Дождь был не из тех, что наводят депрессию – нудных, мелких и противных. Нет, это был вполне себе полноценный осадок, и я уже подумал, что речка класса «переплюйка», что к западу от дома, может стать ревущим потоком. Идти куда-либо по такой погоде – занятие для мазохистов. Вот почему, поглядев на пузыри, лопающиеся на поверхности луж, я стал прикидывать: а что можно сделать сегодня в доме?
Позаниматься с Ирой химией – очевидно. Поговорить с Натой по-русски – вне сомнений. Дать задание Сафару сделать полноценную огранку одному циркону – тоже нужно. Ведь уже давно было намечено. Должен получиться мощный магический усилитель. Схему я ему уже выдал.
Химия заняла не так много времени: очень не хотелось переутомлять Ирочку. Ната вдохновенно пересказала мне (по-русски, ясное дело), как люди готовят еду и как обедают, за что получила очередную сказку – на этот раз я рассказал ей про умную и находчивую норку в сапожках. А потом я попросил Моану зайти ко мне в комнату, особо подчеркнув, что разговор совсем не срочный.
Когда та появилась на пороге, я подумал, что все же хорошо быть магом жизни. Беременность особо почтенной можно было бы угадать только по форме животика (впрочем, для этого надо было как следует приглядеться), зато на лице у нее светился нежный румянец, глаза блестели, выражение лица наводило на несвоевременные мысли, а уж токсикоз там и близко не проходил.
После взаимных приветствий я приступил:
– Моана, я давно хотел попросить рассказать мне о том, кто такие Пресветлые, Темный и какова их роль в жизни Маэры?
Выражение игривости мгновенно исчезло с лица госпожи доктора.
– Я, в свою очередь, уже давно удивляюсь, почему вы этого раньше не спросили. Но ответить быстро я не сумею. Кроме того, не уверена, что мой ответ будет точен, а уж о полноте и не заикаюсь.
– И тем не менее…
– Ну хорошо. Это верование очень древнее, самые старые сведения о нем суть лишь пересказ… того, что не сохранилось.
Тут голос Моаны странным образом изменился. В нем появились незнакомое мне звучание.
– Изначально их было трое, и сотворили они наш мир из частицы Света Истинного, отблеск которого носили в себе. И силой воли своей установили Со-Творители законы, по которым этот мир развивался, но сами в развитие не вмешивались, пока в соответствии с этими законами не появился в мире другой разум, разум человека, которому по замыслу творения предстояло расти до величайших высот. Но столь невелик и слаб этот разум был вначале, что не мог удержать в себе не только отблеск Света Истинного, но даже отблеск от Пресветлых. Вот почему в глубочайшей древности люди не владели магией. Но проходили тысячелетия, и тогда захотели двое Со-Творителей наложить отблеск свой на человечество. Третий же из них, которого позднее прозвали Темным, стал оспаривать это решение, указав, что все еще слабы разум и дух человеческий и неспособны люди достойно распорядиться столь великим Даром. И приводил Темный к тому многочисленные доводы, но даже его искусство в хитросплетении мыслей не помогло убедить двоих Со-Творителей, которых позднее стали именовать Пресветлыми. И тогда Темный, гордыня которого была столь же велика, как и его искусство творения, изрек: нельзя допустить, чтобы слабое духом и нестойкое к искушениям человечество обрело отблеск Со-Творителей. И вмешался Темный в законы мира, ибо был он Со-Творителем, и лишил людей возможности обрести этот отблеск. И прогневались оставшиеся двое Со-Творителей, и изменили они, в свою очередь, законы мира, однако невозможно было преодолеть силу воли Темного полностью, но лишь частично. С тех пор не все люди могут владеть магией. И тогда Темный, искусный в хитросплетениях мыслей, изрек: согласен он поклясться Светом Истинным, что не станет более вмешиваться в законы мира, если двое других Со-Творителей поклянутся в том же. И вот поклялись все трое, и не меняли они с тех пор законы этого мира. Но Темный, искусный в хитросплетениях мыслей, не давал клятвы в том, что не будет вмешиваться в дела мира, и с тех пор изменял он волею своею события в мире, не изменяя законов такового, и двое других Со-Творителей, видя это, делали то же самое…
Голос собеседницы снова изменился: стал прежним.
