Не став дожидаться того момента, когда Григорий меня заметит, я отошел в противоположный конец помещения. Мое появление в гостинице в такой неподходящий момент, наверняка отпугнет его. Он мужик явно сообразительный и наверняка задастся вопросом, какого черта я тут делаю в такое время, да еще и по военной форме? И неважно, что все это получилось случайно.
Тот человек, которому Гриша отдал конверт, довольно быстро покинул гостиницу, отправившись куда-то в сторону Дворца Культуры «Энергетик». На улице Курчатова все было рядом – считай, самый центр атомограда.
Через пару минут спустился Прудников. Вид у него был мрачный.
– Идем, Савельев!
Так, судя по всему, все прошло не очень хорошо. Интересно, какие же между ними проблемы? Кто вообще такая эта Маргарита? А вообще-то, это меня не касается. Захочет, сам расскажет.
Комбат вышел из здания гостиницы и сразу же направился к машине. Явно заскучавший водитель уже раздобыл где-то журнал и сидел, увлеченно разглядывая женщин в купальниках. Настолько увлекся, что приближение майора естественно профукал.
– Ракицкий, убери эту порнографию, заводи машину! – распорядился комбат.
– Чего сразу порнография? – обиделся старший сержант. – Вполне нормальный журнал, цивильный. Просто девушки купальники демонстрируют.
– Вот и разглядывай их в свободное от службы и безделья время. Поехали!
– Есть, товарищ майор! Обратно в гарнизон?
– Да.
Движок взревел, машина тронулась с места. Но проехав буквально несколько метров, мы остановились. Двигатель внезапно заглох. Несколько попыток его завести ни к чему не привели.
– Я не понял, Ракицкий! Что за новости? – возмутился комбат.
– Да что-то, странное… – пробормотал сержант, выбираясь наружу. – Сейчас разберусь!
Вот только разбирался он долго, минут двадцать. В конце концов Прудников выбрался наружу, нервно закурил. Некоторое время он стоял в задумчивости и смотрел на здание гостиницы, что-то бормоча себе под нос. Судя по всему, прокручивал в голове ту ситуацию, что произошла в номере Маргариты. Конечно, психолог из меня никакой, это лишь простые наблюдения.
Сначала я хотел подойти к Прудникову и сославшись на завтрашнее задание, касающееся его сына, отпроситься домой. Ну какой смысл мне сейчас в десять вечера ехать в часть, а утром снова переться на Янов, затем ползти на автобусе в город?
Однако взвесив все за и против, решил, что не время для подобного. Еще попаду под горячую руку. Хотя, тут как посмотреть. Учитывая моральное состояние майора, его решение могло быть каким угодно. Тут не предугадаешь.
– Ну что там, Ракицкий?! – рявкнул комбат, видимо, потеряв терпение.
– Да тут что-то…
Я тоже вылез из машины, шагнул к нему, заглянул под капот. Автомеханик из меня так себе, но я сразу понял, что сержант вообще из той категории водителей, которые привыкли только ездить, но никак не чинить. Именно такие люди потом будут самыми желанными клиентами для модных в двадцать первом веке автомастерских. И все для удобства – кофе, конфеты, игровая приставка. А между тем я видел массу людей, которые и отвертку-то толком держать не умеют. А все потому, что руки не из того места растут – это, между прочим, самая распространенная мутация в будущем.
За короткий период уйдет та традиция, когда мужики собираются по выходным в гаражах, сбежав от своих жен, и совместными усилиями чинят имеющийся автомобиль. Причем чинят как раз таки редко, большую часть времени они выпивают, играют в карты или домино, или просто перетирают волнующие их темы.
Очень скоро отечественный автопром выйдет из моды, навсегда закрепив за собой репутацию вечно ломающихся ржавых колымаг. Модными станут другие авто, в которых с ключом на тридцать два и молотком уже и чинить-то нечего. Лично я ничего против советских и российских машин не имел, у самого в прошлой жизни был УАЗ Патриот, которым я был очень доволен. М-да, ключевое слово – был…
– Тьфу ты! Так у тебя же бронепровод отошел! – восторженно произнес я, уже через минуту обнаружив проблему.
