Перри Уэстон вел арендованную в «Герце» «тойоту» по пустынному шоссе. Свет фар едва пробивался сквозь пелену дождя, дворники бешено скребли стекло. Из приемника под аккомпанемент барабанщика и саксофониста, которые наяривали так, будто были не в своем уме, вопила какая-то поп-певичка.
Перри был настолько пьян, что ни дождь, ни вопли ему были нипочем.
В аэропорту Джексонвилла его предупредили, что погода ухудшается и он может попасть под настоящий ливень.
В ответ он лишь улыбнулся девушке из «Герца». Дождь? Плевать он хотел на дождь. Да и на все остальное тоже.
По правде, на улице лило как из ведра. «Завтра, – бодрился он, – на небе опять не будет ни облачка, выйдет жаркое солнце».
Он прилетел из Нью-Йорка и всю дорогу до Джексонвилла беспробудно пил, заставив побегать стюардессу, которая снова и снова подливала виски в его стакан. В аэропорту он купил бутылку «Баллантайна», с которой собирался скоротать долгий путь до Роквилла. «Не такой уж и долгий, – уговаривал он себя, – каких-то семьдесят миль, однако из-за дождя придется ехать помедленнее».
Он взглянул на часы на освещенной приборной панели. Было пять минут десятого. В этот самый час шериф Росс и его помощник Том Мейсон обзванивали окрестные фермы, предупреждая о беглом убийце. Но откуда же было Перри знать.
«Пожалуй, – думал он, всматриваясь в дождь, – стоило заночевать в Джексонвилле». А ведь его предупреждали, но он и предположить не мог такого ливня. Он почти протрезвел и, притормозив у обочины, нашарил непочатую бутылку, открутил крышку и сделал большой глоток прямо из горлышка.
«Так-то лучше». – Он вернул крышку на место и закурил сигарету. Певичка все никак не замолкала, и только теперь он заметил, какой у нее пронзительный голос. Он поймал другую волну. Салон снова наполнился музыкой: кто-то безуспешно копировал Бинга Кросби. Перри прислушался, скорчил злобную гримасу и выключил приемник. Он сделал еще глоток, спрятал бутылку в отделение для перчаток и закурил новую сигарету. Он был умиротворен, виски приятно пьянило. Можно не спешить, говорил он себе. Какая разница, когда он доберется до коттеджа?
Он мысленно перенесся к событиям вчерашнего дня, которые сейчас казались совсем далекими. «Что ж, – думал он, – а ведь это из-за них я сейчас на пути к рыбачьему домику, приобретенному года три назад». Деревянный коттедж стоял на отшибе, прямо у реки, в окружении деревьев и цветущих кустарников. От Роквилла его отделяло примерно две мили. Дом достался ему за бесценок, но в итоге обошелся недешево. В нем появились две спальни и большая гостиная, новехонькая ванная и отлично оборудованная кухня. Он собирался бывать здесь наездами, когда работы в городе не будет, отдыхать, ловить окуней, готовить для себя и наслаждаться редким для Нью-Йорка одиночеством. Из этого ничего не вышло. Он не заглядывал сюда уже два года. Жениться на женщине на пятнадцать лет моложе было ошибкой. Не по ней было проводить по два месяца в году в глуши, вдали от огней большого города, пока муж рыбачит. Он не спорил, однако время от времени вспоминал безмятежную реку, тишину, удовольствие от позднего обеда, когда на тарелке у тебя окунь, которого ты сам вытащил из воды.
Они были женаты уже два года. Он ни в чем не отказывал Шейле, но она относилась к тому разряду молодых женщин, которые никогда не бывают довольны. Она терпеть не могла, когда он уходил в кабинет работать, постоянно отвлекала его, требовала, чтобы он всюду бывал с ней, а на него все эти вылазки навевали смертельную скуку. «Неудачный брак», – повторял про себя Уэстон. Стоило лишь насытиться ее роскошным юным телом, как он сразу же осознал, насколько они далеки друг от друга.
