Меня вызвал Шеф.
– К командировке всё готово? – подходя к окну своего кабинета, озабоченно спросил он.
– Да, – ответил я. – Алмазные пластины подготовлены. С технологами определено время и условия ростового процесса. Улетать можем хоть завтра.
Шеф задумчиво смотрел в окно. Я его понимал. Задача, которую предстояло выполнить, была очень непростая.
– Как думаешь, получится вырастить качественную плёнку кристалла кремния на алмазной пластине?
Он повернулся ко мне. Я понял его озабоченный взгляд и постарался успокоить.
– Этого никто и никогда не делал. По обычным представлениям – маловероятно. Совершенная монокристаллическая плёнка кремния может и не вырасти. Уж очень большое несоответствие параметров кристаллической структуры у алмаза и кремния. Но мы верим в нашу Технологию. Таких алмазных пластин ещё в мире никто не делал. Поверхность алмазных пластин – уникальна на атомном уровне. Да и ребята-технологи там весьма талантливые. У них очень руки чешутся провести такой эксперимент. Надеемся, что что-то более или менее приличное получится.
– Ну, хорошо. Вот вам в нагрузку ещё одна проблема.
Он вытащил из ящика стола и положил передо мной кусок металла размером примерно со спичечный коробок.
– Это что? – поинтересовался я.
Шеф задумчиво прошёлся по кабинету. Сел в кресло и озадаченно почесал свою бороду.
– Не знаю.
– Во как!
Я посмотрел на лежащий передо мной кусок металла. Чтобы шеф не мог даже предположить, что это такое, показалось мне странным. На вид – обыкновенный металл.
– Друзья из тайги прислали. Там один местный охотник случайно свалился в реку. А в этом месте река подмыла берег и обнажилась сферическая поверхность какого-то металлического предмета. Охотник прибежал в посёлок и сообщил о находке геологам. Те приехали на берег реки и трактором вытащили находку. Оказалось, что форма этого предмета похожа на большое яйцо весом примерно тонны три. Но странное такое яйцо. Там, где у обычного яйца тупая поверхность, здесь – впадина, очень напоминающее сопло ракетного двигателя. Геометрически правильное. И никаких следов ржавчины. Они попытались отпилить кусок для исследований, но металл оказался очень необычный. Еле отпилили. Вот этот кусок.
Я с большим интересом разглядывал лежащий передо мной объект будущих исследований. Азарт изучения непознанного начинал постепенно разгораться.
– Элементный анализ показал, – продолжал Шеф, – что это чистое железо. На 95%. И 5% – 64 элемента таблицы Менделеева. Металлурги в один голос заявили, что создать такой сплав современная технология не может. Радиационный анализ показал, что в космосе он тоже не был. Значит, не метеорит.
Он помолчал. Посмотрел на меня. Я уловил в его взгляде растерянность.
– Возраст, как ты понимаешь, определить нельзя. Вот и не понятно, что это такое. Будешь в командировке, попробуй провести анализ структуры. Может, он что-то подскажет.
Мы с Другом стояли в буфете аэропорта, ожидая приглашения на посадку, и пили удивительный, необычный для таких буфетов вкусный кофе. На столе перед нами на салфетке лежала «железяка». Так мы окрестили неизвестный кусок металла для краткости.
– Что ты о ней думаешь? – спросил я Друга.
– Ничего, – прихлёбывая кофе, спокойно ответил он.
– А может, это часть двигателя космического корабля, построенного пришельцами? Или сплав, сделанный древнейшими высокоразвитыми цивилизациями? А может…
– Ну-ну, – скептически перебил меня Друг. – Это, конечно, романтично. Но давай без летающих тарелок обойдёмся. Это всего лишь кусок металла. Образовался, наверное, где-то в недрах Земли и со временем выдавился на поверхность, приобретя яйцеобразную форму. Ничего необычного. И в структуре его я не ожидаю что-то нового. Все структуры металлических соединений известны для электронной микроскопии. Ну, может, и будут какие-то нюансы… Не думаю, что мы столкнёмся с чем-то совершенно необычным.