– Вот, Профес, это наиболее древнее известное мне сказание о Пресветлых. Очень краткое изложение, повторяю. Но с тех пор понимание сущности Пресветлых… несколько изменилось.
Да уж, не так все просто обстоит с религией. Впрочем, какая там религия – это политика. Тут очень есть над чем подумать.
– Скажите, а есть ли доказанные случаи вмешательства… вышних сил в дела людей?
Невеселая усмешка.
– И да, и нет. Вы, должно быть, заметили, что люди дают клятвы и не нарушают их? Было давнее исследование, что нарушители клятв… это, правда, происходит далеко не всегда… короче, с ними чаще обычного случается нечто неприятное, хотя полностью соответствующее законам природы. Ничего сверхъестественного: падение ветки дерева на голову, внезапный обвал на горной дороге, серьезная болезнь… в общем, тут к клятвам относятся серьезно, хотя никому еще не удалось предсказать точно, каким образом отзовется на клятвопреступнике его деяние. С научной точки зрения работа была сделана весьма аккуратно, хотя из нее так и не удалось сотворить магистерскую диссертацию. Магии она не касалась, сами понимаете. С тех пор подобные исследования не велись.
Очень даже понимаю ситуацию.
– Какова роль служителей и храмов Пресветлых?
– Ритуальная, конечно, – праздники там, творение просьб, обряды – а еще борьба с (непонятное слово).
Понадобилось всего пять минут для того, чтобы понять: имелись в виду ереси. Это заинтересовало, и я попросил объяснений.
– Самой известной является ересь Хириса. Она вообще отрицает существование Пресветлых и Темного. Вместо этого предполагается, что, творя просьбы Пресветлым или, скажем, клятвы, люди (даже не будучи магами) вносят возмущения в магическое поле мира. О магах и говорить нечего. Ну, дальнейшее понятно. Впрочем, есть ереси, с которыми не борются, но стараются не упоминать. Вот, к примеру, ересь Морана, согласно которой ни подтвердить, ни опровергнуть существование Пресветлых и Темного рациональными рассуждениями невозможно. Между тем официальная позиция, как вы понимаете, состоит в том, что существование и Пресветлых, и Темного не подлежит ни малейшему сомнению…
Почему борются – понятно; я бы удивился отсутствию борьбы. А вот пассивность в отношении ереси Морана не вполне объяснима. Впрочем, наклевываются кое-какие мысли…
– А в чем заключается борьба?
– Очень просто: в храмах объявляют, что такие-то воззрения суть ересь. И этого достаточно, чтобы главные еретики лишились практически всех последователей. Но через какой-то срок ересь снова обзаводится поклонниками. Дальнейшие действия понятны?
Вполне понятны. Вот еще доказательство, что здешняя религия являет собой силу.
– Служители, надо думать, не маги?
– В древние эпохи они ими были. В настоящее время – нет. По крайней мере, сами служители постоянно утверждают, что не имеют магических способностей. И живут они скромно…
Будь они магами – не пошли бы в служители. Экономика правит миром, не мной первым замечено, но эту мысль я не выпустил изо рта.
– …и все же лично у меня впечатление, что некоторой долей способностей они обладают. Как бы получше объяснить… вот, например, Ирина: магического дарования нет и не было, но влиять на потоки внутри тела все же может.
