Как ни крути, наконец все точки были поставлены, оставалось только пережить это и успокоиться. Я не собиралась тупо просиживать в слезах, ожидая успокоения. У меня были старые проверенные способы оздоровления.
В ближайшие после описанных событий дни, бродя в тоскливом настроении вдоль Яузы, я наткнулась на «пьяный» столик. Полуразрушенный, обгоревший с одной стороны, он стоял, почти до столешницы утопая в разнотравье. Когда-то за ним было удобно собираться компанией, но такие компании и превратили его в то, что он из себя теперь представлял. Сейчас, конечно, за ним тоже собирались, он находился недалеко от речки на небольшой поляне в окружении деревьев. Невдалеке тянулась тропинка параллельно Яузе, но столик был почти скрыт от проходивших по ней людей зарослями кустарника. Я сама удивляюсь, как на него наткнулась.
Поблизости располагалось большое кострище. Среди потухших, влажных от росы углей валялись сломанные и оплавленные пластиковые стаканчики, шкурки от бананов, битые бутылки. Вокруг стола тоже была раскидана всякая дрянь.
«Живописненько», – подумала я. По-моему, я нашла отличное место для казни своей любви. Если бы этот «участок отдыха» был облагорожен и очищен, у меня рука бы не поднялась проводить тут экзекуцию, которую я запланировала. Так что самое оно.
На следующий день после работы я собрала в рюкзак необходимые для казни причиндалы и отправилась на дело. В рюкзаке лежала та самая огромная чашка для кофе, которую я когда-то с таким теплом покупала и дарила Лё. Также я сунула туда какую-то его майку, которую он умудрился оставить у меня. Потом – зажигалку, важный элемент. И главное орудие: молоток с довольно тяжелым бойком. По дороге я заскочила в магазин и пополнила содержимое рюкзака парой банок «Лёвенброй», чтобы обмыть в итоге это предприятие, отметить начало новой жизни.
По пути на речку небо посерело, и начал накрапывать мелкий унылый дождик. Мне это было только на руку: может, людей отпугнет. Да и вообще, хорошая примета. Я шла к столику и почти молилась, чтобы там и в округе никого не обнаружить. Как ни странно, эта грязная полянка тем не менее привлекала народ, алкашей или подростков, не важно. Мне очень хотелось, чтобы сегодня там оказалось пусто. Переносить мероприятие я, конечно, бы не стала, нашла бы другое место, но больно уж там казалось удобно и, главное, мерзко и паршиво, что было как нельзя кстати. Поэтому на дождь я возлагала особые надежды. Укрыться там было негде, навеса над старым столиком даже в лучшие его времена не существовало.
К моему облегчению, место пустовало. У меня даже слегка поднялось настроение. Я перелезла через кусты, подошла к столику и, смахнув с него парочку недавно возникших стаканчиков, огляделась. Казалось, за время моего отсутствия местечко еще больше загадили.
Я принялась поочередно вытаскивать инструментарий из рюкзака. Получился своеобразный натюрморт, который я даже сфотографировала на память: две банки пива, огромная чашка с нарисованными кофейными зернами, скомканная майка, массивный молоток, зажигалка и раззявленный рюкзак. Затем я вскрыла одно пиво, сделала глоток и переставила обе банки на какой-то пенек поодаль, чтобы не разлить в процессе, туда же ушел и рюкзак. Еще раз оглядевшись, дабы удостовериться, что поблизости нет людей, я включила на телефоне на полную громкость один из старых альбомов «Tanzwut», где побольше волынок, и приступила к «казни».
Сначала я подожгла майку, подцепив ее какой-то палкой. В воздухе было сыро, и сверху падала морось, поэтому огонь долго не хотел заходиться. Я мысленно посетовала, что не догадалась взять жидкость для розжига. С другой стороны, тогда бы майка сгорела слишком быстро. Наконец мне все-таки удалось ее поджечь, и я воткнула палку с горящей тряпкой в щербину между досками стола. Получилось торжественно. После этого я занялась чашкой.
Взяв в руку молоток, я с чувством хрястнула по посудине. Чашка со смачным звуком развалилась на несколько крупных кусков. Что-то приговаривая себе под нос, я начала долбить по осколкам. В этот момент боковым зрением я уловила движение на тропинке и в просвете между кустами увидела округлившиеся глаза молодых парня и девушки, которые, проходя мимо, с ужасом взирали на происходящее. Я отхлебнула еще пива и продолжила. Мне уже было все равно, что они подумают, процесс нельзя было останавливать, я вошла в раж. Я с остервенением махала молотком, кроша осколки в мелкую керамическую пыль.
Парочка особого любопытства не проявила. Напротив, ребята, кажется, поскорее пробежали мимо. Хотя в принципе их можно понять. Факел, торчащий из стола, безумная женщина с молотком в руках, музыкальное сопровождение соответствующее. Спасибо, что полицию не вызвали.
