Неизведанный Рим. Легенды и секретные места Вечного города - читать онлайн

1. Ворота в Рим и мятежная королева

В Рождественский сочельник 1655 года огромные деревянные створки главных ворот, усыпанные бронзовыми заклепками, отворились в сторону площади дель Пополо, чтобы поприветствовать необычную гостью.

В Рим прибыла шведская королева. И это был не просто визит. Парадный кортеж пересек север Италии на пути в Рим. Ее встречали как живую легенду в каждом городе, где она останавливалась, – Мантуе, Ферраре, Болонье, Римини, Форли.

Кристине еще не исполнилось тридцати, а о ней судачила вся Европа!

Губернаторы из кожи вон лезли, устраивая праздники, достойные венценосной особы. Местное дворянство выстраивалось в очередь, чтобы выразить почтение молодой правительнице. Простой люд толпился на площадях, надеясь хоть одним глазком взглянуть на настоящую королеву, а потом пересказать всем домашним, как сверкал на солнце атлас пышных юбок.

Но целью ее путешествия была встреча с папой римским.

Александр VII пребывал в прекрасном настроении с самого утра, несмотря на серую декабрьскую промозглость. Обычно сдержанный в эмоциях, как истинный инквизитор, сегодня он не мог скрыть удовольствия, теребя перстень рыбака на пальце – символ апостола Петра и всех пап.

Заполучить в гости шведскую королеву – это почти победа над ненавистными еретиками-протестантами!

Кристина не просто приняла католичество вопреки религии своей страны. Она отреклась от трона и покинула родную Швецию, чтобы поселиться в Риме! Ее отец, король Густав II Адольф, активно защищал лютеранскую веру и был одним из злейших врагов Ватикана. Он погиб в Тридцатилетней войне, когда единственной наследнице было всего шесть. Представляете, каково это – стать королевой в таком юном возрасте?

Она росла, прилежно училась и уже подростком писала сложные трактаты на латыни. И все это время за ней присматривали регенты. Все считали ее послушной и неизбалованной девочкой. Однако, едва достигнув совершеннолетия, Кристина избавилась от всех советников. Наконец-то можно было творить что угодно! Тут она и проявила свой мятежный характер в полной мере. Начало ее взрослого правления выглядело многообещающим. Молодая королева, которую называли новой Семирамидой за блестящий ум, создала в Стокгольме («северных Афинах») один из самых просвещенных дворов Европы. Она покровительствовала искусству и науке, окружала себя придворными философами и теологами, но вокруг роились в том числе ухажеры и льстецы. Будучи по натуре решительной и боевой, она предпочитала держать в свите исключительно мужчин. Даже хобби у нее были не слишком «женские»: верховая езда и охота.

Под влиянием фаворитов Кристина все больше чувствовала ничем не ограниченную власть и упивалась роскошью. На бесконечные балы уходили все деньги короны, а многочисленным почитателям королева раздавала титулы и земли, не думая о последствиях. Швеция еще не успела оправиться от недавних войн, а уже снова начала тонуть в бедности – все налоговое бремя оседало на плечи народа. Но двор упорно закрывал на это глаза. Кристина садилась в очередную расписную карету и ехала на новый праздник – еще громче и ярче предыдущих. Вскоре казна совсем опустела без источников дохода. Десять лет правления Кристины довели Швецию до полнейшего краха. Блестящее будущее во главе с юной королевой, о котором все так мечтали, так и не наступило.

Публично заявив о нежелании выходить замуж и подчиняться воле мужчин, Кристина так и не обзавелась наследниками. Но династический вопрос необходимо было как-то решать. Оказавшись в безвыходной ситуации из-за враждебно настроенных подданных, королева стала подумывать об отречении от престола. Выбрав преемником кузена Карла Густава Пфальцского, Кристина выдохнула и сложила с себя корону. Оставаться на родине было небезопасно.

Переодевшись в мужской костюм, верхом на лошади, в сопровождении скромной свиты она поспешно покинула Швецию. Когда королева добралась до Брюсселя, ей можно было уже не скрываться. Там Кристина официально приняла католичество.

История умалчивает, какими были ее реальные мотивы – душевный порыв или желание оказаться под надежным крылом могучей Священной Римской церкви. Но такой радикальный жест обещал экс-королеве поддержку папы римского, к которому она и направилась.

Папа ждал Кристину в Риме с распростертыми объятиями – какой прекрасный пример она подала всей Европе!

Его решила навестить не какая-то простая паломница, а коронованная особа!

Сама отвергла протестанство и обратилась в истинную веру.

Не каждый день выпадает такой успех.

Понтифик и шведская наследница обменялись протокольными любезностями в знак взаимной политической симпатии и поддержки.

На обряде официального обращения в католическую веру Кристина получила новое имя Мария Александра в честь Богородицы и папы римского Александра VII. Королеве в отставке предложили поселиться в апартаментах в Ватикане, по соседству с самим понтификом. Папа предложил ей разделить с ним торжества по случаю своего юбилея, которые сопровождались фейерверками, шествием слонов и верблюдов и толпой в 6 тысяч восторженных зевак.

Но перед этим Кристине предстояло красиво въехать в Рим.

По такому важному случаю главные ворота площади дель Пополо срочно отреставрировали под руководством Джан Лоренцо Бернини. Он был не только великим архитектором, но и придворным сценографом. Выражаясь современным языком, режиссером-постановщиком и мастером инсталляций.

Ему было поручено устроить грандиозный праздник, в духе ненасытного до впечатлений барокко.

Нескончаемый парад карет и калейдоскоп роскошных одежд всех расцветок и форм, фламандские ковры на фасадах дворцов, бой барабанов, треск мушкетов, бой пушек – все это оглушало и завораживало как высочайшие церковные чины, так и простой люд – они в этот день перемешались в цветной водоворот. Толпа заполняла собой все улицы.

Фасад Фламиниевых ворот, ведущих на площадь дель Пополо, украсили мраморным приветствием на латыни:

Felici fausto que ingressui, ANNO DOM. MDCLV

(В честь благого и счастливого прибытия, 1655 год)

Папа римский еще не подозревал, сколько проблем доставит ему эксцентричная гостья. Не случайно расчетливый понтифик приказал вылепить на городских воротах гербы королевской династии Васа из штукатурки. «По окончании торжеств их нетрудно будет сбить», – рассудил он.

Кто через пару веков вспомнит о визите Кристины?

Но Кристина вовсе не собиралась становиться «трофеем» католической веры и пешкой в чужой игре. Понтифика могло бы насторожить уже то, что последняя представительница династии Васа въехала в Рим не в карете, как полагалось даме ее положения, а верхом на белом коне, в мундире и при шпаге.

За 30 лет своей жизни в Риме Кристина Шведская превратилась в настоящую активистку свободы мысли, не обращая внимания на запреты и угрозы инквизиции.

Она совершала попытки дворцовых переворотов, возглавляла Академии искусства. Бывшая королева даже стала одной из трех женщин, похороненных в соборе Св. Петра в Ватикане.

При этом она никогда не скрывала скуки по поводу соблюдения церковных ритуалов, причастий и остальных порядков, навязанных ей новой верой.

Другое дело – посещать светские салоны, литературные чтения и вдохновлять поэтов.

О ее экстравагантных жестах рассказывали много небылиц. Хотя, возможно, что-то было правдой?

В отличие от гербов из штукатурки, каменное приветствие осталось на память всем гостям, которые издавна приходили в Рим именно через Фламиниевы ворота. Древняя Фламиниева дорога вела паломников с северо-востока в город апостола Петра, сквозь имперские Аврелиановы стены, защищавшие Рим.

Сегодня здесь проходит граница исторического центра, и отсюда начинаются все истории. Как представлю, сколько открытий вас ждет впереди, мурашки бегут по коже. Даже слегка вам завидую в этом приключении – добро пожаловать в Рим!

2. Святые в кедах

Одно из украшений площади дель Пополо – две церкви-близнеца по ее краям – Santa Maria in Montesanto (Санта-Мария-ин-Монтесанто) и Santa Maria dei Miracoli (Санта-Мария-дей-Мираколи). От них расходится знаменитый римский «трезубец» улиц (tridente): via Babuino, via del Corso и via di Ripetta, по которым можно быстро дойти до любого места в центре. Именно так их задумал папа римский, чтобы указать паломникам путь от ворот города к главным римским соборам. Жизнь верующих с тех пор стала куда проще. До изобретения GPS и онлайн-карт было еще далеко.

У церквей, как у любых близнецов, есть отличия. Их купола разные по форме (один овальный, второй круглый), а колокольни не симметричны.

Та, что левее, – Санта-Мария-ин-Монтесанто. В ней, как и в других римских церквях, много приделов – углублений в стенах с небольшими алтарями. Один из них, под названием «капелла душ Чистилища» (delle anime del Purgatorio), украшен живописным алтарным образом.

Издалека ничего особенного, популярный сюжет из Евангелия «Ужин в Эммаусе», изображающий трапезу Иисуса с учениками. Полотно в стиле барокко сливается с приглушенными цветами мрамора в капелле.

Но вот парадокс: персонаж на первом плане одет в джинсы, майку и кеды, рубашка небрежно намотана на пояс. Стол застелен газетой, на которой лежат рыба и хлеб.

При этом на Иисусе традиционная белая туника. Второй паломник изображен в розовой рубашке с расстегнутым воротником и карманом на груди. Но у его компаньона на заднем плане пышные расшитые золотом рукава, словно он явился прямиком из эпохи Возрождения. Все участники сцены как будто собраны из разных веков.

Автор необычного произведения – современный итальянский художник Риккардо Томмази Феррони. В своей картине, написанной в 1981 году, он намеренно имитирует стиль классической живописи, но при этом перемешивает эпохи. Согласно его философии, Иисус присутствует во всех временах.

Даже в наших привычных буднях, где некогда думать о духовном.

На это намекает совсем не церковный образ в углу картины – корзинка под столом у ног Иисуса, в которой спит такса художника.

Римляне называют церковь Санта-Мария-ин-Монтесанто la chiesa degli artisti – «церковь артистов». Пожалуй, лучшего места для произведения Феррони не представить. В итальянском языке слово «артист» подразумевает не только актеров на сцене, но любого представителя творческой профессии.

Традиция зародилась в 1951 году, когда артисты (можно, я так и буду их называть?) начали встречаться на полуденных воскресных службах.

Вместо привычного пассивного участия, когда все присутствующие молча слушают священника, они изобрели свой творческий способ обращения к богу.

