Вздрогнув, Женя попыталась вырваться, но мужчина не отпускал. Он с ухмылкой смотрел на вырывающуюся красавицу и проговорил:
– И кто этот инвалид? Еще один груз, который решила взвалить на себя? Так нравятся сложности? Я могу их тебе устроить.
– От такого ничтожества другого ожидать не стоит, – прогрохотал Громов, выезжая вперед, молниеносно перехватывая сильной рукой запястье мужчины, откидывая в сторону. Кротов выдал визгливый рев и, отступив на шаг, с яростью выдохнул:
– Да как ты смеешь меня трогать? Я…
– Гнида, – рявкнул Андрей и, кивнув в сторону лестницы, добавил: – Убирайся. Есть вопросы – будем решать в судебном порядке. Посмотрим, насколько тебя хватит. Но тебе ничего не светит.
– Да кто ты такой, чтобы говорить за нее? Я не к тебе пришел.
– Я ее муж, – ледяным тоном проинформировал Громов, мечтая заехать выродку по морде.
– Калека? Думаешь, сможешь помешать мне?
– Не думаю, уверен. С трусом я и на кресле-коляске справлюсь. Так что убирайся, – грозно рявкнул он, заостряя внимание на испуганной девушке, дергающей от волнения огромную футболку, закрывающую стройное тело, и попросил: – Женя, заходи, простудишься.
Липина недоуменно кивнула, не понимая, к чему он сказал последнюю фразу, и растерянно побрела к двери. Столько всего свалилось, ей нужно переварить, обдумывая, как поступить. А Громов повел себя неожиданно… как тогда… три года назад. Почему? Ведь он не выносит ее.
Дождавшись, когда уйдет Евгения, Громов с пренебрежением бросил взгляд на лощенного, нежеланного гостя, показывая головой в сторону лифта, и процедил:
– Еще раз к ней или ребенку подойдешь…
– И что… поднимешься с этой коляски и дашь по морде? – Кротов не мог успокоиться. Его переполняли злоба и раздражение.
– Думаешь, только у тебя есть знакомые, которые делают черную работу? Смотри, чтобы не вернулось бумерангом.
– Ты мне угрожаешь?
– Я предупреждаю, а дальше увидим.
Александр хмыкнул, стараясь держать лицо, чтобы инвалид не посчитал его трусом, и направился к лифту, резким движением ударяя по кнопке, не желая смотреть назад. Совсем не ожидал он такого приема. Знал, что упрямая рыжая девчонка не сдастся так легко, если учитывать, что и раньше не сломалась, но все же было несколько вариантов сломить ее, а теперь все усложнилось.
Громов еще некоторое время наблюдал, пока мужчина не скрылся в кабине лифта, напоследок бросив презрительный взгляд. Андрей задумчиво повел головой, понимая, что этот честным путем не пойдет. Дерьмо, а не человек. Такой бьет в спину и действует исподтишка.
Переговорить бы с адвокатом… Хвостов его звонки игнорировал, не желая отвечать. После того как Громов очнулся и получил краткий курс о перспективах, он позвонил адвокату, но мужчина попросил не беспокоить – его время слишком дорого стоит. Надо же… И это именно этого пацана он взял с нулевой практикой, увидев потенциал. Но когда он оказался без денег, то его откинули в сторону.
Мужчина сжал руки в кулаки, с ненавистью поглядывая на ноги. Вздохнул и стал разворачивать коляску, но тут задумался, вспоминая про Ломова, друга из детдома. Благодаря его поддержке, он крепко встал на ноги, а потом их дороги разошлись. Громов познакомился с Суворовым, успешным, предприимчивым бизнесменом, предложившим вести общее дело и провести крупную сделку. Новый друг и соратник понимал его как никто, размышляя в сфере бизнеса на одной волне. Илья же считался взрывным, необузданным, неуправляемым, предпочитая проблемы решать кулаками. Как получилось, что они отдалились, Андрей не помнил, но был уверен, что если найдет Лома, то Илья бросит все и поможет, как бы сейчас не презирал его.
Так было всегда. Нелюдимый и дикий Лом был верен тому, что считал важным. А он… Громов запустил пальцы в волосы, на секунду задумываясь, что нужно состричь лишнее, а потом нахмурился, вспоминая о том, что стало смыслом в жизни.
