Всю ночь перед моим носом стоял запах этих гребанных алтайских трав. Он пробирался далеко под корку головного мозга и повелевал моим подсознанием. Сначала все было хорошо, и мне снилось мероприятие, мои руки, удерживающие бокал с напитком, приятные слова от членов жюри, каждый из которых мечтал познакомиться со мной лично. Потом они учуяли странный аромат, и я поняла, что несет им от меня. Литераторы засмеялись, потом я внезапно оказалась голой, вместо человеческого голоса из моего рта послышались звуки сирены, а всего лишь запах превратился в едкий туман, как от дымовой шашки. Закончилось все тем, что я в реальности рухнула с кровати под звон чудовищно громкого будильника.
– Что? Где? – в непонятках засуетилась по полу, пытаясь продрать глаза.
Марго игнорировала будильник, спрятав уши с головой под подушку. Было видно только ее недовольную моську и губы, сложенные в обиженную трубочку. Она, как и я, ненавидела ранние подъемы, а на часах тем временем красовалась цифра шесть. Шесть утра. Я кое-как поднялась с пола, вслепую вытянула плюшевые штаны из шкафа, надела их и еще серый свитер крупной вязки с дырками – тренд этой осени. В очереди в ванную комнату стоять не пришлось, так как Тимур и Степан давно проснулись (еще задолго до будильника). Я проводила их убийственным взглядом из домика, а потом чуть не ушла в астрал, прислонившись к стене. Мне требовался сон. Но щетка, зажатая меж зубов, напомнила о себе, когда шмякнулась на пол пастой вниз. Наверное, решила поддержать закон Мёрфи: где бутерброд с маслом всегда падал маслом вниз. Марго чуть не наступила на нее, потому что шла с почти закрытыми глазами. Ей бы еще руки вытянуть перед собой и можно пародировать ходячих мертвецов. В общем-то, общий враг – раннее утро – нас объединил, и мы очень дружно почистили зубы.
– Спать хочется… – зомбировано проговорила я.
– Ага… – еле шевеля языком, ответила Марго.
Но временный дружеский союз был разрушен, как только мы вернулись в спальню и я прокатилась по какой-то маленькой цветной бусинке. Потеряв равновесие, чуть не упала. Марго тут же очнулась, ее глаза широко распахнулись, движения стали более резкими. Она в момент подобрала злосчастную бусину и на мой вопрос «Это твое?» грубо кинула:
– Мое, а тебе-то что?
«Запущенный случай. Двадцатисемилетняя девица отвоевывает разноцветную бусину», – поразмыслила я, насколько вообще могла размышлять в таком состоянии.
Выйдя из домика, я съежилась от резкого перепада температур. На улице было еще свежо, хотя к полудню уже обещалось плюс двадцать восемь. Очень скоро все участники резиденции собрались перед домиками. Они тоже задавались вопросом, зачем их подняли в такую рань. Но общее недоумение озвучил один парень, когда на поле показался мужчина в спортивном костюме. Он ответил:
– Открытие сезона, зарядка и завтрак.
Послышались недовольные возгласы, но тренер не думал их слушать. Мы гурьбой направились в сторону спортивной площадки. Я и Марго догнали соседей по домику, чтобы быть со своими среди чужих. По правде говоря, мы просто тормозили и боялись сделать что-то не так, в то время как Тимур и Степан сияли ярче всех. Ребята заряжено передвигали ногами, не шаркая ими по земле, они весело переговаривались и подтрунивали над совами, которые от недосыпа никак не могли ответить что-нибудь колкое в отместку обидчикам.
– Восхитительное утро! Какой свежий воздух! Удивительно красочные поля! Хочется петь! – громко, чуть ли не мне в ухо, проговорил Тимур.
– Не смей. Еще слово и…
– «Утренний рассвет,
Солнце поднималось над землей.
Просыпался лес,
Восхищаясь розовой зарей»[2], – поэтично произнес он, игнорируя мои угрозы.
