Хотя Дилан уже вышел из комнаты и мы попрощались с Мэйсом, который поехал к себе домой, брат продолжает пялиться на меня так, словно я только что проглотила живую лягушку.
– Лэйн! Это даже не цвет, – повторяю я серьезным и одновременно веселым тоном, потому что с того момента, как я пришла, он никак не может смириться с цветом волос, изменившимся в первый раз за всю мою жизнь.
Купер фыркает:
– Ты все равно выглядишь иначе. И прекрати называть меня Лэйном, так мне всегда кажется, что я где-то накосячил.
– Может, так и есть. – Губы Купа еле заметно дергаются, пока он старается спрятать улыбку. Вот и хорошо. Ведь я понимаю, что на самом деле причина совсем в другом. Никто, кроме наших родителей и малознакомых ему людей, не называют его Лэйном. По-моему, он не хочет, чтобы ему об этом напоминали… не хочет думать о родителях. Поэтому я просто говорю дальше и пробую еще одну неудачную шутку. – Веришь или нет, но фишка с «выглядеть иначе» срабатывает, когда красишься.
Вообще-то я никогда не относилась к тем людям, которые вечно делают укладки, испытывают потребность завить прямые волосы или изменить их теплый каштановый оттенок на какой-то другой. Но приблизительно три недели назад, в свой день рождения, первого января, я решила, что это просто необходимо. Если вы родились почти сразу после Рождества и Нового года, то настоящего дня рождения у вас не будет, как ни крути. Это стало моим подарком самой себе. Стартовый сигнал к новому началу. К новой главе. Я не хотела выглядеть как прежняя Зоуи и возвращаться сюда как прежняя Зоуи. Не хотела привозить слишком большую часть ее туда, где она пострадала, а собиралась начать строить новую ее часть. И она должна была выглядеть именно так.
Ради этого светлые, более короткие волосы и совершенно новая одежда у меня в чемодане, который все еще стоит у входа в квартиру. Я не собираюсь терять свое старое «я» или отказываться от него. Оно принадлежит мне, но это уже не совсем то, кем я являюсь или хочу являться сегодня.
– Да что ты говоришь. Спасибо, что объяснила, что это значит. – Губы у Купера предательски подрагивают, пока он не произносит следующие слова: – Почему до тебя нельзя было дозвониться? Я волновался.
Тот же вопрос он задавал сразу же после приезда, но мы как-то перескочили на другую тему. Теперь брат снова его упомянул. Почти вскользь, однако мы оба знаем, что это не так.
– Батарея разрядилась, извини. Я либо забыла дурацкое зарядное устройство, либо оно лежит где-то в чемодане. А открыть его в поезде я не могла, он бы взорвался. – Он лишь быстро кивает и принимает отстраненный вид, поэтому я тараторю дальше: – Мэйсон сразу меня нашел, все нормально.
Ясно, что я не обязана его успокаивать, но все равно это делаю. Случай с аккумулятором – не такое уж большое дело, а насчет другого – мы оба это преодолели, пускай путь и оказался долгим.
Впрочем, «преодолели» не означает, что оно все равно не останется с нами эхом навсегда. В самых темных уголках наших жизней.
– Спасибо, – вновь говорю я, так как Купер продолжает молчать и мне кажется, что я повторила это недостаточно часто.
Спасибо за то, что получил и собрал мою мебель, хотя ее доставили намного раньше, чем должны были. Спасибо за твои усилия. Спасибо, что разрешил мне быть здесь. Что терпишь поведение мамы с папой. Из-за меня.
Спасибо – и прости меня.
Все это я произношу в одном «спасибо», пока мы смотрим друг другу в глаза. И мой брат понимает.
К глазам подкатывают слезы, я сокращаю расстояние между нами и заключаю его в объятия. Просто потому, что это дарит потрясающие эмоции, и потому, что в последние годы у нас так редко получалось это сделать.
Потому что мир причинил нам боль.
