На следующий день, когда я отоспалась, казалась, на всю свою жизнь, мама собрала в честь моего приезда настоящее застолье с борщом, по которому я жутко все время скучала в академии, с плюшками, с пирогами с мясом, картошкой и капустой, с вкусными пирожными. Я сидела, млела от удовольствия, и параллельно пыталась отвечать на дежурные расспросы об академии. О том, как учеба, как экзамены, как у меня отношения с сокурсниками. Не сильно ли меня достает Йорк.
Не сильно ли достает? Да он просто ангел по сравнению с приехавшим из ниоткуда драконом! Вот только отчего-то упоминать его я боялась…Ведь тогда наверняка выплывет правда о том, как именно я с ним впервые познакомилась. Гадая на суженного! Что мне было категорически запрещено.
Помрачнев, посмотрела на маму, темноволосую, кареглазую и улыбчивую, на братца, уменьшенную ее копию. На отца, имевшего чуть рыжеватый оттенок волос.
– О чем задумалась, Несмеяна? – толкнул меня в бок Костик. – Что-то ты какая-то странная…
Четырнадцатилетний братик подозрительно прошелся по мне оценивающим взглядом. Искал, за что бы уцепиться!
– Нормальная! – я попыталась улыбнуться, но вышло плохо, я бы даже сказала, что откровенно фальшиво.
– Врет! – безошибочно припечатал папа. – Причем наглым образом! Явно что-то замышляет, но не колется!
– Ничего я не замышляю! – запротестовала я. – Я просто некстати вспомнила дом…
– Дом? – мама приподняла бровь. – Ты разве не дома?
– Не этот дом. А то место, где я родилась… Где все мы родились.
– Арт… – вздохнула мама. – Говорила же тебе не думать об этом! Это лишь нагоняет тоску и депрессию! Ты же знаешь, что мы ничего не можем сделать, а тот, кто может…
Все мы вздрогнули вдруг от оглушительного, почти сотрясающего стены храпа. Вспомнишь солнце – вот и лучик. Так, кажется, говорят.
– Дедуля беспробудно продолжает предаваться своему грехопадению, – развел руками папа.
Глотнула сока из высокого стакана.
– А что тот чудо-доктор? Он вроде его закодировал, – сказала я.
– Нашему дедуле кодировка эта как слону дробина, – хохотнул Костик. – А тебе-то что? Думаешь о том, как будешь все подчищать за родственничком, когда официально вступишь в должность?
– Я вообще-то вообще не в восторге от этой должности! Если ты помнишь, именно из-за нее нас всех пытались убить! Именно из-за нее с Артом происходит то, что происходит! – обиженно сказала я, возвращаясь мыслями туда, где от моего воплощения остался лишь бестелесный сгусток энергии.
Мерзко. Пока проходила миры, всегда старалась в Арте даже с качелей не вставать. Просто ждала все то время, пока переход снова станет активным. И старалась не слишком смотреть по сторонам.
– Это твой долг, милая, – мама с грустью посмотрела на меня. – Твои белоснежные волосы – наследие деда. И наследие рода. Дар выбрал тебя из всех нас. Так что ты – наследница. И ты – будущая Хранительница миров. Твое двадцатилетие не за горами. А значит – и посвящение. Примешь регалии, в полной мере возложишь на себя ответственность, и, может, сумеешь избавить наш родной мир, Арт, от этой заразы, Ари.
– Только вернуться я туда все равно не смогу, – ответила я.
– Мы бы тоже хотели туда вернуться. Но, как видишь, не все в мирах происходит так, как мы хотим. Нужно быть благодарными за то, что имеем.
Дернула плечом. Настроение скатилось куда-то ниже плинтуса. Отец, видя это, подошел ко мне и потрепал по макушке, будто бы веселым и задорным псом здесь была не Вафля, а я.
– Давай, не хандри! – сказал он ободрительно.
– Пойду, заеду к дедуле, – я решительно крутанула колеса кресла.