Такое тоже случается, хотя и редко. Учитывая, что наша военная техника перемещается по сплошному бездорожью, начальником автомобильной службы контролируется слабо, а у солдат-срочников вообще не имеет должного контроля… Да и ремонтируется только по факту серьезной поломки, то неудивительно, что вполне мог отойти высоковольтный провод.
– Да? – Ракицкий почесал затылок. – Ну, спасибо тебе, Леха. А то я в ремонте как-то не очень.
– Я это уже понял. Давай, заводи.
И о чудо, УАЗ-469 завелся без проблем.
– Ну, наконец-то! – комбат выбросил окурок и вновь влез в машину. – Поехали…
Старший сержант довольно хлопнул капотом, влез обратно на место водителя. И тут майор вдруг обернулся и остановился взглядом на мне.
– Так, Савельев! Ты ж завтра на особом задании, верно?
– Так точно, товарищ майор!
– Живешь далеко?
– Да нет, в двух кварталах всего.
– Вот и шагай домой. Нечего кататься туда-сюда. Уж как-нибудь обойдемся без тебя до следующего вечера.
Не поверив своим ушам от радости я, тем не менее, сдержался, отреагировал нормально.
– А увольнительная?
– Без нее погуляй. Не думаю, что в такое время здесь у тебя кто-то проверит документы. На Янов по гражданской форме приедешь, там переоденешься. Вечером, в восемь, тебя Кулагин встретит.
– Есть! – ответил я. – Разрешите идти?
– Иди. Кстати, подарок где?
– Так у вас же в палатке на столе остался, – ответил я, вспомнив про духи.
– Все, свободен! – кивнул комбат.
Ракицкий, осознав, что я только что получил увольнение со службы на целые сутки, выразительно присвистнул.
– Чего свистишь? – пробурчал Прудников, посмотрев на него недовольным взглядом. – У него специальное задание.
– Виноват, товарищ майор, – тут же отозвался водитель.
Я захлопнул дверь, а машина тронулась с места, быстро скрывшись за поворотом.
Улыбнулся, посмотрел на часы. Время десять, возвращаться к Юле было глупо – скорее всего, она уже готовится ко сну. А вот вернуться домой и попробовать позвонить ей, идея куда лучше.
Так и сделал.
Главное, патрулю военной комендатуры не попасться – увольнительная моя просрочена уже. Станция Янов ведь не единственная точка, где дежурили патрули, в Припяти их тоже хватало. Как раз площадь перед ДК «Энергетик» была одной из них.
Осмотрелся – чисто. Вся территория хорошо освещена, кое-где еще бродили одинокие пешеходы и гуляющая молодежь. Увидел патруль милиции.
Быстрым шагом пересек площадь по наименее освещенному участку, свернул за здание «Ресторана», где мы отмечали последний звонок. До дома оставалось метров четыреста, не больше.
Уже расслабившись и облегченно выдохнув, я представлял себе кружку горячего чая, да аппетитные мамины булочки, как вдруг сработала чуйка. Что-то мне не понравилось, а что – не пойму.
Остановился посреди тротуара, осмотрелся. Да нет, вроде все нормально – вокруг никого. Выпустил облако пара, зашагал дальше. Тревожное чувство, что за мной кто-то наблюдает, не покидало меня до самого дома.
Снова обернувшись, я разглядел несколько машин, но все они стояли на местах у обочины, да еще и с выключенными фарами. Справа, метрах в пятидесяти увидел вход в свой подъезд – там никого не было. Во многих окнах еще горел свет, многие жители дома уже собирались спать или просто смотрели вечерние телепередачи или кино.
Да в чем дело-то? Что же меня так беспокоит?!
Вспомнил про Пащенко. Пожалуй, это единственный человек, который был настроен ко мне негативно, при этом явно желая мне если не смерти, то суровой мести уж точно. Если он сбежал от милиционеров, а скорее всего, так и получилось, то он может представлять угрозу. Но откуда ему знать, что я в увольнении?
Именно с такими мыслями я шел к своему подъезду. Фонарный столб у дома почему-то был без лампы, хотя насколько я помню, раньше он работал. Тоже странный момент.
Остановился, снова осмотрелся. И вдруг, слева, метрах в шестидесяти увидел черный силуэт человека. Кто это мог быть, я понятия не имел. Человек просто стоял посреди улицы, не совершая никаких действий. Но вместе с тем я понимал, что он смотрит прямо на меня. Неподалеку от него стояла машина. Кажется, это была черная «Волга».
