Глава 6 «Спасибо, что верите мне…»
Гора Хэншань, покрытая мраком ночи, была изумительна. Лунный свет освещал всю ее верхушку, словно подсвечивая для тех, кто жил у подножия, а мертвая тишина спящих людей подчеркивала красоту музыки природы: звук проснувшихся цикад смешивался с шелестом травы, колышущейся на ветру, и волчьим воем на луну. Но в эту ночь ко всему прочему прибавился странный шум, доносящийся с вершины горы: воронье летало стаей над деревьями, громко каркая, а глухие удары о землю, что, видно, и пугали птиц, звучали так, словно неведомых размеров монстр топал ногами или незримая глазам молния прошибала ее в одно и то же место. С каждым содроганием по лесу проходила звуковая волна, возмущая птиц сильнее.
– Учитель!
– Уходи!
– Но…
– Юэ!
Из-за деревьев на зов выпрыгнуло черное животное с белой головой и бросилось к наследнику. У Чан хотел было помочь сидевшему на земле в десяти чи[25] наставнику, но волчица потянула юношу назад, впившись клыками в одеяния.
Земля под их ногами вновь заходила ходуном. У Чан бросил взгляд на учителя, а после под ноги. Оба были так близко, но их разделяла трещина в земле глубиной в целый чжан[26], а то и больше. И Го Бохая словно невидимыми цепями что-то удерживало на месте.
– Учитель!
– Уходите же! – выкрикнул вновь наставник.
Каждый раз, когда упорство ученика заставляло Го Бохая дернуться и напрячь мышцы, дабы крикнуть громче, путы врезались в его одеяния, словно шелковые струны гучжэ́на[27], сдавливали до онемения кожи и причиняли сильную боль.
– Юэ! Уведи его!
Никто на горе так и не понял, что именно произошло за последние полчаса, лишь волчица успела зарычать, прежде чем появилась первая волна, содрогнувшая землю, и им показался силуэт человека.
Из кустов раздался голос и эхом разошелся по лесной местности:
– Молодой господин, не стоит покидать мое общество, я лишь хочу вам помочь…
Напавший на них спустя какое-то время вышел из укрытия как ни в чем не бывало. Свет от неполной луны осветил незнакомую фигуру.
– Кто ты?! – воскликнул У Чан.
Волчица все продолжала упираться лапами в землю и, жалобно скуля, уговаривала У Чана уйти, но ей не по силам было противостоять его упорству. Поэтому она сдалась и, отпустив одеяния, резко прыгнула, заслонив собой хозяина.
– Ох, местные дворняги и впрямь отважные… – вновь заговорил человек, не скрывая надменного тона. – Ваша защитница сразу заметила меня, а учитель… Ох, правду говорят о нем – совсем растерял былую сноровку!
– У Чан, уходи, прошу…
– Нет, я вас не брошу!
Незнакомец залился смехом, услышав их разговор.
– Молодой господин, вы так… милы. Так преданны ему.
Он шагнул вперед так, как если бы мог плыть по воздуху, и, продвинувшись ближе, оказался перед У Чаном. Го Бохай дернулся вновь, но в силах был только издать болезненный стон – натянутые струны усмирили пыл наставника.
Не страшась противника, У Чан заглянул в его хитрые глаза. Однако его сердце все же бешено заколотилось. Он не понимал: это страх за учителя заставляет все внутри сжаться или из-за незнакомца, стоявшего на расстоянии вытянутой руки и расплывавшегося в ухмылке. У Чан не собирался сдаваться. Он опустил руку к отцовскому мечу, вот только сразу же замер: мужчина перед ним провел рукой по своему лицу и сделал то, от чего сердце наследника на миг остановилось, а кровь в жилах застыла. Он сделал неведомое ему… Ни одна книга еще не рассказывала о таком… Этот человек в прямом смысле снял с себя морщинистую маску.
Поначалу У Чан подумал, что это маска, мастерски сделанная кем-то, но, когда его глаза, провожая руку мужчины, увидели кожу лица, снятую и находившуюся в его ладони, он понял, как ошибся. В ту же секунду к горлу У Чана подступил ком отвращения, и он шагнул назад. Незнакомец произнес:
– Молодой господин, вам не стоит меня бояться, разве вы не узнаете вашего обожаемого продавца? – махая маской, как безжизненной обмякший тканью, он подошел ближе, но был вынужден отпрыгнуть назад от клыков волчицы.
