Лес обступал тропу плотно, густо. Перечерчивал путь тенями, цеплял ветками за волосы и одежду. Ветер путался в кронах, качал высоченные ели. И в каждом скрипе, каждом шорохе чудилось Беле мягкое движение огромного зверя.
Волколаки… Ну надо же! И как рядом с такими чудищами вообще можно жить?
Она спросила об этом у Рады. Та пожала плечами.
– Так ведь они в лесу. На открытое место почти не выходят.
– И в деревню не пробираются? – уточнила Бела.
– Очень редко. В полнолуние разве что кого от границ села утащить могут. Но сейчас староста наш Велимудр под большую луну надежные дозоры выставляет из воинов-наемников. Волколаки и не суются.
– Ясно…
Бела немного отошла от схватки с монстром и наконец-то позволила себе оценить случившееся. Вот она, Бела Колокольцева двадцати пяти лет отроду, выпускница областного вуза с синим дипломом – на красный чуток не дотянула, – перспективная сотрудница, успевшая еще во время учебы начать работать и набрать почти два года стажа к выпуску, попала, значит… Умерла? Скорее всего…
Были ведь огонь и дым…
Угорела?
Ох…
И здесь тоже погибла какая-то молодая девушка…
Бела вздохнула.
Неприятно, конечно, если не сказать просто ужас! Тут же в голову полезли мысли о подругах и родне. О соседках по съемной квартире – пока своего жилья не было, Бела снимала комнату в трешке, откладывая из зарплаты и надеясь в ближайший год наскрести на собственный уголок…
Она мотнула головой.
О том, оставленном мире, лучше пока не думать. Все равно ничего изменить уже не получится. Наверное… так что лучше поразмыслить о насущном.
Об этой реальности.
Магия тут есть – хорошо. Беспамятство пока никого не смутило – тоже неплохо, хоть и неудобно. Знания предшественницы об этом мире ей бы очень пригодились. А то сейчас она как слепой котенок. Как коза на веревочке – куда рогатые детки ее поведут, туда и пойдет.
Мир тут не современный, конечно… Хотя, помнится, как обсуждали с подругами, большими любительницами фэнтези, теоретические вопросы магии и НТР. Вот если, например, в мире все удобства с помощью магии организуются, то кому и зачем понадобится изобретать пылесос? Пойдет ли научно-технический прогресс там, где нет в его достижениях особой надобности?
Эх…
«Не о том я думаю», – мысленно поругала себя Бела и сосредоточенно на своих «козлят» посмотрела. А ведь даже имен у всех не вызнала.
– Рада, послушай… Ты не могла бы мне помочь? – спросила у старшей девочки.
– Чем же? – отозвалась та.
– Я ведь забыла все… Княжна козья у меня… это… память забрала… Ты можешь мне подсказывать, когда в село придем, где там у вас… у нас что и как?
– Отчего ж не подсказать? Подскажу, – отозвалась Рада. – С чего начать бы?
– С ваших имен.
– А-а-а… Ну я Рада. Она Власта – сестра моя. Те двойняшки – Желана с Нежей. А ребята – Игоша, Тур и Буянчик маленький. Буяша тоже наш с Властой брат, а Тур с Игошей сами по себе.
– А я Бела… Беляна, то есть.
– Да знаем мы, – дружно объявили, повернув назад головы, идущие за ручку двойняшки.
– Ты и свое имя забыла что ли? – осудила Власта. – Как жить то теперь будешь – такая беспамятная?
– Сама не знаю, – честно призналась Бела. – Как-то буду. – И продолжила расспросы. – А дом мой где? Семья у меня есть?
– Есть, – закивала Рада. – Дом твой в центре села. Хороший да богатый. Ты ведь нашего сельского старосты дочь. Одна единственная.
– Бедовая, – добавила Власта.
– Ясно. – Бела снова зацепилась взглядом за рожки на детских головах. – А вот это вот все… козье… Откуда оно и что означает, расскажите?
– Неужто козья княжна и об этом позабыть тебя заставила? – недоверчиво поинтересовалась Власта.
– Да, – подтвердила Бела. – Обо всем. И о себе самой. Кто она вообще такая, княжна эта ваша козья?
