Каким-то чудом экзамен по теории экономических учений Мура сдала на пятерку. И даже Лизка не сплоховала, получив заслуженное «хорошо».
– Это точно нужно отметить! Скажи мне, что ты обдумала мое предложение, – подпрыгивая едва ли не до потолка, кричала Лизетта. – Меня Сам пригласил пойти на Вирус! Ты идешь со мной!
– А на конец сессии культурную программу перенести ты не думала?
– Вот еще! Кто так делает?
– Все нормальные люди.
– Студенты и молодежь к этой категории не относятся!
– Какая интересная теория…
– Зато всеми признанная. Так тебя ждать? Думаю, да! Потому что отказы не принимаются.
– Могу только после девяти.
– Самохин?
– Работа, Лиза, работа!
– Ну, и ладно. Самое интересное там начинается в десять. Сама подтянешься? Знаешь хоть, куда?
– Угу. Сразу после работы.
– Давай тогда, спишемся. Не пропадай, не то я тебя прокляну, – зловещим голосом пообещала Лизетта.
– Да ты добрячка! – ухмыльнулась Маша.
– А что прикажешь делать? Надо же тебя из скорлупы вытаскивать? А в этом процессе, пожалуй, все средства хороши! Да, и… Я о Богатыреве разведала тут ненароком. Ты была права. Он восстановился. На наш курс, прикинь?
– Твою ж бабушку… – выругалась Мура.
– Угу. Радует, что впереди лето. Будет время свыкнуться с этой потрясающей во всех смыслах новостью. Хорошо, хоть не в нашу группу попал. Урод.
– Ладно, кто прошлое помянет – тому глаз вон. Кажется, так говорят. Нам с ним детей не крестить, да и вообще… Столько воды утекло!
– Ты это каждый раз повторяешь, как мантру. Может быть поэтому я тебе и не верю! – погрозила пальчиком Лизетта, откидывая на спину завитые светлые локоны.
– Иди уже, неверующая! Вон твоя маршрутка.
Лизка кивнула и запрыгнула на подножку, автобус Маши подошел через несколько минут. Дома вкусно пахло жареной картошкой и молодым укропом. Дед приготовил обед.
– Привет, дедуль.
– Сдалась?
– Как Карфаген римлянам. Пятерка!
– Брату позвони, скажи. Он спрашивал.
– Конечно, только поем.
– Ты сегодня на работу или…
– На работу. А потом останусь, наверное, у Люси с Иваном.
– Что-то зачастила ты к ним! Чем тебе дом не мил?
– Ну, у нас небольшой студенческий сабантуйчик, так что… Буду поздно, не хочу тебя будить.
– А Ивана, выходит, можно?
– К ним после добираться ближе. Всего квартал пройти… Да и ключ у меня имеется. Люся дала, когда они с Иваном в отпуск уезжали. Я за цветами приглядывала, помнишь?
Маша наложила себе полную тарелку картошки на сале, и рядом шлепнула ложку салата. Все же хорошо, что дед иногда готовил. Ей, конечно, хотелось и его порадовать своими кулинарными шедеврами, но готовка для Муры даже сейчас была сопряжена с неприятными воспоминаниями.
– Мать звонила. Спрашивала, как ты, – буркнул дед, усаживаясь рядом. – Может, домой вернешься?
– А ты меня… гонишь? – осторожно поинтересовалась Маша.
– Вот еще! Но… она просила. Видать, совесть замучила, что тебя допекла.
– Скорее, устала объяснять подружкам, почему от нее, такой распрекрасной, дочка сбежала! – фыркнула девушка. – Нет, дед. Я лучше с тобой. А выгонишь – сниму комнату, но к ней не вернусь.
Маша отвернулась к окну и слепо уставилась на обласканные ветром макушки черемухи. Настроение упало, аппетит пропал.
– Ну, гляди! Я тебя не гоню, Мария. Так, то и так. Знаю, что не подарочек твоя мамаша. Это моя вина.
– Да брось, дед! В возрасте матери уже стыдно списывать свое дерьмо на кого-то. Люди сами себя делают. Ладно… Пойду на работу собираться.
– И не доела ведь! Переводишь харчи! – бубнил дед Андрей.
– Да что-то не хочется. Наверное, из-за жары.
Приняв душ, Маша открыла шкаф и, проклиная липучесть Лизетты, оглядела свои нехитрые пожитки. Еще бы понять, что из этого барахла подойдет для похода в клуб? После недолгих раздумий Маша остановила выбор на обычном черном платье-майке, которое отлично смотрелось с серебристыми кедами. Волосы собрала в конский хвост, выпустив длинные пряди челки. С распущенными, по такой жаре – только дуры набитые ходят, Маша себя к таким не относила. Макияж… Ну, здесь сильно не разгуляешься. Все же ей еще на работу идти. Не стоит шокировать Самохина, поэтому Мура ограничилась тушью для ресниц. Модную марсаловую помаду она и после работы нанесет. Вот и все, пожалуй.