Взять хотя бы вчерашний день: они с Шейлой опять скандалили, что теперь случалось едва ли не каждый день, когда раздался телефонный звонок. Шейла схватила маленькую китайскую вазу, которой так дорожил Перри, и швырнула в него. Он увернулся, и ваза разбилась о стену.
– Убирайся с глаз моих! – рявкнул Перри.
– Пьяница чертов! – взвизгнула Шейла и выбежала из комнаты, хлопнув дверью.
Телефон не умолкал. Перри помедлил, глядя на осколки китайского фарфора, потом пересек комнату и снял трубку.
– Мистер Уэстон? – спросил бесстрастный женский голос.
– Да.
– С вами говорит секретарь мистера Харта, мистер Уэстон.
Перри вздрогнул и, помешкав, ответил:
– Здравствуйте, Грейс. Как ваши дела?
– Мистер Харт был бы рад видеть вас у себя сегодня утром в одиннадцать, – сказала Грейс Адамс. Она всегда говорила по телефону так, будто на другой линии у нее был президент Соединенных Штатов. – Через три часа мистер Харт уезжает в Лос-Анджелес. Пожалуйста, не заставляйте его ждать.
Когда президент корпорации «Рад – Харт фильм» просит вас о встрече, ничего не остается, как согласиться, даже если вы в больнице со сломанной ногой.
– Еду. – Перри попытался обставить Грейс Адамс и положить трубку первым, но опоздал на долю секунды. Редкий человек мог сравниться с ней в искусстве заканчивать телефонные разговоры.
Сидя в «тойоте» под проливным дождем, Перри поморщился.
Беседа с Сайласом С. Хартом пошла не так, как он ожидал. Перри потянулся за бутылкой и сделал еще глоток.
С Сайласом С. Хартом они всегда хорошо ладили. И на то была причина: в течение последних четырех лет Перри снабжал Харта отличными сценариями, которые принесли большие деньги корпорации.
За Хартом закрепилась репутация безжалостного и жесткого дельца, но до сих пор он относился к Перри словно к родному сыну. Это удивляло Перри, поскольку он не раз слышал рассказы об обращении Харта с другими сценаристами, чьи фильмы не имели большого успеха. Однако с ним Харт вел себя как любящий отец. В глубине души Перри понимал, что обязан таким отношением своим четырем сценариям, которые принесли Харту кучу денег. Что ж, справедливо, но вдруг следующий сценарий, который уже лежал на столе у Харта, окажется провальным, как тогда?
Несколько месяцев назад они обсуждали будущий фильм.
– На этот раз мне нужно побольше крови, чтобы кишки наружу, – сказал Харт. – Покажем этим придуркам, которые делают нам кассу, что-нибудь такое, чтобы они со страха обделались. Как ты на это смотришь? Сможешь? Я хочу побольше действия, крови и секса. Иди и обмозгуй это. Жду наметки через месяц-другой. Сделаешь?
– Речь ведь идет не о фильме ужасов? – уточнил Перри.
– Это последнее, чего я хочу. Мне нужны обычные люди, попавшие в такую переделку, где без крови, секса и насилия никак. Понимаешь, обычные люди. И ситуация, в которой может оказаться любой: скажем, парня берут в заложники, в дом врывается кучка головорезов, ну или пьяный водитель сбивает ребенка и пытается замести следы. Что-то подобное, но совсем другое. Все эти сюжеты давно себя исчерпали. Пораскинь мозгами. С твоим талантом ты напишешь что-нибудь исключительное, верно?
– Разумеется, – поддакнул Перри. Уверенность – вот что нужно, когда вы беседуете с Сайласом С. Хартом, если, конечно, вам хочется остаться его любимым сценаристом. – Я все обдумаю и покажу вам наброски. Хорошо?
Харт улыбнулся:
– Узнаю моего мальчика! И, Перри, ты получишь пятьдесят тысяч плюс пять процентов от проката. Отличная сделка для нас обоих.