Один из актеров читал текст, а музыканты подыгрывали на гитарах и флейтах.

В конце все произносили общую «молитву артистов» (la preghiera degli artisti).

Традицию сохранили по сей день, приобщиться к ней можно по воскресеньям с октября по июнь.

В будни церковь может быть открыта только в вечернее время, проверяйте часы работы на сайте www.chiesadegliartisti.it.

В этой же церкви артисты провожают многих именитых коллег в последний путь. Здесь прощались с Бадом Спенсером (героем вестернов и профессиональным олимпийцем), любимцем публики актером Джиджи Проетти и знаменитым диджеем Клаудио Кокколюто, прославившим итальянскую электронную музыку. На такие церемонии собирается весь Рим, от политиков и звезд до простых поклонников.

3. След кинодивы

Раз уж мы заговорили о творческих натурах, стоит упомянуть «римский Монмартр» сразу за углом площади дель Пополо. В отличие от парижского квартала художников, в Вечном городе это лишь небольшая улица, надежно спрятанная за кулисами туристических маршрутов.

Улица Маргутта (via Margutta) проходит параллельно левой ветви «трезубца», потом дважды поворачивает и складывается в форме буквы П. Римляне называют такие переулки «преломленными». Раньше в городских лабиринтах дороги часто прерывались на перекрестках и продолжались в новых направлениях с тем же названием. С тех пор, как Рим стал столицей Италии в 1870 году, а на месте тесных трущоб проложили широкие проспекты, такое расположение дороги – настоящая редкость.

О том, как появилось название «виа Маргутта», единого мнения нет. Но улица пережила полную эволюцию «из грязи в князи». Рождение ее было прозаичным и зловонным.

Maris gutta, «морская капля» – так иронично прозвали римляне ручеек, стекавший со склонов холма Пинчо, превращая переулок в сточную канаву. А может, некий Луиджи Маргути, местный брадобрей, так запомнился римлянам, что они назвали улицу в его честь?

Via Margutta, будучи на задворках парадной via Babuino, использовалась лавочниками в качестве черного хода и стоянки для телег. Вероятно, поэтому жилье здесь стоило недорого. В эпоху Возрождения это был почти пригород.

Художники, маляры, мастера рам для картин и прочие ремесленники теснились в дешевых комнатах. И хотя с тех пор улица не утратила своего провинциального спокойствия, цены на аренду и покупку недвижимости взлетели до небес.

Со временем Маргутту облюбовали знаменитости из мира искусства. Тут жили и открывали студии Пуссен, Рубенс, Пикассо, де Кирико, Гуттузо.

Позже к живописцам присоединились представители других творческих сфер.

Композиторы Пуччини и Стравинский, писатель Трумен Капоте («Завтрак у Тиффани»), актриса Анна Маньяни и режиссер Федерико Феллини. Мемориальная доска с карикатурой его и жены Джульетты Мазины руки самого маэстро до сих пор висит на доме номер 110.

Именно благодаря кино для via Margutta в XX веке наступила новая эра.

В 1953 году на экраны вышел фильм-бестселлер «Римские каникулы» с Одри Хепберн и Грегори Пеком, который стал символичным для всех влюбленных в Вечный город. С тех пор не зарастает тропа к дворику дома 51А, в котором снимали сцены в квартире журналиста, пригласившего в гости принцессу Анну.

Консьерж Флавио вряд ли обрадуется визиту, но стоит вежливо улыбнуться и попросить сделать пару кадров, ворча, пропускает за ворота. А иногда и делится каким-нибудь неизвестным фактом. Вы знаете, что именно здесь в подвалах нашли античный саркофаг?

Втайне Флавио сам гордится своим рабочим местом. Все стены его каморки завешены плакатами из фильма.

Нужно помнить, что дворы – это частная собственность. На месте студий художников теперь антикварные салоны и роскошные апартаменты с зелеными террасами, скрытыми от любопытных глаз. Если я встречаю бабушку в мехах с болонкой на поводке, то желаю ей приятного дня – здесь так принято. Вдруг она помнит самого Феллини?

Дважды в год улица превращается в вернисаж под открытым небом. Историческая ассоциация организует выставку «100 художников виа Маргутта», где выставляются работы членов ассоциации, по большей части известных в узком кругу ценителей. Среди них в том числе попадаются и славянские имена!

Есть на Маргутте и зеленая достопримечательность – инжирное дерево.

В конце 1970-х годов среди камней мостовой у дома номер 100 показался тонкий росток. Быстро и уверенно набирая силу благодаря заботе местных жителей, инжир превратился в символ улицы артистов.

Ему посвящали стихи (две таблички по-прежнему висят на стене) и даже премию – Er mejo fico der bigonzo.

На римском диалекте это означает «лучшему инжиру из ведра». Что-то вроде нашего выражения «первый парень на деревне».

Поговорка родилась из привычки крестьян прятать при продаже плохие плоды на дне ведра для сбора фруктов и выкладывать на поверхности те, что выглядят аппетитнее. Впрочем, в римских супермаркетах и на рынках до сих пор так делают.

Со временем фразу стали использовать, чтобы поиронизировать над теми, кто чересчур красуется, чтобы произвести впечатление.

Еще такое звание присуждали деятелям кино и телеведущим, комикам и политикам.

К сожалению, инжир пережил уже два «покушения». В 2008 и 2019 году на дерево дважды наехали грузовики. Первую аварию инжир не пережил, и его заменили новым экземпляром. Второй раз дереву повезло чуть больше. Ему ампутировали ветки, но пень боролся за жизнь и выпустил новый росток.

Маргуттанцы (как называют себя жители улицы Маргутта) бережно следят за своим питомцем. Кстати, одна из мраморных досок, посвященных инжиру, выполнена знаменитым мраморщиком Энрико Фьорентини (и подписана рукой мастера), легендой Маргутты. О нем я и расскажу дальше.

4. Мраморных дел мастер

Дворец Patrizi Naro Montoro, расположенный посередине улицы Маргутта, не остается незамеченным прохожими. Его фасад украшают статуи и вазы, а двор покрыт навесом глицинии. Раз в году этим зрелищем приходит полюбоваться весь Рим. В апреле зеленые кусты вспыхивают фиолетовыми гроздьями цветов, распыляя в воздухе медовый аромат и становясь идеальным фоном для романтических фотосессий. Чугунные ворота двора скрывают невзрачную на вид одноэтажную постройку, больше напоминающую хозяйственный сарай. Она так аккуратно вписалась в ограду, что вовсе не кажется каким-то значимым местом. Но за покосившейся от старости дверью кроется целый ремесленный мир.

Здесь, в лавке, последние полвека не прекращают стучать молотки, высекая буквы на мраморе. На витрине груда каменных табличек с разными надписями. Можно купить уже готовую как сувенир или заказать свою оригинальную фразу на любом языке. Даже на кириллице или иероглифами – достаточно нарисовать их на листочке. На дверном косяке наброски карандашом, сделанные мастером.

Внутри миниатюрное помещение напоминает кладовку, забитую до потолка предметами. То, что на первый взгляд кажется хаосом, при внимательном взгляде превращается в любопытный творческий беспорядок. С потолка свисают металлические щипцы и молотки. На стенах эскизы рисунков и потускневшие фотографии в рамках. Дедушка с внуком в коляске, полароидные снимки с известными людьми из прошлого и их записками на клочках бумаги.

Стопками высятся старинные книги с пожелтевшими от времени страницами и блеклыми обложками: энциклопедии горных пород, монографии о римских палаццо, журналы о студиях и моделях Маргутты. Тут и там между ними попадаются образцы редких камней и бесчисленные таблички с афоризмами – визитная карточка мастера. Есть на итальянском, на латыни и на романеско (местном диалекте). Как будто голоса, перекрикивающие друг друга: «Книги никогда не стареют» и «Книги стареют молча». Или «Смотри на небо, но крепко стой на земле», «Где бы я ни был, я всегда римлянин».

В глубине комнаты потрескивают поленья в горящем камине, украшенном плитой из белого мрамора с карикатурами персонажей виа Маргутта. Каждая мелочь здесь подчеркивает характер хозяина.

Вы видели буквы DOC на бутылках с вином? Это знак качества виноделов. Он подтверждает, что вино родом с определенной территории и создано согласно устоявшимся вековым традициям. Итальянцы любят добавлять «DOC», говоря о человеке, когда хотят подчеркнуть образцовую принадлежность к какой-либо категории. Хозяин лавки Сандро Фьорентини – romano DOC, настоящий Римлянин с большой буквы. Romano de Roma на римском диалекте.

К Сандро я напросилась в гости, чтобы поговорить о его необычной профессии. В центре Рима так мало осталось настоящих ремесленников, работающих не на публику, а по зову сердца. Потому что так делали их отцы и деды. В прессе мраморщик Сандро Фьорентини – известный персонаж. У него брали интервью для журналов и телевидения, но мне не хотелось пересказывать чужие слова и множить стереотипы.

Вооружившись списком вопросов и коробкой пирожных, я отправилась в легендарную мастерскую на via Margutta, 53. Сколько раз я ходила мимо, показывала ее на экскурсиях туристам! Здоровалась с Сандро, щурившимся на солнце с полуулыбкой, как старый лис, и покуривающим сигару на пороге. Но не решалась заглянуть и завязать разговор.

Лавка Фьорентини – ожившая страница истории, прикоснуться к которой – словно открыть ценную архивную книгу без перчаток.

Ремесло мраморщика появилось в XVI веке, когда мастера организовали свою профессиональную картель. В те времена студия («боттега»), где создавали статуи, нуждалась в нескольких специалистах – как шестеренках, без которых не завертится сложный механизм. Скульптор (звезда мраморного Олимпа) прикасался к мраморной глыбе только после того, как ее подготовил каменотес, отколов лишний объем. Умелый специалист в этом деле значительно облегчал работу скульптору. Тут важны были точность и знание материала – кто-то назовет это «профессиональным чутьем». Осязать природное творение, нащупывая пальцами фактуру, просвечивая мрамор, проверяя на пустоты. Не там ударишь, и у мастера не останется материала для руки или ноги статуи. Но и после того, как скульптор создавал фигуру, работа не заканчивалась. Наступала очередь полировщика. Протереть шкуркой поверхность мрамора вовсе не так просто, как кажется. Шлифовать камень – это даже более кропотливая задача, чем выбивать молотком фигуру. Необходимо чувствовать тонкую грань – с одной стороны, оставляя все авторские следы, с другой – доводя поверхность до совершенства. У именитых скульпторов, таких как Бернини и Канова, были свои секретные рецепты абразивных (полировочных) паст. Благодаря им мраморные богини в бликах от свечей казались живыми девушками с бархатной кожей. Последним, но не менее важным звеном любой боттеги по работе с камнем был мраморщик, такой как Сандро. На итальянском его бы назвали tuttofare – разнорабочий. Его помощь могла пригодиться в разных ситуациях: по напольной плитке пошла трещина, у статуи отвалился палец – звали мраморщика. Работы всегда хватало, ведь в Италии мрамор был повсюду: в ванных и на каминах, на ступеньках лестниц и на полах в гостиных. Век боттеги закончился, и с ним исчезли многие ремесла. Но услуги мраморщика все еще пользуются спросом: мелкий ремонт, изготовление сувениров из мрамора.