На самом деле, дедуля у меня был не совсем родной, а троюродный. И именно он в настоящее время являлся действующим Хранителем. А я – его наследницей. И, поскольку в силу своих пагубных пристрастий, обязанности он свои не слишком выполнял, все возлагали большие надежды на меня и мое двадцатилетие.
А я… А я раньше и не против была. Как-то с пониманием относилась к тому, что родилась такой вот… Светловолосой и одаренной. И всю жизнь, как меня учили, настраивалась на свое предназначение.
Только сейчас вот при мыслях о моем даре перед глазами возникал один наглый насмешливый дракон. Он ведь на полном серьезе считает, что я его пара? Полный бред! А даже если не бред, то облом ему, что поделать!
Когда заехала в комнату к дедушке, в лицо почти сразу же ударил терпкий запах алкоголя. Закашлялась с отвращением, едва не задохнувшись. Сам дедуля возлежал на горе шелковых подушек с кистями в цветном халате с синими жирафиками. Длинные белоснежные, точно такие же, как и у меня, волосы разметались по сторонам. Изборожденное морщинистое лицо было расслаблено. Из продырявленного носка жизнерадостно выглядывала пятка.
– Дедуля! Кхе-кхе! – помахала рукой, после, не выдержав, попыталась проехать к окну, чтобы его распахнуть, но колесо коляски наехало на одну из пустых бутылок, и я едва не навернулась.
– Норд! – услышала я за своей спиной полный суровой ярости голос мамы. – Соизволь хотя бы глаза приоткрыть! Аревзея приехала!
– Мам, можешь форточку приоткрыть, а не глаза дедули… – попросила жалостливо я.
В ответ на это Норд пробормотал что-то нечленораздельное, чуть приподнялся на подушках и почти сразу же потянулся рукой за бутылкой, что стояла рядом. Мама оказалась быстрее и проворнее, схватила ее и отставила на стол в дальнем углу комнаты, куда он не мог дотянуться.
– Х-ха! Элеонор, ты така-а-а-ая наивная! – протянул дедуля, все же открывая глаза и подслеповато щурясь, и щелкнул пальцами.
Почти сразу же возле него появилось десять таких же бутылок. И он все-таки осуществил свой глоток. И лишь после этого соизволил снова приподняться на подушках и посмотреть снисходительно на меня.
– О! Нас… Насл… Ик! Наследница заявилась!
Сделала ручкой, чувствуя себя отвратительно под его похмельным взглядом.
– Привет. Да! Заявилась! И знаешь, я видела недавно Арт! Он в еще более плачевном состоянии, чем всегда! – обвинительно сказала я. – Может, хватит уже пить?!
– Может… Ик… Хватит к-командовать? – дедуля прихрюкнул даже. – Станешь хр-р-ранительницей… Ик… И тогда спасай свой гхыров… Ик… Гхы… Гхыров Арт!
– Он не мой! – возразила я. – Он наш общий!
– И не мой! Не мой! – крикнул дедуля. – Думаешь, я просто так тут лакаю горячую воду?!
– Норд! – мама попыталась снова к нему подойти, но дедушка залпом опустошил почти целую бутылку, отбросив со звоном ее от себя.
В его взгляде теперь неожиданно будто трезвом плескалась настоящая ненависть.
– Все мои…Ик… Все наши… Он всех… Ик… Убил… Так что… Ик… Не мешайте мне… Утолять мою боль!
– Пойдем, – мама осторожно взялась за ручки коляски, толкая ее к выходу из комнаты. – Он как всегда прекрасен в своем неадеквате.
Мы вышли. Следом за тем как закрылась дверь, за нашими спинами сверкнула магическая вспышка, и мы услышали усиленный магией голос:
– Пусть льется спиртное рекой,
Пусть лечит раны мои гнилые…
Буду я сам собою…
А остальные все твари тупые!
Поморщилась.
– На Земле его не вылечить! – сказала я.
– Нам не осуществить переход без деда, ты знаешь это. Или пока ты не станешь Хранительницей, – сказала мама, а я лишь тоскливо посмотрела на закрытую дверь.
