Голова туго перевязана, бинтов не пожалели. Но в теменной части головы кровь из-под повязки все-таки выступила. Человек был мертв. Тело, упакованное в полиэтилен, лежало в багажнике джипа. Его Максим и обнаружил.
– Откуда это? – Зинченко мотала головой, потрясенно глядя на труп.
А Павлов смотрел на фотографию в правах на имя Мурмашова. Да, в багажнике действительно лежал оригинал.
– Это вы у меня спрашиваете?
– Но я не знала!
– Как же вы собирались вывезти труп, не зная о нем? – усмехнулся Максим, вынимая из кармана телефон.
– Не вывозила я! – Женщина держалась за машину, чтобы не упасть.
Павлов связался с Планидкиным; судя по гулу, звучащему в телефоне, следователь находился в движущейся машине.
– Как настроение, Константин Дмитриевич?
– Павлов, ну тебя к черту!
– Труп тут у нас новый в Ветряном. Убитый Мурмашов Антон Егорович. Думаю, Гречнев его с Пикалевым приземлили.
– Нет! – встрепенулась Зинченко.
– В общем, разворачивайтесь, – глянув на нее, сказал Максим и, сунув телефон в карман, спросил: – Что нет?
– То есть да! – взвешивая в уме «за» и «против», кивнула Софья.
– Так да или нет?
– Ну-у…
– Страшно?.. Бандиты для того и приходили, чтобы еще страшней стало?
– П-приходили! – кивнула Зинченко.
– А мы их в отделение… Что такое очная ставка, знаете?
– Э-э… Это я!
– Что вы?
– Убила… Но я не хотела!
– Случайно вышло? – усмехнулся Павлов.
– В общем, да…
– В общем?
– Я дрова рубила, а Антон подлез. Шел, споткнулся, стал падать и прямо под топор…
– А может, под пулю?
Максим не торопился снимать бинт с головы и не знал характер полученной раны. Может, на самом деле топором, а может, Шарьялов выстрелил из ружья. Или Софья выстрелила из ружья Шарьялова.
– Да нет, топором.
– Дрова рубили? Ночью?
– Почему ночью?
– Потому что в одиннадцать Мурмашов звонил вам… Или вы сами себе звонили с его телефона?
– Ну да, ночью…
– Дрова рубили?
– Ну, показывала…
– Как дрова рубить?
– Да.
– А теперь покажите, как говорить правду.
– Я убила! Я!.. Какая разница как!
– Большая разница. Одно дело – дрова рубить, а он подлез, и совсем другое – убийство с умыслом.
– Я случайно!
– А бандиты?.. Челдышев был?
– Я не знаю, кто такой Челдышев!
– Кличка Челдыш?
– Не знаю!
– Или только Гречнев с Пикалевым были? – спросил Павлов, кивком указав на ворота.
– Их не было. Другие были!
– Челдышев, Антипов?
– Антипов?
– Был?
– Ну, один другого Антипом назвал. Поехали, сказал, Антип, пусть сама разбирается.
– Сама – это вы? С чем разбирается?
– С трупом… Они видели Антона… Они за ним приезжали, его искали. Наехали на меня, где Антон, спрашивают. А там у меня кровь в коридоре, они увидели, ну, смотрят, Антон лежит. Мертвый уже… Топор забрали!
– Какой топор?
– Которым я убила, на нем кровь, отпечатки моих пальцев! Забрали на тот случай, если вдруг я на них заявлю, тогда они топор покажут, скажут, что я убила… И еще сказали, что труп вывезти нужно и закопать. А лучше в реку сбросить!
– В реку… – кивнул Павлов, глядя на пудовую гирю, которая стояла в багажнике рядом с трупом. – Это же в воду лезть надо. Или с обрыва сбросить?
– Да как-нибудь! – вздохнула, едва не заплакав, Зинченко.
– А Челдышев искал Антона? Зачем?
– Не знаю… Что-то они там натворили…
– Кто они?
– Кто они? – переспросила Софья. – Ну так он же прораб, у него бригада. Дом кому-то строили, что-то пошло не так. Вот он у меня и спрятался… Козел!.. – сквозь зубы процедила она.
– Бандиты за ним приехали?
– Да.
– Повалили забор, нашли труп Мурмашова, забрали топор и уехали? Когда это было, по времени?
– Где-то в половине первого.
– А без двадцати час прозвучали выстрелы, так?