Собираясь на встречу с Сандро, я настраивалась на разговор о камне: деталях обработки, сложностях профессии.

Однако вместо этого Сандро целый час с вдохновением рассказывал мне о римской кухне и своем увлечении готовкой. Так неожиданно истории о карбонаре, бычьем хвосте и нелюбви к ресторанам открыли намного больше – истину о том, что значит быть настоящим римлянином. Листочек с моими вопросами так и остался в кармане.

Мастерская его отца Энрико Фьорентини открылась на виа Маргутта в 1969 году. Даже если он и мечтал передать свое дело по наследству, настаивать не стал. Сандро закончил архитектурный факультет в 1983 году. В те времена высшее образование могли позволить себе не все, потому любого выпускника называли почтительным словом «дотторе», как будто он уже кандидат наук. Чтобы вы понимали, диплом вуза переносил ремесленника на ступень выше, к инженерам и архитекторам. Тем не менее пробиться в этих конкурентных сферах было непросто. Кому хочется годами терпеть бесплатные стажировки и работать без зарплаты за обещание быть принятым в штат (или нет)? Перед Сандро встал выбор: пойти в архитекторы (и умереть с голоду, как шутит он сам) или помогать отцу в лавке. Синица в руках защебетала громче.

«Папа любил в перерывах между заказами нацарапать что-то на камне – забавное выражение, афоризм. Однажды местная синьора спросила его: «Может, тебе стоит их продавать?» Он ответил: «Я вырезаю надписи для развлечения». Но потом поразмыслил и рискнул попробовать. И пошло-поехало. Так и работаем». Собирается ли сам Сандро передать ремесло детям? Мраморщик улыбается и после долгой паузы отвечает: «Умру я – умрет лавка». Видно, что это понимание давно улеглось и больше не царапает душу каждый раз. «У меня две дочери, они выбрали другие профессии. Да и не женское это дело: чтобы быть скульптором, нужны сильные руки».

Иногда прохожие с любопытством притормаживают у витрины, рассматривая таблички. Когда Сандро бросает на них ленивый взгляд, они как будто чувствуют себя уличенными в подглядывании за чужой жизнью. Некоторые отходят, а те, что посмелее, смущаются, но заглядывают в мастерскую. Сандро привык к зевакам и не обращает на них внимания. Не прерывая монолога и почти не глядя на входящих, он лишь взмахивает рукой в ответ на приветствие. Он не собирается выгодно продавать свой товар, расхваливая содержимое витрин. «Виа Маргутта – маленькая деревня внутри большого города, где все друг друга знают», – поясняет Сандро.

«Художники были как дружная семья. Жаль, что многие стали легендами уже после смерти. Во времена моей молодости стоило одному из них выставить на продажу картину, все собирались в какой-нибудь галерее за большим столом. Ели, пили, обсуждали холст. Галеристы приценивались. Никогда не верь галеристам, такие прохвосты!» – с улыбкой вспоминает Сандро.

Двери мастерской Сандро всегда распахнуты. Иногда из глубины дальней каморки, за баррикадами книг и каменных заготовок, слышно ритмичное постукивание молоточком по резцу. Это мастер что-то выбивает на мраморе. В другие моменты дня он сидит у порога, покуривает, вечно болтает с кем-то, заводя разговоры как со старыми друзьями, так и со случайными прохожими.

Его отец Энрико, сотворивший многие таблички для фасадов Маргутты, любил работать с камнем молча. Сандро же досталась работа по «связям с общественностью». У него отлично получалось просиживать целыми днями у входа и вести беседы с клиентами. Когда отца не стало, Сандро долго не заходил в мастерскую – не понимал, как теперь быть без него. Но однажды взял его инструменты, и руки сами воспроизвели то, что глаза до этого лишь запоминали. Из-под его резца стали выходить новые цитаты на камне.

«Вот уже пятьдесят лет у нас в час дня обеденный перерыв», – довольно улыбается в пышные седые усы мраморщик, задавая тон дальнейшей беседе. История мастерской его занимает явно меньше – Сандро ее рассказывал сотни раз в разных интервью. Но обсудить еду (кто что ел на обед и как это приготовил) – интригующая тема для настоящего римлянина. «При жизни отец командовал и на кухне. Когда он ушел лет 12 назад, я год никого не собирал. А потом мне сказали: почему бы тебе не продолжить традицию? Что мне было делать? И мы снова начали устраивать обеды в лавке. Говорят, я хорошо готовлю. Но мне не нравится называть себя поваром. Я то за одно берусь, то за другое. Готовлю, что взбредет в голову. За этим столом обедало пол-Рима. Князья, бароны и проходимцы» (смеется). Здесь все равны: важные персоны, официанты окрестных ресторанов, простой люд и случайный прохожий. Низкий каменный столик, служащий мастеру и обеденным, и письменным столом, тоже сам по себе персонаж. Я провожу по нему пальцами и ахаю – это же пурпурный порфир!

Древнейшая египетская порода буро-багряного цвета. Его месторождения, позже завоеванные и опустошенные римлянами, принадлежали самой Клеопатре. Из-за особой редкости и ценности пурпурный порфир использовали для изготовления статуй и интерьеров дворцов лишь императоров и их наследников. В Византии детей правящего императора даже называли «багрянородными». Таким порфиром был отделан главный зал Константинопольского дворца, где они появлялись на свет.

«Откуда он у вас? С Римского форума?» – шучу я. Подобные плиты можно найти сегодня разве что в археологическом музее.

«Это первое, что появилось в мастерской в день открытия. Из частной коллекции профессора Ньоли, знатока мрамора. Таких больше не сыщешь. Они дружили с моим отцом, который умел обрабатывать камень как никто другой», – рассказывает Сандро.

Но общались они исключительно на «вы», даже спустя 40 лет. Какие времена и нравы! В то время, когда все покупали «Мерседесы» и прочий дорогой хлам, отец Сандро покупал камень. Сын удивлялся: «Зачем он тебе?» – а отец отвечал: «Положу в саду и буду поливать вместе с цветами. Если намочить поверхность мрамора или порфира, проступит его насыщенный природный оттенок».

Порфир – сложнейший в полировке материал, очень твердый. Та глыба, на которой Сандро расставляет тарелки, три дня шлифовалась его отцом полвека назад, и поверхность до сих пор сверкает.

«Когда-то на нем ели императоры, а теперь мы», – смеется мраморщик.

Но есть и другие обеденные традиции. Однажды в мастерскую заглянула невиданной красоты модель из Казахстана по имени Алена. Девушка только что приехала в Италию и, по словам Сандро, не умела готовить и не разбиралась в местной кухне (вероятно, мастер так думает про любого незнакомого иностранца). Алена стала заглядывать к нему в гости, и они подружились. Позже она вышла замуж за друга Сандро, у них появились дети, и теперь семья живет неподалеку. Каждый день Алена появляется точно в обеденное время.

«Если нет Алены, я не готовлю, так и знайте», – твердо заявляет Сандро. Над камином даже появилась мраморная табличка – «No Alona, no food». Без Алены трапезы не будет. Она научилась готовить блюда римской кухни и даже критикует его каждый раз! Сандро театрально ворчит, что порции он готовит внушительные, а она при этом остается «худой, как жердь».

Я вздыхаю. Есть и не толстеть – воистину божий дар.

Пока мы разговаривали, Алена и правда возникла на пороге – высокая тонкая фигурка с большими глазами и темными волосами, собранными в высокий хвост. Гремя пустыми подносами, оставшимися после обеда, она пробежала в подсобку, потом поспешно попрощалась и исчезла на улице.

Муж и сын модели присоединяются к обеду по субботам, когда нет работы у одного и школы у другого.

На мраморном дверном косяке линейка засечек с именем «Андреа» – это сын Алены. Малышу во дворике была отведена персональная скамейка с мраморной табличкой (как же иначе) «это место Андреа». У входной двери – ежегодный прогресс роста. Сейчас это уже высокий подросток, но Сандро смеется, что оставил место с запасом для будущих отметок.

Персональные истории жителей Маргутты вплетаются в быт лавки, как будто это не магазин, а клуб старых друзей. Их будни текут в привычном ритме, пока за углом бурлит совсем другой Рим – парадный, туристический, с витринами бутиков и шумной толпой прохожих. Оказавшись в лавке мраморщика, чувствуешь себя немного «третьим лишним», как будто вторгся в чужой дом без спроса. Но это даже приятно. Здесь хочется задержаться подольше, как в уютной гостиной, послушать семейные истории, рассказанные хозяином.

По мере того, как мы разговариваем (вернее, говорит только Сандро, я за час вставила не более двух фраз), речь мраморщика все больше скатывается в романеско, римский диалект. Интонации плавные и тягучие, как густой вяжущий на вкус мед, звуки шипящие и расслабленные.

У римлян врожденный талант dolce far niente (сладкое ничегонеделание). Современный житель итальянской столицы так же далек по крови от античных предков, как Луна от Земли. Но имперский менталитет навсегда встроен генетически в любого, кто родился в Риме. Romano de Roma (римлянин из Рима) – это звучит гордо, хоть и масло масляное.

Сандро говорит: «Настоящий римлянин – шумный и доставучий. Он много болтает, поддевает и неловко шутит. Но если он что-то делает, то от всего сердца. Romano è de core!»

На кухне маэстро руководствуется тем же принципом. Лучшее блюдо то, где есть щепотка любви.

«Готовить нужно, как наши бабушки», – утверждает он. «Местная кухня держится всего лишь на десятке простых рецептов. Но без души их не приготовить».

После посещения лавки Сандро у меня еще долго сохранялось приятное послевкусие.

Обрывки историй местных жителей под ритмичное постукивание молотка, запах мраморной пыли, доморощенная философия с налетом ностальгии.

