Глава 2

Вторая моя попытка наведаться в квартиру почившего Лепнина оказалась более удачной. Ответом на мой звонок послужили быстрые шаги за дверью. Я уже приготовилась через закрытую дверь объяснять, кто я такая и что мне нужно, но этого не потребовалось: щелкнул замок, и передо мной предстал симпатичный мужчина почтенного возраста, подтянутый, высокий, с ухоженной седоватой бородкой, цепким взглядом и открытой улыбкой. Он долго смотрел мне прямо в глаза, потом протянул руки, и не успела я опомниться, как старик притянул меня к себе и прижал к пахнувшей приятной туалетной водой груди:

– Машенька, девочка наша… не успела…

– Я не Машенька, – затрепыхалась я у него в руках, но старик так крепко прижал мое лицо к своему джемперу, что вместо слов получилась какая-то невразумительная каша.

Не давая мне опомниться, он потянул меня в квартиру, усадил в кресло, наклонил в сторону голову, будто внимательная собака, и стал пристально рассматривать. Обычно я не испытываю робости в подобных ситуациях, но сейчас разговор почему-то не начинался.

– Я не Машенька, – решилась наконец продублировать я.

– Конечно, – звонко хлопнул он себя рукой по лбу, – в Дании тебя зовут Марта. Но мой друг никогда не называл тебя этим именем. Для него ты – Машенька. Устала с дороги? – не дал он мне возможности в который раз исправить ошибку. – Ничего, сейчас отдохнешь. Квартира деда в твоем полном распоряжении, никто тебе не помешает. А ты мало изменилась. Правда, я видел только твои детские фотографии, но даже по ним узнать тебя очень легко. Те же светлые волосы, тонкая кость, аристократический профиль. Кстати, забыл представиться.

Он легко вскочил со стула, наклонил голову в изящном полупоклоне:

– Петр Алексеевич Норбеков. Друг вашего деда.

– Как вы догадались, что я приеду c опозданием? – спросила я первое, что пришло в голову.

– Ничего я и не догадался, – пожал плечами Петр Алексеевич, – мы ждали вас, Машенька, двенадцатого. Но я понимаю, билеты, виза… кстати, как вам вообще удалось так быстро раздобыть визу? Насколько мне известно, оформление шенгенской занимает от трех недель.

– Связи, – туманно ответила я.

– А почему ты решила, что я тебя ждал? – вернулся друг почившего к незаконченному разговору, незаметно перейдя на «ты».

– Вы, не раздумывая, заключили меня в объятия как внучку Матвея Васильевича. А я могла быть почтальоном, коммивояжером, социальным работником – кем угодно!

– Я узнал тебя, – упрямо повторил он, – я видел твои детские фотографии.

– Ничего подобного, – безжалостно опровергла я, – если и видели чьи-то фотографии, то явно не мои. И зовут меня не Маша и не Марта.

По лицу Петра Алексеевича проскользнула тень досады, которая тут же сменилась конфузливой улыбкой.

– Действительно, старый дурак. Сколько лет уже в современном мире живу, а все полагаюсь на интуицию и первое впечатление. Хорошо, что вы оказались порядочной девушкой, а будь на вашем месте какая-нибудь проходимка? Взяли бы ключи, свистнули напарника и вынесли ночью все барахлишко покойного. Вы уж извините меня за прямолинейность, сами понимаете, какое время.

– Понимаю, понимаю, – успокоила его я и, предупреждая закономерный вопрос, отрекомендовалась: – Я случайная знакомая Марты. Она с непривычки несколько растерялась, вот и попросила меня помочь ей найти старых друзей и могилу деда. Думаю, первую часть задания я выполнила. Дело за второй.

– Да-а, – протянул Петр Алексеевич, – вот ведь как судьба играет. Приехала единственная внучка и вынуждена нанимать агента для того, чтобы найти место, где нашел последний приют ее дед. Вы частный детектив? Я правильно понял?

