Убегаю я, убегаю. Словно тучка, от недругов улетаю. Со мной ещё ребят отряд, целых десять негритят, остальные полегли в бою, у-у-у-у-у. Как волк я вою на луну. Но волков ребята здесь нет, а наёмников целый букет.
Всю саванну я обежал, и до джунглей доскакал, джунгли славные такие, сплошь заросшие, чужие, много там зверья живёт, и кусать всех хочет, вот, без разбора, и тебя, и меня, и чужого чужака.
Краткое описание своих "подвигов" завершил, перехожу к другой главе, а эту продолжать не буду я уже. (шутка юмора).
На самом деле, всё было не так, а вот так.
Бежал, значит, я и отстреливался от этих маньяков. Загоняли бедного негра, до умопомрачения, аки дичь бестрепетную, аспиды. Да, с аспидами, это перебор, аки волки, алкающие чужой крови, да к тому же, негритянской. А моя кровь мне, вообще-то, нужнее, чем им.
Короче, после того, как опустился томный африканский вечер, наши тела растворились в сумерках, а потом и вовсе, слились с чернотой ночи, на этом всё преследование прекратилось на корню.
Собачек-то у наших преследователей не было. А небольшой участок саванны, где произошла битва, уже и закончился, дальше шли непролазные топи, с большим количеством мелких ручьёв и густого кустарника, постепенно переходившего в джунгли.
Можно было дотянуть до них вместе с войском, но вот бросать просто так орудия было жалко, а протащить их по непролазной грязи, в условиях жёсткого цейтнота, было нереально. Да и сражение необходимо было дать, чтобы противники не полезли на Банги, где отбиться было бы труднее без моего войска. Момо один бы точно не справился.
Плюс, ещё раненых надо было спасать, и лучшую часть моей армии. Спросите, к чему такие жертвы, да только в Африке, помимо жестокости, нужно показывать себя и лидером, и человеком, способным вылезти из любой задницы, а это виртуально не сделаешь. Риск – дело благородное, вот только не всегда он получается.
Кроме этого, надо постоянно доказывать, кто ты такой, а уже потом приобретённая слава сделает всё за тебя. А мне ещё мусульманские страны завоёвывать и принуждать к повиновению, а это совсем нелегко.
Как бы там ни было, но ночь наступила весьма вовремя. Почувствовав, как под ногами ощутимо захлюпало, я был вынужден остановиться. Найдя подходящее место, мы стали разбивать походный лагерь.
Воины стали нарезать траву ножами для постройки себе и мне хижин. Хижины были необходимы в связи с наличием огромного количества гадов, как ползучих, так и летучих, готовых укусить, попить крови, а то и оторвать наиболее лакомый кусочек. Да и постоянно изменчивая погода была готова в любой момент обрушить на наши головы тропический ливень, в этой местности не такой уже и редкий.
Как дела у моих преследователей, я не интересовался. Конечно, можно было пойти им навстречу и спросить, но я решил воздержаться. Кто их знает, не поймут ещё моих устремлений и вопросов, попросят остаться с ними, побыть, так сказать, в их компании.
А мне и в обществе собственных воинов как-то неплохо, даже, скажем, очень хорошо. Хижину построили, человечьим мясом накормили, или это было обезьянье? Ну, не важно, мясо, как мясо, суховато, особенно, где хвост.
Чего только не съешь после такого нервного дня, и ещё более нервного вечера. Вечер обещал быть томным, но я сражался и его наступления не заметил. Все мои мысли были направлены на то, чтобы скорее оторваться от преследования.
Очень хотелось напасть на наёмников и англичан ночью. Но, посмотрев на своих воинов, я убедился, что это плохая идея, люди устали, как физически, так и морально, и атаковать сейчас нецелесообразно, поэтому свои крамольные мысли я отложил на потом, погрузившись в очень крепкий сон.