И я задумалась: почему многие выбирают привезти из Рима «пластиковые» воспоминания? И обклеивать холодильник китайскими магнитами без смысла и содержания.

Благодаря Сандро и ремесленникам его поколения, которых в городе осталось совсем немного, можно увезти с собой кусочек подлинного Рима. С любой надписью по вашему желанию, нанесенной вручную.

Разыскивать подобные места в большом туристическом городе – как будто игра в археолога. Требует терпения, ведь нужно долго перекапывать метры пустой почвы, расчищать кисточкой песок, но в награду можно обнаружить фрагмент яркой росписи.

Вы тоже можете стать таким исследователем. Пусть вас ведет любопытство: заглядывайте в мастерские реставраторов, перекиньтесь парой слов с консьержами исторических особняков (они уж точно собирают все сплетни и легенды – работа такая).

Главное – не стесняться, уметь слушать, улыбаться и быть благодарными. Пусть десять раз скажут, что, если вы не рождены в Риме, вам этого не понять. Но если очень захотеть, то стоит попробовать хотя бы прикоснуться к этой магии.

5. Фонтан искусств

Немного поодаль на виа Маргутта к стене пристроен фонтан по размеру чуть выше человеческого роста.

Вода и кремовый пористый камень травертин – это классическое для Рима сочетание. Фонтанами тут никого не удивишь, они встречаются почти на каждой улице или площади. Барочные громады из белого известняка, чугунные питьевые колонки-«носачи», в которых поток не останавливается даже зимой (снег здесь небывалая редкость). «Носачами» (nasone) их прозвали за изогнутую трубу, похожую на крючковатый нос.

Римлян не заставишь экономить воду. В их понимании она как воздух, никогда не заканчивается.

Их избаловали античные предки, строившие сложные инженерные системы акведуков (водопроводов). Воды хватало и на огромные термальные комплексы, способные вместить пару тысяч посетителей одновременно, и на водные стадионы, где проводили морские бои (навмахии). И, конечно, вода поступала в частные дворцы и публичные фонтаны.

После разрушения акведуков в Средние века ситуация с водой в Риме значительно ухудшилась, и ее стали набирать прямо из реки. Из-за низкого качества воды страдало в том числе здоровье горожан.

Папы, правящие Римом, постарались решить проблему и восстановили некоторые из древних водопроводов. Вода снова стала для столицы одновременно и необходимостью, и предметом гордости: роскошный фонтан всегда был способом угодить народу и заявить о себе. Поэтому в постройке фонтанов охотно участвовали известные мастера, а папы и аристократы вкладывали средства.

Важно отметить, что в Риме вода во многих фонтанах питьевая (если нет таблички, предупреждающей об обратном). В жаркие летние дни она остается ледяной, что очень удобно и для местных жителей, и для туристов, наполняющих бутылки, чтобы взять их с собой для продолжения прогулки.

Городская администрация даже выпустила приложение для смартфонов Acea Waidy Wow (ссылка на него читается по QR-коду на любой питьевой колонке). На карте города и региона Лацио отмечены все питьевые фонтаны – и артистические (памятник культурного наследия), и «носачи». Только в Риме их более 3000!

Когда в начале XX века встал вопрос, как подчеркнуть особенность каждого района города, сомнений не было – конечно же, поставить фонтан.

Для этого объявили городской конкурс, который выиграл архитектор Пьетро Ломбарди. Ему предстояло подобрать для основных римских кварталов (rione) узнаваемые символы. Чтобы по одному взгляду на них можно было понять, в каком вы сейчас районе.

Про некоторые из этих символов я еще расскажу вам во время нашего «путешествия».

На улице виа Маргутта располагалось большинство студий архитекторов, скульпторов, художников, режиссеров и литераторов, и бюро Пьетро Ломбарди не являлось исключением. Поэтому здесь же находится первый из проектов Ломбарди – «Фонтан искусств», или «Фонтан артистов» (Fontana degli Artisti или dell’Arte).

В его оформлении архитектор постарался показать все грани профессии: два сдвинутых мольберта, ведро с кисточками и молотком, циркуль и две театральные маски трагедии и комедии, которые еще и намекают на творческую жизнь, полную контрастов.

Вода в этом фонтане тоже не простая. Она течет из единственного уцелевшего древнеримского акведука Аква Вирго (Acqua Vergine). Того же, что снабжает самый знаменитый фонтан города – Треви.

6. Кофе под статуями

Via Del Babuino – левое «лезвие» уличного «трезубца», променад для неспешных прогулок вдоль витрин бутиков. Но стоит пройти дальше, и между ними появляется церковь S. Atanasio dei Greci с огромными окнами и одноэтажной постройкой рядом.

С любопытством вглядываясь в ее распахнутые двери, некоторые туристы фотографируют с улицы силуэты стоящих внутри статуй.

Римляне ведут себя смелее – заходят, сворачивают налево к стойке в зале и спрашивают привычный un caffé (кофе эспрессо).

Внешний вид здания одновременно завораживает и сбивает с толку. Окна во всю стену, вывеска из пурпурного бархата с бахромой по краям, как из бабушкиного шкафа, – все это напоминает музей или антикварную лавку. Но снаружи расставлены столики, между которыми проталкиваются официанты.

Интуиция не обманывает: это странный гибрид кафе и музея.

Два века назад здесь была студия известнейшего скульптора-неоклассика Антонио Кановы. Может быть, вам встречались изображения его трогательных статуй из белоснежного мрамора. В них читается идеальная утонченность античной классики, но в позах присутствует эмоциональная живость, несвойственная произведениям этой эпохи.

Амур, распахнувший крылья и склонившийся в поцелуе в объятиях Психеи, – эта группа есть в Лувре и Эрмитаже. Или уверенная в своей красоте, облокотившаяся на спинку кушетки Паолина Бонапарт в образе Венеры-победительницы из галереи Боргезе в Риме. Это все шедевры Кановы.

На рубеже XVIII–XIX веков он был ошеломительно популярен и даже заслужил прозвище «Новый Фидий». Поклонники сравнивали его успех с Микеланджело и Бернини. Императрица Екатерина II пригласила Канову стать придворным скульптором в Петербурге, но скульптор вежливо отказался. Чтобы не расстраивать государыню, он разрешил ее посланнику князю Юсупову купить вторую авторскую копию «Амура и Психеи». Сейчас она хранится в Эрмитаже. А именитый мастер остался в Риме, где у него были несколько студий в районе piazza del Popolo и море заказов от аристократов, политиков и коллекционеров. Удовлетворить все запросы он не успевал, но хранил в мастерской модели знаменитых скульптур, с которых мог в случае повышенного спроса сделать копии или поручить создание помощникам.

Например, самому талантливому из них – Адамо Тадолини. Канова ему настолько доверял, что не только передавал заказы, но и считал наследником своего мастерства. Поэтому по завещанию Кановы в 1818 году именно Тадолини досталась его боттега на via Del Babuino.

Адамо Тадолини основал собственную династию скульпторов. Четыре мастера семьи Тадолини – Адамо, Сципион, Джулио и Энрико – жили и творили в стенах мастерской до 1967 года.

Их работы разлетелись по всему земному шару: памятники королям, генералам, святым и папам. В Риме они представлены в соборе Св. Петра в Ватикане и Латеранской базилике.

А сегодня рядом с их гипсовыми репликами варят отличный капучино.

Заходя в кафе, оказываешься у ног гигантского гипсового коня. В помещении много разных комнат, и у каждой есть свое название: зал «Анатомии» с лепными ногами, руками, крыльями и бюстами, залы скульпторов Джулио, Адамо, Сципиона, Энрико Тадолини, зал Антонио Канова, зал Паолины.

В одном из помещений, среди газетных вырезок и старых фотографий, в рамках на стене вклинился необычный музейный экспонат – слепок торса красавицы Паолины Бонапарт, сестры Наполеона и супруги князя Камилло Боргезе – с очень необычной историей.

В подарок мужу Паолина заказала Канове – самому модному и востребованному мастеру своего времени – свою статую в виде богини любви Венеры.

Скульптор поначалу растерялся: может, лучше представить княгиню целомудренной Дианой-воительницей? На это Паолина рассмеялась ему в лицо, ответив, что в ее невинность никто не поверит.

Она настолько обожала эпатировать застоявшееся, как вязкое болото, римское общество, что решилась лично позировать Канове обнаженной!

Одно дело – придворный портрет, другое – статуя с голой натуры! Для этого годились натурщицы в художественных училищах, но дама из высшего света о подобном и помыслить не могла.

Княгиню, привыкшую к нравам французской столицы, правила приличия скучного папского Рима не особо волновали.

Паолина настояла, чтобы мастер снял с ее груди и живота гипсовый отпечаток, а также сделал множество карандашных эскизов тела, пока она позировала в его студии. К своим 25 годам она считала, что достигла апогея красоты, и стремилась зафиксировать в мраморной статуе идеальную форму, которой так гордилась.

В пьедестале, поддерживающем кушетку, на которой возлежала мраморная Венера, был спрятан механизм. Он заставлял фигуру медленно вращаться, и в мерцании свечей создавалось ощущение, что под каменной кожей пульсирует теплая кровь. Канова натер поверхность розовым воском, чтобы его работа выглядела как живая.

Паолина не стеснялась демонстрировать шедевр своим гостям.

Представьте, если бы вы сегодня пришли в гости к подруге, а она в ожидании закусок предложила вам полистать альбом с ее фотосессией в стиле ню?

И сегодня-то это может вызвать недоумение, а в начале XIX века тянуло на светский скандал.

Возмущенный шепот за спиной преследовал ее в салонах высшего света: «Как?! Дворянка разделась перед скульптором! Пусть даже самим Кановой…»

Княгиня отшучивалась: «Не беспокойтесь, студия прекрасно отапливалась».

А на подозрения в адюльтере с мастером Паолина презрительно фыркала: «Да его настоящим мужчиной-то и не назовешь».

Несмотря на откровенность ситуации с позированием в студии, ее отношения со скульптором были натянутыми. Но как истинный профессионал, Канова не дал слухам повлиять на его мастерство и выполнил работу безупречно. Сегодня она по-прежнему приковывает восхищенные взгляды посетителей галереи Боргезе.

Но пройдем дальше. Узкая деревянная лестница ведет на верхний этаж, где жили мастера. В Риме испокон веков это называлось casa-bottega: внизу мастерская, наверху спальни.