– Это демон, разве ты не видишь?! – захрипел Го Бохай, превозмогая боль.
Но слова наставника не доходили до наследника. Он стоял, словно статуя: неподвижная и бледная. В его голове не укладывалось, как этот продавец с блошиного рынка мог быть демоном. Что ему нужно? И почему он ходит по миру людей, будучи демоном, как ни в чем не бывало? Он же был с ним так добр, мил и каждый раз встречал… Да, словно ждал только его!
– Что тебе от него надо? Он всего лишь ребенок! – закричал Го Бохай и вывел своим голосом воспитанника из задумчивого транса.
Не такой уже и незнакомый мужчина с лицом продавца усмехнулся:
– Ты жалок, раз все еще считаешь его ребенком! Никчемное отродье…
– Не смей! – ворвался в разговор У Чан. – Не смей так обращаться к учителю! Из всех присутствующих только тебя можно назвать отродьем! Ты… ты…
Он замялся, а демон, смекнув, принялся издевательски растягивать каждое слово:
– Ну же, молодой господин, назовите меня тем самым словом, что висит у вас на языке.
– Мерзкий демон!
– Ха-ха, надо будет вас научить ругаться как следует! Время представиться, – сказал «продавец» и отдал поклон, возложив левую ладонь на правый кулак[28], – Кукловод. Так меня многие называют, но вы можете звать меня просто Ми[29].
«Кукловод?» – У Чан лихорадочно пытался вспомнить подобное прозвище из книг о демонах. Так случилось, что молодому господину У судьба сама привела одного из коварных демонов. Из уже изученного У Чан знал, чем славился этот нечестивец: Кукловод пленит своих жертв демоническими нитями, ломая им кости и вынуждая их пойти на любые низости ради спасения. В первом томе «Демонов и тьмы» много раз упоминалось, как он, будучи самозванцем, смог подняться с низов демонической иерархии до ранга чистокровных. И хотя он таковым не являлся, все его опасаются из-за змеиной хитрости. Зачастую в записях о темных богах говорилось не о его становлении, а о способах получать желаемое. К примеру, во втором томе рассказывалось, как он сломал одну из лап красной паучихе только лишь для того, чтобы при всех демонах показать ее место. Это было подло и низко даже для его черного, лишенного сострадания мира. Благодаря таким ярким описаниям земных заклинателей можно было сделать вывод: в царстве демонов были свои заповеди и правила поведения, которые никак не шли вровень с людскими.
У Чан бросил взгляд на учителя, который держался до последнего в демонических путах, и осознал: назвавший себя Кукловодом пришел не для того, чтобы заполучить жизнь будущего небожителя, будь это так, он бы пленил и его, но тогда…
– Отпусти учителя! Если он пострадает…
– Ну-ну, молодой господин, не стоит так заблуждаться, – перебил его демон, отбросив снятое лицо в сторону. – Разве вам нужен такой бесчестный человек, как он?
Лесная чаща мигом заполнилась криком Го Бохая. Нити, обвивающие плененное тело, усилили хватку, и в месте, где сжались сильнее, проступила кровь. Белое одеяние Го Бохая быстро окрасилось в красные пятна, и, не в силах сопротивляться, наставник упал лицом в землю.
– Прекрати! – У Чан вынул меч и направил его на демона. – Немедленно!
Отцовский клинок в руках наследника задрожал, играя отблесками луны. Он все еще был неудобен и тяжел для юноши, но У Чан уже неплохо умел его держать, вселяя своим враждебным видом страх противнику.
– О-о-о, меч главы У. В наших краях говорили о нем, что он должен пугать и заставлять смертную душу дрожать, а по факту…
Демон не успел договорить, как меч в воздухе нарисовал серебряную дугу и прошел прямо перед его глазами, коснувшись щеки. Стоял бы он чуть ближе к наследнику, и после одного удара лишился бы возможности видеть.
– Освободи. Учителя. Немедленно! – прорычал сквозь зубы У Чан, снова поднимая клинок.
После первого взмаха У Чану показалось, словно наставнику стало легче, по крайней мере, он уже не стонал от боли, а тихо хрипел в землю.
По чаще раздался вопль демона:
– Сучоныш!
Он топнул, и к юноше что-то поползло. У Чан отпрыгнул назад, бросив взгляд на Кукловода: демон согнулся в три погибели, гневался про себя и, схватившись за лицо, принялся браниться:
– Мразь! Малолетняя мразь! – Он откинул руку в сторону и продолжил: – Посмотри, что ты сделал с моим единственным прекрасным лицом!