– Вот те ра-а-а-з! – развела руками Власта, округляя глаза. – Совсем девка ум потеряла.
– Не ругайся, – приструнила ее Рада. – Раз потеряла – значит, точно благословенная! Так легенды и говорят. А княжна-то – заступница этих мест давешняя. Испокон веков она волкам противостояла и село наше защищала, но потом отец нынешнего старосты запретил ей поклоняться.
– Почему? – спросила Бела.
– Потому что он сам не местный был, из Руяны, а там все богу Световиду поклоняются. Вот и у нас теперь тоже. Поэтому козья княжна обиделась и отвернулась от людей. Не защищает она их больше. Только таких как мы благословить иногда может и особой силой наделить, – продолжила свой рассказ Рада.
– Ты про это? – Бела красноречиво постучала пальцем себе по макушке. – Про… рожки?
– Рожки – это просто знак отличительный. Рада отпустила руку Буяна, которого вела за собой. Подошла к Беле и раскрыла перед ней ладошку. – Вот это главное.
На шершавой коже полыхнула и погасла голубая искорка.
– Ух ты! Как у меня было… – восхитилась Бела.
– Не-е-ет, – засмущалась Рада. – У тебя настоящая магия, а у нас так, семечко – не росток. Чтобы истинную силу обрести, надо учиться и учиться, расти и расти…
– А волколаки такого не позволяют, – закончила за нее Власта. Она тоже подошла и ладонь раскрыла. Магическая искра полыхнула ярче, чем у Рады, но и пятнышко ожога после себя оставила. – Вот так-то. Как только у каких-нибудь детей в селе козьи метки проявятся, так волколаки сразу их себе в жертву требуют.
– И едят? – содрогнулась Бела от жуткой догадки.
– Нам того неведомо, – грустно протянула Рада. – Всякие слухи ходят. Кто-то говорит, будто силу магическую они забирают, а после в челядь отдают. Кто-то, что в камень оборачивают. Кто-то…
– Едят – не едят, а попадать к ним нельзя, – в очередной раз перебила сестру Власта.
Верно сказала – не поспоришь.
Бела оглядела девочек. Какие же они разные! Рада мягкая, румяная, светловолосая, спокойная. Власта наоборот – жесткая, бледная, темненькая. А Буян и вовсе ни на одну из сестер не похож – золотоволосый и кудрявый…
Лес тем временем расступился, и взору открылась долина. Бела с детьми спустились туда по склону лесистого холма. Вскоре путь преградила река, которую пересекли по шаткому мостику. А за ней уже и село начиналось.
За селом раскинулось золотистое поле. Ветер гнал по нему волны, как по морю.
Когда шли через реку, Бела глянула за перила. Вода внизу бежала резвая и даже на вид студеная. Завивалась вокруг покрытых зеленью камней кудрями пены. Тонкие ветви плакучих ив полоскались в ней, клонились ракиты и клубились заросли молодой черемухи. Ветер был свеж и чист.
А от села к Беле и детям уже шли.
Люди.
Впереди, чуть прихрамывая и опираясь на палку, торопливо шагала пожилая женщина в сбитом набок сером платке.
– Мама! – воскликнула Рада и первая кинулась навстречу родне.
– Детки мои! – Женщина ускорила неровный шаг. На глазах у нее блеснули слезы. – Живые?
– Козья княжна нас благословила – от волчьих лап уберегла, – воскликнула Рада, обнимая мать.
– Козья княжна? – Женщина изумленно взглянула на Белу. – Значит, права я была, когда говорила, что на дочку нашего старосты благодать снизошла?
– Права, мама. Права! – подоспела к родительнице Власта, и Буяна за руку подтянула.
Тут остальные родители принялись разбирать детей, радоваться и робко благодарить Белу. Они все будто ее побаивались, и неясно было – из-за благодати козьей, или из-за того, что она местного старосты дочь. Некоторые из селян на нее вроде даже как-то и недобро поглядывали, но матушка Рады, Буяна и Власты, женщина явно влиятельная, указала на Белу и объявила громко:
– Беляна вернула детей. Честь ей и хвала! И козьей княжне благодарность за то, что помогла нашим детям от волколачьего плена спастись.
Толпа собралась вокруг Белы, – люди осмелели, потянули к ней руки, пытаясь легонько коснуться одежды или волос, – а потом отпрянула.