Вывод очевиден: мне, как я и предполагал, надлежит сторониться храмов Пресветлых и их служителей. Во избежание. И не придется нам с Иришкой венчаться в храме…
Пока я думал над следующим вопросом, Моана, как обычно, проявила свои аналитические умения:
– Прикидываете, какова роль Пресветлых в том, что вы оказались в этом мире? Уверяю, я сама размышляла на эту тему. И знаете, каков был вывод?
Вопрос был риторическим, но я не поленился на него ответить:
– Знаю. Вам не удалось доказать ничего.
– Верно. Есть доводы в пользу как Пресветлых, так и Темного. Скажем так: Пресветлым вы нужны, поскольку под вашим влиянием у магического общества появляется возможность выйти из застоя, куда оно само себя загнало, а Темному предпочтительно развитие немагических технологий – опять же вашими усилиями. Заметьте, при этом остаются в стороне другие сущности, о которых вовсе ничего не известно.
Подобный ответ я предвидел, но был от него не в восторге, поскольку не оставалось никаких видимых путей, ведущих к возвращению в мой мир. Но вопросы все еще были. Понимая, что нельзя объять необъятное, я спросил:
– Что вы знаете о знаках Пресветлых, которые возлагаются на голову?
Собеседница фыркнула.
– Новейшее поверье, ему нет и пяти тысяч лет. По иронии судьбы, оно появилось как результат научной работы: проверялась возможность искусственного взращивания таланта в людях. Доказать удалось лишь то, что появление подобных свойств не поддается ни управлению, ни прогнозу. Даже не скажу, кто первый пустил мысль насчет Знака, но точно после этого исследования. Связь Знака и магических способностей декларировали и того позже. И очень скоро в храмах объявили, что так дело и обстоит.
– А Темный что – не может возложить Знак?
Ядовитая ухмылка.
– Вот ЭТО считается ересью. Каноническое толкование: Темный может отметить человека, лишь плюнув на него. Разумеется, такая отметка не идет на пользу оплеванному.
Похоже, у моей собеседницы натянутые отношения с официальной религией. Хотя в само существование Со-Творителей она, видимо, верит.
Сцена, которую я видеть никак не мог
– Я собрал вас, господа, с тем, чтобы сообщить пренеприятное известие. Наши контрагенты обвинили нас в предоставлении им неверной информации, по причине чего наш заказ не был выполнен; точнее сказать, они приостановили его выполнение.
Пауза.
– Первый, мне кажется, вам следует довести до нас подробности.
– Извольте. Исполнители ориентировались на сведения, согласно которым объект не владеет магией смерти. Однако в ходе акции выяснилось, что объект имеет в распоряжении высокоэффективные щиты, позволившие отразить «Серое копье», а также контрзаклинания, уничтожившие сначала «Серого всадника», а потом и «капитана».
Сидевшие за столом обменялись взглядами, после чего один из них выразил общее мнение:
– Поясните, как именно объект справился с этой задачей.
– Он сжег все вышеперечисленное.
Небольшая пауза.
– Насколько мне известно, ничего из упомянутого вами сжечь вообще нельзя.
– Подтверждаю. Моя вторая специальность – магия огня. Со всей ответственностью могу заявить: она практически не взаимодействует с магией смерти. Ну разве что при чудовищной плотности потоков…
– Это не имеет значения, коль скоро объект в самом деле применил нечто действенное.
– Вы сомневаетесь в этом?
– Отнюдь. Но у меня появился резонный вопрос: какие потери понесли исполнители?
– Никаких.
– Тогда откуда претензии?
– Потеря времени ценных специалистов.
– В таком случае ознакомьте нас с расценками.
– Благоволите взглянуть.
Шуршание бумаги. Хмыканье.
– Это почти на уровне доктора магии жизни. Я начинаю сомневаться, стоит ли ожидаемый результат подобных расходов.
– С вашего позволения, это не все новости. У меня была беседа с Высоким.
Многозначительная пауза.