Я чувствую, как его руки смыкаются вокруг меня, крепко прижимают меня к нему, и я тону в них – опустив голову ему на грудь и закрыв глаза. В горле образуется тугой комок. Куп гладит меня по волосам, целует в висок и откашливается.
– Нет проблем. – Голос у него хриплый и низкий. Невзирая на Энди, он никогда не изменится до конца, старый ворчливый медведь. А я знаю и люблю его именно таким.
Улыбка, которой он пытается отразить мою, больше похожа на гримасу, отчего я громко смеюсь. Это словно освобождение.
– Серьезно, – опять говорю я. – Все просто замечательно. Но если совсем честно, то кровать надо передвинуть. Туда она не вписывается. – Он пихает меня в плечо. – Ауч! Старый грубиян. Что? Нет! Аааа! – У меня вырывается визг, потому что он подхватывает меня и одним рывком закидывает на плечо. Я не перестаю хохотать, давлюсь смехом и кашляю, пока моя задница висит прямо возле головы брата, а капюшон толстовки вместе с волосами падает мне на лицо. На то, что я колочу его руками по спине, он, кажется, вообще не обращает внимания.
– Пошли принесем твой багаж, Карапуз.
– И ты туда же, – издаю я стон. Само собой, раньше не один только Мэйсон так меня называл, чтобы довести до белого каления. Как будто мы опять очутились в детстве, где все было так легко и прекрасно. Приятное чувство, по которому я так часто скучаю.
– Мне недавно исполнился двадцать один год. Тебе не помешало бы проявлять чуть больше уважения к взрослым! – Мой голос трясется в такт шагам Купера, который выносит меня из комнаты.
– Привет, – здоровается он с кем-то, и вдруг я вижу Дилана, выходящего из своей комнаты. О нет! Нет-нет-нет.
Я убью брата. Моя пятая точка все так же болтается почти перед лицом моего нового соседа по квартире. Разочарованно опускаю голову и покоряюсь своей судьбе, пока Куп резко не опускает меня вниз и я не особенно элегантно и грациозно приземляюсь перед ним на пол.
– Ты невыносим! – ругаюсь я, и в ответ раздается низкий смех Купера. Мне правда очень хотелось бы вести себя серьезно, но я отчаянно хихикаю, хотя пальцы нащупывают на голове один узел за другим. Я просто не могу распутать волосы, потому что они переплелись со шнурком от капюшона, и готова поспорить, выглядит это дико забавно. Ничего удивительного, что надо мной смеются.
В конце концов я просто откидываю их в сторону, чтобы хоть что-то видеть, и хватаюсь за руку, протянутую мне Купом.
– Тебе стоит больше есть, Карапузик. Тогда станешь большой и сильной, и в какой-то момент я уже не смогу с такой легкостью закидывать тебя на плечо.
– Угомонись, придурок. – Меня поднимают с пола, но… это не ладонь моего брата. Тот давным-давно взял мой чемодан и по-идиотски лыбится мне со стороны.
Злорадство приводит к смерти от удушения, с удовольствием бросила бы ему я, однако внимание сосредотачивается кое на чем другом: на висячих ушах и сладеньких глазках-бусинках, в которые я сейчас смотрю. Носок. На руках у – взгляд скользит наверх по его мускулам и широкой груди, по татуировкам, показавшимся на шее, – Дилана.
Он немного выше, чем мой брат, и явно более крупного телосложения. В отличие от Купера с его нынешней пятидневной щетиной, он отпустил бороду длиннее. Его светлые волосы короче, а синие глаза ярче, чем на фото, проносится у меня в голове. Снимки, которые я получала, не только кажутся более старыми, но и, как я и думала, сняты абсолютно неуклюже. Сейчас, когда я стою прямо перед ним, запрокинув голову, он выглядит как викинг из давних времен. Или как парень из байкерской тусовки.
Он пахнет свежевыстиранной одеждой – судя по всему, это от свитера – и еще чем-то терпким, но у меня не получается сразу определить, чем конкретно. Мне нравится этот запах, мелькает в подсознании, и я тут же пугаюсь собственных мыслей.