– Вовсе нет, – легкомысленно махнула рукой я, – у меня, правда, есть юридическое образование, но ни сыском, ни судебным делом я никогда не занималась. Тружусь в турфирме юрисконсультом. Кстати, именно благодаря моей работе мы с Мартой и познакомились. Я возвращалась из командировки, наши места в самолете оказались рядом, разговорились. Марта пожаловалась мне на некоторую робость перед посещением исторической родины, я и согласилась оказать ей эту маленькую услугу.

Лукавила я больше по привычке, чем по необходимости. Так, на всякий случай.

– За небольшое вознаграждение, конечно, – хитро прищурился старик.

– Угадали, – зарделась я, – но ведь в этом нет ничего плохого? Я трачу свое время, почему бы Марте не компенсировать мне эти затраты?

Петр Алексеевич вдруг ударил себя ладонями по коленям и звонко рассмеялся:

– Не надо оправдываться передо мной, милая девушка, – вытирая выступившие от смеха слезы, ответил он, – я все прекрасно понимаю.

– А почему смеетесь? – насупилась я.

– Не обижайтесь, ради бога, это я над собой. В какой-то момент, признаюсь, принял вас за авантюристку и немного напрягся. Но теперь все недоразумения разрешены, и я очень рад, что между мной и Машенькой будет посредник. Я как раз соображал, как преподнести ей некоторые факты из жизни ее деда, о которых она, кажется, ничего не знает. А раз вы уже нашли общий язык, вы мне и поможете. Не обижайтесь, повторяю, но будьте любезны, покажите ваш паспорт. Для ликвидации последних сомнений, так сказать.

Паспорт – пожалуйста. Когда-то по случаю я купила себе поддельный паспорт у каких-то жуликов. Документ неплохого качества, с моей фотографией. Естественно, демонстрировать его в официальных учреждениях я побоялась бы, но для других случаев использовала беспощадно: например, для покупки билета на самолет или поезд, оформления авто напрокат, проникновения в общежития, читальные залы и прочие учреждения, на вахте которых требовали оставить документ. Поэтому вид он имел такой, какой надо: потертые уголки, видавшая виды обложка. Фамилия и прочие данные под фотографией были, естественно, не мои. Да и сама фотография была довольно невнятной. Нехорошо, конечно, но очень удобно.

Петр Алексеевич, шевеля губами, попробовал на вкус мои имя и фамилию, проверил страницу с пропиской.

– Ну-с, дорогая Элеонора Сергеевна, пройдемте на кухню. Я должен вам многое рассказать.

Итак, отныне для Марты и друга ее деда я буду Элкой, а не Полиной. Зачем я представилась ему не своим именем? Скорее, по привычке. Я вообще никогда не называю свое имя случайным знакомым и особенно неслучайным.

* * *

Проблема, ожидающая Марту, оказалась довольно неприятной. Оказалось, что незадолго до смерти ее дед, Матвей Васильевич, женился. Женился на женщине гораздо моложе себя, ловкой, пробивной, нагловатой. Так что отныне вопрос наследства переставал быть настолько ясным и четким – у Марты образовалась конкурентка. Когда я заикнулась о завещании, Петр Алексеевич только горестно вздохнул: никакого завещания найдено не было. Может быть, оно и было, но кто поручится, что молодая жена не уничтожила его сразу после смерти супруга?

Самое непонятное заключалось в том, что и определенности-то никакой не было: жена Лепнина, Ирина Волкова, исчезла сразу после похорон, не оставив своих координат никому – ни друзьям, ни соседям. Петр Алексеевич предполагал, что она ожидала приезда наследницы и посчитала правильным исчезнуть на то время, пока девушка будет находиться в России. И правильно: вечно сидеть в Горовске Марта не будет, срок действия визы ограничен, а квартира в провинциальном городе да кое-какой скарб не так дорого стоят, чтобы из-за него затевать судебную тяжбу в ставшей чужой для тебя стране.