Деньги и власть – Андрей так быстро поднялся со дна и, стало казаться, что Илья ниже рангом, хоть друг имел уважение и погоны, дослужившись до начальника боевой группы специального назначения. Потом он ушел, насколько Громов слышал, подался в каскадеры. Через год Ломов уже считался профессиональным каскадером, лучшим постановщиков трюков. Честно признаться, Громов считал глупостью рисковать своей жизнью за копейки для куска в фильме, в то время, когда он сидел в солидном кабинете и зарабатывал миллионы.
И теперь ничего нет. Все его оставили…
Но Жене нужно помочь. Если, конечно, она подробно расскажет ему о том, что случилось три года назад. Только так. Ему нужно знать правду. Но как? Липина молчит. Да она даже не рассказала бы ему о том, кто приходил. Он был уверен в этом. Если бы он не понял, что она ругается с кем-то, так и не узнал. Крики заставили его подняться с дивана. Андрей предупредил Марину не выходить из зала и поторопился к жене, чтобы узнать, в чем дело. Когда увидел, что неизвестный мужик дергает ее за плечо и руку, ярость моментально вернула в реальность.
Проклятая коляска…
Нет, нужно что-то решать. Выскочка не отстанет. И еще ему необходимо знать все касательно ребенка, тогда, возможно, и он поймет, почему помог ей, во что не верил до сих пор. Он был слишком эгоистичен, алчен, насыщен успехом, деньгами, вниманием изящных красавиц. Да, он допустил огромный промах – повелся на блестящую пыль, потеряв хватку. Еще бы понять, как он все потерял. Андрей не верил, предполагал, что допустил ошибку, но, чтобы порушить бизнес и покончить жизнь самоубийством – нет. Никогда. Не для того он выживал, карабкаясь наверх. Он все вернет. Все… что потерял, только это потом…
Громов посмотрел на дверь и направил кресло внутрь, слыша голос Евгении, рассказывающей сказку дочери. Отлично. Как уложит спать, они поговорят. Пора. Время пришло.
Поправив одеяло, Женя закрыла глаза, не представляя, что теперь будет. Суды, разбирательства – как будто у нее больше забот нет. Устала. Как же она устала. Глянув в окошко, кивнула черной мгле, будто в темноте кто-то наблюдал за ней, напоминая, что слабость – непозволительная роскошь, и медленно вышла из комнаты, прямым ходом направляясь в кухню. Ноги гудели, напоминая о тяжелом дне. Возникла мысль, что он никогда не закончится. Включив свет, женщина вошла внутрь и увидела Громова, сидящего у окна.
– Ты… – перевела дыхание, не понимая, почем он здесь один в темноте, – хочешь чая?
– Я хочу… – Громов сделал паузу, – узнать о том, кто приходил к нам, угрожая забрать Марину. Я считал, что она твоя дочь, но нет. Теперь хочу услышать правду.
– Она моя дочь! – протестующе возразила Евгения, приближаясь на шаг к нему, откидывая косу на спину, очень тонко ощущая мощное раздражение на его слова. Поспешно подошла к плите, поставила руки на черную панель, склонив голову вниз, и устало проговорила: – Теперь моя. Виктория умерла, когда Марине еще года не было. Я приехала к ней на Новый год, а она с мужиками отдыхала. Ребенок в соседней комнате с высокой температурой. Бронхит. Я легла с ней в больницу, а когда вернулись, то… сестра она уже была холодная. Ее задушили.
– И что выяснили? – сухо уточнил мужчина, понимая, что нужно сказать слова сожаления, но не знал какие.
– Ничего. До этого все, кто заходили, говорили, что в этот день не были. Да и следователи не хотели расследовать, особенно когда слышали о ней только гадости. Вика…
– Вы плохо ладили? – в лоб спросил Громов, не привыкший медленно и корректно подходить к вопросу. И в жизни, и в работе он действовал нахрапом, мгновенно, не желая надеяться на кого-то, полагаясь лишь на себя.
Вздохнув, Женя повела головой. Облизнула губы и пошла к стулу. Присела и осторожно начала:
– Тогда я плохо воспринимала ситуацию, делая все на автомате, а потом… малышку забрали… Взяли и безжалостно забрали. Я не понимала. Честное слово. Была в растерянности. Ведь моя сестра замужем и у нее богатый мужчина. А тут…
– И почему отец не забрал ребенка после смерти жены?