На щеке демона красовалась полоса, и из нее хлынуло что-то алое.
«У демонов красная кровь?» – подумал про себя У Чан.
– Я ведь пришел помочь, а ты! – нечестивец продолжал кричать как ошпаренный. – Так решил отблагодарил своего спасителя?!
– У… Чан, уходи… – пробормотал Го Бохай.
– Нет! – воскликнул юноша и обратился к демону: – Это тебе теперь нужна помощь, если немедленно не отпустишь учителя!
Он только успел договорить, как то, что кралось по земле, взмыло в воздух, блеснув под светом луны, и обвило его горло.
– Видимо, я действительно рано явился… – усмехнулся будто бы своей наивности демон. – Тебе стоило больше почитать то, что я тебе продавал.
Путы обвили шею У Чана, а после сдавили ее, словно отражая внутреннее раздражение их хозяина. Раз за разом нити пытались заставить юношу усмирить свой пыл.
– Говоришь мне, что я мерзкий демон, а сам хвостом вшивой собаки таскаешься за своим учителем! Я столько давал тебе информации о нас, а ты так и остался слепым щенком!
Под его недоброжелательную реплику металлические по ощущениям струны сдавили горло сильнее, и кожа под ними начала гореть. В голове появилась пугающая легкость, дыхание стало прерывистым, и, выронив меч, У Чан принялся ногтями выцарапывать нити.
– Посмотри! Посмотри на своего учителя! Думаешь, он такой жалкий, что не может отразить мою атаку? Считаешь, что он нуждается в твоей защите? Да он притворяется, наивный ты сучоныш!
Демон завел руку над собой, и нити, удерживающие тело Го Бохая, подняли его над землей, позволяя наставнику лишь слегка цеплять ее ногами.
– Давайте, уважаемый господин Го, достаточно дурить всех вокруг и юного господина! Явите наконец нам свой облик!
Происходящее вокруг и слова Кукловода не сильно волновали сейчас У Чана. Та легкость в голове, что появилась от удушья, заполнила уши шумом закипевшей крови, а он сам почувствовал страшную злобу, слепую и свирепую, что никак не желала осознать, в каком безвыходном положении хозяин, а хотела лишь перейти границы дозволенного. Ранее он уже ощущал схожее чувство, когда госпожа кричала на него как обезумевшая или когда местные чиновники отчитывали его, не дав шанса оправдаться. Но тогда эта злоба была вызвана чувством несправедливости, сейчас же она появилась из ниоткуда, заняла места опасения и страха и, словно гуляя по венам, подходила к голове, нашептывая: «Убей».
Не в силах побороть боль, жадно глотая воздух, он бросил взгляд на подвешенного наставника и ужаснулся: тело Го Бохая безвольно свисало. Из его уст не вылетало ни стонов от боли, ни криков, словно он… он…
– Учитель! – прохрипел У Чан, и злоба взяла свое.
Он ощутил прилив сил – мощный, рвущийся наружу. У Чан, ни капли не задумываясь, сорвал струны, прорезая кожу на шее и пальцах. И новая боль не уняла его гнева, не отрезвила от бешеного желания стереть демона в порошок. Склонившись над мечом и слегка пошатываясь, он выкрикнул:
– Убью!
Стоявшая у его ног Юэ заскулила и попятилась назад, как только увидела лицо хозяина. У Чан поднял свой взор на демона, и тот мигом переменился.
– Ну-ну, юному господину не стоит так злиться. Я лишь пытаюсь вам сказать, что вы кое-чего не замечали все это время. Я же пришел помочь!
Но в ответ лишь последовал злобный рык. У Чан выпрямился, поднял меч и тихо проговорил:
– Я пущу тебе кровь, и пусть так и запишут: «Плюясь налево и направо своими внутренностями, мерзкая тварь не выстояла против сучоныша северного клана У!»
Демон отступил назад, увеличил дистанцию и, словно испугавшись, выпустил тело Го Бохая из плена.
– Чего же ты боишься? Неужели меня? – прорычал У Чан.
Его темного цвета глаза наполнились холодным желтым оттенком и засверкали. Ночь была такая глубокая, что невозможно было этого не заметить. Поэтому, смотря прямо в лицо У Чана, Кукловод начал запинаться:
– Молодой господин… п-прошу, не злитесь… уж так сильно!