– Я тоже думаю, что Машенька не станет надолго задерживаться в России, – подытожил Петр Алексеевич, – но я не согласен и с тем, что хапуги и стяжатели должны спокойно наслаждаться тем, что не принадлежит им по праву. Это огромная удача, что вы познакомились с Машенькой и завоевали ее доверие.

Проиграв эту прелюдию, он предложил мне стать доверенным лицом Марты и представлять ее дела в России после того, как девушка вернется в Копенгаген.

Напустив на лоб глубокомысленные морщины, я задумалась:

– А сколько это будет стоить? Понимаете, для того, чтобы бегать по судам, мне, может быть, придется уволиться с работы. Оплата должна не просто компенсировать расходы, но и несколько перекрыть их: кто знает, как быстро я найду работу после выполнения этого поручения?

– Можете взять отпуск за свой счет, – торговался Петр Алексеевич.

– Подобные дела тянутся годами, – парировала я.

– Да, наверное, я переоценил ваши возможности, – с сожалением протянул он, – а так хотелось, чтобы Машеньке помог человек юридически грамотный, формально не заинтересованный в исходе дела и такой симпатичный, как вы. Ну что же, не все наши пожелания исполняются. Обойдемся своими силами. Но хоть первое-то время вы побудете с девочкой? Вижу, вы нашли с ней контакт, а подруга всегда найдет лучшие слова для облегчения горя, свалившегося на юную душу.

Высокопарно, отметила я про себя, и неискренне. Находить слова утешения – как раз привилегия людей более мудрого возраста. А еще мне показалось, что Петр Алексеевич как-то уж больно быстро и легко принял мой отказ. Словно очень надеялся на то, что я не буду лезть не в свое дело. Впрочем, может быть, мне это только казалось.

– Я привезу Марту через полчаса, – решила я.

– А она точно отдохнула? Может быть, сегодня ей лучше переночевать в гостинице?

Ну уж нет, решила я, сегодня мы будем ночевать в родовом гнезде. И ночевать будем вместе. Петр Алексеевич опять легко согласился с моим решением, задним числом оговорился, что вообще-то зашел полить цветочки, и поставил перед фактом, что дождется нас в квартире друга. Выгонять его из дома у меня не было полномочий, поэтому пришлось согласиться с его пребыванием в доме Лепнина на какое-то время, хотя мне этого очень не хотелось. Чего я боялась? Скорее всего, того, что он найдет что-то не предназначенное для чужих глаз, то же завещание, наконец. Почему-то мне хотелось, чтобы наследство деда досталось его единственной внучке, немного бестолковой и запоздало-сентиментальной Марте Марсвин или, в русском варианте, Машеньке Лепниной. А друг ей или враг Петр Алексеевич Норбеков, я пока не разобралась.

* * *

Ну, с мачехой все понятно. А как называть внучке новую жену своего деда? Известие о том, что ее престарелый родственник женился на молодой, казалось, ничуть не огорчило Марту. Вот что значит европейский менталитет.

– Я и не думала о наследстве, – несколько небрежно бросила она через плечо, собирая волосы в хвостик перед зеркалом, – среди нас, эмигрантов, никогда не ходили легенды о свалившемся после смерти российского родственника богатстве. Мечты о подобном – ваша привилегия.

Сейчас, когда она справилась с растерянностью, накатившей на нее после приезда на историческую родину, девушка уже не казалась мне такой уж беззащитной и неприспособленной к жизни. Скорее всего, ее выбили из колеи нахлынувшие эмоции, несоответствие желаемого и действительного, особенности русской провинции. Адаптировалась она быстро.

