Пог вернулся
После находки прошёл день. За ним ещё один, и ещё, пока дни не закончились. Потом – как выяснилось позже, из-за сбоя – начались такие же однообразные ночи, изредка прерываемые шипением приёмника, походами в магазин или – чем чёрт не шутит – в ближайшее кафе. Однажды пришлось сделать заказ в мебельном магазине, когда малыш первый раз упал на пол. Я включал приёмник каждый вечер, как только заходило солнце, но ничего, кроме помех, пока что поймать не удавалось.
А однажды выглянул в окно и увидел там снег. «Боже, год прошёл!» – подумал я и, не решив, что же с того, опять лёг на диван. Часы напротив стояли: батарейка села несколько недель назад. Заполз на коляску, выкатился на лестничную площадку и с донельзя глупым видом позвонил соседям. Через минуту дверь приоткрылась, из неё показался кот, за ним с негромким «Кышшш» – хозяйка. Спросил: «Извините, не подскажете дату? Не уследил». Почувствовал, как на пол-лица расползается улыбка. Соседка тоже улыбнулась: «двадцать девятое декабря» – и, оглянувшись, видимо, на кота, опять повернулась ко мне: «пять вечера». Я кивнул: «Спасибо».
Вернулся к себе. Итак, двадцать девятое. Здесь Новый год скоро. Ёлка, Дед Мороз. Подарки. Здесь… До сих пор не могу привыкнуть. Меня передёрнуло: 2019-й подходил к концу. Если верить Люксу, где-то в Китае один придурок уже съел несчастную зверюшку, поражённую малоизвестной болезнью. Где-то уже принимаются решения о войне. Кто-то уже считает грядущие прибыли. И весь этот дурацкий, но, в общем, милый мир делает вид, что всё катится к лучшему.
Захотелось встать, выйти на улицу. Чтобы не пугать людей, забрался в инвалидную коляску, выкатился. Но стоило открыть дверь, вдохнуть зимний, земной воздух, как жёлтая пелена на глазах отгородила от меня тротуар, людей… Я на ощупь вернулся обратно в свою конуру. Получается, я уже не мог толком дышать, как тогда быть дальше? Холодильник пуст, от коллег никаких известий. Значило ли это, что пора готовиться к худшему? Самоубийство не выход, опыт Пога это хорошо показал.
Не дожидаясь заката, я включил приёмник. На этот раз кроме мерного шуршания из динамика донеслись какие-то попискивания. Попытка передать что-то двоичным кодом? На всякий случай сделал запись, но, сколько ни бился, так и не смог вычленить ничего вразумительного. Пока я возился с дешифровкой, проклиная на чём свет этот дурацкий год, неожиданно ясный голос произнёс: «Пог, Гур, Ленц, если вы слышите меня, я буду выходить на связь в это время каждый день, около минуты. Мне нужна помощь, я в…». Вне себя от нетерпения я вслушивался в тишину комнаты, но передача уже прервалась.
Похоже, Декс всё же смог как-то преодолеть, как он говорил, «небольшие затруднения». Жаль, у меня нет передатчика, чтобы ответить ему. Небольшие затруднения были у всех. Большие, наверное, были у Пога. Я на культях проскакал в кухню, где на столе лежал свёрток. Да уж, сюда бы местную опеку! В свёртке лежал трёхмесячный малыш, брошенный какой-то не очень ответственной женщиной у помойки. Я даже застал этот момент, но ничего не стал говорить, потому что накануне смог наконец локализовать Пога. Тогда же, стоя недалеко от помойки, я даже мог уловить его сигнал, видимо, записанный заранее: «Холодно! Забери малыша, а то мы тут окоченеем, я не могу поддерживать его вечно!» В некотором смысле им обоим повезло. За прошедшее время малыш не умер, что меня сильно обрадовало. Пришлось, правда, продираться сквозь дебри местной литературы по содержанию детей, но общие принципы были понятны: кормить, соблюдать температурный и санитарный режим, давать новые впечатления, желательно, в форме общения с другими людьми. С впечатлениями я ничего поделать не мог, чтобы не привлекать внимания, но с этим вполне мог справиться Пог.
