Розалин медленно подняла голову вверх и увидела Торна Бладдринкера, который сидел на нижней ветке дерева прямо над ней, болтая ногами, как маленький мальчишка. Однако в улыбке, с которой он смотрел на нее, отнюдь не было ничего ребяческого. Эта широкая нахальная ухмылка красноречиво говорила о том, что было у него в голове: он рассчитывал, что очень скоро его длительному воздержанию наступит конец.
Несколько секунд Розалин растерянно смотрела на него, пока ее эмоции перестраивались с полного уныния на… Ну, в общем, сейчас это уныние у нее уже прошло. А то, что пришло ему на смену, точнее всего можно было описать как «крайняя нервозность».
Неужели она действительно намеревалась совладать с этим человеком? Это же викинг, представитель самого агрессивного и воинственного племени, которое только знала история, один из народа варваров, настолько самонадеянных и заносчивых, что они верили в рай, предназначенный исключительно для них, куда мог попасть только тот, кто погиб в бою, причем с оружием в руках. Уже одно это многое говорило об образе мышления викингов вообще и этого конкретного мужчины в частности.
Розалин, опасаясь, что может просто сорваться и убежать к машине, если немедленно не выбросит из головы все эти пугающие мысли, выпалила первое, что пришло на ум:
– Как вы там очутились? – В душе она надеялась как-то отвлечь Торна от его крамольных намерений.
В ответ он пожал плечами, с которых едва не соскользнула очень свободная белая туника. Значительная часть его груди оголилась. Сегодня на нем также были узкие темно-коричневые штаны, заправленные в высокие сапоги из мягкой кожи, перетянутые крест-накрест ремнями, доходившими до колен. Бладдринкер выглядел бы довольно безмятежно и почти безопасно, если бы не ножны, болтавшиеся у него на поясе. И хотя они были пусты, это не успокоило Розалин, потому что рядом с ними за тот же пояс был заткнут кинжал с длинным лезвием, который выглядел весьма устрашающе.
Ответ мужчины прозвучал насмешливо:
– Вы можете вызывать меня, но я сам выбираю, куда ступят мои ноги. На этот раз я решил, что пока они не ступят вообще никуда.
Розалин прикинула, что, если он надумает прыгнуть, то столкнется с ней вплотную, и резко отпрянула назад. Он тихо рассмеялся: похоже, он отлично понимал, что она сейчас чувствует и чего боится. Не самая выгодная позиция перед началом переговоров – для нее, разумеется.
Сегодня на девушке была длинная, до щиколоток, юбка в желтых и голубых цветах, свободная желтая шелковая майка на бретельках и сандалии. Если бы не было так жарко, она могла бы надеть что-нибудь с длинными рукавами. В общем, сейчас ее наряд был весьма близок к тому, что Торн привык видеть на женщинах. Ведь вплоть до начала этого века обнаженные женские коленки считались вне спальни неприличным делом, а мужские брюки женщины примерили на себя тоже относительно недавно, да и то только самые отважные из дам. К тому же Розалин понятия не имела, в какие прошлые эпохи вызывали Торна с помощью меча, – вот и еще один вопрос, который хотелось бы уточнить.
В своих очках она выглядела более решительной, а волосы на затылке были стянуты в узел еще туже – на всякий случай. Она понимала, что это ничего не значит, ведь он запросто мог снова снять с нее очки и вынуть шпильки, как это уже было; но важнее было своим строгим видом отвлечь его от разных игривых мыслей.
Розалин расправила плечи и попыталась как-то сгладить впечатление от своего постыдного пугливого шараханья. Поэтому суровым профессорским тоном, который на ее лекциях заставлял присмиреть даже самых нахальных и накачанных острословов, она заявила:
– Я хочу поговорить с вами, Торн.
Особого впечатления ее слова не произвели; судя по его лицу, это, скорее, забавляло его.
– Можно и поговорить… потом.
Оттолкнувшись руками от ветки, Торн спрыгнул на землю в шести футах от девушки и сразу же двинулся к ней. Розалин заставила себя остаться на месте: бегство свело бы на нет всю ее убедительность, с которой ей необходимо было огласить ультиматум немедленно, пока Торн не приблизился к ней вплотную.
– Еще одно движение, и вы больше никогда не вернетесь туда, откуда пришли.
Он остановился в шаге от Розалин; отсюда до нее можно было дотянуться рукой, но Торн этого не сделал. Вместо этого он, потупив взгляд, смотрел на разделявшее их пространство, как будто ожидал, что земля разверзнется и поглотит его. Поскольку ничего такого не произошло, под ногами по-прежнему была мягкая зеленая травка с розовыми полевыми цветами, Торн настороженно огляделся по сторонам. По его напряженному виду Розалин поняла, что он не исключает возможности, что в полях среди пшеницы могла притаиться в засаде целая вражеская армия.
Не глядя на нее и все еще ожидая увидеть где-то поблизости блеск боевого клинка или мелькнувший кончик стрелы, он нетерпеливо спросил:
– А ну-ка, поясните мне, леди. Что же такое может удержать меня здесь?
В ее голове вновь мелькнула мысль о бегстве. Она догадывалась, о чем он сейчас думает, и была уверена, что он взбесится от того, что она ему скажет. Но отступать было некуда.
– Не что, а кто. Я смогу.
Он медленно поднял на нее глаза, в которых сначала мелькнуло смущение, а потом появилось любопытство.
– Вы?! И каким же образом?
Прежде чем ответить, ей пришлось прокашляться от волнения.
– Просто не произнесу те слова, которые позволят вам уйти отсюда.
Он по-прежнему не проявлял никаких признаков злости; его это, кажется, все еще забавляло.
– Значит, вы оставите меня при себе?
Этот неожиданный вывод удивил Розалин, и она презрительно прищурилась, чтобы показать ему, что не разделяет его игривого настроения.
– Вы не поняли меня. Все, что мне от вас нужно, Торн, это чтобы вы ответили на мои вопросы, и еще —чтобы вы не распускали своих рук. Если мы с вами договоримся, вы сможете вернуться обратно к себе в любой момент.
– Я не могу пойти на это.
Розалин почему-то совершенно не ожидала, что он может просто взять и отказать ей, и это привело ее в полную растерянность.