Максим отошел от машины и, оставаясь под навесом, заглянул во двор соседнего дома. И надо же, увидел, как закрывается дверь в соседний двор. Неужели Шарьялов вернулся? Как же кстати, если да!
Наручники уехали с Гречневым, а так просто Зинченко во дворе оставлять нельзя. И группа еще не подъехала. Пришлось брать женщину с собой.
Калитку Шарьялов не починил, во двор они прошли свободно, а дверь оказалась на замке. Павлов постучал, но хозяин не откликался. Или нет никого в доме, или затаился Шарьялов. Возможно, стоит за дверью и дышит в полноздри.
– Слышь, черт, я с тобой тут цацкаться не собираюсь! Сожгу твою хату! И делов-то!
– Сожжет! – подыграла Зинченко. – Они такие!
– Давай открывай! Не бойся, нормально все будет! Пальцем не тронем!
Дверь была плотно закрыта, шумел ветер, Максим просто не мог услышать щелчок, с каким на ружье взводятся курки. Но почуял и сдал в сторону, увлекая за собой женщину. И только они сошли с линии огня, как громыхнул выстрел. Дверь пробили сразу две пули. Софья открыла рот, чтобы закричать, но Павлов закрыл его ладонью и жестом велел не двигаться.
Шарьялов не заставил себя долго ждать. Открыл дверь и, не увидев покойников, сразу же попытался ее захлопнуть, но Максим не позволил. Он тараном навалился на Шарьялова, сбил его на пол, сначала ударил в шею, а затем уже отобрал ружье.
Он не ошибся, на полу действительно лежал Шарьялов. Долговязый, нескладный, лопоухий, нос маленький, рот большой, как будто его растягивали вширь на разрыв. Одно слово, нелепый.
Шарьялов очнулся сразу же, дернулся, попытался встать, в ужасе глядя на Максима.
– Майор полиции Павлов!
– Э-э, а дом сжечь?
– Не буду я ничего жечь. И даже покушение на представителя власти прощу. Если расскажешь, как Челдышева убивал.
– Не знаю никакого Челдышева!
– Челдышев мужика в соседнем доме искал, потом зашел к тебе. Сначала его нашел, а затем тебя. Ты в него выстрелил, он ушел, раненый.
– Да? – задумался Шарьялов.
– И во всем признался!
– В чем во всем?
– В том, что ты в него стрелял. И в него, и в Антипова.
– И в Антипова? – снова задумался Шарьялов.
– Их двое было.
– Да, двое…
Максим выглянул за дверь, но Зинченко не увидел. Вышел, огляделся и заметил, как она забегает в свой двор. Воспользовалась моментом и к машине рванула. А ключи так и оставались в замке зажигания.
Софья очень торопилась, но время она уже потеряла. Пока откроет ворота, пока сядет в машину… Но Павлов вспомнил о Шарьялове. Наручников нет, скотча тоже, веревками вязать долго. А время уходит.
Максим схватил Шарьялова за шкирку, с силой потянул на себя, заставляя двигаться быстро, вприпрыжку.
Зинченко уже садилась в машину, когда Максим зашел к ней во двор. Шарьялова он оттолкнул в сторону, выдернул из кобуры пистолет и направил ствол на колесо. Прострелит шину, и на этом попытка бегства Софьи закончится. Зинченко правильно все поняла и не стала пытать судьбу. Вышла из машины, опустила голову и протяжно вздохнула.
А в это время к дому, перекрывая беглянке путь, подъехал автомобиль патрульно-постовой службы, за ним остановился микроавтобус следственно-оперативной службы.
Наручников хватило на всех, и на Зинченко, и на Шарьялова.
– И кто это у нас? – с интересом разглядывая Шарьялова, спросил Планидкин.
– А это каша, – усмехнулся Максим.
Действительно, каша. Мурмашов сбежал от бандитов к своей любовнице, та убила его, а телохранителей Никса, предположительно, оприходовал Шарьялов, по крайней мере одного из них.
– Овсяная? – спросил Планидкин.
– Из топора… Труп там в машине, Мурмашова. Она топором Мурмашова зарубила, – взглядом указав на Зинченко, сказал Павлов.
– Случайно! – не забыла напомнить Софья.
– А ты в Челдышева стрелял? – Максим с насмешкой глянул на Шарьялова.
– И я случайно, – кивнул тот. – Из ружья выстрелил, но не убил. Думал, что все… А потом смотрю, нет его.
