Поезд, везущий к морю несколько сотен отпускников из Красноярского края, неутомимо наматывал на колеса стальные нити рельсов. Некоторые из пассажиров уже ловили себя на первых проявлениях ностальгии – последний достойный внимания сибиряка лес исчез из поля зрения три дня назад. Теперь по обе стороны железной дороги до самого горизонта тянулась степь, изредка уступая место рощицам и лесочкам. Впрочем, попадавшиеся по пути поселения сильно напоминали таежные поселки – такие же маленькие и редкие. До больших городов еще надо было доехать.
Тем временем пассажиры снова потянулись к окнам – поезд приближался к реке, широкой и неторопливой. В отдалении уже виднелся другой мост, автомобильный. Дети, прильнув к оконному стеклу, восхищались этим творением архитекторов и строителей. Мост тянулся на несколько сотен метров, поднятый над рекой тремя массивными опорами на высоту седьмого этажа. И даже с такого расстояния не казался игрушечным. Машины, бегущие по нему сплошным потоком, отсюда казались муравьями, спешащими к своему муравейнику.
Арсений Лукич ласково потрепал по щеке внука, прилипшего к стеклу, – мост и правда выглядел грандиозно – и вернулся в купе, к недочитанному роману и остывающему чаю. Он сел, отхлебнул из стакана, потом раскрыл книгу, но почти сразу же закрыл. Что-то не читалось. Перестук колес по рельсовым стыкам перешел в грохот – поезд и сам вкатился на мост. За окном, словно крылья больших птиц, замелькали балки мостовой фермы. Многих это мелькание раздражало, но Арсений Лукич смотрел сейчас в окно с легкой грустью. Вид на широченную реку из идущего поезда, с высоты примерно двадцати метров, – своеобразный эрзац настоящего чувства полета. Как редко бывшему летчику удавалось ощутить хотя бы его! Из-за проблем с давлением врачи запретили ему летать даже в качестве пассажира, и сейчас он с Алешкой ехал к морю поездом. Дочка с зятем собирались, закончив дела, лететь на курорт лишь в конце недели и – вот смех! – встретить Арсения Лукича с мальчиком на вокзале.
Отставной пилот вздохнул и уставился в окно. И вдруг заметил странную темную точку над рекой, которая быстро увеличивалась в размерах. Арсений Лукич замер – вряд ли это была птица. Нет, это был… вертолет! Вертолет?
Бывший летчик затаил дыхание – таких машин он еще не видел, а ведь списали его с летной работы не так уж и давно, уже после развала Союза. Неужели отечественная авиапромышленность все-таки не топталась на месте все эти годы и смогла сотворить нечто из ряда вон выходящее? Похоже, что смогла.
И вдруг Арсений Лукич понял, что невиданная машина несется прямо на него, прямо на поезд, ползущий по мосту. Что у них там происходит? Почему этот вертолет не уходит в сторону или вверх? Еще немного – и будет поздно! Он едва не зажмурился, но тут необычный вертолет – а раскраска-то армейская, камуфляжная – совершенно бесшумно скользнул вниз и рубящие воздух роторы скрылись под мостом. Арсений Лукич бросился в коридор, вплющился в оконное стекло рядом с внуком и возбужденно прокричал:
– Лешка! Смотри! Вниз смотри! Вертолет!
Внук сначала не понял, о чем это дед, но послушно посмотрел вниз. А еще через секунду они вдвоем дружно вопили «ура!» и махали руками, не обращая внимания на недоуменные взгляды попутчиков. Вертолет все так же неслышно вынырнул под ними и рванулся к автомобильному мосту, растаял между его опорами… и вдруг возник снова, но уже над ним, развернулся, метнулся обратно к поезду, снова ушел вниз, виртуозно вписываясь между опорами. Дед и внук бросились обратно в купе, прильнули к стеклу, но вертолет уже превратился в удаляющуюся темную точку.
– Деда, – восхищенно спросил внук, – а что это было?
– Хотел бы я сам знать, Леша, – пожал плечами Арсений Лукич. – Какой-то новый вертолет, по-моему. Кажется, военный.
– Наш?
– Наш. Не сомневайся.
Арсений Лукич выглянул в коридор, с усмешкой наблюдая за ошарашенными попутчиками. Кажется, до них – причем далеко не до всех – только сейчас начало доходить, свидетелями чего они стали.