Естественно, когда приехала, я уже его видела и поздоровалась с ним, однако это не мешает мне еще раз взглянуть на него и как следует рассмотреть. Так же, как раньше, и все-таки иначе, потому что теперь он стоит непосредственно передо мной, я могу не просто видеть его, но и ощущать запах, и… чувствовать его. Неважно, насколько бредово это звучит. Он ближе, а взгляд, которым он меня изучает… Внимательный, загадочный и настороженный.
Рано или поздно я осознаю, что в буквальном смысле пялюсь, а момент полной тишины чересчур затянулся, поэтому торопливо благодарю и отстраняюсь от него.
– Дилан же просто хотел пройти. А ты припарковала свой зад прямо перед дверью. – Купер с моими вещами в руках топает в направлении комнаты. Но мой разъяренный взгляд все равно пронзает его спину.
– Не неси чушь, Куп! – кричит Дилан ему в спину.
– Спасибо, что помог подняться, – обращаюсь я к Дилану и отступаю на шаг. – И спасибо за помощь с мебелью. Не обязательно было это делать.
– Да все нормально. – У него на щеке появляется ямочка, когда губы трогает легкая улыбка. – Но Куп прав. Ты стоишь перед дверью. Обычно это не проблема, но боюсь, Носок скоро меня описает, если я не выгуляю его, как обещал. В этом плане он беспощаден.
– Ох. Ну конечно, прости. – Немного рассеянно и чуть-чуть смущенно я отхожу в сторону и продолжаю убирать с лица отдельные пряди волос.
Дилан берет поводок, и вскоре после этого дверь за ним захлопывается.
О’кей. Такое начало, наверно, было не из лучших, но и не из худших тоже. Верно?
Иду в ванную, бросаю взгляд в зеркало и издаю стон отчаяния:
– Черт, – говорю я, похоже, слишком громко, поскольку мгновенно слышу приглушенный смех Купера. Вот кто однозначно хорошо повеселился.
Я выгляжу как пугало. К счастью, распутывание волос с помощью зеркала удается мне намного лучше, чем в коридоре. Потом я на всякий случай заплетаю их в косу. Тем более это практичней.
Меня не должно волновать, что Дилан видел меня такой. Мэйсон и Купер частенько заставали меня в похожем состоянии или спросонья, даже со следами от подушки на лице, простуженной или блюющей в туалете. Дилан просто новый сосед… ничего больше.
– Ты идешь наконец или мне самому раскладывать твои вещи в шкафу?
– Не смей! – подскакиваю я, потому что брат он мне или нет, а мое нижнее белье его не касается. Того, что в четырнадцать лет он стащил у меня из ящика первый лифчик, чтобы повесить его на перила, мне хватило на всю жизнь.
Нарастающая паника оказывается беспочвенной, так как брат уселся на кровать и задумчиво рассматривает комнату, прежде чем выглянуть наружу. Никакого нижнего белья в поле зрения. Повезло. Я переступаю порог своей новой комнаты и бросаю взгляд в окно. К этому времени ливень уже почти прекратился, насколько я понимаю. Парочка слабых солнечных лучей проникает сквозь большой оконный проем напротив двери, заставляя капли дождя на стекле красиво сверкать, после чего тучи вновь скрывают солнце.
Я опускаюсь на колени рядом со своим чемоданом, прямо на паркет, и начинаю осторожно искать зарядное устройство, чтобы совсем вс не помять. Купер до сих пор молчит.
– Слава богу, – выдыхаю я через несколько минут, пытаясь нарушить молчание и чувствуя неподдельное облегчение. Вытаскиваю кабель из самого нижнего угла чемодана, затем хватаю свой рюкзак, достаю телефон и наконец втыкаю его в розетку.
Заряжается. Потрясающее ощущение. Как будто гора с плеч.
Обычно со мной такого не случается. Даже не могу вспомнить, когда в последний раз так низко опускался заряд аккумулятора, а я оставалась без связи. Когда в последний раз была не способна кому-нибудь позвонить или послушать музыку.
