Май (травень), 990 год, недалеко от побережья Зеландии
Эйрик Петля чувствовал себя превосходно. Море, свежий ветер, покачивающаяся палуба большого и могучего драккара под ногами. Нового драккара, который из-за буйной фантазии его конунга все же получил имя «Нагльфар». Вместо головы дракона или иного чудища, на которых у конунга всегда хватало воображения, – личина с закрытыми глазами и выражением полнейшего безразличия. «Нагльфар»… Тот самый корабль, выплывающий из царства мертвых, обители Хель, слишком тяжелый, чтобы без магии держаться на воде и несущий погибель всему живому. И все же Эйрик признавал, что толика правды в подобном названии была.
Его драккар был велик, массивен, с большой осадкой, из-за которой далеко не во все реки-то мог заходить без опасения сесть на мель. Зато и вооружен был солидно, по мере Петли даже немного избыточно. Камне- и стрелометы на специальных поворотных платформах, да к тому же и обслуга находилась под защитой деревянных, обитых железом щитов. Это на палубе. Бойницы по бортам, из которых били уже не полноценные стрелометы, но вместе с тем и не обычные самострелы. Последние предназначались не для сокрушения корпусов кораблей врага, а для прицельной стрельбы по находящимся на них людям. Ну и метатели «греческого огня», числом шесть. Нос, корма, по два с бортов. Новые, изрыгающие огненные струи на еще более дальнее расстояние, превращая «Нагльфар» в такой крепкий орешек, от которого лучше держаться как можно дальше.
Мореходность драккара также радовала душу варяга. Хорошее парусное вооружение, которое с недавних пор легко позволяло ходить против ветра, удачные обводы драккара – все это позволяло развивать хорошую скорость, не уступая другим пенителям морей.
И чуть ли не самое главное, без чего, по искреннему убеждению Эйрика, драккар, каким бы совершенным он ни был, всего лишь груда дерева, парусины и железа, – варяги, что находятся на нем, вооруженные и готовые к любым превратностям судьбы. Две с лишним сотни клинков. И не набившиеся, как соленая рыба в бочонке, а чувствующие себя вполне нормально, привычно. Тут Петля не мог не вспомнить, как первоначально не поверил в подобное число, костеря своего конунга и побратима Хальфдана Мрачного от всей души.
Ан нет, вот оно. Воплощение казавшегося маловозможным. Ведь при постройке «Нагльфара» были позаимствованы кое-какие очень интересные решения ромейских корабелов. И дромоны-переростки, называемые хеландиями, позволяли находиться на борту и трем сотням без тесноты и обиды. А коли так, то почему бы и не использовать опыт старых врагов. Вот Хальфдан и использовал, поставив захваченных в битве у устья Дуная ромеев как невольных помощников в воплощении полезных новинок. Вот те и трудились, имея выбор: рассказать все известные им секреты или же закончить свою жизнь на виселице или с ошейником раба-траллса.
Особо много они, конечно, не знали, все же не кораблестроители, но и поведанного хватило для кое-чего. И теперь это кое-что успело воплотиться в красавец-драккар с пугающим именем. Своего рода первенец, ведь следом за «Нагльфаром» должны были быть спущены на воду и его «братья». Но ко времени выхода в море Эйрика Петли с полусотней подчиняющихся ему драккаров был полностью готов только «Нагльфар». Он и стал тем драккаром, на котором было поднято знамя Гардарики и находился он, Эйрик, главный кормчий.
Затем был переход до побережья близ нового Йомсборга, где драккары Эйрика соединились с сорока драккарами йомсвикингов под предводительством их недавно избранного ярла Торкеля Высокого. Сорок да пятьдесят – итого девяносто. Почти сотня, что и само по себе было немалым числом. А ведь и это было далеко не все. Две части союзного флота ждала встреча с сотней драккаров правителя Норвегии Хакона Могучего. И вот тогда получалась армада вовсе огромной силы, которой мало кто может противостоять.
