Сказочник из Нефёда так себе – все сказки у него какие-то грустные и страшные. То про оборотня начал рассказывать, которого ведьма крестьянам вместо новорожденного ребёнка в колыбельку подсунула, то про девочку слепую, которая в призрака влюбилась, потому что он слова красивые ей по ночам на ухо нашёптывал. Потом сказку про Колобка переиначил, заменив главного героя на сбежавшего от вредных хозяев домового. Финал, естественно, оказался счастливым, и домовой после множества опасных приключений нашёл для себя новый дом, но в целом сюжет был мне знаком.
– Ещё сказку? – удивился Нефёд, когда последняя из рассказанных им историй подошла к логическому завершению. – Ты спать-то собираешься? Светает уже.
Я бы и рада была заснуть, но мешали мысли о том, что следующая ночь будет для меня не очень приятной. Белена наотрез отказалась подробно рассказать про испытание, которое нужно пройти, чтобы природа сложную просьбу выполнила. Колдовской силы у меня нет, поэтому я даже зажечь внутри себя огонь не смогу, не то что его удержать, поэтому тему ведьма закрыла быстро. А я твёрдо вознамерилась попытаться. В знаниях Марфы, которые мне достались, ничего такого не обнаружилось, поэтому выход остался только один – рыться в памяти земли и искать там воспоминания о попытках Белены и других колдунов или ведьм.
Искомое нашлось не сразу и оказалось расплывчатым, поскольку подобными экспериментами уже давно никто не занимался. Съесть горсть земли, напиться из родника, вдохнуть ветер и не дышать до рассвета, одновременно поддерживая внутри себя хотя бы крошечный огонёк настоящего пламени. Это невозможно. Нельзя задержать дыхание на несколько часов. Магией можно заставить огонь гореть и в воде, но у меня-то магии нет. Все четыре стихии должны быть в теле просителя одновременно, иначе природа просьбу не услышит – как это выполнить?
Сказки Нефёда я слушала вполуха, но думала о своём. На рассвете встала, оделась, велела домовому присмотреть за Клавдией Ильиничной, а сама пошла в лес искать ответы. Не то чтобы я с какой-то конкретной целью туда шла, просто захотелось прогуляться босиком по росе, подышать утренней прохладой и подставить лицо первым лучам солнца.
Перевёртыши этому моему желанию обрадовались несказанно. Примчались на зов пушистыми рыжими лисичками, облизали меня с ног до головы и с весёлыми играми проводили к берегу реки, где я долго лежала на влажной траве в надежде вернуть хотя бы часть утраченной магии. Ничего не вернула, зато земля показала мне всё, что творится в моём лесу. В лагере тихо – сторож спит, и сытый старый пёс тоже мирно дремлет в новенькой будке. В охотхозяйстве гости – не охотники, а рыбаки. Они приехали в надежде на богатый улов в оставленных без присмотра рыбхозовских прудах. В северо-западной части моего леса на берегу другого рукава реки разбили палаточный лагерь туристы. Там есть несколько ухоженных стоянок, и люди просто приехали отдохнуть на природе с детьми. Вдоль дорог стоят машины, а по лесу в большом количестве под бдительным присмотром моховиков и лесавок бродят грибники – после дождей подберёзовиков и правда вылезло навалом, поэтому я просто пожелала гостям удачной тихой охоты. Всё тихо и спокойно. Лес живёт своей жизнью, вредного колдовства больше нет, в природе наконец-то наступило умиротворение. А если так, то и я тоже довольна достигнутым результатом.
Ранним утром вода в реке кажется тёплой, потому что воздух прохладный, но меня это не остановило – разделась, дошла до середины русла… Там воды по пояс, можно запросто на другой берег перейти без особых усилий. Легла, раскинула руки в стороны и позволила течению нести меня дальше – туда, где глубже, и можно поплавать в своё удовольствие. Такое место было только у омута, где жил водяной, но его присутствие меня не беспокоило – не утащит же на дно насильно. Он и не утащил. Наоборот даже – заволновался, что я утону или простужусь, и начал незаметно к берегу меня течением подталкивать. Эта ненавязчивая забота выглядела так трогательно, что я чуть не прослезилась. Приятно, чёрт возьми. Меня любят. И перевёртыши услужливо приволокли мою одежду к омуту, где я на берег выбралась. Мой лес. Мои друзья. Моя новая жизнь. Стоит ли рисковать всем этим ради сомнительных магических экспериментов и ребёнка, который уже в момент зачатия принадлежал смерти, а не мне? А если всё не так уж и плохо, как говорит Белена? Вдруг природа и без всяких испытаний мне поможет – просто из благодарности?