– Понимаешь, Полина, – откровенничала Марта, – мама смогла обеспечить мне довольно-таки сносный достаток. Запросы у меня небольшие, и все их я легко могу удовлетворить. И приехала я сюда, скорее, из желания избавиться от комплекса вины перед дедом. Я давно собиралась навестить его, а за суетой все откладывала и откладывала. Он был здоров физически, никогда не жаловался на сердце. Да и лет ему было не так уж и много, по определенным меркам – самый расцвет. Многие мужчины в этом возрасте еще и детей заводят, и ничего, здоровые и красивые дети получаются. Поэтому я и обрадовалась, что у него новая молодая жена. Кстати, ты не в курсе, с тетушкой или дядей в подгузниках мне знакомиться не придется?

– Не думаю, – ответила я. – Ирина молодая, конечно, относительно твоего деда, но вряд ли решит рожать в сорок лет.

– А жаль, – уронила девушка, – хотелось бы сохранить фамилию. Знаешь, ведь мой дед принадлежал к старинному дворянскому роду. В нашей семье об этом стали говорить не так давно, несколько десятилетий тщательно скрывали.

– Интересно, – уронила я, не особенно, впрочем, удивившись.

В наше время многие пытаются раскопать свою родословную. Сколько еще неизвестных отпрысков великих русских фамилий живут и не знают, что их пращуры приседали в поклоне перед императрицей или вершили судьбу государства Российского.

Разговор продолжили уже в машине. Ободренная тем, что Марта адекватно отреагировала на новость о новой родственнице, я выложила перед ней свои соображения и по поводу возни вокруг похорон ее деда. Если исчезновение Ирины Волковой можно было оправдать желанием вдовы унести свое горе подальше от чужих глаз, то путаница с телеграммой не казалась такой уж естественной.

– Если ты считаешь, что я зря мучу воду, скажи. Я только лишь изложила тебе свои соображения.

– Мне надо подумать, – благоразумно ответила Марта.

На этом разговор пришлось закончить, мы подъехали к дому Лепнина. Я напомнила Марте, что при посторонних я – Элеонора, и надавила на кнопку звонка. Петр Алексеевич так же трогательно, как часом ранее меня, прижал к груди Марту, по-хозяйски залез в холодильник, достал немудреную закуску и бутылку водки:

– Помянуть надо. А потом я расскажу тебе о последних днях жизни деда. Они были светлыми и безмятежными, ничто не говорило о том, что скоро его не станет. Да и умер мой друг во сне.

Я почувствовала себя лишней. Собственно, легкомысленно взятые на себя обязательства я выполнила, нашла великолепного гида по последним годам жизни Матвея Лепнина. Он Марту и на кладбище проводит, и на вопросы ее ответит. А если этого ей будет мало, она всегда сможет меня найти. Я посмотрела на мирно сидящих рука об руку Марту и Петра Норбекова и испытала минутную досаду за свое вмешательство в дела этих совершенно посторонних мне людей. И чего мне спокойно на месте не сидится?

* * *

Домой я возвращалась с видом нашкодившего щенка. Дежа-вю: когда-то со мной подобное уже было. Еще живы были родители, я прогуляла музыкальную школу. Знала, что соврать не смогу, и шла домой, как разведчик, проваливший явку. С одной стороны, распирает гордость за собственную храбрость и проявление характера, с другой – понимаю, что кругом неправа. Ругать меня не будут, но мама расстроится, папа с осуждением покачает головой, дед презрительно фыркнет. Как много я отдала бы за то, чтобы сегодня не только Ариша отчитал меня за прогулянные смотрины!

Я нажала на педаль газа: почему-то остро и немедленно захотелось увидеть деда. А ведь он старше, чем Матвей Лепнин. И за сердце часто хватается. Обычно я воспринимаю это как позерство, элемент давления на меня, непокорную. А если… Я похолодела. Кроме Ариши, у меня не было никого, если не считать верную подругу Алину. Но дружба – это другое.

– Прости, дедулечка, – повисла я на шее у деда, – я так тебя люблю! У меня действительно было очень важное дело, я никак не могла освободиться раньше.