Та встреча… Когда она состоялась, Эйрик воочию смог убедиться в произошедших за последние годы изменениях. Драккары старые и драккары новейшие, они… отличались. Старые – не в смысле возраста, тут другое. Пенители морей норвегов и йомсвикингов выглядели более… уязвимо, не производили впечатления сокрушающей все и вся мощи, которое исходило не только от его «Нагльфара», но и от других драккаров под знаменем Гардарики.
Теперь Петля по-новому оценивал ранее случавшиеся разговоры с Мрачным насчет вводимых тем новинок в делах морских. Наглядное сравнение, оно такое. Ощетинившиеся метательными машинами и носовым метателем «греческого огня» на палубе, готовые открыть бойницы для самострелов, а также бортовых метателей, драккары под его, Эйрика, руководством. И куда более невзрачные у тех же сыновей Хакона Могучего, Свейна и Эрленда. Да, опасные. Да, с матерыми хищниками на борту. И все равно – не совсем то. И кажется, это понимал не только он, не только его окружение, но и они, норвежцы. Йомсвикинги то уже давненько поняли, еще тогда, когда покидали старый, изначальный Йомсборг. А вот сыновья Могучего ощутили это только сейчас.
Впрочем, сотня драккаров Хакона Могучего – это именно сотня и ни единым меньше. Соединившись с ним и союзными Гардарике йомсвикингами, они могли начать выполнять свою главную задачу – сокрушить морскую силу Дании и ее нынешнего короля, Свена Вилобородого. А он, Вилобородый, уже должен был собирать корабли. Ведь перед соединением с Эйриком сыновья Хакона высадили на берег поблизости от крепости Лунд немалое число викингов. Другая же часть войска шла пешим путем с севера, от подвластных правителю Норвегии земель. Эти две части единого целого должны были без особых трудностей разбить находящиеся по ту сторону моря войска данов, довольно немногочисленные. А затем начать приводить к покорности все подвластные Вилобородому земли. За такой куш Хакон готов был на многое. Особенно если учитывать его договоренности с конунгом Хальфданом Мрачным.
А драккары… Их назначение – разгромить ту армаду, которую несомненно соберет и отправит на подмогу своему наместнику в Лунде. Иначе нельзя, иначе его никто не поймет. А если и поймут, то заморские владения для него будут напрочь потеряны. Несколько месяцев и все, Хакон укрепится в Лунде и иных крепостях, менее значимых, так, что его оттуда уже не сковырнешь, особенно при поддержке на море соединениями драккаров йомсвикингов и руссов.
Вот и болтались драккары вдоль Зеландии, высылая наиболее быстроходные корабли в разведку по разным направлениям в надежде обнаружить врага, движущегося хоть в сторону Лунда, хоть на их поиски. А несколько малых драккаров и вовсе были отправлены пробежаться в сторону основных гаваней, где находились на стоянках корабли данов.
Дождались! Сначала вернулся посланный к Орхусу разведчик с радостной вестью о том, что корабли данов вышли из городской гавани и идут в открытое море. По его наблюдениям – в направлении Роскильде, что с юго-западной стороны Зеландии. Затем добавились наблюдения других разведчиков, подтверждающие эти сведения. Это означало одно – именно в Роскильде Вилобородый собирает силы в кулак. Следовательно, именно туда и стоило направляться объединенной армаде пенителей морей.
Так и сделали. Благо возражений не было ни у Свейна с Эрлендом, ни, тем более, у Торкеля Высокого. Последний вообще не был склонен возражать такому известному кормчему, как Эйрик Петля, ну а сыновья Хакона Могучего… Эти, хоть сами и не были одарены умениями битвы на воде, но их более опытные советники также должны были разъяснить что к чему. И как был уверен Эйрик. Разъяснили. Ведь пока что его приказы исполнялись без задержек и все без исключения. Впрочем, отдавать глупые распоряжения он и не стал бы. Слишком сильно дорожил приобретенной известностью.
В итоге, они добрались. Не до самого Роскильде, конечно, но очень близко. Добравшись же, снова выслали быстроходные малые драккары. Удостовериться, все ли правильно продумано.