Аэродром был небольшим. Впрочем, вертолетам много места и не требовалось. К тому же на взлетной полосе редко можно было увидеть больше чем две-три винтокрылые машины одновременно. Спутнику-шпиону не за что зацепиться – ни дать ни взять обычный аэродром сельскохозяйственной авиации. Словно подтверждая эту очевидную мысль, на краю поля практически всегда маячили несколько потрепанных «Ми-2» с подвесными бункерами для пестицидов и прочих химикатов. Эти древние тарахтелки не были декорацией – они реально вылетали обрабатывать окрестные и не очень поля, если в том возникала необходимость. Пейзаж разнообразили полдесятка не слишком больших ангаров, несколько домиков, башенка командно-дальномерного пункта, метеостанция, всякого рода прочие строения. Смутить постороннего человека мог разве что полноразмерный радарный комплекс явно армейского происхождения, правда, не очень новый, так что вполне мог попасть сюда по какой-нибудь программе конверсии. Да еще могла удивить изрядная удаленность от обжитых мест – до ближайшей станицы было никак не меньше пятидесяти километров. Правда, некоторым станичникам случалось зарулить в такую даль… Вот только на самом аэродроме никому из них побывать все равно не удалось – обычно еще до того, как случайный гость мог бы увидеть что-нибудь помимо сине-белых «двушек», на его пути словно черти из табакерки возникали крепкие неулыбчивые парни в камуфляже, в случае необходимости очень доходчиво объяснявшие обратную дорогу.
В одном из тех ангаров на самом деле ничего не хранилось и не ремонтировалось. Он всего лишь маскировал вход в подземный комплекс. Сейчас у ворот этого совершенно ничем не примечательного сооружения стояло нечто, укрытое маскировочным тентом и благодаря брезенту имевшее совершенно неузнаваемые очертания. Однако сбоку складки тента разошлись, открывая входной люк и кусочек борта в камуфляжной раскраске, на котором виднелась надпись золотистыми буковками славянской вязью – «Громобой».
Взвизгнул тормозами «уазик», примчавшийся от башенки КДП. Хлопнула дверца, тускло блеснули в лучах полуденного солнца генеральские звезды на погонах камуфляжной куртки. Троица в одинаковых серых комбинезонах без знаков различия, только что упрятавшая загадочный «Громобой» в складки маскировочного тента, вытянулась по струнке. Двое мужчин и девушка настороженно смотрели на приближающегося к ним человека.
Суровое выражение лица генерал-лейтенанта Острохижи не сулило троице ничего хорошего. И генерал оправдал их ожидания, разразившись гневной тирадой:
– Кто вам позволил рисковать совершенно секретной машиной, я вас спрашиваю?! Майор, это тебе что – любимый «Запорожец» твоей бабушки, что ли? Да вы знаете, сколько труда и денег в нее вложено?! Государственных, между прочим, денег. Не ваших. А ты, старлей, чего лыбишься? Тебя, Ковалева, тоже касается. А если бы вы под тем мостом гробанулись, а? «Громобой» ведь не серийная машина, это единственный экземпляр. А то, что ваши выкрутасы видело несколько сотен человек? С этим что делать прикажете? Несколько сотен человек могли видеть вертолет, которого официально не существует! И никто из них не давал подписку о неразглашении! Хорошо, если никто из этих зрителей не успел фотоаппарат или видеокамеру вытащить!
Экипаж дружно молчал. На все вышесказанное что-либо возразить было сложно. Скрывавшийся под брезентом сверхсекретный «Громобой» действительно представлял собой единственный в своем роде вертолет, созданный творческим гением российских оборонщиков. Пока еще экспериментальный образец, эта машина уже превосходила как серийные, так и разрабатываемые вертолеты армий вероятных противников. Многие дорого дали бы за то, чтобы если не заполучить «Громобой», то хотя бы уничтожить его. Технологии, обеспечивавшие вертолету уменьшение ЭПР – эффективной поверхности рассеивания – до мало отличимой от нуля величины, иначе говоря, его невидимость в радиолокационном диапазоне, заставила бы любой «стелс» удавиться от зависти. Новейшие радиопоглощающие материалы, тщательно проработанная наружная архитектура корпуса, теплоизоляционные и шумоподавляющие технологии выхлопных сопел двигателей и прочие сверхсекретные разработки, каждая из которых могла бы обеспечить добывшему их шпиону безбедное существование до конца жизни. Но самой большой гордостью конструкторов являлась система «хамелеон» – особое полиуглеродное покрытие с интегрированными в него биомолекулярными микрочипами. Эти чипы совмещали в себе свойства телекамеры и телеэкрана одновременно, фактически