Джил.
Прошло четыре дня, как я вернулась домой. Основную часть времени я провожу с мамой. Мы много болтаем и вспоминаем старые времена. При свете солнца она всегда выглядит безупречно и уверенно. Мы стараемся обходить тему о возвращении папы, но ночами я слышу, как она тихо плачет, лежа одна на большой и пустой кровати.
Я слышу, но не иду к ней.
Моя мама закрытый человек, и я знаю, как ей важна картинка уверенной и сильной женщины. За все девятнадцать лет я ни разу не видела ее слез. Ни единого раза! Вот она действительно сильная. Только оставшись наедине сама с собой, мама позволяет печали захватить ее. Лишь папе позволено делить с ней невзгоды.
Я же другая. Мне повода для слез не нужно. Я могу заплакать практически от любого момента. Если увижу маленького брошенного котенка или стукнусь мизинцем о тумбочку. Меня легко растрогать или обидеть. Я куда более осторожная и даже трусливая, чем моя мама.
Кейт тоже не пристает ко мне с разговорами. Когда мы стали с ней дружить, то главным ее условием было – никаких глупых вопросов. Это касается всего. Мы разговариваем на разные темы и обсуждаем множество общих моментов, но разговоры по душам – это табу. Мы не достаем с этим друг друга. И вы не поверите, но эта часть нашей дружбы самая привлекательная. Никто не пытается залезть другому в душу и разбередить там действительно важные моменты.
Но если же появляется тема, которая действительно волнует кого-то из нас, то мы это обсудим. Последний раз это были ночные кошмары Кейт. Прошло примерно три месяца с этого разговора. Она пришла ко мне посреди ночи и сказала: "Нужно поговорить". И этих двух банальных слов достаточно, чтобы понять – произошло что-то серьезное. В ту ночь Кейт несколько часов рассказывала мне о том, что ей снится мама, и она просит убить ублюдка отца. Кейт плакала, а я успокаивала ее. На утро мы сделали вид, что ничего не произошло.
Она высказалась. Я выслушала.
Стало ли от этого кому-то легче – непонятно, но только так мы ведем душевные беседы. И казалось бы, я должна поделиться своими переживаниями с Кейт, но я не могу.
Не сейчас.
Я просто не готова.
За эти дни Истон полностью покорил мою маму. В прошлый раз недовольный вид папы явно мешал Истону быть самим собой. Но сейчас я часто застаю, как мама и мой парень сидят на кухне и обсуждают всякий бред, словно они знакомы тысячу лет.
Вот и сейчас я спускаюсь со второго этажа и вижу, как Истон и мама беседуют за чашечкой горячего чая. Разглядываю парня – высокий, статный, темные волосы и зеленые глаза. Он более чем симпатичный. Кейт говорит, что у нас будут красивые дети. Она постоянно забывает о том, что, возможно, мне не стоит иметь детей. Ведь неизвестно, как ген тварей поведет себя в этом случае.
– Детка, присаживайся к нам, – говорит мама.
Сажусь рядом с Истоном, он сплетает наши пальцы и пожимает мою руку под столом. Сжимаю его ладонь в ответ и ловлю мамин взгляд, который скачет от меня к Истону и обратно. Она отставляет чашку с чаем и, закатив глаза, говорит:
– Я не хочу быть той матерью, что постоянно сует нос в дела взрослой дочери, но не могу не спросить, – останавливает взгляд на Истоне, – Истон, ты мне нравишься, но Джил у меня одна, и я хотела бы знать о твоих намерениях.
– О, мама, прекрати, – прошу ее я и прикрываю горящие щеки руками. – Что еще за намерения? Ты перечитала любовных романов?
– Это по части Саманты, она поглощает книги как сумасшедшая. Просто вы давно встречаетесь и…
Она замолкает и кивает Истону. Он говорит:
– Мои намерения самые что ни на есть чистые. Я люблю вашу дочь и хочу прожить с ней всю жизнь.
Сердце сжимается от слов Истона. Мы вместе полтора года, а порой кажется, что намного больше. Иногда мы на одной волне, но бывают моменты, когда я совсем его не понимаю. Словно мы с разных планет. Мне приятно и стеснительно слышать его признание. Он даже не сомневался. Но слова Истона все же оставляют горечь.
Я сомневаюсь.
Я не уверена.