Успели. Разведчики – те, первые – не ошиблись в своих предположениях и тем более в проведенных наблюдениях. Именно близ Роскильде Свен Вилобородый собирал свои корабли. Много кораблей, понимая, что для битвы с Хаконом Могучим понадобится большая часть из имеющихся у него. По наблюдениям, сейчас у Роскильде было более сотни кораблей, но они еще прибывали. Поэтому было принято решение атаковать сейчас, не дожидаясь, пока к Роскильде прибудут все без исключения корабли данов, вызванные туда королем.
Сказано? Сделано. Без малого две сотни драккаров союзной армады в боевом построении показались в пределах видимости датских кораблей. Застать данов врасплох? Эйрик, конечно, ни за что не отказался бы от такого подарка богов. Но привык здраво оценивать обстановку. Поэтому понимал, что быстроходные разведчики не только у него есть, но и у противника тоже.
Вот и не удивлялся, когда увидел, что корабли Вилобородого тоже готовы к битве. Причем не просто готовы, но и могут, в случае чего, уйти под защиту крепостных стен Роскильде. И вообще. Роскильде-фиорд – место такое. Там хорошо отсиживаться даже большим числом кораблей. Не сотней, конечно, но… А атаковать это место, да под обстрелом из камнеметов… Тут только дурень польстится и никто иной. А он, Эйрик, никогда не согласится с инеистым великаном головами поменяться.
Но пока Свен Вилобородый не собирался прятаться, он хотел биться. Коли так, значит, их желания совпадают. Только битва эта будет проходить не совсем привычным для противника образом. Не зря же в первую линию были выдвинуты его, Эйрика, корабли. До поры выдвинуты, поскольку одно из преимуществ драккаров Гардарики – мощные метательные машины на палубах. Значит, начнут битву именно они. Обстреливая корабли данов. А потом… драккары сыновей Хакона и йомсвикингов проскользнут вперед, становясь, в свою очередь, первыми, принимая на себя удар данов. Затем же… О, у Эйрика Петли найдутся и еще «подарки» для врага.
– Стоян! – подождав несколько мгновений, пока его помощник, отвечающий за стрелков «Нагльфара», подойдет, Эйрик спросил: – В наши камнеметы особый припас загрузили?
– Конечно, Петля. Только уж прости, но эту новую придумку нашего конунга мы в низах храним, на палубу только необходимое число для залпа поднимать будем. Уж слишком это опасно.
– Понимаю тебя. Но сначала…
– Сначала пристрелка «пустышками» из малой части камнеметов, – понятливо кивнул Стоян, подхватывая мысль главного кормчего. – А уже потом из остальных, особым припасом. В Нифльхельме жарко станет!
– Туда данам Вилобородого и дорога! У меня к ним особый счет.
Стоян понимающе оскалился. Сам он не был в числе тех, кто вместе с конунгом покидал Трагтон-фиорд, спасаясь от преследований папаши Вилобородого, короля Харальда Синезубого. Ведь еще тогда начали сильно прижимать. А порой и откровенно выдавливать с датских земель тех ярлов, которые почитали исконных богов. Но теперь… Теперь один из изгнанников вернулся, причем во главе пары сотен драккаров и под знаменами тех самых богов, чьих земных детей попытались изгнать с принадлежащих сынам Асгарда земель.
– Что с Торкелем? – продолжил меж тем уточнять Петля. – Не увлекутся ли его йомсвикинги боем?
– Не должны. При нем Любомир, а он всегда сохраняет спокойствие. Даже во время самого жаркого боя.
Эйрик понимающе склонил голову. Любомир всегда хорошо себя показывал. Да и в последнем серьезном сражении сначала у Переяславца, а затем в устье Дуная проявил себя расчетливым кормчим, не склонным к риску, зато замечающим слабости врага. Именно такой варяг и требовался для того, чтобы осаживать при нужде слишком горячих йомсвкингов. Вот его и отправили на тот драккар, где находился ярл Торкель Высокий. Напомнив последнему, что к советам доверенного представителя Эйрика нужно относиться… соответствующе.