– Эй! Что за сборище вы тут устроили? – раздался зычный голос.
От домов к ним шагал грузный мужчина лет пятидесяти. Лицо его было красным, то ли обгоревшим на солнце, то ли от давления. Одежда – богатой. По крайней мере, на фоне неярких и простых нарядов остальных селян его синий кафтан с расшитым воротом и рукавами сильно выделялся. За мужчиной следовали два воина в кожаной броне и при мечах.
– Возвращению детей радуемся, которых ты, староста, на погибель волколакам хотел отдать, – строго заявила мать Рады, Власты и Буяна.
Ее лицо, которое минуту назад светилось мягкой нежностью, являя тем самым полное сходство с Радиным, стало вдруг жестким и суровым, как у Власты.
– Что ты такое говоришь, Будимира? – грубо выкрикнул в ответ мужчина.
– То и говорю! – Возмущенная женщина уперла руки в бока.
– Попусту языком своим бабьим мелешь! – попер на нее староста. – Сама же знаешь, что проклятых детей волколаки забирают, и ничего тут не попишешь. Таков с лютыми зверями уговор. Я и так – что могу, делаю. Слежу, чтобы они в деревню не ворвались, а ты неблагодарная!
«Отец Беляны… Мой отец», – подумала Бела с сожалением. Неприятный тип. Староста буквально с первого взгляда, с первых слов ей не понравился. И то, как он нападал на Будимиру, и то, как презрительно смотрел на остальных селян, не радовало.
И на детей.
Будто с недовольством каким-то из-за того, что они назад живыми и невредимыми вернулись.
Будут у нее с таким папенькой проблемы, как пить дать…
Бела прищурилась, но вступать в разговор пока не стала. Решила помолчать и понаблюдать.
– От лютых зверей нас козья княжна защищает, – не осталась в долгу Будимира. – А ты от нее отвернулся, решил чужаку поклониться – вот и результат. Только козья княжна упрямая – все равно к нам с подмогой вернулась, как бы твой род ее от нашего села не отваживал!
– Бред это все! Ложь! – разозлился староста. – Нет никакой козьей княжны! Все это сказка!
– Не сказка. – Будимира окинула взглядом детей. – Говорят, когда в прошлый раз волколаки благословенных детей забирали, отец твой могучего воина-наемника с ними послал, но остались от него только рожки да ножки. И отец твой, когда благословенные дети…
– Не благословенные они! – Лицо старосты стало чернее набежавшей на солнце тучи. – Проклятые!
Тут Бела не выдержала и свои пять копеек в спор все же вставила:
– Благословенные они! И козья княжна – хорошая!
В подтверждение своих слов она стукнула по земле ухватом, который до сих пор держала в руках. В черной туче над головой, словно в ответ, промелькнули голубые молнии. Изогнулись округло как два козьих рога, опасные и пугающие.
А спустя некоторое время раскатился над долиной басовитый тяжелый гром, будто две гигантских козы на дыбы встали, а потом со всего размаха костяными твердющими лбами ударились…
И первые дождевые капли по утоптанной земле застучали дробно.
Староста выругался себе под нос, замахнулся на дочь кулаком.
– Белянка-дуреха! Чего творишь?
– Признай ты уже, Велимудр, что дочку твою сама козья княжна отметила. Дай ей жить спокойно и людям помогать, – с укором заявила Будимира.
Тут даже миролюбивая Рада не выдержала и сказала:
– Беляна, правда, благословенная. Вот и сила у нее. И заветный признак…
– Какой еще признак? – свирепо зыркнул на девочку староста.
– Она прошлое забыла, потому что козьей княжне в оплату за силу всю память свою отдала. Это самый верный признак и самый точный – точнее нету.
– Все это бред! Проклятье! Порча! – прошипел в ответ староста и, больно ухватив Белу за плечо, потащил ее прочь от толпы, приговаривая. – Дуреха-дурища! Вздумала позорить меня, людям добрым мозги запудривать и всякую ерунду придумывать. Пошли домой! Живо!
Сопротивляться было бесполезно. Пальцы новоявленного отца сжимали плечо как клещи, и охрана смотрела неодобрительно.
Пришлось послушаться.
