На совещание к десяти часам Кертис Маккой успевал с запасом по времени, поэтому унес свой кофе на столик у окна, чтобы посидеть на бледном апрельском солнце. Началась суббота, в зале «Джо Коффи» было не протолкнуться, в Бруклин-Хайтс всюду кипела жизнь: женщины в велосипедках толкали коляски по Хикс-стрит, собачники собирались у скамеек на Пайнэппл-стрит, целые семьи спешили на футбол, уроки плавания, празднования дней рождения на «Карусели Джейн».
За соседним столиком мать с двумя взрослыми дочерями попивали кофе из голубых с белым бумажных стаканчиков, уставившись в один и тот же телефон.
– Ой, вот этот как раз! У него в профиле сказано, что он любит бег, сам делает кимчи и «подрывает капитализм».
Кертис старался не слушать, но не мог.
– Дарли, он вдвое старше меня. Нет. Ты вообще понимаешь, как работает это приложение?
Имя «Дарли» показалось Кертису знакомым, но он не мог припомнить, где слышал его. Бруклин-Хайтс тесен, и он, вероятно, встречался с ней в очереди за сэндвичами в «Лассене» или пересекался в тренажерке на Кларк-стрит.
– Ладно, ладно. Так, вот этот заявляет: «Веган мужского пола, ищет коллегу – хранителя Земли. Никогда не ем то, у чего есть лицо. Кроме богачей».
– С веганами встречаться нельзя. Обувь мерзкая! – вмешалась мать. – Дай-ка сюда телефон! Хм-м… Вифи здесь отвратный.
– Мам, произносится «вайфай».
Кертис рискнул бросить быстрый взгляд на сидящих за соседним столиком. Все три женщины были в белых теннисных костюмах, мать-блондинка в золотых сережках щеголяла впечатляющей коллекцией колец на пальцах, обе дочери были брюнетками: одна рослая и тонкая, с прямыми волосами до плеч, другая более фигуристая, с длинными волнистыми волосами, собранными в свободный узел. Кертис поспешно отвернулся и отломил крошащийся кусочек от булочки с маком.
– «Немоногамный би ищет мамочку-комми, чтоб помогла мне валить патриархат. Набери меня, и го зажигать!» У меня что, инсульт? – пробормотала мать. – Не понимаю ни слова.
Кертис подавил смешок.
– Мам, дай мне телефон. – Дочь с волнистыми волосами выхватила айфон и бросила в свою сумку.
Кертис вдруг сообразил, что знает ее. Это же Джорджиана Стоктон, вместе с которой он учился в старших классах школы на Генри-стрит десять лет назад. Он думал было поздороваться, но тогда стало бы ясно, что он слышал весь разговор.
– В мое время все было гораздо проще, – сетовала мать Джорджианы. – Встречались обычно или со своим кавалером на балу дебютанток, или с парнем, с которым брат соседствовал по комнате, когда учился в Принстоне.
– Верно, мама, но мое поколение – не какие-нибудь там чудовищно спесивые снобы, – парировала Джорджиана и закатила глаза.
Кертис украдкой улыбнулся. Он без труда мог представить точно такой же разговор с собственной матерью и безуспешные попытки объяснить ей, что он не намерен жениться на дочери ее подруги только потому, что их земельные участки на острове Мартас-Винъярд граничат один с другим. Пока Кертис краем глаза наблюдал за Джорджианой, она вдруг вскочила.
– О нет! Я оставила свой браслет от «Картье» в BMW Лины, а она скоро уезжает к своей бабушке в Саутгемптон!
Джорджиана рывком повесила сумку на плечо, подхватила с пола теннисную ракетку, наскоро чмокнула мать и сестру и ринулась к двери. Пробегая мимо Кертиса, она задела ракеткой его стол, расплескала его кофе, попавший на булочку с маком, и умчалась, оставив его хмуриться ей вслед.