Дождавшись, когда после обеда мужчины выйдут из здания, выскальзываю из комнаты и, шмыгнув по коридору, спускаюсь на первый этаж и быстро добираюсь до кухни.
– Помощь нужна? – спрашиваю громко, чтобы женщины в очередной раз не сделали вид, что не замечают меня.
Оглянувшись через плечо, Алина смотрит на меня, а затем молча переводит взгляд на Дарью.
Та, сидя за столом, пьет кофе с выпечкой.
Я тоже выжидающе на нее смотрю. Знаю, что из них троих указания относительно меня даются только ей.
Уже третий день я слоняюсь без дела. Это напрягает и тревожит, а Дарья на каждый мой вопрос рычит или отмахивается, как от мухи.
– Что ты хочешь от меня? – вздыхает устало.
– Спрашиваю, что мне делать?
– Не мозолить глаза и не крутиться под ногами.
– Я так не могу.
– Твои проблемы. – выдает раздраженно и откусывает печенье.
– Помыть посуду?
Алина, снова глянув на меня, отрицательно мотает головой. Лидия и вовсе не обращает на меня никакого внимания.
– Или полы?
– Слушай, что ты как маленькая? – не выдерживает Даша. – Что ты ходишь за мной по пятам?
– Скажи, что мне делать, и я не буду за тобой ходить!
– Да, делай ты, что хочешь! Только меня в это не впутывай!
– Что хочу? – переспрашиваю недоуменно.
– Видишь работу – сделай ее! Что ты пристаешь ко всем?
– Ладно.
Выхожу из кухни и, прислонившись спиной к стене, задумываюсь.
Что случилось?… Почему Дарья так странно ведет себя? Она боится, что я что-нибудь испорчу, а ей за это отвечать придется?
Поднимаюсь на второй этаж, сворачиваю в коридор и неожиданно сталкиваюсь носом к носу с Владом.
– Ой!..
Тот делает шаг в сторону, я проскальзываю мимо и чувствую болезненный щипок на своей ягодице. Дернувшись, я втягиваю голову в плечи и пускаюсь наутек.
Этот недоумок не упускает ни единой возможности коснуться меня, похабно подмигнуть или продемонстрировать пошлый жест.
Озабоченная скотина.
Врываюсь в комнату, падаю на кровать и зарываюсь лицом в подушку.
Я устала. Я не расслабляюсь даже во сне.
Устала все время думать и бояться. Оглядываться и прислушиваться. Зависеть от воли другого человека и жить в неизвестности.
Я хочу домой. К тихой полноводной реке и моему псу. Я хочу жить в безопасности и не гадать каждую ночь, как он решит поступить со мной. Я устала ломать голову над тем, почему отношение ко мне изменилось. Гоню мысли об этом, но они все равно держат в страхе.
На ужин спускаюсь только после того, как поедят все остальные.
– Окна были открыты, ветром намело много мусора… – слышу обрывок разговора и, зайдя в кухню, вижу, как Михаил оглаживает зад Дарьи.
Заметив меня, она толкает его в плечо и обращается ко мне:
– Тебе чего?
– Осталось что-нибудь после ужина?
– В кастрюлях посмотри. – бросает отрывисто. – Вовремя приходить нужно.
Взяв из шкафа чистую тарелку, подхожу к плите и наполняю ее рисом и мясом.
– Завтра помоем. Сегодня уже сил не осталось. – говорит Дарья Михаилу – или заставь тех, кто окна забыл закрыть.
– Это в тренажерном зале? – спрашиваю у мужчины.
– Да.
– Мне помыть?
– Не лезь, куда не просят! – огрызается Даша.
– Тебе нечего там делать. – подтверждает он.
Я больше и не спрашиваю. В молчании доедаю свой ужин, запиваю его стаканом воды и возвращаюсь в свою комнату.
Позже, около часа ночи, спускаюсь вниз, чтобы убрать то, что у них там намело ветром. Стараясь передвигаться бесшумно, миную каменную лестницу, сворачиваю налево и останавливаюсь у тренажерного зала.
Дверь двухстворчатая, сваренная из толстых листов железа, будто это не спортзал, а бомбоубежище.
Жутко. По длинному темному коридору тянет сырым сквозняком и пахнет истлевшими тряпками.
Поставив, ведро с водой на пол, я наваливаюсь на створку всем своим весом, немного приоткрываю ее юркаю внутрь.
В зале душно, но вместе с тем прохладно, тусклые лампочки качаются под потолком от потоков воздуха.
Затылок покрывается мурашками, я накрываю его ладонью и вдруг слышу глухие ритмичные удары.
Цепенею от страха, присаживаюсь и на корточках пробираюсь за сложенные в высокую стопку маты. Сердце гулко стучит о ребра, кончики пальцев леденеют.
Перевожу дыхание и, сделав еще один крошечный шажок, вижу его.
Монстр.
Дьявол.
Выплескивая свою черную энергетику, сосредоточенно колотит грушу. Прикусив кулак, чтобы не выдать себя разодранным в клочья дыханием, приклеиваюсь к нему взглядом.
Не могу не смотреть. Боюсь до немого ужаса и ненавижу так же сильно, но перестать смотреть на него не могу.
Он не человек. Простой смертный не смог бы так быстро восстановиться после огнестрельного ранения. А этот… он словно сильнее и злее после него стал.
Мощный, но при этом быстрый и точный, как гепард. Опасность в каждом движении, агрессия в каждом ударе.
Припав спиной к матам, прикрываю глаза. Хватая кислород, борюсь со слабостью, словно наблюдение за ним высосало из меня всю энергию.
Уходить нужно. Инстинкты воют сиреной.
Разворачиваюсь и так же гуськом ползу к двери. Добираюсь до края, выпрямляюсь, чтобы метнуться к спасительному выходу и вдруг слышу:
– Подойди.
Как в невидимую стену врезаюсь. В глазах темнеет, из легких весь воздух вышибает. Слепо моргаю, но оборачиваюсь.
– Подойди. – повторяет ровно, и я, словно в трансе, начинаю двигаться в его сторону.
Прохожу вдоль стены за матами. Шагаю на открытый участок и останавливаюсь.
Литовский, удерживая мою волю взглядом, подносит руку ко рту и, дергает зубами застежку боксерской перчатки.
– Ближе.