Два месяца Перри изо всех сил пытался выжать из себя оригинальный сюжет, который бы понравился его хозяину. Все эти два месяца Шейла вела себя просто отвратительно. Перри объяснял ей, что работает над сценарием, который принесет большие деньги, просил дать ему передышку, возможность сосредоточиться, но Шейла не оставляла его в покое. Те дни пришлись на двухнедельный кинофестиваль, и ей во что бы то ни стало нужно было каждый вечер появляться на людях с Перри.
– Разве я не замужем за лучшим сценаристом в этом гребаном городе? – кричала она. – Что скажут эти снобы, если мы не явимся?
Гала-приемы затягивались до трех утра, и Перри так напивался, что Шейле приходилось отвозить его домой. На следующее утро голова у него раскалывалась с похмелья, а после обеда, пока Шейла играла в теннис, он пытался набросать на бумаге хоть какую-то идею, которая удовлетворила бы Сайласа С. Харта. Наконец, пьяный, он напечатал черновой вариант сценария и отослал его Грейс Адамс.
Они с Шейлой ссорились теперь так часто, что ему стало уже все равно. Сидя в «тойоте», по крыше которой барабанил дождь, он думал о жене. Каким же глупцом он был, сделав ей предложение! Ее живость, чувственность и молодость совершенно лишили его разума. То, что все его друзья-холостяки боролись за ее внимание, подстегивало эго. Она строила из себя недотрогу, которую не так-то легко завоевать. Он ведь видел тревожные сигналы, предупреждавшие, какое будущее его ждет, но был настолько одурманен, что добился своего, несмотря ни на что.
Первые три месяца их брака он провел в эйфории, купаясь в зависти друзей. Поначалу ей не было равных в постели. Он много зарабатывал и мог удовлетворять любые ее капризы, которым не было конца. Но потом ее требовательность начала раздражать его. У него были свои дела, Шейла же ничем не занималась, кроме плавания, тенниса и болтовни. «Боже, – думал он, – когда же ты заткнешься!» Она приходила к нему в кабинет в то самое время, когда он сражался со сценарием, усаживалась на столе и начинала трещать о своих подружках, рассказывать, кто с кем спит, спрашивать, в какой клуб они пойдут вечером и не хочет ли он съездить в Форт-Лодердейл позагорать. Он постепенно терял терпение и просил не мешать ему. Тогда Шейла пристально глядела на него, кривя губы в ухмылке, и удалялась. После чего перебиралась во вторую спальню.
– Тебе нужно работать, – говорила она, не сводя с него взгляда своих голубых, словно у фарфоровой куклы, глаз, – а я хочу выспаться.
Перри искал утешения в бутылке.
Когда Сайлас С. Харт назначил ему встречу, Перри почувствовал, что обречен. Он понимал, что тот сценарий, который он послал Харту, мог бы набросать любой третьесортный сценарист.
Поднимаясь в лифте в офис компании «Рад – Харт», он проклинал себя за то, что отправил Харту эти жалкие ошметки. Все эти ссоры с Шейлой и «Баллантайн». Лучше бы он этого вообще не делал, признался бы Харту, что не в состоянии сейчас написать ничего путного.
Он закурил еще одну сигарету и уставился прямо перед собой, туда, где за ветровым стеклом лил дождь.
Жесткое лицо Харта расплылось в улыбке. Он сердечно приветствовал Перри и, указав ему на стул, сам откинулся на спинку большого кресла.
– У нас мало времени, мой мальчик, – начал Харт, – мне нужно лететь в Лос-Анджелес. Надо разобраться кое с кем, но сперва я хотел поговорить с тобой.
Харт всегда обращался к Перри «мой мальчик», и Перри верил, что так он выказывает ему свое расположение.
– Выпьешь? – предложил Харт. – Не отказывайся, я все равно собирался пропустить глоточек.