После смерти Энрико, последнего скульптора династии Тадолини, студия перешла по наследству его жене и дочери. Они сохранили все нетронутым – так, как было при его жизни.

Но когда и их не стало, мастерская на долгие годы впала в запустение.

В течение 35 лет после смерти наследников никто не заботился о сохранности произведений. Они рисковали осесть в других музеях и частных собраниях, а мастерская перестала бы существовать.

Ида Бенуччи, известный антиквар, и ее семья взяли на себя реставрацию, а комитет по охране культурного наследия подтвердил ценность и целостность коллекции. Она больше не может покидать это помещение, и предметы не разрешено распродавать по отдельности.

Реставрацию провели настолько бережно, как будто ее не было вовсе.

Целью было не отремонтировать студию, а сохранить, насколько это возможно, ее уникальную атмосферу. Цвет стен, материалы и наброски, исторические фотографии, письма, газетные вырезки и расставленные в произвольном порядке произведения пяти мастеров, работавших здесь на протяжении двух столетий.

Модели из гипса на металлических каркасах, из которых отливали бронзовые памятники, глиняные наброски, эскизы, рабочие инструменты и некоторые завершенные работы, так и не дождавшиеся заказчиков, – всего около 500 экспонатов.

Их расположение не подчиняется ни логике, ни хронологии.

Как будто вы попали в настоящую боттегу мастера, где царит творческий беспорядок. Каждый раз, когда я оказываюсь здесь, не могу отделаться от чувства, что меня пригласили в святыню. За кулисы, где создаются великие творения, на креативную кухню, недоступную простым смертным.

Вдохновение как будто висит в воздухе. Оно восхищает и заражает даже спустя много десятилетий после того, как в каменных ваннах перестали замешивать гипсовую пасту.

На стенах мастерской развешены резцы и молотки, а на рабочем столе завал из мраморных образцов, подготовительных рисунков и макетов. Как будто мастер сам прервался на кофе.

На мой взгляд, в этом и кроется успех реставраторов: переместить вас во времени, чтобы вы забыли, какой век за дверью.

После ремонта Ида Бенуччи и ее дочь Франческа поначалу открыли мастерскую как музей, куда можно было прийти на экскурсию.

Но позже решили поэкспериментировать с новым форматом «приятного с полезным» – добавили в заведение кафе. В 2003 году мастерская открылась в необычном статусе музей-ателье Канова-Тадолини.

Музеев в Риме много. Но музеи, где кормят и наливают, еще поискать надо!

Поэтому я затрудняюсь дать четкое определение этому месту. Кафе при музее? Или музей при кафе? Нигде больше я не видела настолько органичного сочетания.

Это не туристическая ловушка и не пафосный ресторан, куда без предварительной брони не пустят на порог. Новым хозяевам удалось создать гостеприимное пространство, вместо того чтобы превращать его в обычный музей с экспонатами под стеклом.

Это очень по-римски: история живет, не покрываясь пылью, подстраиваясь под новый век. Как античные камни становятся фундаментом для дворцов знати, древние колонны подпирают своды церквей, а мрамор находит новое применение на ступенях и фасадах. Так и в этих стенах когда-то грохотали молотки скульпторов и пахло гипсом, а теперь звенят чашки и блюдца и разносится кофейный аромат. А под благословляющим жестом гигантской статуи папы римского Льва XIII так приятно выпить чашку чая в холодный зимний день.

Заведение открыто с раннего утра для торопливого завтрака в римском стиле (кофе + корнетто – круассан по-римски), а с обеда до полуночи работает как ресторан. Днем можно заглянуть на бокал апероль-спритца или на сладкий полдник. Десерты здесь способны соблазнить даже тех, кто до последнего цепляется за диету (в Риме от нее стоит сразу отказаться). Особенно отмечу тирамису fatto in casa (собственного приготовления) – выше всяких похвал. Расхваленный путеводителями Pompi и рядом не стоял.

7. «Конгресс остроумия»

Всем известно, что Рим богат на скульптуры.

Как вы только что убедились, с ними можно даже выпить кофе.

Но то, что статуи могут еще и разговаривать, – это новость! Кое-кто был бы даже не прочь подрезать им язык. Один из таких персонажей по прозвищу Бабуин «украшает» (если так можно выразиться) стену студии Канова-Тадолини.

На радость тех, кто становился его словесной мишенью, Бабуин и большинство мраморных «критиков» уже давно замолчали.

Но жители города еще помнят, как быстро передавались из уст в уста обидные стишки про пап и кардиналов.

Сейчас мы бы это назвали «вирусным контентом».

У наших предков не было преимуществ современных коммуникаций, правда, и высказываться открыто против власти мало кто рискнул бы. Подобные выходки грозили штрафами, наказаниями, а то и казнью.

Но народ нашел выход: использовать античные статуи, на пьедестал которых по ночам клеили записки с короткими сатирическими строками анонимных авторов. Утром стражи порядка снимали хулиганские листовки, но римляне уже успевали их прочитать и пересказать соседям.

Возможно, вы слышали слово «пасквиль»?

Теперь будете знать, откуда оно взялось – от Пасквина.

Это прозвище первой из римских «говорящих статуй», найденной и установленной в Риме в XVI веке в качестве публичной доски для выражения общественного недовольства. Пасквин по-прежнему «живет» рядом с площадью Навона. Пасквили могли содержать карикатуры, компромат и злобные нападки в адрес обсуждаемого лица, всячески критиковать и оскорблять. Иногда их применяли для дискредитации кандидатов перед выборами пап римских. Все это подавалось в виде поэтического, но очень сатирического сочинения. Потому особенно удачные пасквили легко запоминались и распространялись со скоростью света. Некоторые из них даже вошли в учебники истории!

В отличие от памфлетов (это схожий термин), которые рассказывали об общественной деятельности, пасквили, не стесняясь в выражениях, проходились по личной жизни своих мишеней. В ход шли шутки о разгуле священников с куртизанками, дворцовых интригах и кумовстве среди обитателей Ватикана.

Привычка ворчать и жаловаться у римлян в крови. Итальянцы только кажутся с виду жизнерадостной нацией – спасибо туристическим стереотипам о вечно улыбчивых и приветливых обитателях «сапога». Но если познакомиться поближе и выучить язык, то вы быстро поймете, что они дадут фору бабушкиному патрулю на скамейках у подъезда.

Римляне в этом смысле вершина эволюции всех итальянских ворчунов.

Не зря они сами шутят, что когда легендарные близнецы спорили, где основать Рим, то Рем тут же раскритиковал забор, выстроенный Ромулом для обозначения священной границы города. Комбинация этих двух привычек – ворчания и сатирического креатива – нашла выражение в виде пасквилей на «говорящих статуях». Вероятно, так гордый римский народ, не сдающийся под сильной рукой папской власти и не гнущийся под социальным неравенством, показывал характер. Пасквин в своих высказываниях был не одинок.

Постепенно в разных точках центра Рима стали появляться другие персонажи. Часто это были обломки античных статуй, найденных при строительстве дворцов. Их ставили где-нибудь в углу и использовали как доску для анонимных посланий. Бывало, что статуи между собой «переговаривались»: начинал Пасквин, а отвечал кто-то из его «коллег». Римляне с интересом собирали диалог и пересказывали друг другу.

Мраморная компания получила прозвище «Конгресс остроумных» (Congresso degli Arguti). В городе существовало шесть статуй, распространявших глас народа: Пасквин, Марфорий, Аббат Луиджи, Мадам Лукреция, Факкин и Бабуин.

Но ни одно из этих имен не связано с оригинальным названием статуи – это всего лишь прозвища, придуманные римлянами. Сейчас только Пасквин по-прежнему «разговаривает». Хотя жертвами его острой сатиры теперь становятся не папы и кардиналы, а мэр и политики.

Пока вы читаете эту книгу, я познакомлю вас со всеми «конгрессменами».

Начнем с Бабуина. В его честь переименовали улицу via Babuino.

Раньше она называлась именем пап римских, которые приводили дорогу в порядок: сначала via Clementina (Климент VII), потом via Paolina (Павел III).

В конце XVI века Пий V разрешил аристократу Алессандро Гранде провести трубу в новый дворец на Паолинской улице из отремонтированного недавно водопровода Аква Вирго. В обмен на привилегию дворянин обязался установить на улице у своего дворца фонтан, которым могли бы пользоваться все горожане.

Правда, тогда находился он через дорогу от современного – особняк Гранде снесли в XVIII веке. От него осталась только арка с двумя дельфинами у дома номер 49. Сейчас фонтан в виде серой ванны опирается на стену кафе Канова-Тадолини.

Гранитный бассейн украсили найденной неподалеку античной фигурой Силена, персонажа греческой мифологии, царя лесов и виноградников, воспитателя бога виноделия Диониса.

В древнем искусстве его часто изображали полноватым бородатым старцем, одетым в козлиную шкуру, с гроздьями винограда и кубком, часто нетрезвым.

Силен на фонтане сразу вызвал у римлян насмешки и издевки. Они посчитали статую настолько уродливой, что обозвали er babbuino. Мол, его разве что с обезьяной можно сравнить. Тело из коричневого туфа, голова из потертого травертина – красоты в Бабуине и правда немного.

Но это не помешало ему стать знаменитостью.

Во многом этому поспособствовал пожилой кардинал Децца – представитель богатого испанского рода, проживавший по соседству.

По утрам он прогуливался по улице, шурша пурпурной мантией, и, поравнявшись с фонтаном, каждый раз приподнимал шапочку и преклонял колено в знак почтения статуе. Вероятно, кардинал был подслеповат, так что принимал Силена за какого-нибудь святого. У фонтана кучка зевак из народа и знати специально караулила прелата, чтобы не пропустить уморительное представление. Статуя же подвергалась «обстрелу» новыми шутками. Но, как известно, черный пиар тоже работает. Ни внешность, ни издевательства не сломили характер каменного «бабуина». Статуя прошла испытание сатирой римлян и заслужила их уважение.

Улицу переименовали в via Babuino в честь фонтанного Силена. А сам он присоединился к Пасквину и другим товарищам из «Конгресса остроумных». На стене за его спиной стали появляться ночные анонимные листовки.

Говорят, из всех персонажей этой компании Бабуин больше всего завидовал славе Пасквина. Наряду с пасквилями («pasquinate» по-итальянски) появилось название babuinate. Анонимные поэты охотно разжигали «конкуренцию» между каменными персонажами в своих стихах, которые они прикрепляли на пьедесталы. Бабуин выполнял просветительскую «работу» все время, пока Рим оставался папской столицей, а это почти четыре века.