Проходя мимо притихших жителей, Бела обратила внимание на то, как они провожают ее взглядами. Как смотрят.
С надеждой.
И с опаской.
Расступаются с пути…
Деревенские дома потянулись справа и слева, приземистые, бурые. Темные бревна отполировали ливни и ветра – погода тут, видать, стояла всякая.
Дождь набрал силу, наполнил вмятины коровьих и козьих следов, отпечатавшихся на дороге. Измоченная жирная земля под ногами тут же маслянисто заблестела, заскользила, норовя уронить.
«Как у бабушки в деревне», – подумала Бела, поднимая подол почти высохшего после падения в болото и вновь промокшего платья.
В Жданкове была точно такая же дорога – она же главная улица. По ней ходило деревенское стадо. Второе стадо, с фермы, выгоняли на другую сторону. Каждый вечер Бела с хлебом в руках отправлялась встречать соседских коров. Старушка Петровна давала ей за это конфеты – засахаренные круглые шарики без оберток, что слипались от жары в комок. А вот собственная Белина бабушка, Анна Николаевна, коров не держала. У нее жили козы, которых она сама пасла – отдельно, в старом барском саду, посреди которого прятался темный пруд, окружен6ный сочной ивой. Бабушкины козы залезали на нижние ветки, пригибая их к земле. Одна пригнет – другая объест…
– Чего встала, Беляна? – оторвал от мыслей Велимудр. – Иди в ворота.
И правда. Пришли же…
Бела оглядела крашеные столбы, украшенные грубой резьбой и крепкий забор из тесовых бревен. У остальных-то селян все больше плетни стояли, иногда загороды из жердей, чтобы животные на двор лишний раз не забрели.
А тут – дом старосты. Сразу понятно. В два этажа сложен. Длиннющий. Вдоль верхних окон галерея протянута. Под навесом телега и сани. И еще деревянные какие-то агрегаты для сельскохозяйственной работы, видимо.
Бела пока не стала вникать.
Они прошли к высокому крыльцу. Там уже встречали их две женщины со склоненными головами. Одна постарше, вторая совсем молоденькая. Видимо, прислуга.
– Проводи свою госпожу в ее светлицу, Лада, – отдал приказ староста, и молодая девушка тут же поспешила исполнить его. – И еды ей до утра не давай. Наказана.
Лада поманила за собой Белу и быстро-быстро пошла вперед, сперва в темные сени, потом в просторное жаркое помещение с печью и дальше по длинному полутемному переходу к лестнице, а там еще куда-то наверх.
Бела еле-еле поспевала за нею.
– Погоди… Лада, – взмолилась, споткнувшись во тьме о высокий порожек. – Ай! Больно…
– Зашиблись, госпожа? – испугалась служанка. – Простите меня, глупую. Просто отец ваш уж больно сердитый. Сейчас лучше подальше от него… – Она остановилась, дождалась Белу и, распахнув перед ней тяжелую дверь, склонилась ниже прежнего. – А то ведь, и правда, ужина вам не даст.
– И ладно. Переживу, – хмыкнула Бела, оглядывая комнату своей предшественницы.
Уютная и светлая. Стены крашеные – белые в росписи. Высокая кровать, укрытая шкурой какого-то животного, и еще одна шкура на полу ковром. Темное зеркало в резной раме у стены. Во весь рост себя рассматривать можно. Сундуков штук пять. Все металлом окованные и тоже расписные. Стол у окошка, перед ним лавочка.
Даже неудобно как-то стало.
Жутко.
Еще вчера обитала тут другая хозяйка. И все-то у нее было. Хороший дом, комната красивая. В сундуках, наверное, наряды дорогие… Хотела ли она умереть? Навряд ли.
И Бела не собиралась.
Но так уж вышло…
Захотелось стряхнуть с плеч тяжкий камень гнетущих мыслей, хоть на время его прочь откинуть, но тьма вдруг наползла со всех сторон. Глянула из-за сундуков и из-под кровати, будто упрекая.
За окном же дождь все стучал, все колотился по стеклам. И тучи мрачные небо все плотнее, все гуще затягивали.
А кстати, есть тут стекла…
Бела встряхнулась и принялась разглядывать комнату. Не такие они тут все и отсталые, как сперва показалось. Хотя…
– Лада, а как свет зажечь? – спросила неосторожно.