Он нажал на кнопку, и Грейс Адамс возникла на пороге кабинета. Ей было лет сорок. Высокая и худощавая, безупречно одетая, как и всегда, с лицом таким бледным, словно его вырезали из слоновой кости. Она принесла два скотча со льдом и оставила их одних.
– Что ж, мой мальчик, – заговорил Харт, – мы не станем обсуждать то, что ты мне прислал, поговорим лучше о тебе. Идет?
– Как скажете, – согласился Перри. Ему не терпелось выпить, однако он так и не притронулся к стакану, стоявшему на столе.
– Пожалуй, мы начнем с того, – сказал Харт, потягивая виски, – что ты мой лучший сценарист. Вместе мы заработали немало денег. Я считаю тебя ценным приобретением для моей компании. Когда я прошу, ты исполняешь. Так было до последнего времени. – Он замолчал, сделал еще глоток, затем продолжил: – Однако ты не просто ценный сотрудник, ты мне нравишься. Мне редко нравятся люди, которые работают на меня, потому что, знаешь ли, я им не очень-то по душе, но ты мне нравишься. – Он улыбнулся и допил виски. – Видишь ли, мой мальчик, все это время я приглядывал за тобой. Когда владеешь чем-то столь ценным, как ты, начинаешь вести себя словно дамочка, у которой есть бриллиант ценой в два миллиона долларов. Она присматривает за ним, а я присматриваю за тобой.
Перри поднял стакан и осушил его.
– Это ваше право.
– Да. И у меня сложилось впечатление, что у тебя есть две проблемы, которые мешают работе: жена и выпивка. Ведь так?
– Я не хочу ни с кем обсуждать свою жену, – отрезал Перри.
– Естественно. – Харт поудобнее устроился в кресле. – Ни с кем… Но я не просто кто-то. К тому же я рассматриваю тебя как партнера. Послушай, когда мужчина тридцати восьми лет, к тому же истинный талант, вступает в брак с женщиной на пятнадцать лет моложе, у него начинаются проблемы. Двадцатилетним подавай все радости жизни сразу, особенно если выходят они за деньги. Но творческая работа не совместима с подобной жизнью, как, впрочем, и со страстью к бутылке.
– Я не в настроении это выслушивать, – огрызнулся Перри. – Понравился вам мой сценарий или нет?
Харт потянулся за сигарой, тщательно осмотрел ее, отрезал кончик и закурил.
– А тебе самому?
– Ладно, – ответил Перри. – И что теперь? Я пытался, но ничего не вышло. Отдайте эту работу кому-нибудь еще.
– Это не выход, мой мальчик. Это признание поражения, а ведь ты не капитулянт. Верно?
– Лучше бы вы нашли другого автора. У меня и без проклятого сценария голова кругом идет…
– Ты так на это смотришь? Я вижу все в другом свете. Если сосредоточиться и хорошенько все обдумать, всегда найдется решение для любой проблемы. Я рассчитываю на сотрудничество с твоей стороны. Ты справишься со сценарием, который мне нужен, я в этом уверен. Но я также понимаю, что ничего не выйдет, пока жена не перестанет досаждать тебе.
Перри поднялся со стула и зашагал взад-вперед по кабинету. Вернувшись к столу Харта, он сказал:
– И все же лучше бы вы нашли мне замену, пока я разбираюсь с Шейлой.
– Тебе с ней не справиться, мой мальчик, – проговорил Харт. – Она вопьется в тебя как клещ, я, видишь ли, навел справки на ее счет. Она присосалась к тебе и не отстанет, пока у тебя не закончатся деньги на ее содержание. И вот тогда она найдет себе другой кошелек. Я знаю ее намного лучше, чем ты. Я собрал сведения о ее прошлом и о том, что она делает, пока ты пытаешься написать что-то стоящее. У нее два любовника. У меня есть их имена, но они тебе ничего не скажут. Она изменяет тебе, мой мальчик. Думаешь, она каждый день играет в теннис? Ну нет. Она кувыркается с одним из этих своих дружков, проводит время с удовольствием. От тебя ей нужны только деньги. У тех двоих нет за душой ни гроша, иначе ее бы уже и след простыл. Мои люди прослушивали номер в мотеле, который она снимает для утех. У меня есть запись, но тебе не понравится то, что ты услышишь. Ты сильно просчитался с выбором, мой мальчик. Жаль говорить тебе такое, но мы нужны друг другу. Верно?