Евгения закусила губу, чувствуя кровь во рту, и дергая пальцы, выгибая ладони, прошептала:
– А не было никакого мужа, брака. Вымысел сестры. Ради денег она оформила документы, как мать-одиночка, а может, никто и не звал замуж. У Марины по закону нет отца. Я не могла поверить. Для меня информация стала шоком. Не представляя, что делать, я начала искать Кротова и… нашла. Когда явилась к нему в офис, он был очень недоволен. Сказал, что был с ней в последний раз, когда я приезжала в гости, когда она на четвертой неделе беременности была. Прожив с ней еще несколько дней, Кротов понял, что не хочет связываться. Через две недели после моего отъезда он застал Юлю с любовником и ушел. Александр кричал, что достоверно не знал, чье это отродье, а раз от такой мамаши, значит, такое же корыстное чудовище будет. Еще поведал, что встретил нормальную женщину и ему не нужны выродки. Я ушла, а через день явилась хозяйка квартиры и сказала мне выметаться, если не заплачу. Заверив, что все хорошо, сняла жилье на месяц, не зная, что делать. Проконсультировавшись со всеми, поняла, что мне ничего не светит. Тяжело мне далось решение, но я переехала и устроилась на работу. Сказали, что если будут деньги на счете, стабильный заработок и где жить, то мне разрешат, но нет – отказ. Я молодая, одна… В полном отчаянии бродила по городу, пока случайно не оказалась на мосту. И потом встретила тебя. Я… все рассказала, поделилась, обо всем, что накипело, а на следующий день ты пришел ко мне на работу и предложил помощь.
– Я предложил брак?
– Да, ты предложил фиктивный брак, ну… то есть брак… который мы бы прекратили без хлопот через юристов. Аннулировать было запрещено, чтобы… чтобы не было нелепых слухов. Ты сказал, что все уладишь.
– Получается, про фиктивные отношения не было и слова в договоре, так?
– Там…
– Покажи мне документы, которые остались у тебя.
Поднявшись, Женя вышла из кухни и направилась в спальню, где в толстой папке складывала все документы на себя и дочку, а также медицинские заключения. Вернувшись, она положила папку на стол и, вытянув нужный договор, отдала мужчине.
Все время, пока Громов внимательно читал, она переживала, не зная, что думать.
Считая, что нужно отвлечься, Евгения поднялась и нажала на кнопку электрического чайника, желая заварить чай с мятой.
– Обычный брачный договор. Нет никаких дат. И вот еще… ты подавала заявление на перевод суммы? У тебя есть возможность получать ежемесячно или раз в год приличную сумму.
– Нет, мы сами.
Мужчина задержал внимание на хрупкой женщине, подошедшей к шкафчику, засыпающей заварку в чайник. Гордая…
– Сколько мы с тобой общались? – внезапно спросил он, не желая откладывать вопрос в долгий ящик.
Женя нахмурилась, но все же протянула:
– Три дня. Первый – знакомство, второй – подписание документов и третий…
Она замолчала, поэтому Громов дал ей две минуты ответить, а когда не дождался, уточнил:
– И третий…
– Через неделю… твой адвокат позвонил и сказал, что можно забирать Марину. Но приехал не он, а ты, чтобы съездить за ребенком.
– И что?
– Съездили и забрали, – резко выдала Евгения и отвернулась, давая намек, что разговор закончен, наливая кипяток в кружки, тут же спрашивая: – Будешь чай с мятой?
– Вероятно, гадость… Буду.
Кивнув, женщина поставила перед ним кружку и достала из духовки пирог, разрезая на большие куски, укладывая в тарелку. Определив блюдо рядом с мужчиной, она пододвинула кружку и прошептала:
– Очень успокаивает.
– И все?
– Что все?
– Больше мы не виделись?
Женя подняла лицо, думала секунду, а потом слишком быстро сказала:
– Нет. Все, или еще вопросы будут?
– Я хочу помочь.
– Не вижу связи.
Громов как-то недовольно посмотрел и произнес:
– Я хочу позвонить другу и попросить приехать сюда, чтобы помочь. Ты не будешь против?
Женя сделала глоток и кивнула, тихо спрашивая:
– Думаешь, у него есть шанс?
– Нет, я считаю, что он ничего не может. НИКТО и звать НИКАК, но тут нужен хороший адвокат.
– У меня остались деньги на счету…
Громов стиснул зубы и отвернулся. С недовольством смотрел на стену, а потом произнес:
– Почему ты решила мне помочь? Я тебе никто.
– Ты помог мне, когда я была в отчаянии – спас меня.
Мужчина резко повернулся, повел челюстью и резко уточнил:
– Решила отплатить и спасти?