Малыш проснулся, глядя на меня спокойными глазами. Я достал с полки флакон с питательной смесью, забрался на табурет и стал кормить его, надеясь, что Пог, вопреки своей обычной бестактности, не будет вмешиваться. Когда малыш завершал приём пищи, глаза его начали жмуриться. Это был уже Пог. Спасибо хоть, дал доесть. Пару минут я наблюдал, как он пытается совладать со своим телом. Руками он вполне уже овладел, теперь же, как я понял, хотел научиться работать с мимикой. Сколько я ни объяснял ему, что существенно ускорить развитие его физического тела невозможно, он упорно занимался этим делом каждый день. Несколько раз, когда я думал, что он спит, и в этом теле находится обычный ребёнок, он, видимо, забыв, что самостоятельно встать ещё не в состоянии, скатывался со стола на пол а потом трусливо сбегал, оставляя бедного человечка кричать и извиваться на полу. Тогда я и купил кроватку с высокими бортами. Наконец мне надоело смотреть на кривляния, я щёлкнул Пога по носу, установил над ним кронштейн с нарисованными буквами, который сконструировал вчера, и начал.
– Пог, ты слышишь?
Мозг малыша самостоятельно не способен был ещё разбирать речь, поэтому Погу приходилось заставлять его вслушиваться в каждый звук, а потом уже анализировать и складывать в слова. Но это всё было большим шагом вперёд по сравнению с первыми неделями, когда я даже не мог ещё быть полностью уверен, что Пог вселился именно в этого человека.
Ручка малыша захлопала по столу, что означало согласие.
– На связь выходил кто-то. Похоже, Декс. Просит о помощи, но связь прервалась. Впрочем, наверное, не срочно, он сказал, что будет выходить на связь ежедневно.
Тело ребёнка забилось, как в конвульсиях: Пог размышлял. Наконец, немного успокоившись, он стал водить рукой по алфавиту. С координацией было так себе, поэтому мне приходилось замечать малейшие задержки у тех или иных букв. Наконец, после нескольких попыток, я понял, что хочет сказать Пог: «Уверен, что Декс?»
– Не знаю. Звал тебя, Гура, меня. Получается, Люкс или Декс. Но Люксу в кои-то веки повезло, местные технологии уже позволяют синтезировать простейшую жизнь, сейчас экспериментирует. Даже набрал аборигенов, фирму зарегистрировал, называется на «М» как-то… «Модерна», что ли… Неважно. В общем, ему не до нас. Тебя-то давно не было слышно. Тут на самом деле за последние лет пятьдесят много интересного произошло. До Луны, кстати, добрались.
Пог задёргался, будто его кто-то укусил, потом загукал, глаза стали быстро вращаться, и он опять чуть не свалился со стола.
– Да не бойся ты. Там Гур летал, уничтожил всё, что необходимо. Мы с ним ещё и обставили так, что половина населения Земли сомневается в том, что они вообще там были! В общем, нормально. Сейчас у них космические программы такие, что если полетят, то сразу несколько стран, внедриться несложно будет… У меня проблема с ногами, отвалились, но у них за деньги и ноги приделают. С тобой, конечно, сложнее. Главное, не пытайся повторить попытку, может получиться ещё хуже. Кстати, раз уж наладили диалог, скажи, где ты пропадал?
Пог опять стал водить рукой по буквам. Спустя пять минут взаимных мучений я смог прочесть: «чинил технику».
– Что-то серьёзное?
«Нет. Была мысль по настройке, не удалось».
Ясно. Прошлый опыт его ничему не научил. Пог был единственным, кто имел доступ к включению рабочих передатчиков, и это заставляло его испытывать иллюзию, будто он что-то в них понимает. Лет семьсот назад он по ошибке настолько снизил избирательность, что вселился в натурального местного крокодила, к тому же полупарализованного. Найти его было невероятно трудно, тем более, что в результате Поговских экспериментов передатчик перестал показывать направление на объект. В результате мы прохлопали завершение запущенной Люксом эпидемии чумы, так что ему понадобилось ещё шесть веков, прежде чем он смог поставить новый инфекционный опыт.
Пользуясь своим положением физически старшего, я бросил:
– А если туп, как дерево, родишься баобабом. И будешь баобабом тыщу лет, пока помрёшь. В следующий раз советуйся с Люксом. Он, конечно, не программист, но как биолог должен неплохо разбираться в нашей аппаратуре. Ладно, ты устал, наверное…
Пог помахал рукой, но я не обращал внимания:
– Малышу нужно спать. Режим.
Не знаю, какой у ребёнка был режим, но мне Пог изрядно надоел. Поэтому я настоял на своём:
– Раз уж мы встретились, мне нужен доступ к местной информационной сети. Нужно дать знать остальным. Поспи пока, я вернусь к вечеру.
В холодильнике лежал последний пакет. Морщась (пакет лежала там уже несколько месяцев), я отпил немного, с тоской подумав о том, что в конце зимы нужно будет пополнять запас. Или… По спине пробежал холодок предвкушения. Да, пожалуй, встреча с Погом – достойный повод. Стоит это отметить. Сделав ещё глоток, я вылил остальное в раковину.