Пока я не стану Хранительницей… Вот стану, и все смогу! И дедулю вытащить из этого его состояния. И Арт спасти! И еще много пользы, может, сделаю…
– Точно! – прошептала я больше самой себе. – Я – Хранительница. Я буду самой замечательной, самой хорошей, лучшей хранительницей на свете! По крайней мере, лучше, чем мой дед!
Две недели спустя
Академия при Белой скале
– Она была самой замечательной! Самой хорошей! Самой лучшей ученицей! – услышала я, подходя к воротам Академии.
Мне не было видно отсюда, что происходит за высоким забором, вдоль которого плотным рядом были посажены туеподобные растения этого мира. И все-таки я понимала, что происходит нечто торжественное. И траурное что ли…
Нахмурилась. Что такого могло произойти за время моего отсутствия? Медленно вышла к воротам. Внутри и действительно были чьи-то похороны. Я видела множество венков вокруг какого-то странного сооружения, похожего на небольшую горку из камней, проложенных цветами, мхом и плющом. Осторожно пристроилась где-то за спинами столпившихся на главной площади академии студентов.
К моему удивлению, у горки я заметила замершего с какой-то книгой в руках уже знакомого мне драконищу. Он никуда не уехал что ли? К тому же… Странно так выглядел. Одет он был в длинное черное одеяние с алой вышивкой. А читал книгу свою, стоя на коленях.
Недалеко от него застыл Йорк. На него и были направлены взгляды всех, кто здесь присутствовал. Включая ректора и весь преподавательский состав.
– Я не верю в произошедшее! – у сооружения, хмурясь по своему обыкновению, стоял Йорк. – Просто не верю. Не могло этого быть! Это все, что я хочу сказать.
Он ушел.
Следующей к холму подошла Лиита. Она казалась мне заплаканной. К чему такая скорбь? Что случилось? Мне хотелось немедленно подбежать к ней с расспросами, но сейчас это было совершенно невозможно сделать.
– Она была моей лучшей подругой! Еще недавно мне казалось, что я никогда не останусь без ее поддержки. Но сейчас… Ой, простите… Я не могу говорить это все, – Лиита, не выдержав, разрыдалась и больше не в силах говорить, ушла, смешавшись с толпой.
Лучшей подругой? Она это о ком? Неужели что-то случилось с Явлиной? Да нет же… Вот она. Стоит неподалеку… И тоже глаза на мокром месте.
– Ари! Арюшка! – заламывая руки, вышла к сооружению моя главная врагиня и зачинщица издевок, Ирта, на которой красовалось поражающее воображение черное обтягивающее силуэт платье. – Как же рано ты нас покинула! Как тяжело нам с Его Величеством переживать твою утрату! Аревзея Шиповник! Мы ведь дружили! Я заботилась о тебе как сестра-а-а-а!
Ирта выла так ненатурально и надрывно, что закладывало уши. Причем периодически она всхлипывала и кидала томные взгляды на императора, что продолжал читать свою книгу.
Удивительно, но сквозь ее рыдания мне померещилось мое собственное имя. Я несколько секунд так и стояла с открытым ртом, пока она продолжала исторгать из себя эти невозможные звуки.
А после я вдруг снова перевела взгляд на дракона. И поняла, что он тоже смотрит на меня. Смотрит долго, неотрывно, внимательно. Будто не верит своим глазам! Ой…
– Аревзея?! – услышала я где-то чей-то удивленный всхлип.
– Явилась с того света! – прошипела я, только начиная, раздражаясь, понимать, что абсурд вокруг творится, оказывается, в честь моей скромной персоны!
Вышла в свободный от зрителей сего действа “коридор”.
– Вы с ума все сошли?! Вы меня хороните что ли?! – крикнула я, а дракон…
Его лицо вдруг наполнилось такой гаммой непонятных мне эмоций, что мне захотелось вдруг, как страусу, спрятать голову в песок. А если песка нет, то даже сквозь булыжник готова была пробиться, лишь бы не видеть, как Его Величество поднимается и явно идет ко мне. С тем же достоинством, с той же кошачьей грацией, что я уже привыкла видеть. Но отчего-то идет очень быстро! Даже слишком.