Его хотелось стукнуть чем-то тяжелым. Ничто так не раздражает, как довольный жаворонок, пытающийся доказать, что утро – это самое прекрасное время суток. Я смолчала на этот раз, но пообещала отомстить Тимуру чуть позже, когда мозг окончательно проснется и начнет подкидывать умные идеи.
Спустя десять минут разминки мы стали бегать по кругу. Тренер подгонял нас свистком и ударными хлопками ладоней, задавая темп. Я заметила боль на лице Марго, как она еле переносит происходящее, и сочувствовала ей. Нам с трудом давались все упражнения, прыжки и круговерти руками. Когда дошла очередь до поднятия колен до пояса, показалось, что к ногам цепью прикованы неподъемные глыбы, оттого стопы еле отрывались от земли и через секунду возвращались на место. Не хотела упоминать про бёрпи, иначе говоря – прыжки с планкой и отжиманиями. Вот тут большая часть участников конкретно подвыдохлась. На втором бёрпи я уже лежала на земле в позе «мертвого супермена» и молила бога о том, чтобы этот кошмар побыстрее закончился. Что-то мне подсказывало, что Марго лежала где-то рядом, но лень было поворачиваться и открывать глаза. В это «прекрасное» утро я чуть не умерла. И это был только второй день моего пребывания здесь. О вдохновении, наполнении творческой энергией и говорить нечего! Зарядка выжала из меня все соки.
В столовую мы шли дико уставшие и недовольные. Плелись как пострадавшие на поле боя. Каждый вымучено взял поднос и встал в очередь. К счастью, эта процессия надолго не затянулась, так как многие хотели есть после изнуряющей тренировки. Я заприметила, что к отвратно выглядевшей овсянке прилагается аппетитное миндальное печенье. Даже улыбнулась на это открытие. Дождалась своей очереди, выхватила печенье, стиснула зубы от вида каши и уселась на свободное место. Ко мне тотчас присоединились соседи. Степан вполне себе с удовольствием увлекся овсянкой, а Марго подозрительно щурилась на угощение, рассматривая его точно под лупой. Тимур пил кофе с молоком, похожим на вкус из детства, еще из садика, с пенкой. Я, не стесняясь, запихала в рот почти всё печенье и стала довольно пережевывать его, как хомяк.
– М-м, фкуфно! Обоваю! – я наслаждалась единственной приятностью этого утра. Нисколько не переживая, что обо мне подумают. Собиралась вобрать из этого события для себя максимум ощущений.
– Да ладно? Тогда держи мое, – пожал плечами Тимур.
И тут я вспомнила, что собиралась ему отомстить. Тогда сначала, конечно же, отказалась от печенья, а после стала захватывать территорию. Невзначай отставила свою тарелку с нетронутой кашей на его сторону, как можно сильнее облокотилась на столешницу, опустошенный стакан крутила в руках, то и дело передвигая его на вражескую территорию. Находясь во власти моих манипуляций, Тимур должен был чувствовать себя паршиво и обделено, как и другие люди, с которыми я проводила подобные трюки. Но вместо этого он в ответ поставил свой стакан на мою сторону и хитро заулыбался, приподняв подбородок.
«Убью!» – я злилась.
У меня было припасено еще одно грозное оружие против таких заядлых игроков как Тимур.
– Хорошо. Давайте, признавайтесь, у кого какой икигай? – спросила я, расслабленно откинувшись на спинку стула.
Как и ожидалось, все трое сморщили моськи. Я ликовала. Это еще один способ сбить собеседника с толку – использовать иностранные слова в разговоре. Расправила плечи, важно вздернула подбородок, повесила интригу в воздухе и медленно начала объяснять недоумкам значение этого замечательного японского слова:
– Икигай – это понятие, которое отражает суть жизни, ее смысл. Проще говоря, каково ваше предназначение? Что заставляет вас просыпаться каждый день? Вот у меня так совпало, что мой икигай – писательство. Ни дня не могу прожить без этого! То есть моя миссия: занятие творчеством и его последующая передача людям.
