютную непримиримость между фашизмом и теми рабочими организациями, на которых держится сама социал-демократия.
Противоречия германского капитализма доведены сейчас до того напряжения, за которым неизбежно следует взрыв. Приспособляемость социал-демократии достигла предела, за которым идет уже самоуничтожение. Ошибки сталинской бюрократии подошли к грани, за которой следует катастрофа. Такова триединая формула, характеризующая положение в Германии. Все стоит на острие ножа.
Когда следишь за немецкой жизнью по газетам, которые приходят с запозданием почти на неделю; когда рукописи нужна новая неделя, чтоб преодолеть расстояние между Константинополем и Берлином, после чего пройдут еще недели, пока брошюра дойдет до читателя, невольно говоришь себе: не будет ли слишком поздно? И каждый раз снова отвечаешь себе: нет, армии, которые вовлечены в борьбу, слишком грандиозны, чтоб можно было опасаться единовременного, молниеносного решения. Силы немецкого пролетариата не исчерпаны. Они еще даже не пришли в движение. Логика фактов будет с каждым днем говорить более повелительно. Это оправдывает попытку автора подать свой голос, хотя бы и с запозданием на несколько недель, т. е. на целый исторический период.
Сталинская бюрократия решила, что она спокойнее будет выполнять свою работу, если автора этих строк запереть на Принкипо. От правительства социал-демократа Германа Мюллера она добилась отказа в визе для… «меньшевика»: единый фронт был в этом случае осуществлен без колебаний и промедлений. Сегодня сталинцы сообщают в официальных советских изданиях, что я «защищаю» правительство Брюнинга по соглашению с социал-демократией, которая хлопочет о предоставлении мне права въезда в Германию. Вместо того, чтоб возмущаться низостью, посмеемся над глупостью. Но пусть смех наш будет короток, ибо времени мало.
Что ход развития докажет нашу правоту, в этом не может быть ни малейшего сомнения. Но какими путями история поведет свое доказательство: катастрофой сталинской фракции или победой марксистской политики?
В этом сейчас весь вопрос. Это вопрос судьбы немецкого народа, и не только его одного.
Вопросы, которые разбираются в этой брошюре, родились не вчера. Вот уже 9 лет, как руководство Коминтерна занимается переоценкой ценностей и дезорганизует международный пролетарский авангард при помощи тактических конвульсий, которые в сумме своей называются «генеральной линией». Русская левая оппозиция (большевики-ленинцы) сложилась не на основе русских только, а на основе международных вопросов. Проблемы революционного развития Германии занимали среди них не последнее место. Острые разногласия в этой области начались с 1923 года. Автор настоящих страниц высказывался в течение этих лет по спорным вопросам не раз. Значительная часть его критических работ издана и на немецком языке. Настоящая брошюра преемственно входит в теоретическую и политическую работу левой оппозиции. Многое, что здесь упомянуто лишь вскользь, подверглось в свое время детальной разработке. Мне приходится отослать читателя в частности к моим книгам: «Интернациональная революция и Коминтерн», «Перманентная революция» и др. Сейчас, когда разногласия встают пред всеми в аспекте великой исторической проблемы, можно гораздо лучше и глубже оценить их истоки. Для серьезного революционера, для действительного марксиста это безусловно необходимо. Эклектики живут эпизодическими мыслями, импровизациями, возникающими под толчками событий. Марксистские кадры, способные руководить пролетарской революцией, воспитываются только при постоянной преемственной проработке задач и разногласий.
Л. Т.
Принкипо, 27 января 1932 г.