Некоторые крупные осколки отлетали на траву, я поднимала их и добивала. Майка почти дотлела. Убедившись, что живого ничего от вещей Лёни не осталось, я отложила молоток и стала допивать пиво. Мне было жарко, внутри бурлила энергия, настроение стало почти отличным. Увлеченная своим делом, я и не заметила, как прошел дождь. Тучи немного расступились, и один тоненький лучик упал прямиком на мой маньячный столик. Символично.
Допив банку, я бросила ее в кострище к остальному мусору. «Грязнее уже не будет», – подумала я в ответ на маленький укол совести, смахнула какой-то веткой останки жертв со стола, спрятала обратно в рюкзак вторую банку, молоток и зажигалку и отправилась восвояси. Поминки состоялись, даже пива мне уже больше не хотелось. Начался процесс излечения души.
Через неделю я удобрила почву, в которой уже зародилось исцеление и успокоение. Мы с подругой отправились в боулинг. Так шикарно, как в тот раз, я, наверное, никогда ни до того, ни после не играла. Я выбивала страйки один за другим. Думаю, все потому, что каждый раз перед броском я представляла, как целюсь в какую-то часть Лё, и вроде даже шипела что-то сквозь зубы вроде: «А вот сейчас получи по шее», или «А теперь тебе прилетит в голову», или «А ну-ка я дам тебе в зубы!». Рука ни разу не дрогнула. Хоть и расстались мы тихо-мирно, очень сильная боль внутри меня рвалась наружу, и я наконец позволила ей выйти.
* * *
Конечно, такого, чтобы все как рукой сняло, не произошло. Поныло еще сердечко какое-то время. Но я улетела отдыхать в чудесное место на море. По возвращении купила велосипед. А еще через несколько месяцев завела кота.
Познакомились мы с ним в интернете. Наконец-то я там кого-то нормального нашла! Правда, кота, но тем не менее. Вообще, я очень хотела взять котенка с улицы, подобрать какого-нибудь несчастного. Но если раньше такие бедолаги мне встречались, то когда искать стала целенаправленно, они куда-то попрятались. Тогда я обратилась в кошачий приют. Нашла на специальном форуме серенького котейку с донельзя хитрой мордочкой и созвонилась с куратором. Котика спасли из подвала вместе с братишками и мамой-кошкой. Я ездила за ним через всю Москву, как будто специально из самой дальней точки Северо-Востока в самую дальнюю точку Юго-Запада. С «Бабушкинской» в «Ясенево». Всю обратную дорогу он пищал и толкался в переноске, был напуган и недоволен. Но когда я вошла в квартиру, села на корточки и открыла переноску, он на полусогнутых лапках выполз на ковер в прихожей и тут же обнял мою коленку и замурчал. Наверное, понял, что это его дом.
В приюте его назвали Алекс, но я решила его обозвать по-своему. Только имена к нему почему-то никакие не привязывались. Я перепробовала и Мураша, и Гаррета, и какие-то другие более кошачьи, и Алекса в конце концов. Но в итоге он стал зваться просто Кот.
Он быстро вытянулся в длинного стройного подростка с таким же длинным и тонким хвостом. И так же быстро он освоился и стал наглым. А еще невероятно ласковым, приставучим и смешным. И особенным: он был абсолютно равнодушен к коробкам и до безумия боялся шуршащих пакетов.
Загадка с пакетами разгадывалась легко. Еще мелким он пару раз, играя с таким пакетом, нечаянно продевал голову в ручку и, удирая от шуршащего за спиной чудовища, в ужасе носился по квартире, сшибая все вокруг. С огромным трудом мне удавалось его поймать, такой скорости я еще не видела. После этого все пакеты с ручками были изолированы, или же у них были отрезаны ручки. А у Кота выработалась стойкая неприязнь к этим замечательным кошачьим игрушкам. Зато теперь шуршащий пакетик используется как средство предупреждения, если Кот, к примеру, собирается сделать что-то нехорошее и хулиганское, а надо сказать, он собирается так поступить довольно часто.
Еще одна особенность Кота в том, что он очень лояльно относится к воде. В ванной он, правда, не плавает, но под струйку из крана лезет. А еще он очень любит топить (или мыть, я так и не поняла) свои игрушки в миске с водой, и, кстати, не только игрушки. Например, я один раз засекла, как он спрыгивает с письменного стола с моими наручными часами в зубах и несет их к миске. Часы и другие подходящие для утопления вещи теперь прячутся в недоступные места.
И периодически ему обязательно надо на ручки. Вот тут требуется бросить все дела или отставить тарелку с едой и пустить кота на коленки, чтобы он потоптался, а потом полез выше, на плечо, к лицу. Он долго будет сидеть рядом и бодаться, трогать плечо лапкой и тихонечко и жалостливо произносить свое «мя», пока ты так не сделаешь. Потом заберется, куда планировал, громко помурчит, а затем вдруг внезапно, словно ему резко ты надоела, Кот спрыгнет и уйдет по своим делам.