Работа над приглашениями заняла полноценные три дня. Амели очень переживала – что скажет тетушка? Не успела родственница появится, как оставила детей в доме, а сама только завтракает, ужинает, моется и спит. Девушка очень просила младших вести себя хорошо, обещая, что после выполнения заказа снова поведет их в парк, и купит что-нибудь вкусное. Илана и Брис серьезно покивали головами, и ни на что не жаловались.
Единственная служанка тетушки подавала Амели утром чашку чая и булку с маслом или джемом, провожала к двери, и уже там вручала корзину и список покупок. Господин Четвертинский-младший встречал девушку у двери в своем экипаже, вез в типографию и до обеда они подписывали приглашения и конверты. Точнее Марек диктовал – она писала. Потом обедали, немного гуляли по холлу, беседовали, пока Амелия разминала кисти специальными колючими шариками из твердого ароматного дерева или согревала их нагретым камнем во фланелевом мешочке. Потом снова писали до самого вечера, и Четвертинский-младший отвозил Амелию к дому тетушки вместе с корзиной. В лавку бегал мальчишка-посыльный, работающий при типографии.
Когда Марек встретил мисс Фонтен у дома тетушки в первый раз, она залепетала что-то про приличия, но молодой человек усадил ее в коляску и строго сказал:
– Экипаж открытый, мисс, и меня хорошо знают в этом квартале. Я живу неподалеку. Право мне удобнее приезжать на службу вместе с вами, чем ждать, пока вы дойдете и волноваться, вдруг вас украли по дороге. Время дорого, как и репутация!
Амели все поняла и смирилась. Всего три дня она потерпит, а потом ей выплатят остаток вознаграждения, и скорее всего больше не позовут. Вернется из гхм… болезненного состояния штатный каллиграф, сезон еще идет, но в начале лета столица опустеет. Кто-то уедет на воды, кто-то вернется в поместья – присматривать за сельскохозяйственными работами, а кто-то останется по делам службы, но не станет устраивать приемы, для которых нужны будут приглашения.
А значит работу ей нужно будет искать другую. Переписывание бумаг, изготовление образцов, прорисовка узоров для вышивки и раскрашивания – все годилось для заработка. Еще можно было попробовать вновь переписывать меню в каком-нибудь трактире. В столице много образованных людей, поэтому даже в обычных чайных висели нарядные карточки со списком блюд.
Как только у нее получится накопить на заверенные нотариусом копии бумаг, она рискнет отыскать виконта Флайверстоуна. Почему-то девушке казалось, что офицер, потерявший в «пограничной стычке» друга, не откажет в помощи его нечаянной вдове.
С такими мыслями Амелия подписала последний конверт, уложила его в коробку, и довольная распрямила спину:
– Все, господин Четвертинский!
– Слава Светлым! – простонал он, тоже выпрямляясь. – Так, сейчас проверю наличие по списку, потом упакуем все, и придется лично отвезти графине.
Амелия молчала. Она понимала, что маленькое предприятие Четвертинских приносит доход еще и потому, что владельцы сами вникают в каждую деталь и не чураются развезти заказы или вот сидеть три дня с новенькой сотрудницей, диктуя ей титулы и звания приглашенных.
– Вы пока собирайтесь, мисс, я вас отвезу! – между прочим сказал Марек, и продолжил шевелить губами, сверяя список со стопками конвертов.
Девушка не стала медлить – сходила умылась, поправила прическу, приколола шляпку, собрала инструменты. Определившись с работой, она перестала возить с собой весь саквояж – брала лишь небольшую сумку-мешок из потертого черного бархата, и теперь легко несла свою ношу в руках.
Призванный на помощь штатный носильщик составил в коляску коробки с приглашениями и корзинку с покупками для дома тетушки.
– Сначала завезем заказ, – предупредил мистер Четвертинский, – графиня ждет.
– Но ведь до приема еще две недели! – удивилась Амелия.
Она не разбиралась в светских тонкостях. Ее конечно учили в пансионе, но провинциальная школа делала упор на ведение хозяйства и расходных книг, а не на светских мероприятиях.
– Несколько дней графиня будет ставить свою подпись на приглашениях и рассылать их с курьером, – пояснил более опытный в таких делах Марек, – потом те, кто не смогут прийти, пришлют ответы. Для хозяйки приема важно, чтобы у нее вдруг не оказалось тринадцать человек за столом, или тринадцать столов в обеденном зале. Мне случалось даже подрабатывать «тринадцатым гостем», с легкой усмешкой признался он.
– «Тринадцатым гостем»? Как это? – удивилась Амелия, устало разглядывая аристократический квартал, в который они въехали со стороны черных лестниц и задних дворов.
– Так называют человека, который за плату занимает тринадцатое место на премьере или за столом, – с усталой улыбкой пояснил господин Четвертинский. – Некоторые светские люди очень суеверны, а студенты готовы провести скучный вечер за столом или на приеме, за небольшие деньги и еду!
– Удивительно! – отозвалась Амелия, припоминая, что им что-то такое объясняли на уроках по этикету, но ее больше интересовали виньетки с розами и крокусами в том самом учебнике.
Экипаж остановился на заднем дворе великолепного особняка. Девушка невольно залюбовалась и кусочком опрятного сада, и разумно устроенными дворовыми постройками. Владельцы дома весьма аккуратно и практично прикрыли все дополнительные пристройки ажурной решеткой, которую со временем заплел виноград – и польза и красота и никому не видны простецкие конюшни, амбары и каретные сараи.