Мечтать, конечно, не вредно, и рассчитывать на авось было бы верхом самонадеянности. Природа и так уже спасла меня от смерти. И не только меня. Она изменила своё решение, вернув один из источников, пусть он и скрыт теперь так, что его никто не найдёт. Она вернула силу полюбившейся мне нежити. Жадность ещё никого до добра не доводила, и ждать других ценных подарков за единственную услугу – это как-то странно. «Чего я вообще волнуюсь-то? Аборты ещё никто не отменял, их до двенадцати недель делают, так что времени у меня полно. Колдовская сила раньше должна вернуться, вот тогда сама оценю ситуацию со всех сторон и буду что-то решать», – пришла я к успокоительному умозаключению и отправилась домой.
Домой… Нет у меня дома. Я гостья. Да ещё и нахлебница. Если бы не корзинка Белены, пришлось бы на еду свои деньги тратить, а их надолго не хватит. Не прохлаждаться надо, а работу искать. И врача Клавдии Ильиничне вызвать хотя бы для консультации – с меня ведь спрос будет, если старушка загнётся.
– Нефёд, я в Мухино поеду, а ты тут за старшего остаёшься, – сообщила я домовому после того, как закончила утреннюю гигиену своей подопечной и накормила её молочной кашей. – Если что не так, сразу Белену зовите. Постараюсь не задерживаться.
А ведьма уже тут как тут, причём с допросом – куда это я собралась, зачем мне работа, если и так всё есть, и так далее в том же духе. Следующий час был потрачен на бессмысленные споры. Белене не надо ничего, она – дух. А я живой, современный человек. Она наотрез отказывалась понимать, зачем старухе доктор, если мы превосходно со всеми проблемами можем справиться с помощью трав. А новость о том, что в случае смерти старушки мне ещё и перед полицией отчитываться придётся, вообще повергла ведьму в крайнюю степень недоумения. Она отстала от реальности на триста лет, ей простительно, но это ведь не означает, что и я могу ничего не делать.
Стоило мне разобраться с этим затянувшимся спором, как нарисовалась новая проблема в виде улыбающегося и донельзя довольного собой Костика.
– Оленева! – удивился он, увидев меня возле машины. – А ты какого хрена здесь забыла?
Невежливо. Неприятно. И я уже не Оленева, а Климова. Пришлось отложить поездку в город ещё на какое-то время, поскольку бывшему коллеге жёстко свербило в одном месте от желания похвастаться повышением в должности и новыми достижениями. К Лесному у Константина был не праздный интерес – Мирон Карпунин отказался от всей недвижимости в пользу брата, и теперь нужно было переоформить всё скупленное им имущество на агентство Немигайлова, чтобы позже Артур мог забрать эту землю себе. Костя всегда всё делал оперативно и качественно. Позавчера Мирон озвучил своё решение не продолжать то, что начал, а уже сегодня в Лесное нагрянул ушлый юрист.
– У меня генеральная доверенность, – похвастался Константин. – Новый владелец распорядился все дома снести к чертям собачьим, а участки расчистить и объединить.
– Морда у него не треснет? – кисло поинтересовалась я. – У пятого и шестнадцатого дома хозяева есть, а по одиннадцатому наследники ещё в права не вступили. Здесь вообще-то люди живут, это не пустырь.
– Какие люди? – усмехнулся Костя. – По одиннадцатому предварительная сделка-обязательство, и у Карпунина было разрешение от наследников на снос построек. По пятому я хозяев найду быстро, ты меня знаешь. А по этому дому… На вот, смотри, если не веришь.
Он взял из салона своего автомобиля толстенную папку с документами, перелистал файлы в ней и сунул мне в руки договор купли-продажи, составленный и зарегистрированный вчерашним числом. Борис Никулин продал дом агентству, но с обременением – покупатель согласен с тем, что Клавдия Ильинична Никулина сохраняет право проживания и пользования жилым домом.
– Я же вчера в обед с ним разговаривала, он не собирался ничего продавать, – растерялась я, обратив внимание на скромную сумму сделки всего в триста тысяч рублей.
– Там одного нолика не хватает, – ухмыльнулся Константин. – Видимо, три миллиона за эту рухлядь оказались убедительнее, чем ты со своим альтруизмом. Свозили вечерком дедулю в МФЦ, ускорили регистрацию… Оленева, я же предупреждал, что не надо мне палки в колёса ставить. Собирай свои манатки и вали отсюда, если не хочешь проблем. Со старухой я как-нибудь сам разберусь, не переживай. Ей и так уже на кладбище прогулы ставят, так что…
Я влепила ему пощёчину с такой силой, что отбила себе ладонь. Погорячилась, да, но меня так взбесила его наглость, что было как-то не до самоконтроля. Костя в долгу не остался – сгрёб в кулак блузку у меня на груди и потянул вверх, сверкая ненавидящим взглядом.