– Ушел?
– Ожил и ушел.
– А Ямщиков?
– Смотрю, нет этого, Челдышева, а тут Ямщиков подъезжает. Ну, я не стал выходить, затаился. Он калитку выбил, в дверь кулаком стукнул и назад.
– А Челдышев в это время по дороге шел. Куда ты его ранил?
– В голову пуля попала. Думал, насквозь, она, видно, так, слегка задела. Но крови много было! И без сознания он лежал.
– А потом очнулся и ушел, – глянув на Планидкина, подвел черту Павлов. – А Ямщиков на него нарвался… Может, за Шарьялова принял. Он хоть и дрыщ, но высокий.
– Я все понял, – кивнул следователь.
– Кто дрыщ?! – обиделся Шарьялов. – Да я…
– Что ты? Еще кого-то убил?
– Ну-у…
– Что ну?
– Да нет.
– Куда делся Антипов?
– Антипов? – сник Шарьялов.
Антипов мог сбежать. Этим объяснялось отсутствие автомобиля, на котором приехали бандиты. Но в то же время Антипов мог вернуться, причем сразу, а Шарьялов убрался из дома только утром.
– Куда ты дел его труп?
– Труп? – Шарьялов с тоской посмотрел на следователя.
– Мы ведь все в доме перевернем. И собаки будут.
– Собаки? – Шарьялов вжал голову в плечи.
– Где труп? – спросил Планидкин.
– В огороде закопал, – чуть не плача, произнес Шарьялов.
– Тогда извини! – Павлов подмигнул следователю. – Ты не дрыщ, ты гигант!
– А что мне оставалось делать? Это же не я к ним в дом вломился!
– Они вломились?
– Ну, я за ружье… Всего лишь пугнуть хотел, смотрю, и один лежит, и другой.
– А они в дом ворвались? – спросил Максим.
– Да.
– Зачем?
– Ну-у… – замялся Шарьялов и почему-то посмотрел на соседку.
– А у них с головой не все в порядке! – подсказала та. – На людей как собаки бросаются!
– Да, как собаки! – согласился с ней Шарьялов.
Но Максима не убедили в правоте своих слов ни тот, ни другая.
– Две собаки? – спросил он.
– Ну, образно, – кивнула Зинченко, снова глянув на Шарьялова.
– Одна собака сбежала, убив потом человека, другая в огороде. А машина куда делась?
– Какая машина?
– Так собаки же, наверное, не пешком пришли. На машине приехали. А машины нет. Куда делась машина?
Джип Мурмашова стоял во дворе у Зинченко, сгоревший микроавтобус Ямщикова нашли где-то за городом, а больше машин в окрестностях приселка Павлов не замечал. Если не считать «Икс-Рей» Николая Зайцева. Бандиты, конечно, могли приехать на этой машине, но зачем им ставить ее во двор к посторонним людям?
– Уехала машина, – кивнул Шарьялов, глянув на соседку.
– Уехала?
На машине мог сбежать третий бандит, но почему он тогда не застрелил Шарьялова? Испугался? Если так, то мог бы привести подкрепление. Гречнев и Пикалев, они появились только утром. А с Шарьялова должны были спросить сразу. Так нет, он даже труп успел закопать.
– Уехала.
– Сама по себе?
– Нет.
– Что-то вы не договариваете, – глянув и на Шарьялова, и на Зинченко, догадался Павлов. – Девочки и мальчики… О чем вы там договорились?
– Да не договаривались мы! – мотнула головой Зинченко.
– Кто на машине уехал?
– Я даже не знаю, как ее зовут, – выдавил из себя Шарьялов.
– Женщина?
– Молодая, – глянув на Зинченко, кивнул Шарьялов.
– А вы что скажете, Софья Владимировна?
– А что я должна сказать? – нахмурилась Зинченко.
– Вы знаете эту женщину?
– Знаю, – так же, как и Шарьялов, под нажимом призналась Софья.
– Теперь говорите.
– Из-за нее все вышло… Прихожу домой, смотрю, машина стоит. Подумала, что Антон в доме, обрадовалась. Слышу, вода в ванной льется, открываю дверь, а там баба!
– Вам это не понравилось! – с усмешкой предположил Максим.
– Ну почему же, понравилось! Я потому за топор и схватилась!
– И на бабу?
– Она меня толкнула, из ванной выскочила, я за ней. Ну и…
– Что ну и?