В этот раз Самохин открыл ей довольно быстро. Будто бы у порога топтался в ожидании ее прихода. Абсурдность такой мысли заставила Машу фыркнуть.
– Что-то не так?
– Нет, все в порядке, – пробормотала Мура, наклоняясь, чтобы расшнуровать кеды.
Дмитрий проследил за ней взглядом, с удивлением отмечая, как шикарно смотрится ее маленькая попка, обтянутая обычным плотным трикотажем. Сегодня в образе Маши что-то определенно было не так. Возможно, то, что он впервые видел ее в платье, еще и в таком. Подчеркивающим каждую линию тонкого тела девушки.
– У тебя не день рождения, часом? – поинтересовался мужчина.
– День рождения? – удивленно переспросила Мура, – Нет. Ничего такого…
Самохин кивнул, отступая вглубь квартиры. Ругая себя за неуместное любопытство, бросил на секретаршу еще один взгляд и поймал себя на мысли, что прикидывает в уме, куда бы она могла в таком виде намылиться? И сам охренел от того, как дернулось что-то внутри, заворочалась недовольно от понимания, что, вполне возможно, она принарядилась для свидания с каким-нибудь прыщавым малолеткой. Таким же малолеткой, как и сама она. Приехали – одним словом.
– Забронируй на второе три билета… Четвертого возвращаемся. Рейс без пересадки, – бросил как-то зло, стоило ей устроиться за столом.
– Бизнес-класс? – постаралась не показать своего удивления Мура.
– Обычный. Чай не цари.
– На вас, Деревянко и…
– На тебя, Мурушкина! Открытие нового терминала. Или мне без секретаря прикажешь лететь?!
– Но… ладно.
– Там будут всякие важные люди. Так что купи себе подходящие тряпки. Чеки принесешь – стоимость компенсирую.
– Может быть, не надо было Людмилу Васильевну в отпуск отпускать? – стушевалась Мура, не понимая, чем накликала на себя недовольства начальства.
– Там потом каждый месяц какое-нибудь мероприятие. Так что разницы нет, – буркнул Дмитрий Николаевич, закидывая в рот таблетки.
Мура старательно выполняла приказания генерального, но чем больше она старалась угодить, тем хуже у нее выходило. Пожалуй, сегодня у Дмитрия Николаевича было наидер*мовейшее настроение за все время её с ним знакомства. Маша делала ошибку за ошибкой, которые тут же исправляла, смущенная его пристальным взглядом с прищуром. Напряжение сгущалось, и если бы не телефонный звонок… Могло бы, наверное, даже рвануть.
Из разговора Самохина Маша поняла, что тот общается с сыном.
– Я рад, что ты снова загорелся этой темой, но мать права. Учебу нужно окончить! Времени нет? Так ты с загулами своими придержи коней, глядишь, время и на творчество, и на учебу появится… Слушай… я поддерживаю тебя, да… Но учеба…
В общем, Дмитрий, как, наверное, и все родители в мире, в какой-то момент жизни собственного отпрыска был вынужден оседлать всем известную тему «ученье – свет, а не ученье – тьма». Но Маше понравилось, как он это сделал. Давал понять сыну, что поддержит того в любом его начинании и эксперименте, но все же твердо стоял на том, что без учебы ему не обойтись. Он вроде и давил, но в то же время оставлял сыну пространство. А потому, несмотря на избитость темы, его слова не звучали заезженно и по-стариковски сварливо. Он говорил с парнем на равных.
Самохин завершил разговор и бросил на Муру взгляд из-под бровей. Та стушевалась.
– Детки, – прокомментировала, будто у самой с десяток спиногрызов по дому бегали. Идиотка! Ничего умнее придумать не смогла! Наверное, мысли Дмитрия Николаевича приняли такую же направленность. Потому что он улыбнулся краешком тонких губ и отвернулся.
– У тебя и по этому поводу есть, наверное, какая-то своя теория? – хмыкнул он чуть позже.
– По поводу отцов и детей? – осторожно уточнила Мура, сгорая со стыда.
– Ага, по нему самому…
– Ну, – протянула Маша задумчиво, – главное – их любить.
– Это не ново.
– Зато остро-насущно в современном мире. Знаете, сколько любви недополучают дети? А ведь ее недостаток человека практически уничтожает. Ломает ему хребет. Делает робким, зажатым, неуверенным в себе, некрасивым… Он боится все испортить, боится что-то начать, он обрастает комплексами, как подросток прыщами. И всю последующую жизнь таскает за собой этот багаж, как дурак – чемодан без ручки.
Самохин обернулся:
– А тебе, смотрю, это знакомо не понаслышке?