– Живая! – изумленно рыкнули на ухо.
После сильные руки прижали меня к себе, втискивая в широкую мужскую грудь, окутывая облаком терпкого парфюма. И еще теплом каким-то что ли… Он что? Действительно думал, что я умерла? Так… Нет… Стоп-стоп-стоп… Он что волновался что ли? Горевал?! Да что за ерунда?! И это… Он меня обнимает сейчас? При всех? Нет, этого вообще допускать нельзя! Хотя отчего-то очень хочется.
– Пусти! – оттолкнула его и встретилась теперь уже с вполне определенным наполненным яростью взглядом.
– И это все, что ты хочешь мне сказать, Аревзея?! – вдруг зарычал он. – Тысячи ищеек, следователей, магов сбились с ног, пытаясь найти тебя! Вернее, твое бездыханное тело! А ты говоришь мне “Пусти”?! Хотя бы знаешь, что я пережил за эти две недели?!
– А я говорил, что она живая… Бескрылая альвочка, – хмыкнул рядом с нами Йорк, на что получил вполне ощутимый пульсар, слетевший с пальцев императора, и завопив, отскочил в сторону.
– Мне повторить еще раз, Ари?! – для верности мужчина тряхнул меня за плечи, впиваясь в мое лицо взглядом, будто ища на нем подсказки. – Это все, что ты мне хочешь сказать?! Где ты была?!
Дернула плечом.
– Дома.
И ни капли вранья ведь! Пока… Блин-блинский! Надо что-то срочно придумать, но вместо этого в голову лезла какая-то чушь.
– Где дома?! Я не ощущал нить твоей жизни! А у тебя, как ты выразилась, дома, мы тебя не застали!
Сглотнула.
– Я была вне зоне действия сети, – слетело дурацкое с губ.
– Чего?! – рыкнул мужчина.
– Там, где ты не можешь чувствовать нить моей жизни, – терпеливо пояснила я. – Есть такое место.
– Ошибаешься, Ари! – прошипел дракон, а его виски, шею, запястья уже покрывала серо-черная блестящая чешуя. – Нет такого места!
– Наука шагнула вперед, – вздохнула я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более равнодушно, а не дрожал, словно осиновый листик. – Кто виноват, что вы немного отстали в своем развитии? Журналы что ли почитайте! Образовательные.
Если бы взглядом можно было жечь, меня бы уже испепелили! А так, только и оставалось, что трусовато кусать губы, понимая, что на нас пялится все академия. Вот уж шоу! Заявиться на собственные похороны – это только я так могу!
– Жур-р-рналы, – прорычал дракон. – Ты немедленно отправишься вместе со мной и покажешь мне это чудесное место! Которое я упустил из виду!
Дернула плечом.
– С чего бы? – фыркнула.
– С того, что тебя искала вся академия! Все сыскари твоего королевства! Я тебя искал и не находил!
– Но я же нашлась. Сама. Со мной все в порядке! – ответила я, а после повернулась к ректору.
– Простите, ректор Корс. Но я хочу воспользоваться своим правом на личную жизнь и конфиденциальность в течение каникул. Этот пункт прописан не только в уставе Академии при Белой скале, но так же в уставных книгах королевства Цитадин.
Губы императора вытянулись в тонкую нитку, а на скулах заиграли желваки. Он тоже обернулся к ректору, а я заметила, как стала вдруг пропадать чешуя с его кожи. Он… Успокоился? Но почему?
– Есть такое право? – переспросил он у ректора совершенно будто бы безразличным голосом.
Тот кивнул.
– Увы, да.
– Отлично! Я рад, что у вас такие замечательные законы! Форзе есть чему поучиться! Все на благо народа! – сообщил он насмешливо, а мне на мгновение стало отчего-то страшно. – Ну а я в свою очередь полагаю, что мне есть, чему поучить вас. Передать так сказать опыт подрастающему поколению. Поэтому я с превеликой радостью принимаю ваше предложение о профессорской должности в вашей академии, ректор Корс. На гораздо более выгодных для вас условиях, чем вы предлагали прежде.