ретранслируя через корпус «Громобоя» закрываемую им «картинку». С выходом «хамелеона» в активный режим вертолет для человеческого взгляда мгновенно «растворялся» в воздухе, становясь невидимым практически с любого ракурса. Другим оригинальным дополнением к конструкции супервертолета была система с поэтическим названием «падающий лист» – она почти полностью поглощала шум силовой установки и вращающихся винтов, сводя их к тихому шелесту. Но и без этих технологий «Громобой» был во многом уникальной машиной. Прежде всего он мог летать и как вертолет, и как самолет, но в отличие от американского конвертоплана «V-22» «Оспри», имевшего во многом схожую конструкцию, «Громобой» в вертолетном режиме значительно превосходил «американца» как в горизонтальной скорости, так и в скороподъемности. Впрочем, задачи у этих машин были разные: если «Оспри» изначально создавался как транспортно-десантная машина, то «Громобой» был разведывательно-ударным. В стандартный комплект его вооружения входили управляемые ракеты класса «воздух – поверхность» и «воздух – воздух», пулеметы и скорострельная автоматическая пушка. При необходимости вертолет мог нести малогабаритные противолодочные торпеды, неуправляемые ракеты, бомбы с лазерным наведением и много чего еще. Причем все ракетно-бомбовые «украшения» размещались на универсальной подвеске внутри корпуса вертолета, никак не нарушая его способности быть невидимым. Кроме всего прочего, предусматривался небольшой беспилотный самолетик с видеокамерой и многочисленными датчиками, который всегда можно отправить вперед «Громобоя» – собирать информацию. Еще одной особенностью вертолета была его модульная конструкция, позволявшая разобрать его за несколько часов и за столько же собрать, причем без специального оборудования. В результате разобранный вертолет мог транспортироваться в стандартных контейнерах в любую точку мира (например, под видом дипломатического груза). Несущие винты складывались вообще за несколько минут, и тогда вертолет без труда влезал даже в не слишком большой сарай. Несмотря на всю сложность своей конструкции и ее начинки, «Громобой» был легок в управлении. Экипаж как таковой составляли два человека: командир, совмещавший функции пилота и штурмана, и стрелок-оператор. В отсеке позади пилотской кабины имелись также два «пассажирских» кресла. Однако третьему члену группы – «наземному корректировщику» – действовать предстояло главным образом на земле, прежде всего обеспечивая выход «Громобоя» на цель.
…Генерал продолжал бушевать, озвучивая свои небезосновательные подозрения, что майор Иванисов доверил управление кому-то из экипажа:
– Я понимаю, взаимозаменяемость – дело нужное, каждый из вас должен в случае необходимости владеть и смежной специальностью. Хорошо владеть. Но какая сейчас была необходимость? Это же воздушное хулиганство! Что, Романчук, опять скажешь – когда бог войска дисциплине учил, ВВС в воздухе были, да? Георгий! Кто из вас был за штурвалом? Только честно!
– Я, товарищ генерал-лейтенант, – пилот решительно шагнул вперед, Романчук и Людмила за его спиной переглянулись, причем взгляд, брошенный стрелком-оператором на командира, выражал легкую досаду: мол, сам хотел, да не успел. В глазах же корректировщицы промелькнул целый букет эмоций, от изумления до восхищения. – Виноват.
– Что, майор, лавры Чкалова покоя не дают? – ярился Острохижа.
– Нет, товарищ генерал-лейтенант, его дублера.
Увидев мелькнувшее во взгляде генерала непонимание, Иванисов спокойно объяснил:
– Во время съемок фильма «Валерий Чкалов» этот летчик четырежды пролетел под Кировским мостом – именно столько дублей потребовалось режиссеру.
Острохижа хмыкнул, но ничего не сказал. Пилот не удержался и оглянулся на свой экипаж. И тут же поймал благодарный взгляд Людмилы.
– Ладно. – Генерал тоже заметил, как девушка посмотрела на Георгия, но виду не подал. Только как-то вдруг сразу успокоился. – Тебя тут, майор, за прошлые подвиги к ордену Мужества представили, но в свете твоего проступка с наградой обождешь. Я бы тебя вообще от полетов отстранил, чтобы ты о своем поведении подумал. Но заменить тебя, хулиган ты воздушный, пока некем… – неожиданно гораздо более мягким тоном закончил Острохижа. – А теперь, дорогие мои, прослушайте краткую вводную. Вам предстоит очень серьезная командировка. Зарубежная.
– Далеко, товарищ генерал-лейтенант? – не удержался от вопроса любопытный Петр Романчук.
– Далеко. В район Гавайских островов. Только загорать вам там, боюсь, не придется…