Но стоявшего перед ним будто подменили: У Чан шатался из стороны в сторону, словно ожившая нежить, а из его рта вырывался зловещий рык. Изменения в ученике заметил и наставник, он приподнял голову и увидел те самые желтые звериные глаза, словно через его – обычно черные, как вулканическая сажа, – смотрел кто-то другой…
Приподнимаясь на руки, Го Бохай закричал:
– У Чан! Держи себя в руках!
Но его ученик уже завел меч над головой и, размеренно переваливаясь с ноги на ногу, сближался с противником.
Демон стал отступать, и от этого злость У Чана только разыгралась: в глазах быстро потемнело, а жажда крови взяла верх над рассудком. Он перестал слышать любые слова, и учителя, и демона, и просто кинулся на свою цель. На его белоснежном лице проступила гримаса всепоглощающей ярости: брови сошлись на переносице, скулы свело, а зубы скрипели от напряжения. Приближаясь, он словно желал не пронзить демона мечом, не пустить ему кровь, а сожрать, разорвать его плоть, помогая руками, раз за разом отрывая от него кусок за куском и наслаждаясь предсмертными воплями.
– Ну же, юный господин… Этот никчемный слуга осознал свою ошибку, ему не стоило думать, что он умнее вас. Не нужно на него злиться, давайте, опустите оружие!
Демон продолжал отступать, хотя ранее этот же так называемый слуга поднял руку на юного господина. И это разнилось с его словами о помощи и противоречило им. Неужели в действительности он сейчас понял, что, попади он в руки рассвирепевшему будущему богу, от него ничего не останется? Или же у него была иная причина изменчивого поведения?
К ужасу Кукловода, наступающий все же ринулся на него, отчего он завопил, как вдруг между ними ударила молния. Разряд, содрогая землю, прямо из неба, как столб света, появился перед будущим небожителем и падалью из мира демонов, отчего У Чан, словно проснувшись, пришел в себя, а нечестивец сжался, прикрываясь руками. Наследник обернулся и замер, не понимая, как реагировать на случившееся.
Го Бохай стоял во весь рост с вытянутой перед собой рукой: его окровавленные одеяния взмывали вверх, словно от ветра, волосы, как волны встревоженных вод, кружили в воздухе, а вокруг электрическими змейками вились маленькие заряды, распространяя аромат разряженного ветерка, какой бывает после проливного дождя.
У Чан почувствовал знакомый запах, прям как тогда, когда учитель разозлился на него за испачканные ягодной сладостью сиденья чиновников.
– Учитель…
– Вот видите, молодой господин! – пискляво воскликнул демон. – Я лишь желал открыть вам глаза! Посмотрите, посмотрите на него – ваш учитель никакой не человек!
И этому была подтверждением красная печать на лбу наставника. Она не могла не насторожить. Разве не этот господин говорил, что честен с учеником во всем? Разве не он все время твердил о том, как У Чан дорог ему… Но тогда почему, почему все это всплывает сейчас и при таких обстоятельствах?
– Тебе стоило тысячекратно поразмыслить перед тем, как вынуждать меня прибегнуть к силе. Ты очень глуп, раз считаешь, что молодой господин поведется на твои речи, – хладнокровным и таким незнакомым У Чану голосом заговорил Го Бохай.
– Господин, видите… А-а-а! – демон не успел договорить, как меч У Чана нанес новый удар и прошелся по тому же месту на лице.
Юноша ринулся вперед сделать еще один удар, но перед ним пролетела молния, которая тотчас вошла в плоть нечестивца. У Чан опасливо шагнул назад, а искрящийся змей, растворяясь в лохмотьях продавца, мигом прошелся разрывающимся разрядом по телу, призывая небесные светила ответить еще одним мощным ударом. Демон лишь успел издать всхлип, как белый свет мигнул наверху и пронзил его. Земля под их ногами содрогнулась, и перед глазами молодого господина появилась яркая вспышка. Ослепленный светом, он был вынужден прикрыть лицо и обернуться к учителю – это он, он был тем, кто приказывал взмахом своей руки молниям ударять раз за разом.
«Учитель…»
Мужчина, стоявший сейчас позади, так называемый Го Бохай, был ужасен. Возможно, любой из смертных, кто увидел бы этого человека, который ловко управляет искрящимися змеями, так запросто заставляет небеса разверзнуться и так кровожадно смотрит на обидчика, понял бы: гнев этого господина может прийтись и на него.