Ариша с подозрением посмотрел в мои умоляющие глаза:

– Я и не ждал, что ты придешь вовремя, дорогая. Почти тридцать лет твоим воспитанием занимаюсь. Поэтому попросил отложить визит. Только не думай, что я и дальше позволю тебе растрачивать вхолостую драгоценную молодость. Визит Зосимовых никто не отменял, я просто перенес его на более удобное время.

– Зосимовы так Зосимовы, – пошла на компромисс я.

В конце концов, ради любимого Ариши можно вечерок поиграть роль старой девы на выданье. Смогла же превратить пушкинская Лиза смотрины в полное безобразие, смогу и я. Неужели я не сумею сделать так, что перспективный жених будет счастлив навсегда отказаться от моего общества? Да легко! Гораздо легче, чем влюбить в себя кого-то.

– У тебя в комнате Алина, – купившись на мою невинную мордашку, подобрел дед, – ждет второй час. Говорит, телефон недоступен.

Я включила телефон и поднялась к себе. Есть такая дурная привычка, которой я совершенно не стесняюсь, – отключаю сотовый, когда боюсь, что мне помешают.

Алина сидела за компьютером и даже не обернулась на мое «привет». Все ясно, у моей подруги новое увлечение. Ничего, бывает. С периодичностью приблизительно раз в месяц Алинка заболевает какой-нибудь идеей, переворачивает все вверх дном в попытках ее реализации, и когда достигает более-менее заметных результатов, столь же мгновенно остывает. Судя по остервенению, с которым она била по кнопкам клавиатуры, у нее начинался новый творческий период.

Я заглянула через плечо и прочитала заголовок статьи на экране: «Замороченные клады». Все предельно ясно, кажется, на этот раз мне не повезло, и хотя газонная трава в моем садике, удачно посаженная прошлой весной и прекрасно перенесшая зиму, уже набрала силу, жить ей, скорее всего, осталось недолго. В первую очередь Алина ставит эксперименты именно на территории моего загородного дома. Ну, ничего. Во всем можно найти позитив. После того как подруга перекопает газон в поисках клада, на его месте вполне можно будет посеять картошку. Или посадить? Что делают огородники с картошкой, я решительно не знала. Через месяц подкину идею садоводства-огородничества Алине, она и разведает. Глядишь, еще и селекционное открытие какое-нибудь совершит.

– Я заказала на твой адрес грунтовой металлоискатель, – бросила подруга мне через плечо, не отрываясь от компьютера, – вам в коттеджный поселок открыточки с почты приносят или сразу посылку на дом доставляют? Если извещение принесут, доедешь до почты, заберешь. И денег захвати, баксов триста-четыреста, он наложенным платежом придет. Все равно мне его у тебя хранить придется, дома и так тесно.

– Мне не нужен металлоискатель, – попыталась возразить я.

– Как это не нужен? – возмутилась подруга. – Да ты знаешь, какая это полезная штука в хозяйстве? С ним не только клады искать можно, но и драгоценности, монеты, золотые самородки в техногенных отвалах.

– У нас поблизости нет отвалов, – выдала я свой аргумент, не совсем представляя, о чем говорю.

– А цепочку на пляже ты никогда не теряла? – с ехидством возразила Алина. – Да с этой штукой можно не только свою цепочку найти, а ведро золота на пляже насобирать!

– Боюсь, мне в ближайшее время будет некогда, – все еще держалась я, – дел по горло.

– А у меня, по-твоему, совсем дел нет, да? Я, между прочим, еще и работаю, в отличие от тебя, дармоедки.

Я заранее знала, что в нашей словесной перепалке победит Алина, и мне все равно придется тащиться на почту за ее металлоискателем, но вредность не позволяла сдаться без боя.

– Ты-то, может, и работаешь, а вот зарабатываю – я, – ехидно уронила я.