Чувствуя агрессию, Женя провела подушечкой пальца по ободку кружки и ответила:
– Прости, если обидела, но ты для меня так много сделал. Для нас. Может, для тебя это мало – а для нас все. И я хотела помочь.
Громов ничего не сказал на ее слова, лишь кивнул и с каким-то раздражением выдал:
– Понял. Ладно, на сегодня достаточно. Иди отдыхать.
– Мне… еще платье обшивать мишурой и…
Громов возмутился. Он впервые видел женщину, которой совершенно плевать на себя, главное – счастье других. В своей жизни он встречал лишь хищниц, жадных и хитрых, способных на все ради своей цели. Или те, кто ничего собой не представляли, ни к чему не стремились, заботясь лишь о том, что встречалось на пути. Андрей отнес Женю ко второй категории, но, наблюдая за ней столько времени, отмечая, как она изматывает себя, работая, чтобы содержать… чужого ребенка, прилагая силы и терпение на калеку, ежедневно ухаживая, заставляя себя и его, неосознанно стал восхищаться. Нет, первое время ее упрямое поведение бесило. Она старалась, а ему было плевать. Громова раздражало все, хотелось закрыть глаза и забыть про этот чертов мир. Особенно когда смотрел в окно, наблюдая за людьми. У каждого свои проблемы, люди как муравьи куда-то спешили и не ценили того, что у них есть. Как и он. Он наслаждался жизнью, не представляя, что можно быть счастливым только потому, что у тебя целы конечности, и ты можешь ходить. В юности, когда решил, что сделает все, чтобы жить в богатстве, он шел к своей цели, наплевав на все, что окружало. А сейчас, запертый в клетке, он анализировал, воспринимая жизнь и поступки людей иначе.
Стоило Евгении с дочерью выйти из дома, он занимался, выполняя все, что требовалось, чтобы рыжая девчонка, как он про себя называл ее, увидела результат, из-за которого гробила себя. Когда три дня назад приехал врач, которого каждую неделю платно вызывала Женя, не слушая его рявканья и возмущения, и сказал, что удивлен его успехами, мужчина понял – он будет ходить и раньше, чем предполагал Леванов. Теперь он старался и для себя. С диким отчаянием, яростью, неистово желая встать на ноги, чтобы вновь себя почувствовать живым и полноценным.
– Ты с такими темпами загнешься, и у Марины больше никого не останется. Если о себе не думаешь, то вспомни о ней.
Слова достигли цели. Женя отвернулась, чувствуя усталость и грусть. Громов прав, очень точно подметил. Вновь сделав глоток, она проговорила:
– Я завтра вечером доделаю. Еще есть время. Утренник послезавтра.
– На улице темно. Будь осторожнее, когда идешь одна.
Евгения непонимающе нахмурилась, пытаясь себе доказать, что это просто слова, а не забота. Ей казалось, что Громов совсем не замечал ничего, жил в своем безрадостном мире. Смущаясь, она откусила пирог и медленно проживала, стараясь не показать, как растеряна. Ощущая взгляд, подняла лицо и встретилась с напряженным взглядом мужчины. Не зная, что он от нее ждет, она повела плечом и спросила:
– Зачем ты мне это говоришь?
Мужчина нахмурился, понимая, что ведет себя странно. Мгновенно разозлился, не понимая новых эмоций, словно для него это оказалось неожиданностью, а потом буркнул:
– Не забывай, Кротов сделает все, чтобы забрать ребенка. Законно у него не выйдет, значит, будет пытаться убрать тебя.
– Убрать? Что ты имеешь в виду?
– Да, убрать. Поверь, это очень просто, тем более у тебя нет защиты. Все зависит от того, как сильно ему нужна девочка.
Выпив чай, Женя поспешно встала и направилась к раковине. Сполоснув посуду, она повернулась и проговорила:
– Пойду в ванную. Ты… – она замялась, – через сколько освободишься, чтобы я массаж сделала?
– Я сам.
– Нет, ты сам делай в любое время и как считаешь нужным, а мне нужно хорошо разминать ноги, – отчеканила она, не желая слышать возражения.
– Через десять минут, – буркнул он, понимая, что спорить бесполезно. Будет жужжать, пока ему не надоест. Пчела. Странно, но эта мысль вызвала ухмылку.
– Отлично. Я подойду, – произнесла Женя и поторопилась в ванную, где на стиральной машине ожидала одежда и полотенце. Некоторое время стояла, вглядываясь в стену, обдумывая слова мужчины, а потом залезла в ванну, принимая душ, стараясь, чтобы вода не прошла через щель и не залила пол.