Если пару минут назад у меня тряслись лишь руки, то сейчас я дрожу как осиновый лист. Измеряю комнату шагами, грызу ногти. Нервы на пределе. Силы иссякают. Даже слез нет. Внутри разливается разочарование, а еще боль и сожаление, что я когда-то согласилась выйти замуж за Альпарслана.
Какая же я глупая… Как я могла не почувствовать? Разве мужчины, которые изменяют своим женам, обычно не пахнут чужими духами? Не знаю, но с Альпом я такого не ощущала. Ни разу!
Будь я девушкой, которая все видит сквозь розовые очки, я бы, наверное, накинулась на подругу и обвинила ее в том, что она завидует мне и пытается разрушить семью. Но Рената заранее предупредила, что ничего такого в ее мыслях нет. И я ей верю. Ведь правда так отчетливо видна на тех кадрах.
В горле пересохло, будто туда насыпали песка. Нехотя спускаюсь на кухню, хотя желания выходить из своей комнаты не было. Ловлю себя на мысли, что как раз тут, в гостиной, мне куда легче дышится. А стены спальни давят, кислород буквально испаряется.
Залпом выпив два стакана воды, сажусь на подоконник. Поднимаю голову, вглядываюсь в ночное небо и снова задаюсь извечным вопросом: за что ты так со мной, Альпарслан? Что же я сделала неправильно?
– Не скучно одной? – раздается за спиной. От неожиданности я вздрагиваю и резко оборачиваюсь. – Прости, дочка, не хотел тебя пугать.
Передо мной стоит свекор. Прекрасный и понимающий человек. Он любит меня всей душой. Как и я. Не отличаю его от родного отца.
Он смотрит на меня с неким подозрением. Будто чувствует, что со мной что-то не так. Я отвожу взгляд. Иначе он все поймет по моим глазам, а мне придется врать, чтобы не волновать его лишний раз. Сначала поговорю с Альпарсланом.
– Ой, я за водой пришла. Жду Альпа. Вы что-то хотели?
– Нет, я тоже за водой. Иногда думаю, что зря мы отпускаем прислугу на ночь.
– Карим Ибрагимович, я же графин с водой на тумбочку в вашей комнате поставила.
– Я в кабинете. Кое-какие документы изучаю.
Киваю в ответ, не находя слов для общения. Хочется остаться одной, но одиночество порой бывает хуже. Оно может свести с ума.
– Спокойной ночи. – Улыбнувшись, прохожу мимо него и поднимаюсь в спальню.
Низ живота начинает покалывать. Я сажусь в кресло и вспоминаю слова врача. Мне нельзя волноваться. Надо отключить эмоции и не принимать все близко к сердцу. Знать бы еще, как…
Дверь комнаты резко распахивается. Альп заходит внутрь, бросает пиджак на диван. Рукава белоснежной рубашки закатаны до локтей. Узел галстука ослаблен. Выглядит усталым и… раздраженным.
– Что случилось, Дарина? И… какого черта повышала на меня голос?
Я кусаю губу. Если пару часов назад, когда я узнала об измене мужа, у меня не было слез, то сейчас они готовы течь из глаз ручьем. Мне плохо. Смотрю на мужа и не понимаю. Как он мог? Как он мог так поступить со мной, черт его дери?!
– Мне прислали фото. Ты был с другой женщиной в ресторане, пока я умирала от боли и очень в тебе нуждалась. Кто она? – говорю в лоб, не желая больше молчать. Хочется быть твердой и сильной, однако голос предательски подрагивает.
Сдать Ренату не могу. Поэтому решаю сказать так. Фотографии у меня действительно есть.
Муж щурится, равнодушно дергает плечами.
– Та, которую я люблю уже много лет. Еще до брака с тобой.
Его слова режут по живому. Втягиваю носом воздух, пытаясь заполнить им легкие, которые остаются без кислорода – Альп вышибает его своим безэмоциональным взглядом.
– То есть… ты не прекращал с ней встречаться? С той, которую любил до нашего брака?
– Не прекращал, – жестко чеканит муж. – Можешь подать на развод. Я с удовольствием подпишу документы и буду свободен.
Горькая усмешка трогает мои губы. Супруг убивает меня жестокостью и тем, что ему совершенно плевать на наш брак, который длился три года.
– За что ты так со мной? – шепчу онемевшими губами, касаясь рукой живота. – За что, Альп? Ты же ведь еще пожалеешь… Но я к тебе не вернусь.