– Тогда моя миссия заключается в том, чтобы объяснить людям значение чувства «Я». У меня даже роман называется «ЧувствуЯ», понимаете? То есть игра слов, вроде бы деепричастие «чувствуя», но при этом «Я» написана с большой буквы, и тогда уже можно сказать, что книга посвящается чувству «Я», – начал рассказывать Тимур, увлеченно сверкая зрачками. Они даже расширились у него, с таким неистовым удовольствием он говорил о своем предназначении. – Сколько раз вы слышали, как человек рассказывает ситуацию из своей жизни, при этом говорит о своих же эмоциях и использует местоимение «ты»: «Ты ощущаешь, ты пережил, ты думал». Но ведь это он сам пережил или думал! Значит, человек пытается скрыть свое лицо. Здесь, наоборот, важно говорить именно «я»: «Я ощущал, я пережил, я думал». Это же подтверждает термин «я-посланий», который отражает нападение «ты-посланий». Вот как вчера, Мия на меня нападала, а я сглаживал конфликт, описывая свои чувства с помощью «я-посланий».
За столом все притихли. Марго насупилась, Степан ушел далеко в себя, рассуждая в закоулках своего разума о монологе Тимура, а я выдерживала молчание, чтобы проанализировать услышанное. Выходит, мне вчера не показалось, и Тимур действительно пользовался психологическими трюками. Только у него они добрые, у меня – подлые. Наша борьба продолжалась и сейчас, когда мы невинно сидели за завтраком. Не хватало только подраться ногами под столом. До этого, возможно, и дошло бы, если бы в зал не вошел важный дядя.
– Доброе утро! Дорогие писатели, после завтрака у вас будет полчаса свободного времени, после чего состоится лекция. За это время мы с коллегами проведем совещание и закрепим за каждым из вас кураторов, которые будут сопровождать вашу рукопись и работать с вами до оглашения победителей конкурса. Желаю хорошего дня! Проведите его с пользой!
Закончив свою отрепетированную речь, дяденька ретировался «за кулисы». Будто и не было его. После себя он оставил задумчивые взгляды и заговорщицкие перешептывания между столиками.
– Вот вам и «кикигай»! – усмехнулся Степан, встал из-за стола и махнул рукой на дверь. – Пошли-пошли, нам еще график уборки по дому нужно составить.
Второй день пребывания в «Смороде» подарил мне физру и принес понимание, что не только от себя не убежишь, но еще и от тренера.
Физру я ненавидела со школьных времен, потому что всегда стояла последней, когда нас просили построиться в шеренгу. Мы строились по росту, и моего роста не хватало на то, чтобы стоять хотя бы предпоследней. Я это запомнила: мне не хватает роста. Причем если вначале не хватало роста физического, то теперь еще и личностного, будь он неладен! Я пыталась вырасти, но не получалось, как будто и тут природа «зажала» для меня сантиметры.
Когда мы делали зарядку, я изо всех сил старалась скрыть недовольство, но похоже, что Мия все равно его заметила. До сих пор удивляюсь этой двадцатилетней девчонке, которой всё нипочем. Мне хотелось подойти к ней и сказать: «Слушай, а у тебя вообще есть психотравмы? И если нет, то нафига ты пришла в писательство? Таким тут не место».
Потом была столовка. Не, ну я, конечно, все понимаю, но зачем кормить нас, как на убой, если мы всего лишь хотим поучаствовать в конкурсе? Кому они тут свое усиленное питание предлагают? Или они хотят, чтобы Марго Шар превратилась действительно в шар? Может быть, молодому растущему организму с ускоренным метаболизмом и можно, а мне-то куда? Мне уже двадцать семь, и все, что я съем, со мной останется навсегда! Я бы, наверное, еще сильнее сокрушалась по поводу физры и питания, если бы не случилось кое-что пострашнее… Говорят же: беда не приходит одна. И имя этой беды – куратор. КУРАТОР – это… Я для себя расшифровала эту аббревиатуру:
Кто
Убивает
Радость
Атакует
Тебя
Орет
Рычит
И это все в одном слове – КУРАТОР.
