Не теряя даром времени, юрист первого класса Владимир Красиков сразу направился в районную психиатрическую лечебницу, где надеялся обнаружить ниточку, с помощью которой можно распутать клубок порученного ему дела. Несмотря на неприязнь к Попенко, Красиков разделял его мнение, что маньяков лучше всего искать среди завсегдатаев психушек.
Для начала следователь решил побеседовать с главным врачом больницы, Александром Владимировичем Афониным, крупным специалистом, защитившим кандидатскую диссертацию по теме: «Патологическая направленность сексуального влечения и искажение форм его реализации».
Главврач, нервный толстый старик с большой неряшливой лысиной и периодически подергивающимся левым веком, принял следователя у себя в кабинете на третьем этаже.
– Маньяками, значит, интересуетесь, молодой человек? – отрывисто спросил он, теребя дрожащими пальцами дужку очков. – При чем здесь мои пациенты?
– Видите ли, Александр Владимирович, вы считаетесь большим специалистом…
– Не считаюсь, а являюсь! – резко перебил старик.
– Да, да, конечно! Поэтому я и хотел узнать у вас побольше о…
– …сексуальных извращениях! – закончил Афонин. – Какие именно вас интересуют? Скопофилия[4]? Фетишизм[5]? Зоофилия[6]? Некрофилия[7]? Садизм?…
– Садизм вперемешку с некрофилией, – вежливо ответил Красиков. – По предварительному заключению судебно-медицинского эксперта, девочку изнасиловали уже после смерти.
– Гм, гм, интересненько! – прищурился Александр Владимирович и вдруг забубнил как на лекции: – Садизм чаще всего наблюдается у патологически возбудимых лиц, отличающихся раздражительностью, импульсивностью, злобностью… Если в клинической карте психического заболевания есть грубая интеллектуальная и эмоциональная дефицитарность, то возможна некрофилия, которая переходит в некросадизм в форме надругательства над трупом…
Афонин явно увлекся: брызгал слюной, размахивал руками, спорил с несуществующими оппонентами, поминутно ссылаясь на труды зарубежных и отечественных светил психиатрии. Через полчаса терпеливо слушающий следователь почувствовал, что начинает сходить с ума.
– Большое спасибо, Александр Васильевич! – прервал он разгорячившегося старика. – Вы нам очень помогли, а теперь мне нужно ознакомиться с делами больных…
– Пожалуйста, – сердито буркнул разом остывший главврач. – Всё знакомитесь, ознакомляетесь, а сбежавшего пациента кто ловить будет?
– Что?!! – подскочил на месте Красиков.
– Вот-вот, даже не слышали, защитнички!
Спустя десять минут следователь жадно листал пухлую папку, внутренне трепеща от восторга. Вот он, маньяк, далеко ходить не надо…
…Больной Колесников Анатолий Николаевич, 54 года. Диагноз: шизофрения, параноидная форма, осложненная алкоголизмом. Болен с 28 лет. С 38 лет злоупотребляет алкоголем. В клинической картине: паранойяльная и параноидная симптоматика с идеями преследования, отравления, ревности. Иногда при засыпании в глазах появляются летящие головастики и сперматозоиды. Видения сопровождаются внезапно возникшей мыслью об импотенции. Встает, включает свет, долго не проходит чувство огорчения. Наряду с этим наблюдаются признаки органического снижения интеллекта. Раздражителен, легко выходит из себя…
Красиков пребывал на седьмом небе от счастья. Гражданин Колесников самовольно покинул больницу четвертого августа, то есть за день до убийства. Дома не появлялся. На роль маньяка-садиста подходит по всем статьям: сниженный интеллект, алкоголизм, вспышки агрессивности, видения сперматозоидов. Сексуально озабоченный дегенерат!
Следователь мысленно поздравил себя с удачей. Злодей найден! Остальное – дело техники. Объявить розыск, разослать по городским отделениям милиции фотографии преступника. Никуда не денется, голубчик!
В грязном сыром подвале пахло гнилью. Из прохудившейся водопроводной трубы сочилась вода. Затхлый мокрый воздух застревал в горле. Колесников гулко закашлялся. Кашель выворачивал наизнанку, к голове прилила кровь. Раньше подобные приступы бывали у него с тяжелого похмелья и всегда заканчивались рвотой. Но сейчас блевать было нечем: со времени бегства из больницы он ничего не ел.
Анатолий Николаевич застонал. Рвотные спазмы скручивали пустой желудок острой болью. Промучившись минут пять, он почувствовал некоторое облегчение и, тяжело дыша, прислонился спиной к холодной кирпичной стене. Остатками разума Колесников понимал, что долго так не протянет: голод и начинающееся воспаление легких быстро сведут его в могилу, однако Анатолий Николаевич не согласился бы покинуть этот подвал ни за что на свете. Только здесь он чувствовал себя в относительной безопасности, только здесь замолчали наконец «голоса», которые и стали причиной бегства Колесникова из больницы.