Я была счастлива, когда увидела две яркие полоски на тесте беременности. Однако мое счастье продлилось недолго. Муж объявил о разводе, даже не отрицая своей измены. Я уйду, а он никогда не узнает о ребенке под моим сердцем.
Голова гудит. Боль буквально затягивает в воронку и не дает глотнуть воздуха.
Но я все еще держусь, хотя мне чертовски тяжело и сложно находиться сейчас рядом с ним, как никогда до этого.
Его слова оставили шрамы. Глубокие отметины осели в груди.
– Почему? – задаю простой вопрос, неотрывно глядя в леденящий омут. – Скажи хотя бы, почему ты так поступил со мной? Я просто не понимаю. Совершенно. Что тебя не устраивало в нашей семейной жизни, Альп? Я ведь была идеальной женой по всем фронтам. Всегда поддерживала, ухаживала за тобой. Делала все, что ты хочешь! Абсолютно все! Никогда не перечила! Справлялась с любыми трудностями. Никогда не жаловалась. Была с тобой честна. Всегда, в любую минуту… Открыта! Ну скажи мне, чего тебе не хватало?
Я действительно полностью растворилась в нем. Была ему опорой и поддержкой в любые моменты. Да, мой муж непростой человек, и характер у него довольно сложный. Не каждый выдержит его, но я всегда умела сглаживать углы. Не разводить конфликты и не портить друг другу настроение.
Я любила его, а он, оказывается, пользовался этим. Как удобно, не так ли? Боже, как же мне сейчас плохо. На куски разламывает. Хочется сквозь землю провалиться и завыть в голос от открывшейся правды. Или убежать куда подальше, чтобы не знать всего этого.
Альп взирает на меня исподлобья. Темные глаза буквально прожигают во мне дыру. Ну конечно. Не нравится ему мой безапелляционный тон. А как же.
Такого я раньше себе не позволяла. Была кроткой и чуткой женой. Я дышала им. Всегда бережно относилась к нему и знала, когда к мужу лучше не подходить, чтобы не разжечь огонь.
Но не теперь. Сейчас я хочу ответов на свои вопросы, пусть даже они покажутся ему претензиями и воспримутся как наезд.
Все равно. Я хочу услышать правду. Какой бы жестокой и отравляющей она ни была.
Альп молчит, и затянувшееся молчание будто колышет воздух. Между нами буквально двести двадцать вольт, настолько все на грани. Еще чуть-чуть – и взорвемся.
– Я считаю, что заслужила человеческие объяснения. От своего пока еще мужа, с которым мы прожили три года! – выкрикиваю в надежде достучаться до него и… попадаю в цель.
Муж сует руки в карманы и щурится, будто пытаясь взглядом подавить бунт на корабле. Но меня не остановить. Не в этот раз.
– Дарина… – Его голос подобно раскату грома. – Вспомни, при каких обстоятельствах мы поженились? Или стоит освежить тебе память, м?
Я шумно выдыхаю, утопая в воспоминаниях. Погружаюсь в них с головой.
Конечно же, я помню. Все. От начала до конца. Правда я бы никогда не подумала, что Альп… мой Альп начнет давить на эту тему. Я думала, что тот путь пройден. Мы уже давно вышли за рамки. Оказалось – нет. Три года для него ничего не значат. Я для него ничего не значу. Лишь замена его настоящей любви.
Я горько усмехаюсь и качаю головой. Все потому, что наш брак изначально был договорным.
Восемь лет назад Карим Ибрагимович вляпался в очень плохое дело, из которого сухим из воды выйти было крайне сложно. Практически невозможно. Он задолжал большие деньги людям, которые имели определенный вес в обществе. Они могли многое. Например, от простых угроз перейти к действиям, которые имели бы последствия.
Свекр был в полном дерьме, если выразиться мягче.
Его вытащил мой отец. Сделал так, чтобы все прошло без погрешностей и вреда. За что Карим Ибрагимович был безмерно отцу благодарен, но не знал, как отдать такой огромный долг.
Они решили все сами. Полюбовно согласовали идею и поставили нас в известность.
«Пусть наши дети женятся», – предложил тогда свекор, и мой отец согласился. Ему понравился Альп. И это даже неудивительно. Мой муж умеет производить впечатление.
Все карты были сложены в одну колоду. Кариму Ибрагимовичу я тоже очень понравилась. Он без устали нахваливал меня. В том числе и мои успехи. К примеру, два высших образования. И ко всему прочему, хозяйка. Умеет готовить. Убирать. Хотя у них всегда была прислуга. Ему просто нравилось то, что я не думаю о прогулках и тусовках. Что я домашняя девушка.