– Он весьма настойчиво рекомендовал нам продолжить выполнение прежнего плана. По его уверениям, именно сейчас политическая ситуация этого требует. Прошу высказываться. Второй, кажется, у вас были мысли на этот счет?
– Да, Первый. Моя позиция вам уже известна: я по-прежнему считаю, что с объектом можно и нужно договориться. Однако если будет принято решение… о следовании принятому ранее плану, то вношу некоторое уточнение: у меня впечатление, что Высокий в этом крайне заинтересован. Поэтому будет лишь справедливо, если он возьмет на себя часть расходов. Скажем, одну шестую.
– Ваша мысль понятна. Третий, каково ваше мнение?
– Сначала вопрос, если позволите. Скажите, Высокий дал вам более подробное обоснование своего мнения?
– Я его спросил об этом. Ответ был: это внутреннее дело гильдии магов.
– В таком случае поддерживаю позицию Второго, но с поправкой: мне кажется, шестая доля слишком мала. Четверть – вот более реальная цифра. Кстати, Высокий может это себе позволить.
– Принято во внимание. Четвертый, вам слово.
– Из сказанного ранее я делаю свой вывод: объект еще более опасен и непредсказуем, чем мы полагали. Именно поэтому я остаюсь на прежней точке зрения: он должен быть уничтожен. Безусловно, денежная поддержка Высокого не повредит, но даже в ее отсутствие настаиваю на выполнении нашего плана.
– С вашей позицией ясно. Пятый, что вы думаете?
– Полностью согласен с Четвертым. Напоминаю, что известно несколько случаев – лично я знаю четыре, – когда подобные акции были успешно проведены применительно к сильным магам. Наши исполнители – профессионалы, у них обширный опыт. А редкие умения должны оплачиваться… достойно. Но при всем этом нам следовало бы разузнать, какие именно факты лежат в основе позиции Высокого.
– Большое спасибо. Что до меня, я также полагаю, что денежная поддержка от Высокого была бы справедливым вкладом в решение нашей общей проблемы. По его же словам, в настоящее время именно он является наиболее заинтересованной стороной. В отсутствие упомянутого вклада у нас возникают серьезные сомнения в целесообразности проведения акции. Эта позиция будет доведена до Высокого, позвольте вас уверить. Само собой, переговоры я беру на себя. Я сам также займусь выяснением причин столь твердой позиции Высокого относительно объекта. Но и вы, господа, постарайтесь задействовать свои каналы получения информации. Кто-то еще желает высказаться? Нет? В таком случае, всего вам Пресветлого.
Я посчитал, что наблюдатели в такую погоду не вздумают занять позиции, и, следовательно, есть полный резон установить наши сигналки. Но тут меня ждал облом. Оказалось, что амулеты не готовы. Я сам не знал, а мои маги не предполагали, что программирование парных амулетов – то есть зарядка такими заклинаниями, чтобы реагировал лишь один индикатор на карте, – займет столько времени. Предполагалось, что на создание пары «сигналка-индикатор» уйдет час работы. Разумеется, прогноз оказался до неприличия оптимистическим. В результате на полный набор амулетов ушло целых два дня. Лишь в самом конце работы я додумался, что надо делать как можно более близкие по размеру и по форме кристаллы для пары, и это сильно облегчило труд. А мои орлы не догадались до такого лишь потому, что были твердо убеждены: одинаковых кристаллов в природе не существует.
Дождь упорно продолжал лить. И тут Тарек предложил воспользоваться тем, что и на третий день небо явно предвещало такую же погоду. Он прикинул, что следы просто смоет. Я, в свою очередь, подумал, что тем, кто будет устанавливать сигналки, придется налить, и не стаканчик, а полноценный стакан. И не какого-нибудь простого напитка, а лечебного.
Моана пренебрегла погодой и довела до моего сведения, что намерена быть на собрании гильдии магов. Дорога до города была в неплохом состоянии. Лишь в самый последний момент я проглотил предупреждение о возможной простуде, которое по глупости чуть не выдал вслух. Но, конечно, она выехала при полном наборе кристаллов и установленных щитах.