Мне действительно неплохо платили за выполненную работу. Оно и понятно, о специалистах моего профиля, если выражаться казенным языком, на просторах России я еще не слышала. Экзотическая услуга «отмщение за…» не рекламировалась в газетах, не обсуждалась в прочих средствах массовой информации, не указывалась в трудовой книжке. О характере моей работы знали только самые близкие мне люди, Алина входила в их число. И тем не менее недостатка в заказчиках у меня не было.

Как и следовало ожидать, Алинка обиделась:

– Конечно, если бы у меня были такие возможности, как у тебя, я бы тоже, может, уже давно свой загородный дом отстроила и делом занялась. А мне приходится жить в квартире и на работу каждый день ходить. Это классовая несправедливость, а ты – эксплуататор чужого труда. Как только проблемы возникнут, сразу ко мне бежишь, а помочь в ерунде – тебе некогда. Не буду больше с тобой дружить.


В чем-то подруга была права. Она часто выполняла для меня деликатные поручения, которые я не могла доверить никому, кроме нее.

– Убедила, – перестала задираться я, – заберу твой детектор. Только клады на моем участке ты искать не будешь. Коттеджный поселок построен на чистом поле, никаких древних строений при возведении домов не обнаружено, так что искать здесь нечего. Вон, иди в лес, наверняка там разбойники свои сокровища прятали.

– Не учи, – быстро отошла от обиды Алина, – я теорию уже почти изучила, к тому же у меня консультанты есть, помогут.

– Бомжи? Наркоманы? – насторожилась я.

Часто подруга не только перебиралась ко мне жить, но и пыталась привести с собой команду единомышленников. Дом у меня большой, к сожалению, свободного места много, а подруга ни на минуту не могла забыть о своих увлечениях, нужные люди должны были находиться при ней постоянно.

– Студенты и бывшие десантники, – «успокоила» она меня.

Вечер закончился тихо. Мы поужинали без особого аппетита – я не люблю и не умею готовить, и разбрелись по комнатам. Хотя у Алины в моем доме была отдельная спальня, ночь она провела в моей комнате, за компьютером. Под монотонное клацанье клавиш клавиатуры я и уснула.

Уснула, не зная, в жерло какого мощного вулкана собственными руками запустила бикфордов шнур.

* * *

Звонок мобильного, казалось, звучал так громко, что сон покинул меня в одно мгновение. Я бросила взгляд на Алину, уснувшую за компьютером, и выскочила за дверь своей спальни. Если подругу разбудить не вовремя, да еще в ее законный выходной, настроение будет испорчено на весь день. Причем у всех окружающих.

– Полина? – прошелестел в трубку знакомый тихий голосок. – Я вас не разбудила?

– Доброе утро, Марта, – не стала отвечать на риторический вопрос я, – как спалось на новом месте?

– Никак, – усмехнулась она в трубку, – я не ложилась спать.

Проводив Петра Алексеевича, девушка закрылась на все замки, включила свет во всех комнатах и принялась исследовать квартиру. Интересовали ее, в первую очередь, книжные шкафы, домашние фотоальбомы, содержимое ящиков письменного стола деда. Мельком просмотрев ни о чем не говорящие ей бумаги и изучив кругозор деда в литературном плане, Марта дотащила до дивана тяжелые, в выцветших и потертых обложках фотоальбомы, принесла из кухни большую чашку крепкого чая со сгущенным молоком, которое нашла в холодильнике, и начала изучать фотохронику жизни человека, на встречу с которым опоздала. Занятие оказалась увлекательным, Матвей Васильевич был весьма неплохим фотографом и путешественником, в альбомах практически не наблюдалось картинок застолий и сухих групповых портретов. Но когда девушке в руки попал самый старый альбом, в настоящем кожаном переплете, она забыла обо всем: о времени, о том, что находится в этом доме первый раз, о том, что за окнами – холодная и пока чужая для нее Россия.