Перри резко опустился на стул.
– Я не верю ни единому вашему слову, – выдавил он.
– Веришь, мой мальчик, – спокойно парировал Харт, – разумеется, тебе не хочется. Я бы сам был рад сказать, что это ложь, но я никогда не ошибаюсь. Ты должен избавиться от Шейлы. Другого пути нет. Мои люди предоставят тебе все доказательства ее неверности, необходимые для развода. Как только она уйдет из твоей жизни, ты снова сможешь писать, как прежде.
Перри напрягся.
– Я не собираюсь обсуждать Шейлу ни с вами, ни с кем-либо другим, – резко бросил он. – Это мое личное дело, как-нибудь сам разберусь.
Харт кивнул:
– Прежде чем пригласить тебя ко мне, я некоторое время размышлял: именно такого ответа я и ждал. Конечно, это твое личное дело и ты не потерпишь постороннего вмешательства. Отлично. Скажи ты что-то другое, я был бы разочарован. А теперь сделай мне одолжение.
Перри с подозрением посмотрел на внушительную фигуру, удобно устроившуюся в своем кресле.
– Одолжение?
– Да. Ради нас обоих.
– Что еще за одолжение?
– Ты же любишь рыбачить?
– Да, но при чем здесь рыбалка?
– И где-то во Флориде у тебя есть рыбачий домик?
Перри воззрился на него:
– Как вы узнали?
– Не важно. Так есть или нет?
– Да, есть.
– Хорошо. Поезжай туда сегодня же. Уди рыбу и шевели мозгами. Скажи своей жене, что это я велел тебе отправляться во Флориду, чтобы там ты смог поработать над сценарием. Сделай так, как я говорю, ради нас обоих. Выкинь ее из головы. Оторвись от бутылки. Рыбачь и думай. Я говорил, что мне нужны кровь, секс и насилие. Сядь с удочкой на реке и сочини то, что я прошу. Обещаешь?
Перри слушал его и понимал, что именно этого ему и хочется: оказаться подальше от Нью-Йорка, от Шейлы, в уединении рыбацкого коттеджа, где никто не будет досаждать ему, побыть одному с удочкой и идеей будущего сценария.
Он улыбнулся:
– Ваша взяла. Обещаю.
Когда он вернулся домой, Шейла как раз собиралась на теннисный корт. Он сказал ей, что улетает с Сайласом С. Хартом в Лос-Анджелес, где пробудет несколько месяцев. Он ожидал, что она закатит сцену, но Шейла лишь передернула плечами. Он заметил нарастающее волнение в ее кукольных голубых глазах, и неожиданно она стала ему противна.
– И что же прикажешь мне делать? – спросила она. – Сидеть, пока ты будешь развлекаться с какой-нибудь потаскухой?
– Ты найдешь, чем себя развлечь. Это работа, Шейла. Я должен ехать.
– Могу себе представить. А деньги?
– Я оставлю тебе сколько необходимо. – Он выписал чек на семь тысяч долларов и передал ей.
– И ты считаешь, этого хватит на два месяца?
– Банк оплачивает все наши расходы, Шейла. Этого более чем достаточно.
Перри поднялся в свою спальню. Собирая вещи, он слышал, как ее машина отъезжает от дома.
«Как только она уйдет из твоей жизни, ты снова сможешь писать, как прежде».
