В мартеновской печи кипящий металл
Сердито гудит и клокочет.
Наружу бушующий огненный шквал
До времени вырваться хочет.
Но летка заделана, час не настал
Для выпуска плавки без брака.
Пускай в заточении стонет металл,
Чтоб сталь отделялась от шлака.
В гигантской кастрюле особый навар
Ползет, пузырится все выше.
В глазок посмотрел молодой сталевар
Как сталь оседает на днище.
Пришел паренек не напрасно сюда,
На стройку великую эту.
Теперь о его результатах труда
Мы часто читаем в газетах.
Не думал никак, что придется варить
Заводам особую пищу.
Мартен полыхает, в мартене горит…
И север экватором дышит.
Не важно, что пот проступил на лице
И чувствует парень усталость.
Теплее как будто бы в Череповце
От этого воздуха стало,
Проходят минуты… пробито окно…
И тут же в массивную чашу
Рванулось и быстро помчалось оно —
Богатство великое наше.
Глядит сталевар, как сверкают вдали
И падают струи по гнездам,
Он видит из стали своей корабли,
Летящие к солнцу и звездам.
Задумался парень. И вот почему
Окинул он взором болванки:
Дожить бы, когда переплавить ему
Доверят и пушки, и танки.
Никогда я не был на Урале,
А с уральцами давно знаком.
Вместе мы на фронте побывали,
Где меня порою называли,
Малость ошибаясь, земляком.
В дни боев ничем не уступали
Твердостью прославленной броне —
Их уральской знаменитой стали,
Шедшей рядом с ними на войне.
Пусть о них десятки песен сложат —
Ведь отважных надо воспевать.
Но в любых сражениях, быть может,
Вологжане были им под стать.
В годы те мечтали не напрасно
Северяне, всматриваясь в даль…
Есть у нас теперь чугун прекрасный,
Есть своя мартеновская сталь.
Сталь в листах проката, тумбах, слитках
Грузим мы во все концы страны.
Есть у нас теперь своя Магнитка,
Далеко огни ее видны.
А с уральцами все так же дружим,
Мирный труд и сблизил и связал.
Сталь череповецкая не хуже,
Чем уральской выплавки металл.
Однажды мы в споре с друзьями
Решали вопрос вот какой:
Что будет, коль скоро мы сами
На отдых уйдем, на покой?
Кто станет нести нашу ношу,
Кому мы доверим ее?
– Конечно же ей, молодежи,
Наследство мое и твое.
А только вот я не доволен,
И это не старческий крик.
Не слишком ли много мы воли
Даем молодежи, старик?
Ты скажешь: забота о детях
Для Родины выше всего.
Согласен.
В побегах и ветвях
Я вижу себя самого.
Лишь с грустью порой замечаю,
Как липнет ко мне седина…
И было ли детство – не знаю,
А юность – украла война.
Открыты пути и дороги
Для юношей наших теперь.
Но мы не достаточно строги
К их жизни и быту, поверь.
Ничуть наших «крошек» не хаю,
Хвала им, забота и честь.
У нас молодежь неплохая,
А «типусы» все-таки есть.
… Автобус из Вологды вышел,
Людей в нем набралось – не счесть.
Старик, уцепившись за крышу,
Стоит, ему некуда сесть.
А рядом, на заднем сиденье,
Алмазные зубки блестят —
То девушка с вдохновением
Воркует с ватагой ребят.
Она ли поступится местом?
О чем тут еще говорить?
Совсем это будет не честно
Самой от себя уходить.
Не надо давать эталона,
Коль рядом ученый стоит
Почти в середине салона…
Вторая студентка – сидит.
Она отвернулась к окошку,
И глаз не желает поднять.
Ах, Томочка, слабые ножки,
Как можно тебя не понять?!
С утра ты устала сегодня,
Ему ж на ногах целый день.
Он видеть в числе второгодних
Тебя не желает как тень.
Не сказка, не выдумка это.
Возник наш сюжет не во сне.
Зимой его вижу и летом,
Поверьте, пожалуйста, мне.
Мы все, будь ты стар или молод,
Сначала должны быть людьми.
Из города едешь иль в город —
Будь чутким, студент ВМИ!
Ревет мотор. В кабине у пилота
Дрожат приборы, их немало тут.
Мы смотрим вниз, под крылья самолета,
На тот чудесный, сказочный уют.
Под нами леса ровные квадраты,
Их много в здешнем, северном краю,
А сосны, словно бравые солдаты,
Стоят в своем, недрогнувшем строю.
Деревни, словно в море островочки,
Среди тайги опять увидел ты.
И люди, – шевелящиеся точки, —
Едва заметны стали с высоты.
Мелькают рощи, топи и болота,
Речушка как бы прячется в лесу,
Бледнеют даже Шишкина полотна,
Когда увидишь здешнюю красу.
И всю ее для русского народа,
Для вас с тобой, попутчик мой и друг,
Художница по имени Природа
Своею кистью создала вокруг.