«Хрясь!» – хрустнула кость у него в запястье.
– Ты что творишь, ирод? – подоспела Белена и огрела моего обидчика по башке первым, что подвернулось под руку.
Она ведьма – могла бы и без подручных средств обойтись, но, судя по всему, не подумала об этом. Под руку ей, кстати, подвернулась маленькая древняя наковаленка, которую Клавдия Ильинична использовала в качестве гнёта в объёмной кастрюле с недавно засоленными грибами. Хорошо ещё, что не со всей дури приложила, а то такой штуковиной и убить можно запросто. Костя обмяк и рухнул к моим ногам.
– Вот исцеляй его теперь, зови Фросю, и постарайтесь выпроводить этого козла отсюда так, чтобы он дорогу в Лесное больше никогда не нашёл, – приказала я, подняла с земли упавшую папку, бросила её в свою машину, села за руль и поехала не в Мухино, а в областную больницу к Борису – выяснять, как он мог так бездумно отдать свою пожилую мать на растерзание прихвостней Карпунина-старшего.
Как только выехала в зону действия сети сотовой связи, попыталась дозвониться Власову, но он не ответил. Общаться с Мироном у меня не было ни малейшего желания, хотя он-то на самом деле ни в чём не виноват. Его интерес к противостоянию брату был не совсем естественным – с подачи Назара кикимора нашёптывала бедолаге много чего, а после моего кладбищенского ритуала все эти шепотки утратили свою силу, и теперь Карпунин в принятии решений руководствовался исключительно своим умом. Раньше он действовал нелогично. Сейчас поступил правильно, но не учёл последствия. Претензии у меня имелись только к Артуру, для которого чужая жизнь никогда и гроша ломаного не стоила.
В этот раз Борис не был рад моему визиту. Он смотрел на меня хмуро и виновато, а на вопрос о сделке ответил, что у него есть семья. Всё встало на свои места – его банально запугали и наверняка пообещали, что согласие сотрудничать всем пойдёт на пользу, в том числе и проживающей в доме старушке.
Из больницы я поехала в Вырвинск – в агентство. Ещё раз попробовала позвонить Анатолию Павловичу, поскольку на поддержку могла рассчитывать только от него, но снова потратила время впустую. Пришлось действовать самостоятельно.
Немигайлов всё ещё сидел на больничном со сломанной ногой, а его обязанности исполняла менеджер по работе с персоналом – женщина душевная, но с принципами.
– Марфа! – обрадовалась она моему появлению. – А мы только вчера с Костей о тебе говорили.
– Обсуждали, какая я неудачница, а он молодец? – сухо поинтересовалась я. – Вы в курсе, что он клиентов запугивает? И я не Марфа, а Элеонора, хотя вам ошибаться на этот счёт простительно.
Душевная женщина перестала улыбаться и напустила на себя директорскую важность.
– Не знаю, о каком запугивании ты говоришь, но это полный бред, – уверенно заявила она. – Никулин подписал договор добровольно.
– Мои подозрения были бы полным бредом, если бы вы только что не назвали фамилию клиента, о котором шла речь, – заметила я. – Я хочу выкупить этот дом. Сегодня. Двойной подачей документов на регистрацию. Сначала подписываем договор, полностью указываем в нём сумму сделки и прописываем задаток в размере шестьдесят тысяч рублей. Никаких ускорений, пусть все сроки будут стандартными. Как только сделка будет зарегистрирована, я выплачу вам остаток суммы, и мы подпишем передаточный акт, по которому зарегистрируют переход права собственности. Это долго, но законно.
– Это невозможно, – возразила кадровичка. – Ты знаешь, что мы не заключаем сделки с отсрочкой платежей.
– А если я готова выплатить всю сумму сразу?
Её лицо и шея покрылись багровыми пятнами.
– Нет.
– Почему? Вы же только что дали понять, что сделка может состояться при условии немедленного полного расчёта. Как думаете, если я сейчас позвоню в ОБЭП, ваша бухгалтерия сможет предоставить хотя бы платёжные поручения по вчерашним договорам, где сказано, что все расчёты между продавцом и покупателем произведены полностью? Никулин, например, свои триста тысяч до сих пор не получил, а уточнить причину побоится из-за того, что доверенное лицо агентства угрожало его семье. Я не сомневаюсь, что Мирон Карпунин прикроет ваши задницы по другим сделкам, потому что ему плевать на деньги, но этот-то договор не с ним заключался. И у служителей Закона наверняка возникнет вопрос, как это вам удалось за один день столько всего зарегистрировать. Вечером, в нерабочее время… Тут, наверное, уже не ОБЭП даже заинтересуется, а отдел по борьбе с коррупцией.