Но У Чан не ощущал страха, наоборот: увидев яркое представление, он почувствовал себя в безопасности. Он верил. Верил безгранично и безоговорочно этому господину, что бы тот сейчас ни сотворил.
Го Бохай излил всю свою злобу, расслабил руку и с выдохом опустил ее. По тому, как он твердо стоял на ногах и как, успокоившись, не пал, хватаясь за раны, было ясно: он умышленно терпел эти издевательства над своим телом, но для чего? Неужели Кукловод был прав, и наставник…
У Чан уже шагнул навстречу учителю, но вдруг замешкался. Многое сегодня было неясным для него, начиная с демона, что столько лет жил в затишье и пробудился именно сегодня, и заканчивая премного уважаемым господином, которого он с первой встречи считал частью семьи. Неужели и правда всё в жизни У Чана, что бы его ни окружало, было ложью? Но позволить себе даже подумать так об учителе он не мог. Каждый раз, когда это предположение появлялось в голове, его сердце больно сжималось.
Го Бохай неторопливо подошел, и У Чан, только услышав его шаги, опустил голову.
– У Чан… этот… – Он запнулся и, замолчав, медленно опустился на колено, дабы увидеть лицо ученика.
Глаза У Чана заблестели при виде наставника. Он застыл, осознав, насколько близко тот к нему приблизился. Перед его взором предстало лицо мужчины с тонкими чертами. Затаив дыхание, юный господин начал бороться с собой, запрещая себе вовсе дышать, словно боясь, что, как только он издаст свой волнительный и утомленный вздох, иллюзия знакомого белоснежного лика, покрытого легким румянцем, исчезнет и так близко юноша уже больше никогда не увидит его. Го Бохай дрогнул, и его одеяния зашуршали, спугнув медленно скользящий по его лицу взгляд воспитанника. Губы мужчины затрепетали, и он аккуратно произнес:
– У Чан, я ни в коем случае не желаю ничего от тебя скрывать…
Наставник провел своей тонкой ладонью по лбу юного господина, дабы убрать упавшую прядь с его лица, и тот сразу же перестал сторониться, откликнувшись на прикосновение прохладной руки. Го Бохай страшился, что У Чан испугается, убежит и более с ним не заговорит, это было бы для него концом всего, но молчать он не мог. Мысли путались, и, собрав их в кучу, дав себе внутренней хорошей порки, он попытался как можно мягче объясниться с учеником:
– Не нужно меня бояться. Я никогда в жизни не сделаю тебе больно, ты для меня как чернолистник, который я буду оберегать до конца жизни…
И эти слова подействовали. Сердце У Чана разжалось и наконец принялось размеренно выстукивать ритм. Но не столько добрые слова наставника, сколько сравнение с чернолистником растопило его. На горе Хэншань наставник и его воспитанник, наверное, единственные поняли бы, о чем говорит сейчас этот господин: цветок демонов, который демон Душ оберегает и защищает, словно свое сердце, прозвали чернолистником – в честь его темных распахнутых листков.
У Чан медленно поднял голову, встретившись с глазами учителя: они были все так же добры и словно улыбались ему. А сам мужчина произнес:
– У Чан, мне следовало давно тебе рассказать…
Го Бохай хотел открыть завесу тайны, но рука ученика, резко оказавшаяся на его губах, заставила замолчать. У Чан почти сразу убрал ее, покраснев из-за неуважительного поступка, и, опустив взгляд на плечо учителя, сказал:
– Я не нуждаюсь в таких познаниях, мне не нужно знать, кто вы – человек, демон или еще кто-то, для меня вы – это вы. Вы всегда будете учителем вне зависимости от вашего происхождения… Недавно учитель сказал, что верил бы мне, даже если бы мои слова были ложью. Этот ученик верит вашим словам, как и вы его, полностью.
На лице Го Бохая расплылась теплая улыбка, и это не могло не привлечь внимание стоящего рядом. У Чан украдкой глянул на нее и тут же зажмурился.
– Спасибо… – услышал он во тьме, и тепло от улыбки наставника расползлось по всему телу, снимая всю усталость и боль: ни раны на шее и пальцах, ни мышцы, что так ныли от тяжелого меча, больше не беспокоили юношу. У Чан аккуратно, словно боясь, что обожаемый, родной господин пропал, открыл глаза и увидел все то же знакомое лицо, только без красной печати на лбу.
– Учитель…
– М-м-м?
– Спасибо, что верите мне.