Одежда у него была странная, смахивала то ли на плащ, то ли на пальто. Учитывая погоду и время года, вряд ли плащ был бы к месту. Скорее всего, пальто.
Я тоже стоял и думал, как реагировать на это обстоятельство. Просто уйти? Возможно, самый безопасный вариант для меня. А если это что-то важное? С другой же стороны, проигнорировав вопросы безопасности, не зная, с кем имею дело, я могу попасть в переплет. Вот дерьмо, ну и как поступить?!
Повернулся и направился в подъезд. Безопасность важнее. Меня тут вообще быть не должно, так-то я сейчас должен находиться в гарнизоне строительного батальона под Яновом.
Однако войдя в подъезд, я понял, что и здесь меня уже ждут. У окна на первом этаже, спиной ко мне кто-то стоял. Лампочка на входе была выкручена, причем не просто так. Уверен, это сделали не хулиганы или какие-нибудь воры.
В те годы подъезды еще не оборудовались кодовыми замками, а тем более домофонами. И хотя существовали элитные дома, где подобное допускалось, такое встречалось крайне редко.
По всему получалось, что и войти в многоэтажный дом может, кто угодно. Вообще, квартал у нас тихий, хулиганов не было, а потому и ставить замок на подъездную дверь ни у кого мысли не возникало.
– Ну, привет, – послышалось из полумрака. Человек обернулся.
Раздались тихие шаги. Это точно не Пащенко и его дружки – те просто поперли бы напролом. К чему такие осторожности? Может, это кто-то из комитетских? Тогда зачем этот маскарад?
– Кто же ты такой, Алексей Савельев? – поинтересовался тот же голос.
– Наверное, человек, – спокойно ответил я, пытаясь рассмотреть ночного гостя.
Послышался легкий смех.
– А ты не лишен чувства юмора, я смотрю. Это хорошо, так проще разговаривать.
Наконец незнакомец спустился ко мне, остановился в нескольких шагах.
– Это ведь ты был на заводе «Юпитер»? – напрямую спросил он.
Оп-па… Так вот откуда ноги растут! Завод, будь он неладен!
– Вы кто? – ответил я вопросом на вопрос. Сам такую манеру общения не люблю, но тут пришлось действовать именно так.
– Да это неважно. Ты на вопрос-то ответь.
– На «Юпитере»? – я сделал вид что думаю, хотя в полумраке подъезда это не имело никакого смысла – все равно ничего толком не видно. – Ну да, наш строительный батальон там ремонт проводит. Всю прошлую неделю полами занимались.
Неизвестный ухмыльнулся. Его явно не это интересовало.
Я уже смекнул, в какую сторону пойдет разговор. Скорее всего, всплыл момент с начальником патентного отдела… Тот самый, который покойный Валера Степанов. И, в общем-то, я не ошибся.
– Ну да, строительный батальон Прудникова. Я в курсе. А расскажи-ка мне, про неучтенную продукцию, которую ты совершенно случайно обнаружил в патентном отделе.
– Чего-о? – протянул я. – Какая еще неучтенная продукция?
– В картонных коробках, – собеседник говорил спокойно, как-то вкрадчиво. Это мне не понравилось, хотя и прямой угрозы я пока не чувствовал.
– Понятия не имею, – небрежно фыркнул я. – Что за странные вопросы? И вообще, какого черта вы заявились ко мне домой в такое позднее время? Ничего не кажется странным?
– О! Нет, не думаю. Странно то, что военнослужащий срочной службы сейчас находится здесь, а не в своем гарнизоне. Еще странным можно назвать тот факт, что ефрейтор, ранее состоявший на должности секретчика, вдруг зачем-то попадает в строительный батальон, но при этом не поставлен ни на какую должность. Зачем здесь секретчик? Более того, в тот же день сверху приходит указание его не трогать, – спокойно произнес человек, загибая пальцы. – Еще странно, что буквально на следующий день этот военнослужащий попадает в патентный отдел на завод, где производится особая продукция, где его неожиданно застает начальник отдела, у которого есть свои грехи. А после там внезапно случается пожар, сам же начальник отдела таинственным образом погибает от сердечного приступа. И это далеко не полный список странностей, товарищ Савельев. Как вы все это объясните?