На этот раз улица встретила меня пронзающим ветром, поэтому я быстренько отключился он кожных рецепторов. Но никакой желтизны в глазах. Старая кровь помогла. Через полчаса добрался до салона связи. Молодой продавец курил около входа. Завидев меня, подбежал:
– Вам помочь?
Я отмахнулся:
– Спасибо, мне уж проще самому. Лучше продайте мне телефон.
Продавец настороженно оглядел меня:
– Вам подешевле, подороже?
Должно быть, выглядел я не очень презентабельно – в домашних штанах, рубашке, через прорехи которой просвечивала футболка, с обмотанными грязным скотчем культями – но брезгливости своей мальчик ничем не выдал. Молодец. Поэтому я улыбнулся ему:
– Деньги у меня есть. Дорогой необязательно, но там должен быть хороший интернет. А ещё лучше, у вас продаётся что-нибудь с клавиатурой? Ну, ноутбук какой-нибудь?
Продавец, очевидно борясь со своими чувствами, кивнул:
– Есть. Сим-карту будете оформлять? Паспорт с собой?
– С собой. Только сперва дайте мне лист бумаги и ручку.
Когда он принёс требуемое, я написал ему данные паспорта. Он посмотрел мне в глаза, что, конечно, облегчало коммуникацию:
– Извините, пожалуйста, но нужен оригинал.
Настроиться на этого парнишку не составило труда. Через пару секунд я усилил его ß-ритм, ослабил почти до нуля Ѳ, и он схватился руками за прилавок, чтобы не свалиться. Через секунду он пришёл в себя, будучи готовым выполнять все команды.
Поводив рукой над платёжным терминалом, я вышел, сопровождаемый взглядом второго продавца: тот мог заметить, что в руке ничего не было. Но это было неважно.
Проезжая по темнеющему двору под перегоревшим фонарём, я услышал голос, который мог стать достойным завершением этого прекрасного дня:
– Папаш, не мёрзнешь?
Я обернулся. Сзади стояли трое. Лет по двадцать, не больше. Не будут же они нападать на беспомощного инвалида?
– Папаш, есть, чем согреться? Поделись, обижать не будем!
Я внутренне собрался:
– Ребята, ну подойдите, возьмите. Мне ж не жалко…
Глаза говорившего показывали: обижать будут. В любом случае, что бы я им ни сказал. Он усмехнулся:
– Давай, тащи бухлишко. Тебе не понадобится.
Его товарищи тоже расслабились, подошли ближе. Между нами было метра два.
И тут я упал с коляски.
Они не торопясь подходили ко мне, явно намереваясь ударить.
Когда ближайший ко мне негодяй уже заносил ногу для первого удара, который должен был положить начало веселью, я подпрыгнул на руках так, чтобы наши лица оказались на одной высоте. Он остолбенел, но ничего изменить уже не мог. Через миг я впился в его горло, и, пока он падал, тёплая живая кровь примиряла меня с этим миром, который оказался гораздо более дружелюбнее моего родного. Сделав пару глотков, я краем глаза увидел, что ещё один из нападавших убегает, а третий стоит, не в силах поверить своим глазам. Я сполз со своего «донора» и в один прыжок оказался рядом с третьим, одновременно доставая из кармана бутылку. Повалив его на землю и прокусив сонную артерию – аккуратнее, чем это удалось сделать с первым, – я подставил ёмкость. Кровь хлынула в бутылку, пополняя мой запас. Литра крови должно было хватить ещё на месяц-другой. Второй стоял поодаль с ошалелым видом. Придурок. Мог бы понять, что бегство – его единственный шанс. Ещё пять секунд, и я был возле него. Глядя на него снизу, окровавленным ртом я просипел:
– Беги, дяденька.
Единственной причиной, почему он остался живым, было то, что вторая бутыль выпала из кармана при моём падении.
Я добежал до коляски, взгромоздился на неё и покатил домой по лёгкому снегу. Завтра снег растает, и до конца зимы земля будет серой с зелёными пятнами травы.
Дома меня ждал… Нет, это всё же был не Пог. Малыш спал в мокрой постели. Завтра же куплю стиральную машину. Какими мерзавцами мы можем быть! Интересно, если местному биологу дать возможность прожить часть жизни в обезьяньем стаде, он будет терзаться муками совести? Навряд ли, их наука ещё отрицает этические вопросы. Он будет невзирая на возможные последствия, играть роль вожака и «цивилизовывать» их. Они считают себя венцами природы. К сожалению, у них этика является, в основном, производным от религии, хотя, конечно, даже на примитивном уровне они могли бы овладеть психическими инструментами. Даже странно, что технологически относительно развитая цивилизация, несмотря на все наши усилия, так сопротивляется теоцентрическим основам науки.