– Как раньше зажигали, так и сейчас… – растерялась служанка. А потом заулыбалась, заблестела темными глазами. Приблизилась и спросила шепотом: – Так это правда все? Не болтают?
– Чем? – насторожилась Бела. – В смысле, о чем?
– О благословении… козьей княжны?
Последние слова Лада произнесла, вся сжавшись и от волнения подрагивая, будто крамолу какую.
Будто ее сейчас подслушают и накажут страшно.
– А… Об этом… – Бела тоже понизила голос. – Я пока еще сама не поняла, что именно произошло.
– То самое, – неслышно произнесла служанка. И улыбнулась. А потом, переводя тему, предложила. – Там баня натоплена. Пойдемте-ка, госпожа моя. О-о-ох… – Она оглядела грязное платье и запутанные волосы. – Вот уж досталось вам там, в лесу…
Бела закивала.
– Помыться бы надо. Точно. – Она понюхала рукава в зеленых разводах. – А то воняю тиной, как жаба. И волосы…
Только теперь Бела начала замечать различия с собственным прошлым телом. Вместо привычного хвостика за спиной трепыхалась длинная коса. Сейчас она наполовину расплелась, спуталась колтунами. Из всей этой пакли торчали обломанные сухие ветки, листья и клочки присохшей ряски.
– Волосы расчешем, платье выстираем! – отчего-то перепугалась Лада.
– А если отрезать? – Бела с сомнением перекинула спутанную косу на грудь. – Хоть половину?
– Да что вы, госпожа! – всплеснула руками служанка. – Батюшка осерчает. Вас накажет, а меня еще и выпороть прикажет за такое.
Ох, и нравы тут…
– Ладно, – смирилась Бела, – не будем ничего резать.
К бане они попали через другой выход, отдельный. Прошли по обросшей крапивой тропке мимо длинного скотного двора, от которого пахло навозом и сухим сеном. Возле маленьких окошек крутились мухи. Ворона каркала с корявой сливы, пытаясь убедить пестрых кур поделиться с ней кормом. Здоровенный петух, зеленый с алым отблеском, строго наблюдал за ней, а потом вдруг перевел взгляд на Белу – повернул боком голову и блеснул недоверчивым глазом, будто что-то неладное заподозрил.
– Чур меня. Или чур тебя… Или кого там надо «чурить»? – шепнула Бела себе под нос, с грустью признавая, что при всем случившемся в магии она не сильна.
Теорию не знает от слова совсем. Но нужна ли она? Теория? Вроде как от эмоций все это дела работает? Рассердилась, разозлилась, испугалась – и бабах с неба громом! Не-е-ет, не дело это. Магия без контроля, должно быть, для нее же самой опасна…
Дошли до бани.
В нос ударило ароматным дымком, и теплая влага повисла в воздухе.
Баня стояла у прудика, темного и кругленького. На другой его стороне росла громадная ива – ствол впятером не обхватишь. С толстой ветки свисали качели – отражались в коричневой воде. Через отражение от одного берега к другому вальяжно плыло утиное семейство. Утята – их было тринадцать – уже сменили детский желтый пушок на бурые перышки.
В предбаннике пахло душистыми травами и сухими листьями березы. Пока Бела мылась, оттирая въевшийся в кожу и волосы болотный запах, Лада замочила в тазу испорченное платье и принесла новое.
– Вам помочь, госпожа? – спросила еще до этого. – Спинку потереть? Волосы ополоснуть?
– Нет, спасибо, – смутилась Бела.
Еще не хватало, чтобы ее мыли, как маленькую. Оно понятно, что тут так принято, но как-то оно… Не очень…
Личное пространство и все такое.
Она задумчиво посмотрела на тканое полотенце, висящее на крючке из витиеватого сучка. Льняное что ли? Отвернулась, уперлась взглядом в горячий бок печи. За личное пространство тут еще побороться придется. Как и за другие права… О них тут и не слышали, небось. Конечно… Слуги, челядь… Челядь – это же как рабы, вроде бы? Как тут вообще жить девушке из двадцать первого века?
Выживать…
Домылась, в общем, кое-как. Вышла.