И теперь, сидя в «тойоте» и вслушиваясь в барабанную дробь дождя по крыше, он согласно закивал головой. Да, он избавился от нее на два месяца. Вопрос лишь в том, вернется ли к нему его дар. Поживем – увидим.
Шериф Росс разговаривал с Карлом Дженнером по телефону.
– Послушай, Карл, что, черт возьми, происходит? – требовательным тоном вопрошал он. – Я не могу дозвониться ни до Тома, ни до твоих людей. В чем дело?
– Не знаю. Холлис с Дэвисом не выходят на связь. На ферме никто не снимает трубку.
– Ради всего святого! Как будто я сам не знаю! Я уже час пытаюсь дозвониться туда! Что ты предпринимаешь?
– Я направил два патрульных экипажа на ферму, Джефф. Одна машина съехала с дороги и застряла. У водителя сломана рука. Пришлось вытаскивать их из канавы. Сейчас вторая машина направляется к ферме. Ночка выдалась адская. К тому же Льюис и Джонсон не знают дороги. Плутают проселками, все время сообщая, что грязь там не приведи господь.
– Я еду! – не выдержал Росс. – Я уже по горло сыт этими тайнами. Да и дорогу знаю как свои пять пальцев. Свяжусь с тобой по рации.
– Послушай, Джефф, не надо! – заспорил Дженнер. – Льюис и Джонсон, должно быть, совсем близко. Я объяснил, куда ехать, еще раз. Если ничего не случится, они доберутся до места минут через двадцать.
– Слишком долго. Боюсь, как бы с Томом не было худа, поеду сам. – С этими словами Росс положил трубку.
Мэри, которая слышала весь разговор, уже стояла с плащом и шляпой Росса в руках.
– Будь осторожен, Джефф, – сказала она. – Я останусь у телефона.
Он улыбнулся.
– Слова истинной жены шерифа, – довольно ответил он, надевая дождевик, а затем и шляпу. Потом проверил пистолет. – Не волнуйся. Я доберусь до Лоссов с закрытыми глазами. – Он поцеловал ее. – Не выключай рацию. Я буду на связи. – И он шагнул в дождь.
Дорога к ферме Лоссов теперь была даже хуже, чем несколько часов назад, когда Том Мейсон пробивался сквозь раскисшую грязь. Россу пришлось потрудиться, чтобы не дать патрульной машине соскользнуть в канавы, тянувшиеся по обе стороны проселка. Он ехал очень медленно и наконец достиг вершины холма, на которой Холлис оставил машину. Росс включил фары, которые залили светом переднюю часть дома.
Мгновение спустя он увидел, как к входной двери подошли двое и принялись махать ему.
Он подъехал к бунгало и выбрался из машины.
– Шериф, – приветствовал его Холлис, – хорошо, что вы тут. Наших до сих пор нет.
Росс промычал что-то себе под нос и двинулся в дом, скрываясь от ливня.
– Рассказывай. Почему у Дженнера никакой информации о вас? Где Том Мейсон?
– Ваша рация работает, шериф?
– Да, но…
– Мне нужно связаться с Дженнером, – перебил его Холлис. – Дэвис вам все покажет. – Он пробежал под дождем и забрался в машину Росса.
Через несколько минут он уже докладывал Дженнеру о том, что было обнаружено на ферме. Дженнер молчал. Услышанное ошеломило его.
– Беглец скрылся на машине Мейсона. Он прихватил с собой его плащ и шляпу, а также пистолет, – закончил Холлис.
– Ублюдок, должно быть, свихнулся! – взорвался Дженнер. – Пять убийств за одну ночь. Нет, даром ему это не пройдет. «Скорая» уже выезжает. – И он отключился.
Когда Холлис вернулся в дом, Росс стоял на коленях рядом с Томом Мейсоном.
– Лучше его не трогать, – предостерег Холлис. – Помощь уже в пути. Ему, видно, совсем паршиво.
– Он мертв, – отозвался Росс холодным, ровным голосом. – На минуту он очнулся и узнал меня, а потом скончался.