Еще одна сцена, которую я видеть никак не мог
То, что академик Тофар-ун хочет переговорить, Моану не удивило. Но ей стоило большого труда сохранить невозмутимость, когда она услышала:
– Дорогая Моана, у меня к вам будет необычная просьба.
– Со всем вниманием слушаю.
Последовал рассказ о том, что Первый академик намерен представить кандидатуру с Юга на вакантное место, образовавшееся в результате гибели академика Рухим-ага. Глава аналитической службы не поленился в подробностях передать решительно всю информацию, какую только удалось накопать на высокопочтенного Хассан-орта.
Закончил же почтеннейший следующим пассажем:
– Принужден сознаться, дорогая Моана, что не только мои сотрудники, но и я сам оказался в полном тупике. Мы не можем понять причины выбора этого человека. И рассчитываю я лишь на вашу изумляющую всех проницательность.
Лесть не сработала в той мере, на которую рассчитывал академик. Больше того, ее действие было скорее обратным ожидаемому. Ответ был произнесен нарочито сухим тоном:
– Вы, Тофар, являетесь крайне заинтересованным лицом, в этом не сомневаюсь. Ваша группа вкупе с вами оказалась в тупике – и такое могу представить. Но вот что находится за пределами моего понимания: с какой стати мне влезать, пусть и в минимальной степени, во внутриакадемические свары? Вы с вашим аналитическим опытом легко поймете, что мне это ни в какой мере не нужно. Если же я не права, то объясните, сделайте милость, в чем именно.
– Ваше возражение я предвидел…
Эти слова были лишь наполовину враньем. Тофар-ун был неплохим аналитиком (хотя и не столь блестящим, каким себя воображал). Он и в самом деле подумал, что Моана согласится не сразу, а вот мотивировку не угадал.
– …и могу на это сказать вот что. Я предлагаю вам оказать мне услугу, и эта услуга потребует от вас высоких умений и даже таланта. Я же, со своей стороны, берусь хорошо оплатить подобную работу. Если вы подумали, что я предложу вам место в своей команде, то ошиблись. Мне совершенно ясно, что в качестве, скажем так, внештатного сотрудника ваша ценность много выше.
Почтеннейший замолчал, явно ожидая ответной реплики.
– Сейчас я не отвечу ни да, ни нет. Но для размышлений мне понадобится знать ваши условия.
– Будь то год тому назад, я бы предложил вам превосходный кристалл: зеленый корунд, очень редкий. Вот он.
Про себя госпожа доктор магии жизни решила, что корунд и вправду хорош: без явных внутренних дефектов, прозрачный, длиной почти два дюйма. Пожалуй, двадцать семь, а то и тридцать золотых, если покупать у Морад-ара. И тут же Моана сочла, что наступил подходящий момент для мимолетного подсовывания изящной дезинформации.
– Вы правы, кристалл редкий. Насколько мне известно, у командира всего лишь один подобный; правда, тот меньшего размера. Корунды он покупает через посредника. Видите ли, у командира нет в распоряжении месторождений кристаллов корунда: только кварц и гранаты. Но вы, говоря о вознаграждении, имели в виду нечто иное – не так ли?
– Совершенно верно. Сейчас сложилась чрезвычайно выгодная ситуация: в связи с выбором академика освободится место кандидата в академики. И оно может стать вашим.
Моана чуть задумалась.
– Какие у вас основания полагать, что мою кандидатуру поддержат?
– Причина простая: группа магов жизни продемонстрировала силу своего влияния до и во время поединка вашего мужа с Рухим-агом. Ну и моя поддержка, сами понимаете. Сколько времени вам нужно на раздумья?
Моанино лицо изобразило напряженную работу мысли.
– Скажем, неделя. Сделка?
– Сделка.