– Эх, – огорчённо ответил я, убирая в карман пиджака «железяку». – И что вы, учёные, такие скучные, такие земные. Где ваша трепетность перед непознанным?! Где полёт фантазии? Так же намного интереснее!
Друг улыбнулся. Иронично взглянул на меня. Покачал головой. Потом задумался.
– Мне сейчас мысль пришла в голову. – Он многозначительно помолчал. – Мы же представители частной фирмы. Командировочных удостоверений у нас нет. Правильно?
– Зато есть хорошие командировочные.
– Я не об этом. Пойдём на посадку в самолёт, будем проходить досмотр – металлоискатель от «железяки» зазвенит. Что будем говорить сотрудникам аэропорта? Сейчас ведь с досмотром очень строго. Терроризм на планете. Нам нужны лишние вопросы? А ведь у тебя ещё алмазные пластины в кармане…
Я неожиданно внутренне напрягся. Засосало под ложечкой. Хоть мы и ничего противозаконного и не делаем, но лучше не вызывать необоснованных подозрений и вопросов.
– Что-нибудь придумаем, наверное.
– Вот ты и придумай. Пойдешь первым. Я за тобой. Пластины – в портфель. Зазвенит «железяка» – скажешь, что везём кусок обычной стали на исследование в Академгородок. Может, и обойдётся. Давай лучше ещё раз обсудим предстоящий разговор с Технологом, как вырастить кремний на алмазе. Это гораздо интереснее, – допивая кофе, закончил он.
Объявили посадку на наш рейс. Возникшее у меня внутреннее напряжение от предстоящих объяснений по поводу «железяки» по мере приближения к пункту досмотра трансформировалось в некое радостное азартное возбуждение. Мне казалось, хрустальные искорки замелькали вокруг меня. Это возбуждение было связано, наверное, с предстоящей необычной работой по росту кремния на алмазных пластинах.
Завтра начинается Эксперимент. Я нисколько не сомневался, что удастся вырастить совершенную плёнку кремния. Предчувствие не должно меня обмануть. Всё получится. А это может говорить о том, что появится вероятность возникновения абсолютно нового класса микроэлектронных приборов с уникальными характеристиками. Приборов, совмещающих современные достижения кремниевой электроники с уникальными свойствами алмаза. Это компьютеры с колоссальным быстродействием. Преобразователей солнечной энергии в электрическую энергию с фантастической эффективностью. Средства связи, работающие в ультрафиолетовой части оптического спектра. И эти возможности откроет наша Технология! Очень приятно. И чертовски привлекательно! И кто этому сможет помешать?!
Пройдя без проблем досмотр, я стоял, ожидая Друга. Открывающиеся перспективы захватили меня, и ими очень хотелось с ним поделиться, посмаковать. О «железяке» я совсем не думал. Просто забыл о ней.
Друг прошёл металлоискатель, и тот вдруг истерически зазвенел, заверещал. Выскочил ОМОН. Друга поставили к стенке и остервенело начали обыскивать. Он жалобно смотрел на меня. Я недоумённо пожимал плечами. Обыскав Друга и найдя у него только носовой платок, милиционеры с сожалением его отпустили.
– Как так?! – возмущался Друг, когда мы с ним шли к самолёту. Бледность от пережитого постепенно сходила с его лица. – Ведь «железяка» у тебя была! Почему я зазвенел?
– И не только «железяка», – не сдерживаясь, хихикал я. – В другом кармане – горсть мелочи (как мы потом посчитали 64 рубля мелкой монетой), связка ключей, перочинный нож и дежурная открывалка для пивных бутылок. От такой наглости с моей стороны металлоискатель, видно, заклинило. Система отыгралась на тебе. А на самом деле – просто у тебя зазвенел твой научный скептицизм. Не веришь ты в непознанное! И иначе объяснить реакцию металлоискателя не получается!