«Хорошая девушка. Достойная», – твердил он.
Это, безусловно, льстило.
Однако наши отношения разгонялись планомерно. До брака мы встречались пару месяцев. Узнавали друг друга. Притирались. Все было так, словно мы самая настоящая пара, которая познакомилась в каком-нибудь парке или заведении. Никто из нас ни разу не заикнулся о том, почему и для чего мы собрались. Был в этом какой то умысел или нет – все это отошло на второй план. Куда важнее были чувства, которые рождались еще тогда, и настоящие эмоции, шедшие, как оказалось, лишь от одного из нас.
– Ты мог сказать об этом еще тогда, когда мы только начали встречаться! – Я обнимаю себя руками, словно помещая в кокон. В нем тепло и уютно. В нем нет лжи и боли. Страданий и одиночества. – Дать понять, что ты не хочешь этой свадьбы. Что давно любишь другую! И я тебя уверяю, мы бы смогли выкрутиться. Дали бы понять родителям, что между нами ничего быть не может! И что мы не хотим этой свадьбы!
– Нет. – Сталь в голосе режет слух. – Я бы никогда не пошел против своего отца.
Я криво усмехаюсь.
– Ты и сейчас не можешь пойти против него, – резко обрываю я. – Что изменилось, Альп? М? Например, как ты ему сейчас собираешься сказать о нашем предстоящем разводе? Что изволил сам подать на него?
– Я? – Муж недоуменно выгибает бровь. – Я ничего говорить не буду, Дарина. Это сделаешь ты.
Я задыхаюсь от переполняющих меня эмоций. Смотрю в некогда любимые глаза и не узнаю. Не узнаю своего Альпа. Мужчину, который забрал мое сердце и вывернул наизнанку душу. Заполнил все пространство собой. А теперь там ничего не осталось. Лишь выжженная пустыня. Не верю в то, что он сказал.
– Что? – переспрашиваю, едва не поперхнувшись. – Что ты сейчас сказал? Я должна пойти к твоему отцу, который, на минуточку, болен, и все ему выложить? Прямо пойти и в лоб сказать: а мы с вашим сыном разводимся! Так, что ли? Ты вообще с ума сошел?! Или женщина, которую ты любишь, лишила тебя разума? Или что? Я не понимаю. Она так сильно промыла тебе мозги, Альп? Ты себя слышишь? Веришь сам в то, что ты говоришь мне? Я не собираюсь к нему идти! Тебе понятно?!
Но муж будто меня не слышит. Стоит на своем.
– Я, кажется, тебе уже все объяснил, Дарина, – едко отвечает он. – Это ты пойдешь к моему отцу и скажешь, что хочешь подать на развод.
– Да я бы и так это сделала, Альп! – Возмущение все же вырывается наружу. – Я не стану терпеть твои измены! Не буду закрывать на это глаза! Все кончено для нас. И я подам на развод. При всем моем уважении к тебе. При всей моей безграничной любви, которую ты сегодня выжег. Я не смогу быть с тобой. Больше никогда. Мне такой муж и даром не нужен. А тебя, кажется, устраивал расклад, что удобная жена ждет дома, а любовь всей твоей жизни находится где-то там, куда ты уезжал к ней спать. Ты осквернил наши отношения. Мои чувства растоптал. Уничтожил.
Последнее слово проговариваю глухо. Потому что все еще больно. Рана слишком свежая. Возможно, пройдет месяц-другой, и я перестану так сильно воспринимать ситуацию. Отпущу и научусь жить без него. И на это есть основательная причина. Ребенок под сердцем исцелит мою душу. Заставит вновь улыбаться. Уверена: так и будет.
– Я тебе верила, Альп, – говорю на выдохе. – Не ждала подвоха. Только не от тебя. Так верила, что никогда бы не подумала, что ты способен на предательство.
– Это вопрос решенный, Дарина, – жестко чеканит он. – Ты пойдешь к нему и поговоришь.
Муж все так же стоит на своем, а я лишь поджимаю губы и начинаю быстро-быстро дышать, набирать воздух в легкие, чтобы не расплакаться. Здесь, перед ним.
– Хорошо. – Натягиваю улыбку сквозь боль. – Будь по-твоему, Альп. Я пойду к нему и все расскажу. Моя совесть чиста. А тебе дальше так жить.
Я разворачиваюсь и выхожу из спальни, с силой захлопывая дверь. Иду в комнату Карима Ибрагимовича, надеясь, что хоть он меня поддержит.