Очнулся я от ощущения чужого присутствия. Я как-то упоминал о своей новой способности ощущать грядущие неприятности, да и сон у меня стал хоть и крепким, но чутким. Так спит змея, чувствуя любые вибрации почвы, от приближающейся к ней опасности.
Мои тактильные ощущения тоже обострились до предела, да и нервозная обстановка накануне не добавила мне спокойствия, а помогла ощутить приближение опасности. К тому моменту, когда остриё штыка было готово коснуться меня, я окончательно проснулся.
В темноте ночи, подсвеченной полной луной и многочисленными звёздами, мерцавшими в вышине, я разглядел тёмный силуэт незнакомца и смог увидеть заросшее бородой лицо и горящие ненавистью глаза, кроме того, позади него маячила ещё одна смутная тень.
Ба, так это незнакомцы из зуавов, согласившихся перейти на мою сторону, находившиеся вместе с моим войском, но, правда, без оружия. В пылу битвы мне было не до них, и они разбежались кто куда. Но, видимо, не все, двое вот увязались за мной, пся крев.
Все эти мысли молнией промелькнули в голове, и не успел штык пронзить моё горло, как я схватился голой рукой за лезвие и рывком выдернул его из рук врага. Тот, не желая выпускать длинный нож, не удержался и рухнул плашмя, предоставив мне возможность сделать лечебный массаж его горла.
Моя левая рука крепко схватила его за шею, пока правая возилась со штыком. Толстые пальцы, почувствовав под собою шерстистое горло, сжались на нём до хруста. Бывший зуав захрипел, не желая сдаваться, но мне некогда было слышать его хрипы, позади него находился ещё один враг, жаждущий моей смерти.
В ярости я раздавил врагу гортань. Хрустнули хрящи, я отбросил врага, ударив его ещё и освободившейся правой рукой. От удара телом врага, травяная хижина разрушилась, но я уже вскочил и бросился на второго зуава, который находился неподалёку.
Но он, наоборот, не пожелал нападать, а далеко отпрыгнув, внезапно уселся на землю, и быстро проведя обеими руками по заросшему жёсткой щетиной лицу, произнёс, коверкая слова на сонго.
– На всё воля Аллаха, я говорил Рахиму – это плохая идея, но он меня не послушался. Я в твоих руках Мамба, но я не желал твоей смерти, я сдался тебе, и хочу воевать за тебя.
Схватив его за горло, я заглянул в чёрные глаза, отражающие мутный свет луны. На меня бестрепетно взглянули спокойные глаза фанатика, всё для себя решившего. Я не видел смысла в его убийстве.
– Как тебя зовут, зуав?
– Саид.
Я хмыкнул, ты почему пришел?
– Стреляли, – меланхолично ответил тот.
– Да? А Жовдета знаешь?
– Да, это мой кровник.
– Помочь отомстить?
– Не, я сам, Мамба, если он попадёт тебе когда-нибудь в руки, оставь его для меня, он мой. Я сам его убью.
– Замётано, Саид, а сейчас иди на хрен отсюда, пока я тебя не придушил своими чёрными руками.
И Саид, кивнув головой, мгновенно растворился в темноте, а я подошёл к дежурному костру и устроился там досыпать остаток ночи.
С утра мы поменялись с преследователями местами. А чего они за мной гоняются? Ну и что, что нас меньше? Хватит из себя жертву попаданчества строить, пора уже браться за ум, или за что-нибудь другое, но такое же полезное, и пользоваться преимуществом своего чёрного тела, а также умом и знаниями человека двадцать первого века.
Покружив в густых зарослях всякой мангровой гадости, вспугнув при этом до фига и больше всякой ползучей, летающей, и водоплавающей живности, мы организовали засаду. К тому времени, когда появились первые преследователи, вся эта дикая живность уже успокоилась и принялась жить так же, как и до нашего появления. То есть, жрать друг друга.