В 1870-е годы последовала глобальная перепланировка центра города после того, как он стал столицей объединенной Италии. Из-за строительства современной канализации и расширения мостовой фонтан пришлось убрать. Ванну приспособили для другого фонтана на Фламиниевой дороге, а Бабуина переселили во двор особняка Boncompagni Cerasi.

Только в 1957 году благодаря городским активистам фонтан восстановили, а Бабуина вернули на законное место – в центр улицы, названной в его честь.

Но право голоса ему больше не предоставили.

8. Будильник из пушки

На холме Пинчо, слева от Испанской лестницы, высится белоснежное здание виллы Медичи, похожей на сказочный замок с башенками.

Ее строгий фасад без украшений обращен к городу, а «изнанка», вся в рельефах и завитушках, видна лишь из садов.

Французская академия, которой принадлежит вилла, регулярно организует экскурсии для всех желающих. Последние три века призеры самой престижной французской награды в области искусства (Prix de Rome) – скульпторы, художники, архитекторы, граверы и композиторы – боролись за возможность приехать в Рим на обучение. Вилла Медичи оплачивала их стипендии на пребывание в Риме на срок от трех до пяти лет. Перед входом в академию журчит незатейливый фонтан – гранитная ваза, – и в ровном зеркале воды еле пробивается вертикальная струйка. Вода течет из пушечного ядра!

Можно было бы предположить, что оно осталось после одной из войн, но римляне утверждают, что такого не может быть. Ядро прилетело на холм Пинчо в мирное время.

В XVI веке хозяин виллы Фердинандо Медичи размышлял, как провести воду для полива его роскошных садов.

По удачному стечению обстоятельств именно ему папа римский поручил руководить строительством водопровода, который должен был снабжать окрестные районы Рима. Разумеется, Медичи рассчитывал и сам пользоваться результатами своего творения. По сложившейся традиции, как и в случае с виа Бабуино, понтифик дал на это разрешение в обмен на строительство фонтана для публичного пользования рядом с виллой Медичи. Под этим предлогом расчетливый кардинал подговорил монахов из S. Salvatore in Lauro продать ему античную гранитную вазу за 200 скуди. В документах не указывается, были ли это золотые или серебряные монеты, но в любом случае сумма никак не соответствовала истинной ценности древнеримского материала. Чтобы ненавязчиво напомнить римлянам, кого им следует благодарить за щедрость, фонтан украсили лилией, одним из геральдических символов рода Медичи.

Не прошло и века, как на месте железного цветка оказалось пушечное ядро. Римляне утверждают, что это произошло по вине королевы Кристины, с которой мы вместе «въехали» в Рим в начале главы.

Обладая эксцентричной и спонтанной натурой (за которую ее в Вечном городе наградили прозвищем reina baldanzosa, «смелая королева»), Кристина не терпела скуки. Ей поминутно требовалось чем-то себя развлекать, куда-то бежать, что-то организовывать, с кем-то спорить… Договорившись с хозяином виллы об увеселительной прогулке на охоту, она хотела удостовериться, что тот не проспит. Сама Кристина была убежденным «жаворонком».

Еще живя в Швеции подростком, она требовала начинать уроки в пять утра.

Поговаривают, что Декарт, преподававший ей философию и математику, быстро подхватил воспаление легких в суровом северном климате, так как по утрам было очень зябко. Для того, чтобы разбудить приятеля-кардинала, Кристина выбрала необычный способ – в духе своих экстравагантных выходок, о которых потом сплетничал весь Рим.

Отправившись в замок Св. Ангела на другом берегу реки Тибр, она приказала трижды выстрелить из пушки в направлении холма Пинчо. Видимо, зрение у королевы было орлиным: в дверях виллы Медичи до сих пор отчетливо видно вмятину от пушечного ядра.

Но кое-что в этой истории не клеится. Как шар пролетел 1,5 километра над Римом, чтобы попасть точно в ворота? В те времена таких дальнобойных пушек в замке не было.

Остается только гадать.

9. Дом монстров

Фасад одного из домов по Григорианской улице (via Gregoriana) на холме Пинчо больше подошел бы в качестве входа для аттракциона с привидениями.

Три каменные морды с выпученными глазами – это окна и дверь здания, а ступеньки дома ведут прямо в пасть монстра.

В старину римские мамаши любили привести сюда за локоть неугомонного отпрыска и пообещать, что страшное создание поглотит его, если он не прекратит проказничать.

Оригинальную шутку архитектора и художника Федерико Дзуккари оценили не все. Но он точно заставил говорить о себе весь Рим.

В 1590 году, на пике славы, Дзуккари прикупил участок земли на холме Пинчо (тогда здесь были одни огороды и виноградники) для постройки фамильного особняка.

Художник жил в эпоху, в которой смешивались отголоски Возрождения и фантазия маньеризма, строгость искусства церковной Контрреформации и зачатки барокко. Винегрет из творческих идей порождал иногда смелые и странные эксперименты.

Тандем братьев Федерико и Таддео Дзуккари лично поработал над внешним и внутренним обликом семейного гнезда. Только снаружи он должен был удивлять и отталкивать. Но тем, кто решился войти в глотку к чудовищу, открывался совершенно иной пейзаж. Цветущие сады, фонтаны и статуи, настенные росписи кисти самого хозяина служили наградой за смелость посетителя, а заодно напоминали об успехе создателя.

Незадолго до смерти в 1609 году Федерико Дзуккари распорядился в завещании, чтобы его дом был всегда открыт для молодых художников без гроша в кармане. Но наследники загубили мечту на корню – особняк пришлось продать за долги. Он сменил немало хозяев, среди которых была даже вдовствующая государыня Польши Мария Казимира. Похоже, Рим казался отставным королевам привлекательным местом для пенсии.

После приезда новой хозяйки к дворцу пристроили изящный балкон, чтобы удобнее было любоваться Испанской площадью – знаменитую лестницу тогда еще не построили. Вдохновившись опытом Кристины Шведской, Мария Казимира, известная под уменьшительным именем Марысенька, устраивала в своем доме литературные вечера.

Мечта первого владельца особняка сбылась только в начале XX века.

Дворец Дзуккари приобрела немецкая покровительница искусств Генриетта Герц. При жизни она собрала внушительную коллекцию живописи и богатейшую библиотеку. По завещанию дворец перешел Германии, а внутри был основан важнейший искусствоведческий архив.

Сегодня он называется Bibliotheca Hertziana – Институт истории искусств Общества Макса Планка. Доступ дают только исследователям и соискателям с профессорскими рекомендациями. Вот и суровые чудища на входе пригодились. Они как будто напоминают о том, что без солидного научного резюме в престижную библиотеку вас не пустят.

Но иногда порог «дома монстров» удается переступить всем желающим.

На сайте библиотеки можно уточнить даты и забронировать бесплатный визит в группе (на итальянском): www.biblhertz.it/it/guided-tours.

Есть и другой вариант.

Ежегодно весной в Риме проводится архитектурный фестиваль Open House. Уже само название («Открытый дом») намекает на то, что даже неприступные «сезамы» города распахивают двери. Можно бесплатно посетить частные студии, исторические особняки, офисы администрации и просто интересные уголки города, обычно закрытые для визитов. Список мест меняется каждый год, для посещения некоторых требуется бронирование.

«Герциана» участвовала в фестивале несколько раз, и немногочисленные места в группе разлетались за считаные минуты. Приготовьтесь в нужный день к бронированию на сайте www.openhouseroma.org, и может, удача окажется на вашей стороне. Советую зарегистрироваться заранее, чтобы не упустить места, когда откроют запись.

Шанс попасть в секретный рай Дзуккари стоит усилий. Сейчас к нему прибавились современные чудеса: многоэтажный крытый двор из стекла и светлого дерева в скандинавском стиле, перспектива книжных стеллажей на контрасте с расписными залами исторического дворца. А на террасе искусствоведы могут оторваться от книжек и полюбоваться умопомрачительным видом на город.

Срез «исторической лазаньи» был бы неполным без древнеримских следов.

До Дзуккари другой успешный римлянин мечтал разбить на этой земле райские сады. В I веке до н. э., вернувшись с войны с богатой добычей, полководец Луций Лукулл построил роскошный дворцово-парковый комплекс на склонах холма Пинчо. На фрагменты виллы и наткнулись рабочие, делавшие ремонт в подвале архива. На экскурсиях показывают остатки былой роскоши – стены с изящной кирпичной кладкой, фрески и мозаики из цветного стекла.

Если морды с дворца Дзуккари вас не только не испугали, но и вызвали любопытство, рекомендую потратить день на загородную поездку в городок Бомарцо к северу от Рима. «Священный лес» или «Парк монстров» – так называют виллу князя Орсини, построенную в память о жене Джулии Орсини. Похоже, именно этим сказочным примером вдохновился Федерико Дзуккари при проектировании дворца.

Подробности можно посмотреть на сайте www.sacrobosco.it.

Бомарцо – парк, населенный каменными мифическими существами: сфинксами, драконами, русалками, морскими чудищами и гигантскими черепахами. Неподвижные громады, заросшие мхом, выглядывают из лесной чащи и вызывают дикий восторг у маленьких посетителей. Сфотографироваться в пещере – пасти чудовища (очень похожей на римский фасад «Герцианы») – обязательный пункт в списке у всех приезжающих.

Ни создатели парка, ни архитектор «дома монстров» на via Gregoriana не собирались запугивать зрителей. Наоборот, они хотели поиграть с ними, заинтриговать, удивить. Пригласить в мир мифов и алхимических чудес, пощекотать любопытство сказочными образами и провести по тропе испытаний к интеллектуальным открытиям.

10. Фонтан для четвероногого друга

Самый необычный фонтан в городе легко не заметить – по высоте он едва достает вам до колена. Зато ваша собака точно не прошла бы мимо, ведь именно для любимых питомцев его и придумали. Фонтан надежно спрятан у самого тротуара via Veneto – извилистого бульвара, обрамленного платанами. Сегодня там много пятизвездочных отелей и мало прохожих. Но в середине прошлого века это был самый модный променад столицы. Времена «дольчевиты» и Феллини, пышных юбок и щегольских костюмов.

Легко вообразить, как известный режиссер, надвинув на лоб шляпу, высматривает в дефилирующих силуэтах будущих кинозвезд. Американский дипломат из посольства напротив, окруженный юными красавицами, сверкает улыбкой и пародирует итальянский акцент. Они ловят каждый его жест и как по команде заливаются звенящим смехом. Торопливые официанты в белых воротничках виртуозно, как фигуристы на льду, лавируют с горами тарелок между столиками дорогих ресторанов.

