Музыка: «Базовый минимум» (Sabi, MIA BOYKA)
За несколько месяцев до пролога
Илона
– Илона Георгиевна, вы слышали про новый центр? – огорошивает меня вопросом наш офтальмолог после очередного приёма.
– Это тот, который открылся в прошлом году? – уточняю. С трудом отрываю взгляд от прозрачного стекла, за которым моя дочь с удовольствием играет в окружении медсестёр и таких же полуслепых детей. Моя Симка не слепая в полном смысле слова, но если мы не сделаем операцию в течение года‑двух, то, скорее всего, станет ею.
– Да, специализированный офтальмологический реабилитационный центр для детей, – Марат Алексеевич кивает своим мыслям и выжидательно смотрит на меня.
– Этот центр безумно дорогой на платной основе, но, говорят, там есть какие‑то квоты. – Не люблю ходить вокруг да около. К тому же годы борьбы за зрение моей дочери, проведённые бок о бок, сделали нас с офтальмологом почти приятелями. – Специалистов туда навезли со всей страны. Лечиться ездят дети всяких шишек, как на курорт.
– К счастью, эти дети ездят платно, – в голосе врача мелькает нотка осуждения моего ехидства, хотя он всё прекрасно понимает. – Поэтому нам пришли квоты в этот центр. И… – моё сердце ёкает на этой паузе.
– Илон… Илона Георгиевна, – видно, что и сам офтальмолог крайне эмоционален, что вообще‑то ему не свойственно, – Серафима попадает под квоту. В СОРЦ работает хирург по этому профилю, ему необходимо защитить докторскую. Под это дело собирают детей чуть ли не со всей страны. У нашего региона приоритет. Собирайте документы, проходите анализы – и в декабре ложитесь. С вас только оплата вашего питания. Проживание родителя входит в сумму, выделенную на вас, а вот с питанием – как всегда. Учтите: там реабилитация месяца на три‑четыре, но вас саму попросят недели через три‑четыре. Правила. Дети старше восьми должны учиться сами адаптироваться.
– Боже… – всю речь Марата Алексеевича я даже не дышу. Это значит, да? Да? Операции быть! Сжимаю и разжимаю кулаки, не зная, как выразить собственную радость. Я уже почти потеряла надежду. Летом мы объездили все клиники Питера и Москвы. Либо не брались, либо неподъёмная цена. Уже обратилась в фонд, но… случай не «хайповый» – сбор шёл крайне медленно. А тут…
– Спасибо… Спасибо! – хриплю и порывисто обнимаю врача.
– Ну‑ну! Илона Георгиевна, – снисходительно хлопает он меня по плечам, а я отстраняюсь так же стремительно, как и обняла. – Поверьте, я понимаю вашу радость. Случай у Симы сложный, но всё наладится. Всё получится. Я знаю этого врача. Там руки от бога. На них молиться надо.
– О, поверьте! Я в том состоянии, что куда скажете, туда и пойду. Надо – буду в храме молиться, а могу и на капище сгонять. – Про жертвы дьяволу предпочитаю промолчать, зная набожность врача.
– Вижу, вы приходите в себя, – лёгкая улыбка служит мне ответом на шутку. – Пойдёмте, подготовлю вам направления на анализы. Большинство сдадите у нас, но, конечно, есть и платные.
Платные… Конечно, платные. За 10 лет сражений за здоровье дочери я уже привыкла, что платное у нас – всё, что не бесплатное…
━━《》━《》━《》━《》━《》━《》━━
Мы с Симкой едем в детское кафе. Сегодня праздник, сегодня можно. Завтра мы садимся на специальную диету, чтобы все анализы были в норме. Настроение отличное. Даже не помню уж, когда мне было так весело.
Мой совершеннолетний «Форд‑Фокус» задорно гремит на кочках в такт наших с дочкой песен.
– Айфон купи… ресторан плати… базовый минимум.
С удовольствием слушаю, как смеётся дочь. Она точно считывает моё настроение.
– Мам, а Марат Алексеевич что‑то хорошее сказал? – дочка всегда очень чутко ловит изменения в эмоциях. У неё интуиция такая, что порой страшно.
– Да, кроха, – не вижу смысла скрывать от неё. К тому же давным‑давно я для себя решила быть предельно честной с дочкой в вопросах её здоровья. Не нужны нам ни пустые надежды, ни депрессии.
– Операция? – делает логический вывод дочь. А я паркуюсь на стоянке нашего любимого кафе с тортами в виде животных и огромными молочными коктейлями. Поворачиваюсь на своём сиденье так, чтобы хорошо рассмотреть Симку. Серафима. Симка. Фима. Фомка. Кроха. Моя дочь. Моя маленькая красотка, которая вырастет и разобьёт десятки хрупких мужских сердец.
– Да, дочь, – подтверждаю её мысли. В тусклом свете вывески внимательно рассматриваю вселенную, что укрылась в глазах моей дочери. Этой вселенной там скоро не будет, и я счастлива. – В декабре мы ложимся в новый центр, и будет операция. Шансы максимально высокие.
– Ма‑а‑а‑а! Это круто!!! – по щеке дочери катится одинокая слеза, а она тянется через ручник и крепко обнимает меня. Хмыкаю, поражаясь нашему сходству даже в реакциях. Моя маленькая ехидная копия.