Лада уже ждала с кружкой мятного отвара и костяным гребнем.
– Не угорели, госпожа?
– Тут разве угоришь? – отшутилась Бела и пожар свой последний вспомнила.
Что там вообще сейчас происходит? В ее мире? Ужас, наверное, что…
– Вот платье новое да накидка, чтоб вы не застудились, – подала вещи Лада. – Одеть вас?
– Не надо…
Когда Бела натянула на распаренное тело платье и закуталась в на удивление мягкую овечью шерсть, Лада взялась за ее отмытые волосы, принялась сдабривать их маслом и ловко вычесывать колтуны.
– Тут Мила прибегала… – сказала как бы по секрету. – Говорила, что батюшка ваш очень зол. Осерчал так, что две плошки в кухне об пол разбил. И на охранников своих ругался… Вообще на всех, кто под горячую руку попадался…
– Из-за меня, – сделала неутешительный вывод Бела. – Извини, если тебе тоже достанется.
– Да что вы, госпожа, передо мной извиняетесь-то? – заволновалась Лада. – Вы лучше о том, как батюшку задобрить подумайте. А то ведь он вас никуда выпускать не велел. А еще говорят…
Тут она сбилась и умолкла. Со стороны дома раздавался недовольный крик старосты Велимудра.
– Беляна? Куда опять запропастилась, девка? Сказано тебе было в светлице сидеть и не высовываться, пока не разрешу!
– Пойду, скажу ему… – Бела встала, вытянула у служанки из рук недочесанную косу. Кое-как заплела сбитые пряди и через плечо перекинула. – Ты, Лада, не бойся. Я, если что, за тебя заступаться буду.
Явившись пред гневные отцовы очи, она встала перед суровым родителем, выпрямив спину, и объявила:
– В баню я ходила. Мылась.
– А я тебе разрешал? – рявкнул на нее Велимудр, саданул кулаком по дверному косяку. – Вот же негодная!
– Что ж мне теперь без разрешения и вымыться нельзя? Не хочу тиной тухлой вонять! – насупилась Бела. – Что за правила такие?
Староста глянул на нее недоверчиво, глаза опасно прищурил. Даже страшно стало – неужели палку перегнула? Ну конечно! Здешние девушка так дерзко себя вести не…
– Вот же врунья ты, Беляна, – цикнул он вдруг презрительно. – Козья княжна. Благословение. Память потеряла… Ерунда какая! Ни грамма ты не изменилась, вот что я тебе скажу. Такая же упрямая и наглая, как была. И про беспамятство – все придумки. Про баньку-то, вишь, сразу вспомнила, как в дом вошла. И платье вон свое любимое надела. Одно в тебе козье – это характер твой противный. Про магию придумала же все? Ну признайся? Сказки же?
– Не сказки, – пробормотала Бела.
А сама подумала, что, может, оно и к лучшему. Никто не подозревает ее в том, что она не в своем теле и из другого мира.
– Ничего, – заворчал на нее староста. – Ничего-о-о! Вот выдам тебя замуж-то, тогда, глядишь, и успокоишься.
Бела ничего не сказала, лишь посмотрела недовольно. Пугает? Или правду говорит? За незнакомца замуж – еще не хватало! Слова отца звучали как угроза.
– И за кого замуж?
– А ты забыла?
– Я все забыла.
– Врунья! – Снова раздраженный окрик. И пояснение: – За кого надо. – Впрочем, малоинформативное. – И дурь эту козью из тебя я выгоню, уж поверь!
Наконец педагогическая беседа с родителем завершилась, и Бела вновь была отослана в светлицу. Там она выдохнула с некоторым облегчением. Препирательства со старостой отняли много сил и нервов. Вспомнились собственные родители. Они жили в соседнем городе и растили Белиных младших брата и сестру, разница с которыми была в пятнадцать лет. Они там все сейчас наверное…
К счастью, пришла Лада. Она принесла записку – неровные буквы начертаны на бересте.
– От селян, – пояснила негромко.
Бела взяла неровно ободранный клок, вгляделась в угловатые резкие значки.
– Ничего не понятно.