Этот факт так и остался необычным фактом. В то время мы не смогли найти каких-то внятных объяснений. Они пришли гораздо позже, когда накопился достаточный экспериментальный материал. Но тогда мы решили, что произошедшее событие – просто сбой электронной системы. Бывает. Обычное совпадение. Но было очень смешно.
В этом Институте мы с Другом когда-то работали. Здесь было много знакомых и приятелей. Прежде чем приступить к Эксперименту, мы сначала встретились с нашим общим старым другом Физиком, большим специалистом в области электронной микроскопии.
– Надо посмотреть в микроскопе этот объект, – протягивая «железяку», попросил его Друг.
– А что это? – с любопытством рассматривая металл, спросил Физик.
– Кусок разбившейся летающей тарелки, – выпалил я. – Военные в тайге нашли. Там такой бой был!
Физик опешил.
– Не слушай его, – Друг укоризненно посмотрел на меня. – Это кусок железного метеорита. Геологи попросили.
Здесь опешил я. Друг пожал плечами, как бы говоря: «Пусть будет метеорит, какая разница? О яйце говорить и объяснять что-то – долго, да и ни к чему».
– Ладно, – хмыкнул Физик. – Отдам на оптический участок. Пусть отрежут полоску и отполируют её. Завтра или послезавтра проведём анализ.
Посмотрел на меня, улыбнулся.
– А ты по-прежнему, старик, неисправимый романтик.
И нежно похлопал меня по плечу.
Дня через два он нам позвонил.
– Ну, мужики, вы даёте! Начальник оптического участка весь в недоумении. Не режется у него «железяка»! Два дня уже пилит, а маленькую полоску отрезать не может. И не понимает почему. Я ведь ему про метеорит ничего не сказал. Так что – ждите. Будет готово – позвоню.
Но Эксперимент по росту кремния нас захватил полностью. Мы как-то забыли о «железяке». Получаемые предварительные результаты становления ростового процесса показали, что есть вероятность получить эпитаксиальный кристалл на наших алмазных пластинах. Исследовательский азарт вытеснил из головы все посторонние мысли. Несколько раз мы даже ночевали в Институте под ростовыми установками. И вот – свершилось! Совершенная плёнка кремния выросла на алмазной пластине!
В конце недели, в пятницу вечером, мы собрались в гостинице подвести итоги командировки. В портфеле лежали десять уникальных алмазных пластин с выращенной монокристаллической структурой. Нам ещё самим не верилось, что всё получилось.
– Уникальный материал, – возбуждённо вещал Технолог. – Я никогда не работал с алмазом. Такое впечатление – он живой. Правда! Я ощущал, когда поднять температуру процесса, а когда чуть-чуть её изменить. Словно не алмаз был в ростовой камере, а я сам.
– Так и должно быть, – хитро глядя на Друга, поддакивал я Технологу. – В твоём теле достаточно углерода, чтоб алмаз почувствовать своим родственником.
– А ты можешь снова всё повторить? – не обращая внимания на меня, спросил Друг.
Технолог, прищурив один глаз, молчал. Насладившись выдержанной паузой, восторженно ответил:
– Я скажу больше! Технолог – как художник! Когда он впервые начинает творить кристалл, ещё неизвестно, что получится. Это искусство. Поверьте, по общепринятым представлениям о ростовых процессах мы не могли получить то, что получили. И я не могу пока детально описать, как мне это удалось. Со временем, проведя ещё несколько Экспериментов, возможно, и получится написать инструкцию, по которой любой сможет это сделать. Сегодня эту инструкцию я пока написать не в состоянии. Просто я ОЩУЩАЛ весь процесс. Словно был его частью. А каждая пластина подсказывала свои нюансы. И если надо повторить – я с удовольствием это сделаю. И всё получится. Не сомневайтесь! И ещё…
Он задумался, о чём-то размышляя. Мы с нетерпением ждали продолжения. Возникло ощущение, что он сейчас скажет что-то необычное.