– Я сейчас охрану вызову, – сдавленно пригрозила мне добрая женщина.
– А я уже сама ухожу, – пожала я плечами и добавила: – В прокуратуру.
Она не стала меня останавливать, но после того, как за моей спиной закрылась дверь кабинета, ИО директора сделала один телефонный звонок – Немигайлову. Мне было неинтересно, о чём разговор, потому что я своей цели достигла. Разворошила змеиное гнездо, заставила гадюк нервничать и суетиться – всё так, как и задумано. Осталось только посетить прокуратуру, потому что моего юридического опыта не хватало на то, чтобы разобраться в подведомственности и прочих тонкостях. Но! Немигайлов наверняка доложит Артуру о моих намерениях, и до диалога с прокурором я могу не дожить, поэтому конечным пунктом этого опасного путешествия по лезвию ножа стало областное следственное управление. А что? Для бешеной собаки семь вёрст – не крюк. Может, мне нравится мотаться туда-сюда между Вырвинском и столицей нашего расчудесного региона.
– Опять вы? – скривился следователь, только вчера отпустивший меня в Лесное. – Марфа Але…
– Элеонора Алексеевна, – поправила его я. – Простите за назойливость, но я просто не знаю, куда мне обратиться за помощью.
* * *
Любовь любовью, но слишком уж легко Мирон отказался от своего намерения защищать беспомощных стариков в Лесном. Я так поступать не собиралась. Пётр Семёнович хоть и вредина, но это не значит, что его можно просто так крыши над головой лишить. А Клавдия Ильинична вообще Божий одуванчик, особенно когда спит зубами к стенке. У неё теперь даже зубов, кстати, нет. Кто за одиноких пенсионеров заступится?
Умные дядьки в погонах и без таковых слушали меня долго и очень внимательно. Я выложила им тонны информации о незаконных деяниях агентства, в котором раньше работала. Чему-то можно было легко найти доказательства, что-то требовало времени и усилий для проверки озвученных мной сведений, но желаемого я достигла – и бывшего работодателя сдала с потрохами, и Карпунину в Карму плюнула. Обоим Карпуниным. К Мирону после моих откровений тоже наверняка появятся неприятные вопросы, но в этом случае мне его было нисколечко не жаль. Сам виноват. Знал же, что Артур проедется по Лесному на асфальтовом катке, под которым погибнет всё живое, что там есть, включая последних двух жителей. Трус. За свою шкуру после пережитого испугался, а о других не подумал. И что я только в нём нашла? Любовь зла, да.
Когда один шибко умный майор в ходе беседы изволил усомниться в моём бескорыстии, я заявила, что люди разучились видеть в людях людей. Прямо так и сказала. И ещё поинтересовалась, нет ли среди присутствующих умников желающих менять столетней старушке подгузники в лесу, где даже «скорую» вызвать проблематично. Её нельзя сдать в дом престарелых – у неё фобия. Кому-то же должно быть не всё равно, так почему не мне? Сын в больнице, внуки туда ехать не хотят. На кого её оставить? На соседа, которому тоже уже за восемьдесят перевалило? Да и плевать я хотела на подозрения в мой адрес. Я о помощи просить пришла, а не оправдываться.
Длилось это всё часа три, после чего мне пообещали во всём разобраться и виновных наказать по всей строгости в соответствии с их деяниями.
– Спасибо, – раздражённо и устало поблагодарила я защитников правопорядка. – Всё? Я могу идти?
– А вас никто и не вправе задерживать, – вымученно улыбнулся мне мой следователь. – С вас все обвинения сняты, а меры пресечения отменены.
– А Власов? – уточнила я.
– А Власов ваш теперь главный подозреваемый. В деле появились новые улики, поэтому пришлось взять его под арест.
– Вы издеваетесь? – не поверила я своим ушам. – Власов за Мирона собственную жизнь отдать готов. Не знаю, какие у вас там улики, но это бред.
– Следствие разберётся, Марфа Алексеевна. До свидания, – попрощался со мной следователь и предусмотрительно удрал в свой кабинет, чувствуя, что желания спорить во мне за прошедшие часы не убавилось.
– Разберутся они… Злыдни! – проворчала я себе под нос, покидая следственное управление.
Посмотрела на часы и поехала в страховую компанию узнавать, как можно оформить медицинский полис на невыездную древнюю бабулю. В Лесное вернулась ещё засветло и обнаружила, что все предпринятые мной за день усилия были напрасными – Клавдия Ильинична умерла.