Стук в дверь прерывает этот неловкий момент. Через пять секунд в кухню входит мистер Гриро. Он с улыбкой приветствует нас и забирает маму на очередной совет. Она уходит, прихватив папку со стола, но, остановившись на пороге, говорит:
– Только ведите себя прилично, я не планирую в ближайшее время становиться бабушкой.
– Мама! – вскрикиваю я, она пожимает плечами и с широкой улыбкой на лице уходит.
– Твоя мама замечательная, – говорит Истон, тихо посмеиваясь.
– Что есть, то есть.
Истон берет мою руку в свою и тянет к себе.
– Иди сюда, я соскучился, – уже без тени улыбки говорит Истон.
Забираюсь к нему на колени и смотрю в родные глаза. Он поднимает руки и отводит мои кудрявые волосы в стороны. Притягивает лицо к себе и, остановившись в миллиметре от моих губ, тихо шепчет:
– Все, что я сказал твоей маме, – чистая правда.
Дыхание спирает.
А потом наши губы сливаются.
Сначала поцелуй мягкий и наполненный нежностью, но потом он меняется. Становится горячим и жаждущим. Отстраняюсь от Истона и, открыв глаза… вижу перед собой Майкла. Быстро моргаю, и видение исчезает. Сердце разгоняется до предела, и я чувствую себя предателем. Как такое произошло? Я ведь о нем вообще не думала! Слезаю с колен Истона и сажусь рядом.
– Что случилось? – спрашивает он.
– Ничего, – у меня язык не повернется сказать ему о том, что я целовала его, а мой проклятый мозг нарисовал картинку другого лица.
Это как измена.
Возможно, даже хуже.
Меня спасает Кейт. Зевая, она спускается со второго этажа и на последней ступеньке сладко потягивается.
– Привет, соня, – с улыбкой говорю я, по-прежнему пытаясь избавиться от чувства вины перед Истоном.
Кейт прищуривает глаза и бросает взгляд на меня, потом на Истона.
– И чем это вы тут занимаетесь? Извращенцы, даже солнце еще не село.
– Кейт, это не твое дело, – говорит Истон при этом в его тоне слышится смех.
– Кто так решил? Все, что касается Джил, – мое дело. И если ты распускаешь руки, то… – она прикрывает рукой рот и говорит мне, но слышат это все, – ты против, чтобы он распускал руки?
Мы уже были близки с Истоном и не единожды. Мне было приятно. Боже, что за мысли в моей голове? Спросили меня совершенно о другом.
– Нет, – отвечаю я и думаю, что сегодня все сговорились и решили ввести меня в краску на целые сутки.
Кейт убирает ладонь от лица и говорит:
– Тогда ладно. Извращайтесь дальше.
Показывает Истону знак – "я слежу за тобой" и уходит на кухню. Брякает кастрюлями, что-то напевает себе под нос, а мы с Истоном, переглянувшись, улыбаемся друг другу, но я вижу в его взгляде вопрос.
В этот день мы втроем прогулялись по городу, сходили в церковь, и я просила Бога, чтобы он вернул папу, Майкла и мистера Хантера домой. Дальше мы сходили в больницу. Мы с Кейт записались в медсестры и с завтрашнего дня должны приступить к работе. Истон сказал, что будет тенью ходить за мной. Это вроде как приказ Майкла, но он и без этого рад быть рядом.
В этот вечер мама пришла слишком поздно. Мы уже разошлись по своим спальням. Но услышав шаги мамы, я села на кровати. Она немного приоткрыла дверь и, заглянув внутрь, спросила:
– Спишь?
– Нет.
Мама вошла и забралась на мою кровать. Я положила голову ей на колени, и она стала перебирать мои волосы. Так, как это было в детстве. Когда мне снились кошмары, мама или папа всегда приходили ко мне и рассказывали выдуманные сказки. Под их голоса я сладко засыпала. Мое детство… о таком многие даже не смеют мечтать. Оно было идеальным, теплым и восхитительным.
– Мам?
– Что, детка?
– Майкл найдет папу.
– Думаю, да. Не рассуждай о плохом на ночь.
– Я, наоборот, думаю о хорошем. Как папа вернется, и мы снова будем вместе.
Мама молча перебирает мои волосы, и меня начинает клонить в сон, но мамины слова заставляют глаза распахнуться.
– Ты ведь не любишь Истона.
– С чего ты это взяла? – осторожно спрашиваю я.