– Знаете, друзья мои, я всю прошлую ночь не мог заснуть. Ворочался-ворочался, пытался осмыслить весь технологический процесс. Сейчас я с полной уверенность могу сказать, что на алмазных пластинах можно вырастить любой материал микроэлектроники. Любой! Получить совершенные плёнки не только кремния, или германия, или ещё чего-то. Можно вырастить весьма сложные соединения, состоящие из нескольких различных материалов. А это – фотоприёмники с уникальными характеристиками, приборы ночного видения с фантастическими параметрами. И многое-многое другое. Нет ограничений, – подняв указательный палец, как бы показывая значимость сказанного, он лукаво улыбнулся.
В это время раздался звонок гостиничного телефона. Друг взял трубку. Звонил Физик.
– Чем занимаетесь? – спросил он.
– С Технологом общаемся. Итоги подводим. Подъезжай, интересный разговор складывается. Весьма интересный.
– Не могу, к сожалению. У жены сегодня день рождения. Обещал приехать пораньше. А Технологу – пламенный привет! Кстати, только что принесли отрезанную «железяку». Ох, и ругался оптик… Целую неделю ей занимался! Добил-таки её. Я поэтому на завтра разрешение на работу получил и вам пропуска заказал. Ваш самолёт когда?
– Послезавтра.
– Ну, вот и поработаем. В Институте никого не будет, суббота. Спокойно посидим. Никто не помешает. Договорились? Так что до завтра!
Утром мы были в пустом Институте.
– Твоя «железяка» – тебе её и травить, – сказал Физик, включая электронный микроскоп. – Иди в химическую комнату. Там есть все реактивы. А мы с Другом пока побеседуем. И халат не забудь одеть!
Чтобы посмотреть структуру металла в электронном микроскопе, объект надо сделать прозрачным для электронов. Химически протравить металл до образования очень тонкой фольги. Методика известная и хорошо отработанная. Все металлы реагируют на кислоту.
Я налил в химический стакан немного концентрированной серной кислоты и поставил рядом стакан с водой. Если реакция пойдёт слишком быстро, рассуждал я, сразу добавлю воды. А то вся «железяка» растворится ещё. Что смотреть будем? Взял специальный пинцет с фторопластовыми наконечниками, захватил им отрезанную маленькую полоску «железяки» и кинул её в стакан с кислотой. Она спокойно опустилась на дно. Никакой реакции. Я немного подождал. Ничего не происходило. Ладно, думаю, попробуем другую кислоту. Поменял серную кислоту на азотную. Кинул в эту кислоту свой объект исследования. Реакция такая же. Точнее, никакой реакции. «Железяка» спокойно опустилась на дно стакана. Процесс травления не шёл. Я перебрал все имеющиеся в химическом шкафу кислоты. Никакого результата. Зазвонил внутренний телефон.
– Как дела, алхимик? – спросил Физик.
– Никак, – растерянно ответил я. – Ни в какой кислоте она не травится.
– Однако… – удивился он. – А ты попробуй в «царской водке». В ней всё травится.
Я налил в химический стакан адскую смесь кислот. Бросил туда «железяку». Она спокойно опустилась на дно стакана. Никакой реакции…
Мы молча смотрели друг на друга. Я на «железяку», она на меня. Я ничего не понимал. «Железяка» словно издевалась надо мной! Но такого же не бывает, рассуждал я. Должна же ты травиться. Реакция с кислотой должна происходить! Это же закон! Но она, видно, так не думала. Что делать? Никакой мысли в голове не возникало. Время шло. От безысходности происходящего я взял пинцет и сверху ткнул им в пластинку «железяки».
– Травись, ядрёна копоть! – в сердцах воскликнул я.