Змеи гонялись за лягушками и лесными крысами, крысы за змеями, за теми и другими внимательно наблюдали хищные птицы, ну и дальше, по пищевой цепочке. Более крупные животные здесь отсутствовали, они жили дальше, в гуще джунглей.
Крупных рек поблизости не было, это избавляло нас от соседства с ещё одним неприятным земноводным жителем этих мест и мастером засад, крокодилом.
Через пару часов, следуя по нашим следам и держа нос по ветру, появились первые преследователи. Это были англичане. Навскидку, никак не меньше трёхсот человек. Наёмников нигде не было видно. Решив, что те значительно отстали, я решил разобраться с англичанами.
Дружный залп из винтовок сразу внёс изрядную долю хаоса в ряды охотников за чёрными головами. Цепочки людей, пробирающихся сквозь густой кустарник, поредели. В ответ раздались лишь беспорядочные выстрелы, которые совсем не помешали расстреливать их дальше.
После нескольких залпов, мои воины бросились в рукопашную, довершив разгром англичан. Но, на нашу беду, бельгийцы оказались умнее англичан. Капрал Дюк, который провел в Африке не один год и исходил многие километры джунглей Конго, осторожно вёл свой отряд.
Заслышав раздававшиеся впереди дружные винтовочные залпы, он ясно представил себе всю картину боя и понял, что отряд англичан попал в засаду. Тихо развернувшись, опытный старый вояка повёл свой отряд в обход засады и, дождавшись удобного момента, напал сзади.
Картина маслом, бывшая драмой, потом фарсом, плавно перетекла в сюр. Мы уже добивали распавшийся английский отряд, когда, неожиданно, получили удар сзади. И всё смешалось вокруг, вдруг неприятности стали в круг. И пошла потеха, как в горах эхо.
Выстрелы из-за густых кустов во все стороны, скоротечные схватки, крики раненых и трупы людей, всё это разнообразило густой подлесок преддверия джунглей. Обнажённые чёрные тела и белые полотняные рубашки мелькали тут и там сквозь густую листву, распугивая дикую животную мелочь. Гремели винтовочные выстрелы, звенели клинки, хрипло кричали умирающие.
Капрал Дюк высматривал цель всей охоты, наконец, сквозь густую листву он смог разглядеть здоровенного негра, с жёстким, страшным лицом и огромным копьём в руках.
– Вон он, брать живьём, – вскричал капрал, что впоследствии было признано им ошибкой (надо было сразу убивать).
Мамба, завидев мчавшихся сквозь заболоченную местность полусотню наёмников, не стал сдаваться или убегать, а присев за густой кустарник и выставив из него ствол многозарядного винчестера, стал расстреливать подбегавших.
Не меньше десятка трупов осталось лежать в заболоченной почве, когда оставшиеся в живых смогли добежать до него, но и негры не дремали, и вовремя оказали помощь вождю, приступив к отстреливанию нападающих.
Дальше началась народная игра под названием "кошки-мышки". "Зубастые чёрные мышки" скрывались то в густой траве, то в воде небольших ручейков, то между кустарниками, насаживая атакующих "саблезубых белых кошек" на копья и штыки.
Количество живых бойцов, как с одной, так и с другой стороны, стремительно уменьшалось. Всё вокруг было разгромлено, заболоченная земля обильно полита кровью, а все кустарники изломаны и порублены.
Я стоял по колено в воде и внимательно прислушивался к происходящему вокруг. Патроны к винчестеру закончились, оставался только револьвер, да кинжал с копьём. И то, и другое я не собирался оставлять, ни при каких обстоятельствах.
Сбоку послышался шорох. Направив в сторону звука револьвер, я увидел, как густая листва кустарника раздвинулась, показав хмурое лицо Саида, вооруженного английской магазинной винтовкой без штыка, зато на его поясе висела офицерская сабля и большой тесак. Тесак, наверное, был снят либо с моего воина, либо с кого-то из наёмников.
– О, Саид! И что, опять стреляли?