– Вы вообще кто? – спросил я, совершенно запутавшись.
– А на кого я похож?
Конечно же, я успел его рассмотреть – ничем не приметный тип, возрастом под тридцать пять. Гладко выбрит. Выглядит тепло одетым, но при этом весьма просто. Возможно, под пальто есть оружие, а может, и нет. Однако такое эффектное появление в моем доме наводило на определенные мысли.
Он совершенно не похож на того, кто мог руководить деятельностью Степанова. И тем более на иностранного агента… А хотя, откуда мне знать, как должен выглядеть этот человек?
– Понятия не имею, на кого вы похожи, – небрежно ответил я. – В чем проблема ответить на мой вопрос?
– Хорошо, – он протянул руку, в которой оказалось узнаваемое удостоверение офицера КГБ. Точно такое же я видел у Пономарева. – Теперь ясно?
– Более чем, – облегченно вздохнул я. Если удостоверение не поддельное, тут два варианта – либо меня зачем-то проверяют люди Андрея, либо этот чекист реально не знает, кто я такой. А ведь и правда, кто я? Неофициально завербованный Андреем человек? Он наверняка никак и нигде не афишировал факт того, что я помогаю ему в некоторых вопросах. Черт, да я даже не знаю, кто этот Андрей на самом деле. О, как же все это сложно.
– Так что вы скажете по поводу всего вышесказанного? – вернул меня к реальности голос чекиста, если, конечно, это был он.
– Случайное стечение обстоятельств.
– Серьезно? Не думаю.
– Ну а что? – теперь уже я начал давить. – Меня действительно перевели из военного аэродрома «Овруч» в строительный батальон под Припятью. Почему не озадачили? Да откуда же мне знать?! Я всего лишь ефрейтор, который вертится, как может. На «Юпитере» я действительно обнаружил ящики с неучтенной электронной продукцией – такие вещи я вижу с ходу, благо в учебке были хорошие учителя, научили меня как нужно. Вопрос с пожаром снимается автоматически – в тот день я стоял в наряде, в гарнизоне и на заводе меня вообще не было. А что до гибели Степанова, так извините – наверное, не пережил стресса. При пожаре столько всего сгорело, что ему наверняка от начальства прилетело. А если с нервами беда, дальше можно не объяснять. Вот и все. Очевидно же.
Комитетский выдохнул.
– Как у вас, товарищ Савельев, все складно получается! – заметил он, достав что-то из кармана. Я различил небольшой блокнот и авторучку.
– Я рассказал, как есть. Хотите арестовать меня?
– Вовсе нет, – он сделал всего одну запись в своем блокноте, закрыл его и снова отправил его в карман. – А на заводе «Юпитер» постарайтесь не попадать в поле зрения комитета государственной безопасности. Это не в ваших интересах, уж поверьте. Всего хорошего.
Он медленно обошел меня и открыв дверь, вышел на улицу.
– Подождите… – окликнул я. – Фамилия Лисицын вам о чем-нибудь говорит?
Офицер приостановился, чуть повернул ко мне голову и произнес: – Может быть.
А я судорожно выдохнул – ни фига себе ночное приключение. Я вновь попал в поле зрения комитета, только в очень спорном свете. Не к добру это.
Постояв еще несколько минут, я все-таки отправился домой. Постучал в дверь.
Спустя минуту она открылась. На входе стоял отец, одетый в бесформенное спортивное трико и в заправленную в них белую майку. Он очень удивился моему неожиданному появлению.
– Леша? Ты чего это, случилось что-то?
– Нет, па. Все нормально, просто непредвиденные обстоятельства – завтра у меня еще одно увольнение, и комбат решил не гонять меня туда-сюда без веской причины. Поэтому я дома.
Пришла мама.
– Лешка? Ты все больше нас удивляешь. Ну, чего стоишь, раздевайся уже. Чай будешь?
– Это как раз то, о чем я сейчас мечтаю, – улыбнулся я. – И еще о булочках.
– Сейчас будут тебе булочки. А ты чего такой бледный? Замерз, что ли?
– Ну да, на улице похолодало. Ночь уже почти на дворе.