Маша робко повела плечами, склоняясь над клавиатурой. Больше они на посторонние темы не отвлекались. Только работа. И его изучающий новый взгляд, который Мура, казалось, чувствовала кожей. В тот вечер время тянулось жвачкой. Мура едва дожила до заветных двадцати одного ноль-ноль. Уже провожая ее в прихожей, Самохин спросил:
– А что же делать с нелюбовью? Бывает же такое, Мурушкина?
– Бывает, Дмитрий Николаевич. Даже чаще, чем мы можем представить. От нелюбви нужно бежать, пока поздно не стало. Пока она тебя не разрушила, как раковая опухоль. И если силы еще остались – все бросить, и бежать. Хоть с узелком на палочке…
После тишины и уюта квартиры Самохина гремящий диджейскими сетами клуб показался Муре филиалом ада. Ей ничего не хотелось, ни пить, ни танцевать. К тому же, голова разболелась, и басы больно били по нервам.
– Дамы и господа! С вами Катар, и сегодня мы пошумим? Пошумим?! – орал ведущий в микрофон, представляя первую пару участников баттла. Короткое интервью, вызывающее в толпе по очереди то одобрительный гул, то разочарованный ропот, и вот уже первый пошел. Довольно хороший ритм, темп и читка. Оппонент – однотипная х*ета. Но даже несмотря на дерьмовое исполнение и свисты в толпе, Машу подхватила эта волна. Волна кача, драйва, противостояния!
– Вштырило? – проорала Лизка.
– Нормально стелят. Первый отлично зашел!
– А ты хотела дома сидеть! – не преминула напомнить подружка.
Мура только улыбнулась и вернулась взглядом к происходящему. О том, что с ее везением вечер не мог пройти гладко, она не думала ровно до того момента, как ведущий не представил новых участников.
– Вот же, бл*дь! – озвучила мысли Муры Лизетта. – И этот здесь. Выходит, вернулся в тусовку… Извини, Мур, я ведь не знала…
Из-за шума Маше приходилось прислушиваться к словам подруги, наклонив голову, а в ответ ей орать:
– Да по х*р! Смотрим дальше…
Но интересно уже не было. Тема у парней была какая-то остросоциальная, и обычно ей такие замесы нравились, но не сейчас. До конца представления осталась чисто из принципа. Ну, и чтобы Лизка лишний раз убедилась в ее равнодушии к Богатыреву. Не то потом плешь проест. Однако, как только раунд закончилось, Лиза поспешила ретироваться.
– Извини, Лизетта, я уже на ногах не держусь.
Маша пробралась сквозь плотную гудящую толпу к выходу, и с наслаждением вдохнула свежий, пропахший пылью, прибитой дождем, воздух. В прокуренном помещении, где, презрев все запреты, курили, казалось, все, сама Мура дышала вполсилы. Поэтому сейчас возможность вдохнуть полной грудью за счастье.
– Хороший вечер, – раздался хриплый голос за спиной.
– Да, неплохой… – покосилась на Севу Мура.
– Понравилось? – спросил, дернув головой в сторону входа.
– Нормуль.
– Я тут выпал ненадолго из жизни. Расскажешь, что здесь да как?
Сева достал сигареты и, выбив одну, губами вытащил ту из пачки.
– Навряд ли. Я редкий гость в этой тусовке, Сев, так что… Давай, до скорого.
– Тебя подкинуть?
Дверь в клуб открылась, окатив их новой порцией шума. Мура отрицательно покачала головой.
– Подожди… – Всеволод сделал несколько дерганый шаг и ухватил Машу за руку.
– Лапы от нее убери, козел! – раздался яростной голос Лизетты. Мура хмыкнула, разворачиваясь на звук. Наивно было полагать, что та отпустит ее так просто.
– Воу-воу… Придержи коней, подруга, – Богатырев выставил руки ладонями вперед, – че тебя так бомбит?
Проигнорировав Севу, Самойлова схватила Муру за руку, и потянула ту на себя.
– Эй, да что с тобой не так?
– Держись от нее подальше, понял?
– А ты с х*я ли здесь на меня свой маргарин вываливаешь?
– Да пошел ты, урод! – в порыве ярости Лизетта изо всех толкнула парня в грудь руками. Вообще-то, при обычных обстоятельствах хрупкая Лизка вряд ли могла причинить кому-то реальный вред. А Сева… Он просто отступил, но не учел, что под ногами ступенька. Как в замедленной съемке Мура наблюдала, как в глазах парня появилось недоумение, которое в мгновение сменилось страхом. Он покачнулся и, нелепо взмахнув руками, повалился на спину. Маша присела, с ужасом глядя на ноги Богатырева, которые неестественно изогнулись, застряв в спущенных на бедра джинсах. Протезы. Вместо ног у него были протезы…