В альбоме были старые фотографии, выполненные в технике «сепия», напечатанные на плотном картоне. Силуэты и лица, изображенные на них, были обозначены тонко и четко, и одновременно мягко, приглушенно. Страниц в альбоме было мало, на каждой из них – по одной фотографии. Элегантно одетые дамы, господа с тросточками и виртуозно закрученными усами, младенцы в пене белых кружев – кто они? Родственники? Марта рассмотрела их быстро и с сожалением закрыла последнюю страницу. Альбом казался таким толстым! А все – иллюзия. Интересно, для чего было делать такой массивный переплет? Девушка с досадой переложила тяжелый том в другую стопу и потянулась за следующим. Неровная горка поехала, и драгоценные фолианты посыпались на не совсем чистый пол. Больше всего досталось старому кожаному альбому – его угораздило упасть прямо на торец переплета.

– И знаешь, что я обнаружила?

– Догадываюсь, – констатировала я, – тайник. Золото, бриллианты?

Марта не воспитывалась на культовых советских комедиях, поэтому шутку не поддержала:

– Дневник! Я нашла записи моего деда!

А это уже было интереснее, чем сокровища. По крайней мере, для меня.

– Еду, – не стала я мучить телефон и через пятнадцать минут уже заводила свой мини-купер.

Природа не одарила меня яркой натуральной красотой, девушки, подобные мне по типу внешности, просто обязаны не меньше сорока минут проводить перед зеркалом, перед тем как явить себя миру. Но я часто позволяла себе пренебрегать некоторыми женскими правилами и обязательный утренний макияж считала признаком провинциальности. Вернее, разрешала себе считать, когда мне это было удобно.

– Ты уже их читала? – задала я вопрос Марте, едва переступила порог квартиры.

– Всю ночь этим занималась.

– Интересное что-нибудь нашла?

– Ты даже не представляешь. Там такое! Да ты сама посмотри. Только… – замялась Марта, – немного попозже. Пять минут назад мне позвонил Петр Алексеевич и сказал, что заедет за мной, поедем на кладбище.

– Да, на могилку, – вспомнила я.

– Не совсем, – качнула головой Марта, – деда кремировали. Петр Алексеевич говорил, что на кремации настояла его жена, Ирина.

– Не нравится мне все это, – пробубнила я себе под нос, – телеграмма затерялась, тело сожгли. Так что в дневниках?

– В двух словах, история нашей семьи и проект деда, – заторопилась Марта.

И всего-то? Из-за этого я мчалась сюда в такую рань? Марта уловила тень разочарования на моем лице и молниеносно сделала правильный вывод:

– Я позвала тебя не затем, чтобы заставлять рассматривать семейные фото и запоминать даты рождения и степени родства. В этих записях действительно много интересного, но я не совсем понимаю, что с этим всем делать. Надеюсь, пригодится твой юридический опыт.

Я сомневалась. С одной стороны, не хотелось отказывать милой девушке Марте. С другой, раньше я никогда не соблазнялась на столь монотонный и незамысловатый труд.

– Я могу нанять юриста из агентства, – предупредила Марта мое предложение, – но я пока сама не разобралась, что стоит за этими записями. Не хочется посвящать постороннего человека в семейные тайны. Соглашайся.

– Я просмотрю записи, – приняла я решение, – а потом скажу, есть ли в них что-то, что могло бы заинтересовать меня. Да и тебя тоже. Петру Алексеевичу не говори, что я у тебя осталась. Не из осторожности, просто на всякий случай.

Марта чмокнула меня в щеку и выскочила за дверь. Петр Алексеевич уже сигналил под окном из слегка потрепанной «девятки», я проводила тронувшуюся машину взглядом и взяла в руки альбом. Переплет его действительно имел двойное дно, но, на мой взгляд, это не было тайником, скорее, игрой фантазии дизайнера. Этакое «два в одном», дневник и иллюстрации к нему. Правда, не зная о секрете, обнаружить дневник было нелегко. Я отложила альбом и раскрыла тетрадь на первой странице.

Загрузка...