И вдруг пошла реакция! И какая… Из металла стало выделяться что-то тёмно-коричневое. Словно из неё забил родник какой-то вязкой жидкости. Перемешиваясь неторопливо с кислотой, она заставила её приобрести тёмно-коричневый цветовой оттенок. Через какое-то время передо мной стоял стакан, наполненный чем-то таким, что напоминало по цвету крепко заваренный чай.
– Однако, – озадаченно пробормотал я. – Ну теперь хоть знаем, что делать.
Поменяв кислоту, я промыл водой полоску «железяки». Посмотрел её под оптическим микроскопом. Она выглядела блестящей и чистенькой, как после бани. Взяв её пинцетом, я опять кинул металл в кислоту. «Железяка» спокойно опустилась на дно стакана. Никакой реакции. Но я же знал, что надо сделать! Прицелившись пинцетом, опять её ткнул. Ничего!.. Я стал её тыкать и тыкать, негромко выкрикивая различные фразы с разнообразной эмоциональной интонацией. Реакции не было!
Опять зазвонил телефон.
– Ну и как идёт процесс? – иронично спросил Физик.
Я всё рассказал.
– Такого не бывает! А ты не фантазируешь?
– Какие фантазии! У меня волосы на голове шевелятся. Ничего не происходит! Не знаю, что делать!!!
– Ладно, неси её сюда. Может, найдём прозрачный участок…
В полумраке микроскопической комнаты мы с Другом восторженно смотрели, как работает Физик. Талантливый профессионал, его руки, как у гениального пианиста, вдохновенно порхали над пультом управления электронным микроскопом. Он нашёл на краю «железяки» небольшой прозрачный участок и теперь колдовал над его изображением. Время летело незаметно. Полумрак комнаты, моргающие огонёчки пульта управления микроскопа, приглушённый стук вакуумных насосов стали навевать на меня дремоту.
Наконец Физик повернулся к нам и включил свет. Молча уставился куда-то в пространство, не видя нас. Словно нас не было. Мы ждали. Пауза стала затягиваться. По взъерошенному виду Физика, по его отсутствующему взгляду стало ясно, что он чем-то сильно озабочен. Я ткнул Друга в бок. Друг посмотрел на меня. Я кивнул на толстый портфель, стоящий на полу. Друг понял. Неторопливо достал и открыл банку пива, предусмотрительно принесённую с собой. Протянул Физику. Тот, не отрываясь, выпил её до дна. Взгляд его стал осмысленный.
– Метеорит говорите, – задумчиво произнёс он. – Ну-ну… А какая у вас есть ещё информация по этому материалу?
Друг протянул ему данные экспертизы. Физик заинтересованно углубился в их изучение.
– Я так и думал, – наконец произнёс он. – Что ещё знаете?
Мы рассказали о яйце.
– Сразу надо было сообщить! – посетовал Физик. – Я бы не потратил столько времени на исследование. Знал бы, что искать! Впрочем… – он помолчал. Тяжело, как-то горестно вздохнул. – Впрочем, это уже не имеет значения. Ваша «железяка» – идеальный монокристалл! Да-да! Вы не ослышались. Совершенный кристалл! Я не знаю, как это может быть, но это факт. Данные экспертизы, – он ткнул в листок пальцем, – показывают, что в нём, кроме самого железа, присутствуют редкоземельные металлы. То-то я смотрю, что её структура мне напоминает что-то до боли знакомое!
Он смотрел на нас, наслаждаясь нашей растерянностью.
– Структура этого вещества очень похожа на структуру открытой недавно высокотемпературной сверхпроводящей керамики. Каково, а? – и он радостно засмеялся.
Мы, обалдевшие, смотрели на Физика, пытаясь осмыслить сказанное. А он, достав из портфеля ещё банку пива, продолжал.
– Сами подумайте! Ну-ка быстрее соображайте! Высокотемпературная сверхпроводимость керамики открыта несколько лет назад. Недавно за это открытие Нобелевскую премию дали. А у вас в идеальном кристалле, да ещё в металлическом кристалле, структура почти аналогичная! Это может быть величайшее открытие в науке!!!