С того времени на виа Венето почти ничего не осталось, но один «сувенир» все же уцелел. История каменного фонтанчика стала примером образцового клиентского сервиса.

Статный джентльмен с двумя крупными псами охотничьей породы пристроился с газетой за любимым столиком бара отеля Ambasciatori Palace. Собакам вход в заведение воспрещен, что немало расстраивает хозяина. Оставлять породистых друзей за порогом не хочется. Да еще и лето выдалось жарким, псы уже высунули розовые языки и послушно улеглись у входа.

К мистеру Чарли, завсегдатаю бара Gui (который местные прозвали ABC – сокращенно от названия отеля) и хозяину собак, бармен питал симпатию и, подавая напитки гостю, наливал воду и для его животных.

Как и сегодня, если вы заглянете на кофе в любой бар, вам тут же предложат напоить питомца из специальной «гостевой» миски – римляне обожают собак. Но история псов мистера Чарли по-настоящему выдающаяся. Сердобольный бармен убедил хозяина заведения построить специальный собачий фонтан у входа. Оригинальная реклама для бара, искренняя любовь к животным или желание угодить любой прихоти римской элиты? Трудно сказать, чем бармен руководствовался на самом деле. Но сегодня его благодарят все четвероногие друзья, проходящие мимо отеля Ambasciatori.

Из миниатюрной ниши, вырезанной из камня молочного цвета в строгом стиле муссолиниевской эпохи, высовывается веселая морда охотничьего пса с длинными ушами и языком наружу. Надпись ABC напоминает о неофициальном названии кафе Ambasciatori. Внизу из каменной ванночки бьет вверх струйка воды – прямиком из акведука Acqua Marcia, построенного еще древними римлянами. Это один из чистейших водопроводов в Риме.

Фонтан долго был заброшен, но недавно его наконец отреставрировали и запустили заново. Жаль, что забыли ввернуть лампочку над фигуркой каменного пса. Во времена «дольчевиты» свет лампы мягко рассеивался в воде и служил маяком для хозяев и их любимцев, прогуливающихся по бульвару поздними вечерами.

11. Капучино и скелеты

Мы в начале via Veneto, почти у площади Барберини.

Лестница расходится в стороны, чтобы снова сойтись у дверей желто-белой Santa Maria della Concezione (более известная, как «церковь капуцинов»). Кудрявые ветви высоких платанов почти скрывают ее фасад от прохожих, редко поднимающих взгляд от тротуара.

Внизу выход из метро Barberini и автобусная остановка. Жизнь на этом пятачке постоянно бурлит: подъезжает транспорт, скутеры с ревом срываются с места, как только светофор вспыхивает зеленым. Кто бы мог предположить, что за стеной соседнего здания скрывается старинное кладбище, да еще и такое экстравагантное. В здании пять комнат, оформленных композициями из человеческих костей. Всего около 4000 тел, собранных в период с 1528 по 1870 год. Это крипта капуцинов, о которой знают немногие римляне. А из тех, кто слышал о крипте, мало кто там бывал. Меня это не удивляет.

За годы работы гидом я собрала собственную статистику: мрачные темы, связанные с подземельями и кладбищами, вызывают у слушателей две противоположные реакции. Либо брезгливое отвращение, либо живое любопытство. Надеюсь, у вас второе. Если нет, можете пролистывать этот отрывок. Хотя подождите: вдруг мне удастся вас удивить?

Давайте сначала о приятном и всем знакомом – чашке капучино с утра.

Вы не задумывались, откуда такое название у кофейного напитка?

Точно этого никто не знает, но есть одна популярная версия.

В XVII веке папа римский отправил в Вену монаха-капуцина Марко д’Авиано, которому предстояло убедить европейские державы объединиться, чтобы дать военный отпор туркам. Миссия прошла успешно, и священника назвали «спасителем Европы от мусульман», поставили памятник в Вене и причислили к лику блаженных (правда, уже в XXI веке).

Говорят, по приезде в столицу Священной Римской империи капуцин первым делом отправился выпить кофе в одну из популярных венских кофеен.

Но заказанный кофе показался д’Авиано чересчур горьким. Скривившись, он попросил официанта добавить чего-нибудь для улучшения вкуса.

Тот, заметив коричневый балахон посетителя, поприветствовал его возгласом «Kapuziner!» (монах-капуцин) и предложил молоко и мед.

Название cappuccino переводится как «кофе с капюшоном».

Однако его визитная карточка – шапка из молочной пены – появится только в наш век с изобретением кофемашин, способных ее взбить.

Монахи-капуцины в XVI веке отделились от францисканцев, но их философия во многом схожа. Они и сегодня живут согласно миссии ордена: отказываются от материальных благ, помогают бедным и больным, участвуют в благотворительных миссиях, оказывают медицинскую помощь, открывают больницы и школы в беднейших уголках планеты. Они не бреют бороды, носят простую коричневую рясу с капюшоном (cappuccio по-итальянски – отсюда и «капуцины») и сандалии на босу ногу. Зимой разрешается надевать носки (теперь вы знаете, кем вдохновляются некоторые туристы). Чтобы подвязать рясу на поясе, духовные братья используют веревку вместо ремня.

Орден «малых братьев капуцинов» сейчас насчитывает 10 тысяч человек в более чем 100 странах мира.

Здание при церкви Санта-Мария-делла-Кончеционе на виа Венето одновременно их дом и главный штаб (региональная курия).

Место выбрано не случайно – в начале XVII века эта земля принадлежала аристократам семьи Барберини. В те времена Святой престол занимал папа римский из их рода – Урбан VIII (Маффео Барберини). Напротив находился и его роскошный дворец (сейчас это галерея скульптуры и живописи Барберини).

Своих родственников Антонио и Франческо Барберини, как это было принято в Ватикане, он назначил кардиналами. Брат Антонио тогда возглавлял орден капуцинов, так что благодаря связям при дворе монастырю выделили земли по соседству с фамильным дворцом Барберини.

Теперь в открытом для посещения крыле монастыря работает музей.

Чтобы сразу не шокировать неподготовленных посетителей скелетами и мумиями (вдруг вы не знали, куда идете), капуцины устроили небольшую выставку о своей жизни.

Аптечные склянки, молитвенники в пожелтевших от времени кожаных переплетах, сборники лекарственных трав, карманные часы на цепочках, фото улыбающихся братьев-капуцинов в окружении африканских ребятишек. Среди этого многообразия несколько картин, одну из которых, со сценой молитвы св. Франциска, приписывают кисти Караваджо.

В конце вереницы залов почти забываешь, зачем пришел. Еще есть шанс сбежать обратно на выход. Но вдруг замаячил проход в следующий коридор…

Сначала можно даже не почувствовать подвоха. Пышные украшения в стиле рококо, лепнина на потолках, роскошные люстры. А крылышки-то на них, оказывается, из тазовых костей! Арка, обрамляющая алтарь, – из челюстей. Чувствуешь, как нервный холодок побежал по коже.

Если не поддаваться первой реакции «мамочки, ужас какой!», можно попробовать проникнуться идеей создателей этого странного места.

Крипту построили совсем не для запугивания посетителей. Точно не известно, кто и когда это сделал.

Говорят, сам маркиз де Сад побывал здесь в конце XVIII века, оставив восторженные воспоминания (неужели?). Значит, тогда костница уже существовала.

Капуцины спускались сюда по вечерам помолиться перед сном и подумать о вечном – что-то вроде медитации. Каменные полы в глубине первых комнат устилает толстый слой земли. Ее доставили прямиком из священного Иерусалима!

Быть похороненными в ней было не страшно, а почетно. Места всем не хватало. Поэтому покойные братья-капуцины со временем уступали друг другу место: пролежал в могиле достаточно долго? Пусти новенького.

Что такое земная жизнь для христианина? Лишь подготовка к вечному блаженству. Тело – прах, душа – бессмертна.

На надгробии кардинала Антонио Барберини, отказавшегося от пышного мавзолея, положенного ему по статусу, так и написано на латыни – Hic iacet pulvis, cinis et nihil. «Здесь лежит пыль, пепел и ничего более».

На входе в крипту созвучный этому девиз капуцинов, уже на итальянском: Noi eravamo ciò che voi siete, voi sarete ciò che noi siamo. «Вы те, кем мы были; мы то, чем вы станете».

Непривычно увидеть такое напоминание на via Veneto – улице, чье название является синонимом «сладкой жизни»: дорогих отелей и изысканных ресторанов, чьи посетители слыли беспечными прожигателями жизни.

Неожиданное соседство с нищенствующим монашеским орденом, утверждающим, что все лучшее, конечно, впереди – после смерти.

Хорошо, с философией капуцинов все ясно, но зачем выкладывать из костей орнаменты и украшать ими стены? Откуда они их столько взяли?

Когда папа Урбан VIII Барберини предложил капуцинам монастырь побольше, встал вопрос о переезде старого кладбища. Орден отказался оставлять в земле тела покойных братьев. Не поленившись снарядить 300 телег, монахи перевезли на них все кости из общих могил.

На новом месте (где позже появится via Veneto) нужно было их куда-то сложить. Сначала останки аккуратно разместили вдоль стен крипты. Но места все равно не хватало. К тому же из-за высокого уровня смертности требовалось пространство и для новых покойников. Почему капуцины просто не зарыли эти кости в братскую могилу, остается загадкой.

Видимо, кто-то из находчивых монахов предложил свои дизайнерские услуги по организации пространства. Его имя стерлось временем, зато его творение по-прежнему привлекает посетителей.

Коридор длиной 30 метров разделен на шесть помещений: крипта трех скелетов, склеп черепов, крипта тазовых костей, крипта Божьей Мысли, крипта Воскресения и часовня мессы.

В первой комнатке бросаются в глаза детские скелеты. Это отпрыски семьи Барберини, правнуки папы Урбана. Два 12-летних близнеца, облокотившихся на костяной саркофаг, и маленькая принцесса Анна. Ее скелет парит под потолком с образе смерти с серпом и весами – намек на тяжесть людских грехов, которые припомнят на Страшном суде.

Встречаются мумии братьев-капуцинов в традиционных коричневых рясах, подпоясанных веревками. На одной из стен символ ордена – скрещенные руки (тоже настоящие человеческие), символизирующие св. Франциска и Иисуса. Единственная капелла без жутковатого убранства отведена под церковные службы.