Мама тяжело вздыхает и объясняет:
– Все просто, я взрослая и вижу то, чего, возможно, не замечаешь ты.
– Очень расплывчатый ответ.
– Большего я тебе не скажу. Ты сама должна все понять и решить, как тебе жить дальше. Это твоя жизнь и твои решения. Истон хороший, и я вижу, что он действительно влюблен в тебя, а вот тебе с ним просто комфортно, безопасно и спокойно.
В словах мамы есть изрядная доля правды. Мне действительно с Истоном комфортно и спокойно.
– Что же в этом плохого? – спрашиваю я.
– Ничего.
– У вас с папой было не так.
– Нет. – Вспоминает мама с тихим смешком. – Мы изрядно раздражали друг друга.
– И как ты поняла, что действительно любишь его?
– Когда чуть не потеряла. Но порой мне кажется, что твой папа всегда был для меня особенным. Он сотни раз спасал меня, даже когда я его изрядно раздражала. Он вставал на мою сторону, когда на ней была только я одна. Хотя, чаще всего я и была одна на своей стороне.
Мама продолжает рассказывать о их с папой жизни, и я постепенно погружаюсь в сон. В сладкий спокойный сон.
Просыпаюсь от глухого звука.
Что-то упало?
Откидываю одеяло и, свесив ноги с кровати, прислушиваюсь.
Тишина.
Может, мне показалось?
Снова удар.
Бух!
Встаю на ноги. И подтянув пижамные штаны, иду к двери. Медленно поворачиваю ручку и выглядываю в коридор. В спальне Кейт горит свет, но кругом темнота. Возвращаюсь в комнату и беру фонарик, что всегда лежит на тумбочке у кровати.
Бух!
Да что это такое?
Выглядываю за дверь и вижу, что из комнаты напротив моей выходит Истон. В его руке пистолет. Кейт выглядывает из своей спальни, и луч света из-за открытой двери освещает коридор.
Бух! Бух!
Поворачиваю голову направо.
Звуки из комнаты родителей.
Ладони покрываются липким потом. Выхожу в коридор и прикрываю за собой дверь. Тихо подхожу к двери мамы.
Бух!
Да что она там делает? Тихо стучу, но она не отзывается. Берусь за ручку и медленно поворачиваю ее. Дверь открывается, но я ничего не вижу. Ужас сковывает внутренности. Навожу свет фонаря на кровать. Там никого нет. Из открытого окна веет прохладой.
Бух!!!
Перевожу фонарь к источнику звука. Мама сидит на полу в самом углу комнаты и… и бьется головой о стену.
Сердце сжимается.
– Мама? – шепчу я.
Она словно не слышит меня и снова ударяется лбом в стену. Благодаря фонарю, вижу на светлой стене кровь.
– Мама, что ты делаешь? – спрашиваю я и вхожу в комнату, Истон за мной.
Мама резко оборачивается к нам, и я вижу ее лицо всего мгновение.
А потом мой фонарь выпадает из рук и гаснет.
Глаза мамы мутные и белые.
На лице кровь, нижняя челюсть трясется.
Весь мир уходит на задний план.
Все замирает.
Ужас сковывает меня…
Я не могу дышать.
Не могу сделать и крохотного вдоха.
Не сразу понимаю, но меня начинает трясти. Делаю шаг к маме и молюсь, что все это сон.
Чертов ублюдочный сон!
– Уходи! – кричит Истон и толкает меня к двери.
Все приходит в движение.
Я глотаю воздух непозволительно большими порциями. Меня накрывает черной пеленой. Я бегу, но не понимаю куда.
Оборачиваюсь.
Мама срывается с места и на четвереньках несется на нас. Истон стреляет, но я толкаю его руку, и пуля летит мимо мамы.
Страх гонит меня из комнаты.
Ужас терзает душу на части.
Моя мама! Это же моя мама!
Вдох.
Выдох.
Вдох-вдох.
Выдох.
– Кейт! Беги! – кричу я, и подруга быстро выскакивает из своей комнаты и несется вниз. Я следом, Истон за мной.
До моих ушей доносится громкий стрекот кузнечиков. Это так стучат зубы мамы. Моей мамы! Слезы душат меня. Я не понимаю, что происходит. Понимаю, но мозг отказывается воспринимать это за правду.
Я в прострации.
Это сон!
Ужасный сон!
Кошмар!