Язык другой, наверное. Но ведь говорит же она на нем как-то? Потому как тело местное, видимо. А письменность значит… Она снова вгляделась в буквы, и они будто двинулись. Дрогнули. И все равно не понятно. Хотя…
Вроде, что-то и понятно. Что-то узнается! Смысл написанного проступил в сознании, вытаял, как трава из-под снега. И был он прост: «Спасибо».
И Лада подтвердила:
– Благодарят. За детишек.
– А точно ли я их спасла? – засомневалась Бела. – Вдруг их снова отправят в лес? Туда… И отец меня запрет, так что…
Она расстроилась. Подобное ведь запросто могло случиться, но Лада успокоила:
– До следующего мертволуния никого волколакам отдавать не будут. А оно не всякий год бывает.
На душе стало легче, и вспомнилась другая проблема.
– Слушай, Лада… А ты про замужество мое, батюшкой задуманное, что-то знаешь?
– Знаю, – ответила служанка. – О нем все знают.
И потупилась смущенно.
– И что там?
Даже интересно стало. Интрига, прямо-таки.
– Ну… Жених…
– Так-то понятно, что жених. Кто он такой?
Служанка рассказала:
– Из города Зорича. Сын тамошнего воеводы. Больше ничего не слышала. И не видела. Не приезжал он сюда еще ни разу.
Из-за дверей раздался голос второй служанки, той, – что была старше и главнее, – она звала Ладу. Та виновато поклонилась и унеслась стремительной тенью прочь.
Бела села к окну, посмотрела на двор, где бородатый мужичок – видимо, конюх, – запрягал лошадь в расписную повозку. Вот к нему вышел староста, поругал за что-то. Мужичок поклонился низко. Они погрузились, – мужичок правил, батюшка на лохматой шкуре «в салоне» восседал, – и уехали.
Бела вспомнила слова, на которых их спор с отцом закончился. «Дурь эту козью из тебя я выгоню…» Интересно, он буквально говорил, или просто запугивал? Если буквально, то что он там такое задумал?
Спустя полчаса Беле выдался шанс узнать это.
Понять, так сказать, на собственной шкуре.
Велимудр вернулся и привез с собою высокого, как тополь, седого старика в белых одеждах. С плечами, укутанными волчьей шкурой. С глазами желтыми, как у филина.
Лада, прибежавшая к Беле в светлицу, сообщила боязливо, что отец просит неугомонную дочку явиться срочно пред мудрые очи местного волхва.
Бела явилась. Скорее из любопытства, нежели из покорности.
Волхв взглянул на нее из-под платиновых косм, и круглые глаза его вдруг сощурились, стали узкими, как бойницы. Дернулся крючковатый нос под пергаментной кожей.
– Вот, Веденей, – начал староста. – Что-то с дочерью моей неладное в последнее время творится. Совсем отбилась от рук. Дикая стала, непослушная да упрямая, что коза твоя. Может, сглазил ее кто? Ты посмотри. А может, проклял? Порчу навел?
– Не проклятье на дочери твоей лежит, Велимудр, – донеслось в ответ.
– А что же с ней?
– Дурную силу она впитала. Опасную. Супротив покровителя нашего, всеблагого Световида Трехликого, настроенную.
Староста, видать, ответа подобного не ждал. Он уверен был, что придуривается дочка, просто характер показывает, а тут… На тебе! Лицо Велимудра покраснело от волнения, глаза забегали.
– Да как же так-то? Точно ли зло в ней поселилось? – Он заглянул волхву в лицо с надеждой. – Ты посмотри еще раз, Веденей. Точно ли она нечистым духом порчена? Ты получше посмотри, повнимательнее…
– Опасная сила в ней живет, – упорно повторил волхв. – Надо избавиться от нее.
– Так избавься! – потребовал староста. – И поскорее. Уж о щедрости моей… – Он начал и осекся. На Белу грозно посмотрел. – Вот дуреха, наделала дел…
А Беле волхв не нравился. И козьей княжне, похоже, тоже. В груди поднимались волны паники. «Будь готова! Будь готова!» – бился в висках звенящий нервный голос.
– Иди сюда, дева. Будем из тебя дурь порочную-темную выгонять.
– Не пойду! – уперлась Бела. Внутри будто пружину часов затянули да максимума. Горло опалило жаром. Пульс заколотился в ушах. И кожу защипало, как после ожога. – Не буду! Отстаньте от меня!