Образ куратора сильно соседствовал в моем сознании с образом надсмотрщика, что вызывало у меня определенные опасения. Я и так чувствовала себя здесь, как в тюрьме, а тут еще и это. И что он будет делать? Неужели критиковать меня, то есть мое произведение?! Критиковать мое произведение – это то же самое, что критиковать меня. Даже больше. Я боялась, что кто-то прикоснется к моему тексту своим грязным языком и кинет тень на мое – уже начинающее блистать в лучах славы – имя.
Со Степаном мы, можно сказать, сдружились, нашли общий язык. Я даже стала называть его Стёпой. Полагаю, я увидела в нем отца, которого у меня никогда не было. Но мы едва с ним не поссорились, и все из-за одной мелочи.
Когда Стёпа сказал: «Ну, кто у нас будет первым по уборке?» – я тут же, не теряя ни секунды, горячо крикнула: «Я!» Потому что не знала, куда мне выплеснуть свой пар. Если бы я сейчас стала бешено ходить по комнатам и махать руками, то все бы сказали «больная», то есть вычислили бы меня. А так руки мои были бы при деле, и никто бы не понял, что я очень сильно волнуюсь. Я не фанат чистоты, но в данный момент уборка для меня была просто необходима. И я даже не предполагала, что Стёпа тоже захочет прибираться.
– Я тоже сегодня хотел подежурить, – сказал он с легкой улыбкой.
В кармане своих широких штанин я нашарила монетку в два рубля.
– А давай ее подкинем? – тут же сообразила и посмотрела на Стёпу. – Если орёл, то дежурю я, если решка, то ты. Все решают деньги, – дежурно пошутила я.
Стёпа согласился. Я подкинула монетку и накрыла результат левой ладонью, потом поднесла руку к лицу, чтобы посмотреть, и сказала:
– Орёл!
Он кивнул. На самом деле там была решка, но мне очень хотелось начать дежурить прямо сейчас. Моему нестабильному эмоциональному фону уже не терпелось заземлиться в этой неторопливой деятельности по наведению порядка.
Вскоре все ушли из дома, и я почувствовала облегчение, засучила рукава. Любой, кто знал меня лично (им так думалось), называли меня «ленивцем», но это было не так. Просто я очень много времени тратила на то, что пишу, поэтому не могла заниматься другими делами.
Надо отметить, организаторы неплохо подготовились к нашему приезду: швабр, чистящих средств и даже резиновых перчаток было в избытке. Драй не хочу! «Хоть какая-то польза от этих писателей», – точно услышала я их мысли, когда они снабжали домики швабрами.
Драя санузел, я совершенно случайно вспомнила про коробочку Тимура. Самое время узнать, что там за атрибуты для магических ритуалов. Любопытство разжигало меня, это был чудесный способ отвлечься от тревожных мыслей. А тут и повод зайти в спальню мальчиков представился замечательный – уборка. Старательно делая вид, что иду убираться, я зашла в комнату, которую Тимур делил со Стёпой.
– Вау! – воскликнула я. – Да тут идеальная чистота, не то что у нас в комнате!
Оно и понятно, у них никакого гардероба с собой не было: привезли только по двое штанов и по две кепки, даже мусорить нечем. Одно слово – мальчишки. Я стала искать коробку. Сначала решила посмотреть под кроватями. Под одной из них, стоявшей ближе к окну, ничего не было. А вот под второй я увидела желтый чемодан и потянулась к нему. Ну, конечно же, там должна быть коробка! И как только моя рука дотронулась до него, я услышала шаги, а потом дверь в комнату открылась. Возникла пауза. Это был Тимур. Спиной я почувствовала его удивление.
– Прибираюсь! – тут же сказала я, обернувшись, и встала с колен.
– А-а-а, – протянул он, – понятно. Я кепку забыл… – замялся он. – Слушай, тут не надо убирать. Мы сами со Степаном, ладно?