На выходе из музея в сувенирной лавке можно прикупить целый набор «милых безделушек». Блокноты, карандаши, ластики и прочие канцтовары с иллюстрациями крипты. Холщовые шоперы, футболки с черепами – подростки оценят. Или гениальный маркетинговый ход капуцинов – большая чашка для капучино, разумеется, с фотографией горстки костей.

Ну как, живы? Идем на воздух.

Если место вас не шокировало и даже захотелось продолжения, у меня есть для вас еще пара подобных мест в Риме. Но туда мы доберемся в следующих главах.

12. Дьявол пробрался в церковь

Прежде чем попрощаться с капуцинскими монахами, хочу немного поднять вам настроение. Для этого нам нужно пройти еще на один лестничный пролет и войти в церковь.

В капелле справа расположена главная ценность – алтарный образ архангела Михаила кисти Гвидо Рени. В римских храмах ангелов предостаточно, но демон есть только один – на этой картине.

Воинственный Михаил в развевающемся алом плаще и синих доспехах, расправив крылья, уже занес сверкающий сталью меч над поверженным дьяволом – вот-вот вонзит! Несмотря на драматичный момент, образ у архангела безупречно прекрасный: светлый лик, белокурые кудри, изящные сандалии с лентами. Он сосредоточен и спокоен, как будто разучивает танцевальные па, а не охотится за нечистью. Зато злодей, придавленный архангельской ступней, даже чересчур земной – с залысинами, сморщенным лбом и заостренной по-козлиному бородкой. В чем же здесь дело?

Строительство монастыря капуцинов на средства Барберини явно пришлось не по вкусу клану соперников – Памфили. Кардинал Джованни Баттиста из этой властной семьи давно недолюбливал Рени, обесценивая его талант. Потоки критики усилились, когда художнику достался важный заказ – полотно для церкви кардинала Антонио Барберини.

Аристократы не сразу усвоили урок – не обижай художника, иначе останешься в истории. В том виде, в каком мало кто хотел бы запомниться потомкам.

Но тут даже такой известный маэстро, как Гвидо Рени, играл с огнем.

Городская молва разнесла, что он решил избавиться от двух зайцев сразу: и заказчику угодить, и врагу насолить. Из-под его кисти вышел очень правдоподобный дьявол с лицом кардинала Джованни Баттиста Памфили. Это признал даже сам пострадавший, подключив все свои связи, чтобы убрать ненавистную картину.

Но на «территории» Барберини никто не пришел ему на помощь. В свое оправдание Рени пошутил:

«Я грешник, ангелов мне видеть не доводилось, пришлось писать из фантазии. А дьявол мне встречался не раз, черты его я рассмотреть успел как следует, вот и изобразил достоверно».

Стоит признать, что вытянутое лицо, лысина и бородка делали кардинала подходящей моделью для образа дьявола.

Но скандал принял неожиданный оборот – кардинал Памфили стал папой римским Иннокентием X. Его пламенный взгляд в исполнении кисти Веласкеса до сих пор пугает посетителей галереи Памфили чрезмерной натуралистичностью.

По иронии судьбы, именно образ архангела Михаила из церкви капуцинов стал одним из самых копируемых в истории искусства. Но, как и следовало ожидать, карьера Гвидо Рени при новом папе не задалась. А капуцины в целом не раз доставляли понтифику хлопоты.

В XIX веке в Риме прославился монах Пасифик (Pacifico – в переводе «мирный»). Народ его уважал за способность четко угадывать выигрышные номера лотереи. Игра в лото на деньги – излюбленная местная забава еще со времен древних римлян.

Волшебную «помощь» в угадывании нужных комбинаций цифр можно было запросить множеством способов: молиться Мадонне, общаться с духами предков, запоминать пророческие сны.

Из самых альтруистических помыслов капуцин сообщал призовые комбинации желающим. Всем, кто приходил к нему на исповедь покаяться в грехах, он дарил лотерейный билет. Неудивительно, что на его мессах было не протолкнуться.

Проблема заключалась в том, что лотерейные выигрыши оплачивались из папской казны. Количество призовых побед росло вместе с раздражением понтифика.

Григорий XVI настоятельно «порекомендовал» духовному брату покинуть Рим и удалиться в провинциальный монастырь.

В день отъезда толпа (небескорыстно) окружила обитель капуцинов у площади Барберини. Растрогавшись от обильного внимания, фра Пасифик выкрикнул на прощание: «Рим, священный город, почему так немил ты со мной? Твердишь о духовности, но это лишь ложь!» На итальянском это звучало так: Roma, se santa sei, perché crudel se’ tanta? Se dici che se’ santa, certo bugiarda sei.

В словах фразы была зашифрована последовательность цифр – 66, 70, 16, 60, 6.

Как обычно, формула оказалась выигрышной. Папский банк в очередной раз недосчитался крупной суммы в 300 тысяч скуди. А монах Пасифик удалился на пенсию в деревню, довольно хихикая в бороду.

13. Самая элегантная почта

В 1870 году началась новая эпоха – Рим стал столицей Италии. Завершился процесс Рисорджименто – объединения разрозненного Апеннинского полуострова. Веками он был похож на лоскутное одеяло, сшитое из королевств, герцогств и республик, в центре которого выделялся Святой престол. Государство папы римского простиралось от Адриатики до Тирренского моря, огибая Тоскану, почти до подножия Альп.

Роль понтифика в жизни Рима не ограничивалась только религиозными делами. Папа решал все вопросы экономического, политического и градостроительного характера.

В Риме на каждой церкви и на каждом фонтане встречается упоминание о том, в каком году тот или иной понтифик заказал строительство или реставрацию. По распоряжению Ватикана строили мосты и порты, прокладывали дороги и учреждали музеи, открывали больницы или приюты для бедных и сирот.

Разумеется, наместниками св. Петра руководило не только желание позаботиться о римлянах, но и собственное тщеславие (порой оно даже перевешивало). Но все же до объединения Италии в 1861 году весь быт города был ответственностью католической власти.

В итальянском есть даже специальный термин – potere temporale («власть на земле», то есть политическая). В отличие от potere spirituale («духовная власть»), он подчеркивает, что папа римский глава не только церкви, но и государства – как самый настоящий король.

В результате объединения Италии папа римский потерял свою «власть на земле», и ему осталось только духовное лидерство в католическом мире. Церковь отделили от государства, а житейскими делами предстояло заниматься светским королям. Во главе страны оказалась Савойская династия из Пьемонта в лице Виктора Эммануила II. Как написано на его надгробии в Пантеоне, он «отец родины», padre della Patria.

Пройдет почти 60 лет, прежде чем новая власть и папа римский найдут общий язык, подпишут в 1929 году Латеранские соглашения и поделят наконец сферы влияния. Ватикан потерял почти все свои земли, но сохранил независимость – он гордо носит статус самого маленького государства мира. Сейчас роль понтифика ограничивается духовной миссией, экономические задачи отошли на второй план. Пап больше не избирают из семей аристократов, они не возводят дворцов и церквей, не нанимают именитых художников для росписи своих покоев.

Но Рим далеко не сразу стал светской столицей.

На рубеже XIX и XX веков он больше напоминал разросшуюся деревню. Не хватало широких проспектов, просторных площадей и каменных набережных на реке, способных решить вековую проблему наводнений.

Но главное, не было зданий, которые могли бы вместить министерства, созданные новой властью. В папском Риме в них просто не было необходимости.

Зато в избытке было пережитков церковного прошлого – монастырей. От них-то и стала в первую очередь избавляться монархия.

В новом Риме им не было места, надо было поскорее сделать город светским, похожим на Вену или Париж. Имперский город с парадными магистралями, бульварами для прогулок, комфортными жилыми кварталами для проклевывавшегося класса буржуазии.

Крупные монастыри влиятельных католических орденов, конечно, не осмелились тронуть. Но многочисленные мелкие конвенты духовных братьев и сестер выселяли за пределы города или вовсе распускали. В конфискованных зданиях открывали «общественно полезные» заведения, бюрократические организации и министерства.

История здания Главпочтамта на площади Св. Сильвестра (San Silvestro) – яркий пример этого процесса.

До объединения Италии здесь располагался женский монастырь клариссинок – сестер ордена св. Клары (связанного с францисканцами), существующего с XIII века.

После 1870 года в здании обосновалось сначала министерство общественных работ. Но уже через 10 лет комплекс поспешно перестроили, чтобы вместить новый Главпочтамт. Его официальное название – дворец почты и телеграфа (Palazzo delle Poste e Telegrafi). Он переехал сюда с соседней площади Колонна.

Центральная почта моментально завоевала титул «самой красивой в Италии» – еще бы! Ее главный фасад оформили двойными венецианскими окнами и рельефными портретами королевской семьи, чтобы сразу придать бывшему монастырю солидный имперский вид. У случайного прохожего не должно было остаться ни тени сомнения, что это здание новой эпохи, не имеющей ничего общего с церковным прошлым. Но внутреннее убранство монастыря архитекторы пощадили. Стоя в очереди для отправки посылки или оплаты коммунальных счетов, никак не ожидаешь увидеть над головой фрески.

Коридор с крестообразными сводами окружает внутренний двор, где клариссинки когда-то выращивали овощи и травы, – привычная архитектура для духовной общины. Сквозь стеклянные стены современного конференц-зала с одинаковыми рядами синих кресел просвечивают дорожки бывшего монастырского огорода. Во время недавней реставрации в нем навели порядок и расставили на видном месте археологические находки. В Риме невозможно представить ремонт в историческом здании, где из подвала не извлекли бы пару гранитных колонн или мраморных капителей.

Полюбоваться интерьерами почты может любой посетитель, вход бесплатный.

Не забудьте проверить часы работы: все общественные учреждения закрыты по вечерам, воскресеньям и праздникам.

14. Неуместное соседство

Слева от громады дворца Главпочтамта ютится церковь Св. Сильвестра (San Silvestro in Capite) – сосед полностью ее затмевает. До самой церкви еще нужно добраться, вход в нее находится в глубине двора. Он напоминает импровизированный археологический музей: здесь и разнокалиберные древнеримские колонны, и обломки рельефов и цитат античных надгробий, и фонтан, переделанный из саркофага. Между ними как будто невзначай расставлены кадки с пальмами, геранями и мандариновыми деревцами. И завершает эклектичную выставку изящный чугунный балкончик в углу. Вид у всего этого настолько живописный, что рука невольно тянется к фотоаппарату.