Меланхолично дунув в ствол винтовки, бывший зуав медленно пожал плечами и сказал.
– Да, стреляли. Саид пришёл. Саид не любит англичан. Саид не любит наёмников. Саида продали за долги в зуавы. Саид ненавидит обманывать и обманщиков. Мамба честный, Мамба храбрый, Мамба не предатель. Саид хочет воевать вместе с Мамбой до конца.
Капрал Дюк, вместе со своими оставшимися в живых людьми, осторожно пробирался по топям, обходя вокруг вождя. Отчаянная атака, совершённая исподтишка, принесла свои плоды, но они, к сожалению, оказались горькими.
Он совсем не ожидал такого отпора от чернокожих. Английский отряд погиб почти полностью, оставшись лежать в кустарнике. Из его людей осталось только шестьдесят три человека. А Мамба был до сих пор жив. Надо было его "валить", а не брать в плен, как он ошибочно решил. И теперь приходилось расплачиваться за свои действия. Одно радовало, у чернокожего короля тоже оставалось совсем немного людей. Совсем немного.
Вот только как его взять, было неясно. Собрав живых воинов, Мамба исчез в джунглях, запутав следы и оторвавшись от преследования, а уже спускались сумерки. Но капрал Дюк был "тёртым калачом", и не первый год находился в Африке. Ничего, он найдёт вождя и принесёт его голову своим работодателям, чего бы это ему не стоило. Каков наглец, обвёл белых вокруг пальца, и напал сам. А старину Дюка ещё никто не смог переиграть, так что держись, черномазый король, Дюк идёт!
Спал я плохо. У меня осталось десять негритят, я и Саид, весь увешанный оружием. У него была просто патологическая страсть к оружию. Но, у всех свои бзики. Всего нас осталось двенадцать. Хорошо, что не чёртова дюжина, и это гораздо меньше, чем наёмников, упорно продолжавших нас преследовать.
Дикие крики попугаев и обезьян прервали мой тревожный сон. Громко пукнув, я окончательно проснулся. Вслед за кишечником, проснулся и желудок, заурчав и заставив меня огласить полусумрак джунглей громкой отрыжкой.
Всё-таки, та гадость, которую я вынужден есть последние два дня, не очень благотворно сказывается на моём здоровье, а тем более, на моих манерах. К счастью, здесь не было дам, перед которыми бы пришлось извиняться. Хотя это вопрос очень спорный, некоторые из дам могут сотворить что-нибудь и похлеще моих невинных порывов организма.
Да, и вообще, вон немцы, например, не стесняются пукать, причём за столом, цинично приветствуя громко пустившего газы: "С облегчением!" Хорошо к ним ходить в гости. Но это рассказывал один мой знакомый, может, у них там уже и изменилось всё, я не знаю!
А пока, я снова огласил и так не тихие джунгли очередными громогласными звуками, издаваемыми моим пока… могучим организмом. Чего уж сдерживаться, когда кругом одни враги! Пусть знают, какие мы пошлые, и в плен не берут. Не хочу мучиться в плену, лучше я сразу утону, или погибну в бою, чем умру в плену.
Наскоро собравшись, я со своими людьми и Саидом отправился дальше. Путь предстоял неблизкий, а преследователи были где-то рядом. Мы продвигались сквозь джунгли.
Внезапно, впереди я увидел несколько огромных чёрных животных, неспешно передвигающихся между деревьями, попутно поедающих листья и побеги растений. Одно из них, с ловкостью, удивительной для такого огромного и грузного тела, быстро вскарабкалось на ствол дерева и, забравшись повыше, стало обдирать ветки, лакомясь какими-то плодами.
– Горилла, горилла, – вскричал один из моих десяти негритят. Все в страхе попятились назад и в стороны. Я лихорадочно копался в памяти, надеясь выудить из неё любую информацию об этих огромных обезьянах. Но, кроме Кинг-Конга, в голову ничего не лезло.