Лишь сейчас я осознаю, насколько это на меня давило и как из-за малюсенького провода и иконки на дисплее, которая показывает, что телефон поглощает электричество, с меня словно спадает какой-то груз.
– Когда приедет остальное? – раздается спокойный голос Купа, и я встаю возле него у новой кровати королевских размеров.
– Имеешь в виду коврик, занавески, возможно, зеркало и постельное белье? – уточняю я, и он кивает, одной ладонью проводя по своим взлохмаченным темно-каштановым волосам. – Надеюсь, завтра. Ну, как минимум постельное белье. Ковер должны были доставить вместе с кроватью, комодом, шкафом и прочими мелочами. Пару-тройку моих книг мама с папой собирались прислать позже, но… это мне сначала нужно обсудить с Джун и Мэйсоном, – отвечаю я.
– Иначе они узнают, что ты живешь со мной. – Он произносит это так тихо и невозмутимо, что я почти не замечаю, как он в этот миг расстроен.
Мы снова умолкаем, потому что никто из нас двоих до конца не понимает, что говорить. Я всегда считала, что между Купом и родителями все наладится. Ни в коем случае не признаюсь перед ним, что сейчас и сама уже задаюсь вопросом, а наладится ли? Не буду лишать его и моей надежды, что все опять будет хорошо, раз свою он уже давно потерял.
– Тебе еще надо на работу? – спрашиваю я в попытке переключить нас обоих на другую тему. Нечего нам сегодня хандрить.
– Нет, но завтра у меня двойная смена. На этот день я специально взял выходной, так как младшая сестра твердо решила переехать ко мне. С ума сойти, да? – После его слов я закатываю глаза.
– А Энди?
– У нее смена сегодня, а завтра тоже двойная. Извини. Я хотел провести с тобой все выходные. – Он кажется огорченным, но я просто отмахиваюсь.
– Ерунда! У меня тут полно дел. Смогу спокойно разложить шмотки, посмотреть, что мне еще понадобится из дома, и кроме того, я еще планировала выбраться в город, в магазин канцтоваров за тетрадями, ручками и папками для университета.
– Только не говори Энди, для нее это как поездка в Диснейленд. – Мы оба смеемся, поскольку знаем, что это правда. Энди и ее порядок. При этом, если верить Куперу, от самых сильных одержимостей она уже избавилась. У нее все лучше получается устраивать бардак или оставлять вещи в покое – по крайней мере ненадолго.
– Посмотрим. Может, это и неплохая идея, Энди точно знает, что пригодится, и я быстрее закончу. – Куп ворчит. – Или я отниму у тебя слишком много времени на ласки с ней? – Я многозначительно поигрываю бровями. Мой брат что, покраснел? Неужели я до такого дожила?
– Что за бред. Я и сам могу справиться.
– Беее! Куп, это отвратительно. Я же твоя сестра.
Его выражение лица бесценно. Мне буквально видно, как он шокированно пытается сообразить, что только что сказал что-то плохое. Пока у него в голове не щелкает. Последовавшее затем изумление еще лучше.
– Серьезно?
Я только пожимаю плечами:
– Прекращай подсовывать мне удобные поводы.
– Ты теперь здесь живешь, да?
– Да!
– Черт.
Я весело похлопываю его по плечу, в то время как он с наигранным отчаянием роняет голову вперед.
– Подъем, старший братец. Я сделаю нам кофе. С молочной пенкой. – Ноги уже несут меня в сторону двери, когда он поднимает взгляд.
– Как насчет зеленого чая? Тот, который у Энди, очень вкусный.
– Ни за что. У меня чайная травма. Уже не помнишь, как мама пичкала нас чаем от простуды? Тот, о котором мы думали, что если бы уже не болели, то точно заболели бы после него. С тех пор я практически не выношу чай. Но могу приготовить тебе горячий шоколад со сливками.
– Все в порядке, я выберу кофе.