Мистер Четвертинский сошел с подножки, сам подхватил одну из коробок и ушел в дом с черного хода. Амелия осталась ждать его в коляске, любуясь особняком. Вернулся Марек быстро. С ним был высокий лакей в ливрее померанцевого цвета с синим кантом. Вдвоем мужчины забрали все коробки и отнесли их в дом. Через некоторое время довольный Четвертинский вернулся и торжественно вручил Амелии двадцать пять монет:
– Ваш гонорар, мисс Фонтен! Графиня осталась очень довольна! Даже удивилась тонкости вашей работы.
– Мне приятно это слышать, – улыбнулась в ответ Амелия, думая о том, что в купленной ею газете не нашлось ни одного подходящего объявления. Сегодня уже поздно, но завтра она купит газету и снова будет искать работу…
– Графиня дала нам новый заказ. Ей очень понравились цветы нарцисса, которые вы вписали в виньетки.
– Это погребальный цветок в тех местах, откуда я родом, – закусила губу Амели.
– Теперь она просит виньетки с ландышами для ее особенного весеннего бала. Пятьсот приглашений. Вероятно, это будет помолвочный бал, – Марек смешно подвигал бровями и передразнил незнакомую девушке даму: «вы же понимаете, мистер, это секрет, но красивый секрет должен быть хорошо подготовлен»!
– Два бала подряд? – изумилась Амелия. Вот уж стоимость праздника на триста человек она могла себе представить хотя бы приблизительно!
– О, нет, бал ландышей леди Кларисса планирует на середину мая, так что у нас есть целых две недели на подготовку!
– Это снова разовый заказ? – подобралась Амелия, – или вы зачислите меня в штат?
Разница была существенной. Две недели уйдут на изготовление карточек и конвертов, различные производственные и закупочные хлопоты, а подписывать пятьсот кусочков картона и пятьсот конвертов придется за четыре-пять дней. А на что она и дети будут жить две недели?
– Я должен посоветоваться дядюшкой, – несколько неуверенно протянул Марек.
– Что ж, посоветуйтесь, мистер Четвертинский, – вежливо ответила Амелия, – а я пока поищу вакансии в городском архиве. Или в королевской библиотеке.
Племянника владельца типографии перекосило. Конечно, он не верил, что юную мисс прямо с улицы возьмут в столь серьезные учреждения, но… вдруг? Все когда-то случается впервые! Он и сам заметил девушку буквально на улице! Но дядюшка настойчиво просил девицу не обнадеживать. Их мастер уже вышел из запоя и готов к работе, а эти легкомысленные вертушки… Не успеет поработать и замуж выскочит! А им опять искать крепкого профессионала, готового и ночью задержаться, и днем мух на окне посчитать, если с заказами заминка.
– Этот заказ безусловно ваш, – решился наконец молодой Четвертинский, – мистер Шолто не любит выписывать цветы.
– Что ж, – не стала отказываться Амелия, – найдите меня, когда будут готовы карточки и конверты.
Больше они не разговаривали. Хмурый Четвертинский довез мисс Фонтен до дома тетушки и простился. Амелия постучала, вручила служанке тяжелую корзину с покупками и медленно двинулась наверх – прибрать инструменты, снять шляпку и перчатки, потом спустится в купальню, и наконец заглянуть на кухню и что-нибудь съесть. Эти три дня плотно занятые работой просто выпали из ее жизни.
Завтра она выспится, поговорит с младшими, действительно сходит в библиотеку и… напишет письмо виконту Флайверстоуну. Все же заявляться в дом аристократа лично без приглашения – дурной тон. Однако вечер очень быстро перестал быть томным. Дети сидели в комнате, и на лице Иланы явно были слезы, а Брис пыхтел, сжимая кулаки.
– Что случилось? – Амелия буквально увидела, как растворяются ее мечты об ужине, купании и постели.
Младшие отворачивались, прятали лица в ее юбку, потом не выдержали – эмоционально рассказали, что случилось. Удержать в доме двух практически подростков невозможно. Да тетушка Сибилла и не пыталась. Убедившись, что племянники одеты подобающим образом, позавтракали и убрались в своей комнате, она отпустила их на улицу. А там… соседи. Которые наблюдали как три дня подряд гостью миссис Парис забирает поутру молодой щеголь и он же привозит вечером обратно. Выводы были сделаны моментально. И озвучены. Детям.
Амелия вздохнула, сдерживая рвущиеся с языка слова. Все же год жизни в провинциальном городке без родительского надзора очень сильно расширяет словарный запас юной мисс!
– Завтра мы с вами идем гулять, – мягко сказала она, – купим сладостей, заглянем в библиотеку. И вы мне осторожно покажете тех, кто плохо обо мне отзывался. А я придумаю, что с этим можно сделать. Заткнуть всем рот невозможно, однако всегда можно найти новые любопытные сплетни для болтунов. А теперь давайте умываться, ужинать и спать. Я очень устала.
– А сказка будет? – повеселел Брис.
– Обязательно будет! – обнадежила его Амелия, чувствуя, как защипало в носу.
Все же за год, прошедший со смерти родителей Илана и Брис привязались к ней сильнее чем прежде. Она их якорь в бурном море событий. А якорь должен быть надежным, даже если его шатает от усталости.