– Ну, я топор в нее кинула. А тут Антон, топор ему прямо в голову… А эта сука убежала!
– Куда? – Максим перевел взгляд на Шарьялова.
– А я домой как раз шел, смотрю, баба выбегает… Ну, я как истинный джентльмен…
– Что как истинный джентльмен? – поторопил Планидкин.
Он рвался к трупу, которым занимались эксперты, но и уйти не мог, уж очень бурную картину рисовали местные «художники». Уровень художества, что называется, зашкаливал.
– Домой к себе ее отвел. Спрятал от нее! – Шарьялов кивком указал на Зинченко.
– А чего прятать? – фыркнула та. – Как будто мне до этой суки было!..
– Не до нее?
– Антон кровью истекал! – всхлипнув, вдруг заплакала женщина.
– А потом бандиты появились?
– Ну да.
– Мурмашова искали? И его подружку?
– Ну, в общем, да.
– А что сразу не сказали?
– Так это, я ж эту суку убить хотела…
– А убила Мурмашова.
– Случайно его, а эту… Эту случайно не могла убить.
– А у тебя что за секретность? – обращаясь к Шарьялову, спросил Максим. – Почему сразу не сказал?
– Так это…
– Тоже убить эту несчастную пытался?
– Ну нет!
– Изнасиловать?
– Э-э… Нет, конечно!
– Изнасиловал?
– Да нет! – взвился Шарьялов.
– Ну, если нет, колись!
– Так я все сказал!
– Как женщину зовут? Фамилия, имя?
– Да не знаю! – мотнул головой Шарьялов.
– Мы все равно ее найдем! – пристально посмотрел на него Максим.
И женщину они найдут, и машину, на которой она уехала. И как она связана с Никсом, узнают. Майор Павлов ничуть в том не сомневался.
Чем дальше в лес, тем больше дров. Пока только три трупа, один на дороге, другой в машине, третий в огороде выкопали. Интересно, что дальше?
Подполковник Малахов только что вернулся из Астрахани, два дня там пропадал. Утомился с дороги, но всю усталость как рукой сняло. Три трупа в одной цепи событий, которая тянулась к Никсу.
– Если с одного конца смотреть, то сначала убили Ямщикова, потом нашли труп Мурмашова, дальше Антипова, – разглагольствовал Павлов. – А если глянуть с другого? Не знаю, но Мурмашов обидел Никса или разгневал. Мурмашов со своей подружкой сбежал к любовнице, Зинченко вместо того, чтобы разобраться, набросилась на несчастную женщину. Мурмашов попал под горячую руку, первый труп; несчастная сбежала, попала к Шарьялову, не знаю, что он с ней там делал, но появились телохранители Никса, два выстрела, и одного из них он убил. Второго ранил, тот полежал некоторое время без сознания, потом очнулся и убил еще одного.
– Да уж, – качнул головой Малахов.
– А утром появились засланцы Никса – Гречнев и Пикалев – Кеша и Пикаль.
– Это ты правильно сделал, что принял их, – кивнул Малахов.
– Да это Стасов позвонил, сказал, что машину нашли. Ну, микроавтобус Ямщикова. Сожгли машину. Вот я и подумал, сначала Кеша и Пикаль машину сожгли, а потом дальше следы стали заметать. Может, Зинченко убить собирались, может, просто поговорить, чтобы язык за зубами держала. Не знаю, и Кеша молчит, и Пикаль. Да дело не только в этом. Дело в том, что Челдышева нет нигде. По больницам прошлись, по моргам, нет его там, прячут где-то. Может, у Никса в доме, хотя вряд ли.
– Ну, к Никсу мы, конечно, заглянем, – кивнул Малахов. – И с Гречневым поговорим, и с этим…
– С Пикалевым, – подсказал Макс.
– С ним поговорим, узнаем. Все, что нужно, узнаем.
– А может, Челдышева и в живых-то нет. Может, загнулся. Мурмашов тоже не сразу умер, пожил чуток, Зинченко даже голову перебинтовать успела, думала, ничего серьезного… Врет, конечно. – Макс почему-то смотрел куда-то в сторону. – Сразу поняла, что рана серьезная, «Скорую» надо было вызывать, а она испугалась… Идиотка!
– Это ты о чем?