Мама прыгает с вершины лестницы и сносит Истона. Они падают на меня, и мы вместе валимся на пол. Легким движением руки мама откидывает Истона в сторону и забирается на меня.
– Мама! – кричу я и стараюсь оттолкнуть ее от себя, но она сильна. Ее зубы клацают прямо у моего лица. Слюна капает на меня. Глаза. Ее глаза! Там больше нет замечательных крапинок. Все белое. Мертвое!
Гремит выстрел. И мама взвывает от боли. На секунду она ослабляет хватку, и я отталкиваю ее от себя. Кейт забрала пистолет из обездвиженной руки Истона и выстрелила маме в плечо.
Мама жмется в темный угол, подбирает под себя ноги и рычит. О, Боже! Она как загнанный в угол зверь. Но это же мама!
– Мама, – зову я, хватаясь за ребра, что горят от моральной смерти.
– Джил, нужно уходить и предупредить остальных, – напряженно говорит Кейт.
– Нет! – кричу я, – тогда они ее убьют.
Вдох – выдох.
Секунда.
Мама снова бросается на меня. Один прыжок, и она преодолевает половину кухни. Врезаемся в стол. Переворачиваем его, и с громким рыком мама практически вонзает зубы мне в руку. Я уже рыдаю навзрыд. Кейт что-то кричит, вокруг вообще становится слишком много звуков. Но я слышу только свой плач и стрекот кузнечиков.
Из-за моря слез ничего не вижу.
Толкаю маму, она снова нападает на меня.
Я снова отбиваюсь.
Она снова атакует.
Резко вес мамы пропадает. Быстро сажусь на задницу и отползаю назад. Кейт помогает мне встать. Вижу за спиной мамы Майкла. Он скручивает ей руки, но она освобождается из раза в раз. Убийца стоит у двери и нацеливает на маму пистолет.
– Нет! – кричу я.
– Отставить! – командует Майкл. – Убийца, найди цепь!
Мама изворачивается и опрокидывает Майкла на пол. Она берет в руки ножку от стола и бьет ею по голове Майкла, а потом рывком тянется к его руке. Майкл переворачивает маму на пол и придавливает своим телом. Она шипит и клацает зубами.
Ужас.
Страх.
Боль.
Неверие.
Мое сердце протыкают копьем снова и снова. Моя кровь больше не кровь, она яд, что бежит по венам и разъедает все изнутри.
– Джей, прекрати. – Спокойно просит Майкл, но мама начинает извиваться с новой силой. – Джей! Джей! – пытается докричаться до мамы Майкл, но она не реагирует.
Она, больше не она…
Убийца появляется с цепями, и они вдвоем быстро сковывают маму. Майкл встает на ноги и хватается руками за волосы.
– Черт! Черт! Черт!!! – кричит он.
Но я могу только смотреть на маму, которая, лежа на полу, замотанная в цепи, извивается, словно змея. Ее голова резко поворачивается в стороны, половина тела залита кровью из простреленного плеча.
– Мама. – Всхлипываю я. – Ма-мама, это я – Джил.
Не замечаю, как на кухне появляется команда Майкла в полном составе и мистер Гриро.
– Какого хрена?! – кричит он и подходит к маме, она, как дикое животное, начинает клацать зубами в его сторону.
– Мы запрем ее, – говорит Майкл. – И найдем выход.
А дальше все происходит так быстро, что я не успеваю понять. Мистер Гриро достает пистолет и стреляет маме между глаз.
Она затихает.
Мутные глаза смотрят в потолок.
Меня скручивает пополам.
Я кричу, что есть силы…
Но это уже неважно.
Уже ничего не имеет значения.
Я оседаю на пол возле мамы и даже не успеваю взять ее за руку, как какофония звуков и криков заполняет разгромленную кухню. Сюда врываются люди в черной униформе военных. Начинается стрельба. Пули свистят над головой. Прикрываю голову руками и падаю на тело мамы.
– Мама, вставай! – кричу я и трясу ее за руку.
Она не отвечает.
– Мама! Пожалуйста! – молю я.
Приглаживаю темные волосы, стараюсь не смотреть на дыру в ее голове, вообще стараюсь не замечать кровь и кричу!
Кричу и кричу, и кричу…
Голос хрипнет…
Но я продолжаю вопить, не понимая, что вокруг меня разразилась война.
Я сжалась в комок на груди мамы.
Я выла и скулила как маленький волчонок, что остался один.
Остался один.