«Голоса» появились в ночь с первого на второе августа. Тогда, несмотря на большую дозу снотворного, Анатолий Николаевич никак не мог уснуть, беспрестанно ходил в курилку и лишь после угрозы дежурной медсестры привязать его к койке затаился в палате. Внезапно появилось ощущение быстро наползающего ужаса. Голова разбухла, увеличившись почти вдвое. Все вокруг расплылось, замелькало. Потолок, пол, стены вертелись в бешеном калейдоскопе. Потом Колесников почувствовал себя подвешенным на простынях к потолку. Было трудно дышать. Казалось, что рот переполнен сломанными лезвиями и булавками, а нос забит мясом. Коричнево-зеленый свет заливал помещение. Неподалеку висел в воздухе сосед по палате Гена Ермолаев. Уродливые мохнатые существа в белых халатах резали ему ножами глотку и вставляли туда оркестровые трубы. Если Гена дудел тихо, в него загоняли шприцы, и он визжал как резаный.
Минут через десять кошмарное видение исчезло. Колесников понял, что никаких чудовищ в палате нет, а сам он сидит на койке, лихорадочно дрожа.
«Галлюцинация», – с облегчением подумал Анатолий Николаевич, и в ту же секунду страшные, нечеловеческие голоса заорали прямо внутри головы: «Сейчас, сейчас вытащим из тебя мозги!» Так продолжалось до самого утра. Лишь около пяти часов Колесников кое-как задремал. Утром за завтраком «голоса» вернулись. На этот раз они звучали из настенного репродуктора. Один тонкий, писклявый, другой хриплый, гнусавый. «Надо убить Колесникова… Зарежем!.. Лучше повесим… Нет, вытащим мозги и съедим!.. Поджарим… задушим…»
Галлюцинации преследовали весь день. Невидимых убийц стало значительно больше. Теперь они именовали себя «группой захвата» и непрестанно спорили о способах казни Анатолия Николаевича, обсуждали детали, время приведения приговора в исполнение. В конце концов они договорились убить его утром пятого августа, вынуть сердце, отрезать член и подарить их главному врачу Афонину, который, оказывается, тоже был в доле.
Поэтому четвертого вечером Колесников сбежал, выкрав ключ у пьяного санитара. До глубокой ночи он прятался в глухих закоулках, на помойках, шарахался от каждой тени, как затравленный зверь. Мысль вернуться домой он отверг сразу. Супруга с дочерью и зятем, упрятавшие Анатолия Николаевича в психушку, с огромным удовольствием отдадут его в руки палачей.
Около двенадцати ночи Колесников обнаружил этот подвал и в первый момент не поверил своему счастью. Голоса исчезли! Тогда он решил остаться здесь навсегда… В полуметре от него неторопливо прошла важная жирная крыса. Колесников проводил ее равнодушным взглядом…
Получив фотографию предполагаемого маньяка-убийцы, участковый старший лейтенант Николай Абакумов рьяно принялся за дело. Чутье подсказывало – на этот раз ему обязательно повезет! Начальство по достоинству оценит способности Абакумова, перестанет считать балбесом! До сих пор фортуна ни разу не улыбалась Николаю. Единственной оперативно-розыскной удачей была поимка бомжа, укравшего с веревки вывешенную для просушки простыню и пытавшегося обменять ее на стакан водки в ближайшей забегаловке.
Абакумов страшно гордился успехом, а гады-сослуживцы издевались, называли Шерлоком Холмсом и просили поделиться опытом. Ну, ничего, придет время – он всем им покажет, заставит прикусить блудливые языки! Предчувствие не обмануло старшего лейтенанта. Начав опрос жителей своего участка, он буквально через полчаса нашел свидетеля – пенсионерку Фаину Тихоновну, злую нечистоплотную старушонку, хорошо известную в местном отделении милиции. Фаина Тихоновна не теряла даром ни одной минуты: либо подслушивала и подсматривала, либо собирала и распространяла сплетни, либо писала кляузы на соседей. Сей титанический труд отнимал массу времени, на сон оставалось от силы три-четыре часа, но Фаина Тихоновна не жаловалась. В молодости неутомимая общественница, активистка и стукачка – она даже на старости лет не сложила оружия и, не жалея собственного здоровья, продолжала приносить посильный вред окружающим.
– Как же, как же, видела ирода, знаю, где прячется! – радостно затараторила общественница, едва взглянув на предъявленную Абакумовым фотографию. – В подвале нашего дома, сама видела! А что он натворил?!
– На Ельцина покушался, – пошутил участковый. Бабка сладострастно затрепетала. Сплетен теперь на целый месяц хватит!
Группа захвата сработала четко, слаженно, прямо как в кино. Задремавшего Колесникова ослепили светом мощных фонарей, оглушили ударами прикладов и, защелкнув наручники, выволокли на улицу.
«Вот и все, – отчаянно думал несчастный шизофреник. – Пришли те самые, которые сговаривались меня убить! Сейчас вырвут сердце, отрежут член и подарят главному врачу Афонину! Надо бежать, бежать!»
Оттолкнув плечом одного милиционера и ударив ногой в пах другого, он рванулся вперед, не разбирая дороги. Тело, ослабленное болезнью и голодом, слушалось плохо, дыхания не хватало, поэтому все десять пуль, посланные оперативниками вслед беглецу, попали в цель.
Советник юстиции Попенко, следователь Красиков, участковый Абакумов и члены группы захвата торжествовали недолго. Ровно через два дня в лесопарке обнаружили труп семилетней девочки, убитой тем же способом, что и предыдущая жертва. По данным судебно-медицинской экспертизы, смерть наступила четыре-пять часов назад. К тому времени бедолага Колесников, которому успели присвоить помпезную кличку Мичуринский Потрошитель, был давным-давно мертв.