– Ладно, – улыбнулась я напряженной улыбкой. – А ты ведь из Калуги, да?
– Да.
– И хорошо там, да? – снова спросила я, чтобы отвлечь его.
– Очень, – быстро добавил Тимур.
– Ладно, – снова улыбнулась я и быстро ретировалась.
Вот так всегда бывает. Когда я стараюсь выглядеть не подозрительной, то становлюсь еще более подозрительной.
По пути на кухню я решила, что непременно расскажу Мии про эту коробочку, заодно и повод будет поговорить с соседкой. А в том, что она найдет подход к Тимуру и к его коробке – я не сомневалась. Мне даже захотелось посмотреть, как она это сделает.
Как только я закончила убираться на кухне, в дом как раз таки влетела Мия. В руках у нее было несколько листов формата А4, и один из них она вручила мне.
– Смотри, – весело сказала она, – это расписание занятий в «Смороде», а в конце листа карандашом подписано имя твоего куратора!
– Куратора? – с ужасом посмотрела я на нее, не понимая, почему она так легко может говорить об этом.
– Да, – улыбнулась она, – у каждого свой. У меня какой-то мужик, я еще не смотрела.
– Кстати, – вставила я свое меткое словцо, – твой Тимур что-то скрывает в коробке. Я бы на твоем месте была с ним поосторожнее.
– Во-первых, он совсем не мой, а во-вторых, это ему нужно быть поосторожнее со мной! Подумаешь, калужский писака с завышенным чувством важности. «Чув-ству-Я», – хмыкнула Мия, спародировав в конце голос Тимура, и ушла в спальню.
Я долго не могла преодолеть себя и посмотреть на листок, но, собравшись с силами, все-таки сделала это. «Спицына Надежда Аркадьевна», – было подписано внизу простым карандашом, а вверху располагалось расписание занятий. И – о ужас! – первое состоится уже сегодня в 15:00! Взглянув на часы, я осознала, что до знакомства с куратором у меня оставалось совсем ничего. А мне еще нужно было найти всю информацию о ней в интернете. Нельзя пойти на встречу с человеком, которого не знаешь. Но по иронии судьбы я оказалась бессильной в этом вопросе из-за проблем с интернетом. Всегда думала, что он ловит даже у черта на куличках, но «Сморода» внесла в мое восприятие свои коррективы…
Все занятия с куратором должны были проходить в отдельном домике с указателями. Оно и понятно: писатели – народ впечатлительный, замечтаются и уйдут куда-нибудь не туда. До Казани пешком дойдут, так куратора искать будут, полагаясь на интуицию. Поэтому с указателями понадежнее, да. Мой куратор ждал меня в доме под номером шестнадцать и в кабинете под номером пять. Пока я шла туда, то усиленно размышляла над магией чисел. Именно 16.05. у меня был день рожденья. Это походило на знак судьбы, но я никак не могла его разгадать. Единственное, что пришло на ум: «Да, я – Телец и горжусь этим».
– Надежда Спицына, очень приятно! – протянула она мне свою покрытую пигментными пятнами руку, на которой, помимо черного перстня, виднелись синие венки.
Это образ зла в чистом виде!
Она выглядела худощавой и какой-то сморщенной, как старушка, хотя на вид ей было не больше шестидесяти лет. У нее полуседые волосы, сильно зачесанные на затылок и красные тонкие губы. Именно так я представляла себе лже-психолога, всюду совавшего свой нос. Что если прямо сейчас она мысленно ставит мне какой-нибудь диагноз?! Внутренне я приготовилась к таким как «акцентуация личности» и «повышенная тревожность на фоне скрытой агрессии». В голове мелькнула фраза моего препода по вокалу: «С теми, кого мы не любим, мы должны быть особенно вежливы».
– Очень приятно, – сказала я с улыбкой и протянула ей руку. – Марго Шар, – как прирожденный Телец, я мощно обозначила свое имя.
«Что ж, к очередной психотравме готова», – сказала я себе, понимая, что запомню эту встречу надолго.