Постарался не показывать, что голова загружена произошедшим, хотя это было непросто. Настя уже спала, отец, посидев немного, тоже отправился спать. А мама сразу раскусила, что меня что-то тревожит. На то она и мать, все чувствовать на подсознательном уровне.
– Леш, что произошло? – спросила она, подсев ближе. – Я же вижу, что-то не так.
– Да все нормально, мам. Начальник на завтра задачу поставил, а я понятия не имею, как ее выполнять. Ну и сама понимаешь, сроки ограничены одним днем.
– Ясно. Вот сейчас покушаешь, отдохнешь. А завтра с утра все само в голову придет. Я отцу так же говорю. У них сейчас на работе тоже проблем хватает, какая-то кадровая перестановка. Отца, кстати, на четвертый блок переводят.
– Да? – напрягся я. Этого только не хватало. – А отказаться можно?
– Не знаю, – вздохнула мама. – Сам у него завтра спросишь. Ему к девяти на смену.
Допив чай и булочки, я отправился в ванную. Хотелось по-человечески, никуда не торопясь, принять ванну, при этом не оглядываясь на время. Здесь меня никто торопить не будет.
В кровать я отправился уже после двенадцати. Родители уже спали, а вот мне сон все не шел. Было над чем подумать.
Напрашивалось одно. На заводе «Юпитер» были свои представители комитета, именно в их поле зрения я и попал. При этом, они и понятия не имеют, что всеми моими служебными перемещениями руководит Андрей. Видимо, уровни совсем разные. Но я не исключаю вариант, что они уже обо всем догадались.
Хорошо хоть, что ночной гость оказался не из не тех, кто отдавали распоряжения Валере Степанову. Тут разговор был бы короткий – пристрелили бы меня где-нибудь в темном переулке, и все. Чтобы нос не в свое дело не совал – метод прост и оригинален.
В какой-то момент я даже засомневался, а вывезу ли все это? Не слишком ли крутую задачу я себе поставил?
В конце концов, я все-таки заснул. И мне снова приснился сон, чего не случалось уже давно. Снова вмешательство высших сил или это я себя просто накрутил?!
Я снова был в Припяти, рядом здание медсанчасти № 126. Выли сирены скорой помощи, тут и там стояли рафики с открытыми дверями. Еще был ГАЗ-66, какая-то «Волга». Повсюду была милиция в респираторах, военные с болтающимися на шеях «Лепестками». Бегали врачи, медсестры. Прямо на асфальте лежали наполовину раздетые, обожженные и израненные пожарные, привезенные машинами с ЧАЭС.
Я поднял голову вверх. Далеко справа был виден черный дым, идущий к северу – горящий энергоблок продолжал отравлять воздух.
Очевидно, это утро двадцать шестого апреля восемьдесят шестого года. Авария произошла несколько часов назад, возле медсанчасти царила полная неразбериха. Гражданских, большая часть которых были жены пострадавших пожарных и работников станции, не пускали и старались оградить.
Одетые в черно-белые костюмы пожарной защиты люди, с белыми касками на головах выглядели просто кошмарно. Обожженные, красные, грязные. Некоторые были перевязаны грязно-белыми бинтами, на лицах вата и марлевые повязки. Многих рвало прямо на асфальт, да что там – рвота была буквально повсюду. Я даже чувствовал этот запах…
Со всех сторон доносились крики, вопли. Кто-то звал врача, кто-то искал родных, милиция старалась все это контролировать, однако попытки оградить пострадавших не всегда имели эффект.
Зрелище просто ужасное, кошмарное. А ведь многие вообще не понимали, что произошло. Основная версия – надышались угарного газа. Медсестры пытались помогать, сами не понимая, с чем имеют дело.
Удивительно, но я мог перемещаться, а не висеть в воздухе, как бестелесный наблюдатель. Перемещаясь между машин, я остановился перед одной. Увидел чьи-то ноги, обутые в грязные черные туфли, серые штаны, какая-то рубашка.
Смутное чувство посетило меня.
Я подошел ближе, рядом возился врач с перекошенным от напряжения лицом, прямо ножом срезая мокрую одежду. Я заглянул в лицо лежащего человека и обомлел. Это был отец – Савельев Сергей…