– Так труп вывезти пыталась. Не знала, что с ним делать. Думала, в огороде закопать, как Шарьялов, потом решила вывезти, в машину загрузила. Сначала в доме убралась, не поверите, там в доме чистота идеальная… Кровь, правда, все равно нашли, под половицу натекла. А сверху так сияет все!
– Ты что-то другое хочешь сказать, – Малахов с подозрением смотрел на подчиненного.
Что-то не договаривал Макс, что-то скрывал.
– Так это, и Шарьялов дом генералил, даже входную дверь от крови отмыл. И сапоги вымыл, в которых труп закапывал. А в огороде грязь, мы сразу поняли, где копать… Грязищи жуть!
– Ты мне так и не сказал, кто с Мурмашовым был.
– Женщина с ним была.
Макс, казалось, заставил себя посмотреть начальнику в глаза.
– Кто такая? – дурное предчувствие еще не шевельнулось, но уже проникло в душу.
– Так в том-то и дело, что Зинченко говорить про нее не хотела… И Шарьялов молчал как рыба об лед… Она ведь голая из дома выбежала.
– Кто, Зинченко?
– Да нет, эта… молодая. Шарьялов говорит, что красивая… А он мужик озабоченный, мог и воспользоваться моментом… Может, она и от него вырвалась. Только он не за топор схватился, а за ружье, ну а тут Челдышев с Антипом. Он выстрелил, они упали, а она бегом и в машину…
– Голая?
– Возможно, – Павлов снова отвел в сторону взгляд.
– Кто такая? Как ее зовут?
– Катя.
– Катя? – Малахов с трудом сдержал вздох облегчения.
Он жил с красивой молодой женщиной. Увы, но Ева далеко не образец благочестия. Не столько распутная, сколько избалованная легкими деньгами. Ее братья унаследовали химкомбинат, ради которого и был в свое время воздвигнут Волговодск, она владела самым большим в городе торговым центром. Вышла замуж, развелась, долгое время жила в свое удовольствие. И года не прошло, как Артем возглавил районную полицию, а Ева уже успела засветиться в двух уголовных делах. И даже стала причиной смерти своей одноклассницы, муж которой заманил Еву к себе на огонек, а потом растрепал, что переспал с нею. Жена слишком эмоционально потребовала объяснений, и Козоев ее задушил. А на него вышел убийца, который всего лишь не успел привести приговор в исполнение. А приговор вынес брат Евы – Виталий Лазарев. Он же задолго до этого приговорил к смерти полковника полиции Земского, который имел неосторожность завести роман с Евой. Следующий начальник районной полиции потребовал у Евы объяснений, сцепился с Лазаревым и вскоре отравился водкой.
Земский застрелился, подполковник Хохлатов отравился, майор Чиркин также погиб в результате «несчастного случая». Все понимали, что их убили, поэтому должность начальника отдела МВД долгое время оставалась вакантной, пока подполковник Малахов не согласился ее занять. Тогда он совершенно не боялся смерти. Да и сейчас не страшно.
Не успели посадить Козоева, как Ева снова отличилась. Отправилась в гости к видному профсоюзному деятелю, только там, у него дома и взялась за голову. Если ей верить, до постели дело не дошло. Так это или нет, но Ева уехала, а Трутова в ту же ночь убили. Под подозрение попала Ева и ее брат, но Трутова, как оказалось, убил человек, близкий к Борщевику.
Малахов помнил свое состояние, когда узнал, чьи следы обнаружили тогда на месте преступления. Ева обладала уникальной способностью спотыкаться на ровном месте, поэтому он бы не удивился, назови Макс ее имя. Он даже готовил себя к этому.
– Катя, – кивнул Павлов. – Так она назвалась.
– Назвалась? – встрепенулся Артем.
– Не хотела называть свое настоящее имя.
– А настоящее имя? – Малахов, не мигая, смотрел на подчиненного.
– Не знаю.
– Не знаешь?
– Шарьялов не сказал, он не знает.
– Нет?
– Зинченко сказала. Челдышев про какую-то Еву спрашивал.
– Про какую-то? – похолодел Артем.
– Зинченко сказала, а Шарьялов опознал. – Макс коснулся пальцами кармана, в котором у него находился телефон.
– Ева?
– Лазарева.
– Подружка Мурмашова? – с трудом разжимая челюсти, проговорил Малахов.
– Надо выяснять, – Павлов смотрел куда-то сквозь него.
Малахов кивнул. Визит к Никсу откладывался, сначала – разговор с Евой.