Касательно же сыновей Хакона Могучего дела обстояли иначе. Йомсборг – по сути уже стал не просто союзен Киеву, но и почти зависим от него, вассален, как говорят в других землях. Ярл Торкель это осознает, поэтому воспринимает присутствие Любомира как должное. А Свейн с Эрлендом – это совсем иное. Они сыновья правителя Норвегии, Свейн так и вовсе наследник. Считают себя выше, чем всего лишь побратим – а не родственник по крови – конунга Руси-Гардарики. Хотя… Эрленд, исходя из каких-то причин, куда более склонен прислушиваться к нему.
Зато Свейн – отдельная печаль. Поскольку он участвовал в битве при Хьерунгаваге, командуя не то тремя, не то четырьмя десятками драккаров, то считал, будто ему никто не может указывать, за исключением собственного отца. А подобное мало кого до добра доводило. Ведь к «указам» он относил и большинство советов, которые входили в противоречие с его собственными намерениями.
Опасно! Эйрик вспомнил высказанное Хальфданом Мрачным насчет Свейна. Его побратим предупреждал о том, что наследник Хакона Могучего может быть… непредсказуем и склонен к риску. И строго-настрого запретил Эйрику подвергать серьезной опасности драккары – как свои, так и йомсвикингов – за ради того, чтобы порадовать невесть что о себе возомнившего «золотого мальчика», привыкшего, что все ему в рот смотрят. Слова были не совсем понятны по отдельности, но суть он все же уловил. А отдельные неясности… Все ближники Мрачного давно привыкли к некоторым странностям «отмеченного Локи» конунга. Ведь по слухам тот же Хельги Вещий еще и не так чудил! Близ богов, близ… странного. Сам Петля почитал асов, не забывал приносить им богатые дары в храмах, но идти по жреческим или родственным путям… Не его это.
Меж тем расстояние между его драккарами, движущимися не под парусами, а лишь при помощи весел, и датскими кораблями сокращалось. Еще чуть-чуть и начнется пристрелка. А за ней…
Вот на мачте «Нагльфара» взвились хорошо видимые флаги-знаки, приказывающие начать пристрелку. И почти незамедлительно воздух распороли округлые ярда, лишь представляющиеся каменными. На самом же деле – всего лишь глина. Почему именно она? Просто чтобы пристрелочные ядра были более приближены к боевым.
Мимо, еще мимо… А вот эти хорошо легли. Значит, на них и равняться надобно. Вот и взвиваются флаги, приказывающие начать стрельбу уже не «пустышками», а боевыми.
Немного подождать… И вот уже воздух рассекают не просто шары из обожженной глины, а шары пылающие, а внутри них – тот самый «греческий огонь». Попадут в тот или иной корабль – на палубу или в борт, это неважно – разобьются, и уже горящая смесь расплескается во все стороны. А горящий корабль – это страшно, особенно если водой пламя не потушить, лишь песком. Только все ли о том знают? И даже если знают, то на многих ли кораблях он имеется? Все же в этих морях с «греческим огнем» еще не сталкивались. Слышали – да. Про то, что он есть у росских кораблей – несомненно. Но не сталкивались с его применением в сражениях. Именно это самое главное.
Попадания! И разгорающиеся пожары на нескольких кораблях данов. Теперь у этих кораблей серьезные заботы, связанные с собственным выживанием. А меж тем камнеметы начинают перезаряжать, делая это без суеты, но и не затягивая. Обслуживающие их варяги понимают силу этого оружия.
Зато даны засуетились. Поняли, что если они не ускорятся, то обстрел зажигательными ядрами причинит им несовместимый с продолжением боя ущерб. А поняв, гребцы налегли на весла, ускоряя ход кораблей. Значит….
– Пора?
– Ждем, – отмахнулся Петля от Бьорна, своего помощника, который управлял «Нагльфаром» в то время, когда он сам был занят оценкой обстановки в целом. – Успеем сделать второй залп.
Эйрик рассчитал верно. Снова взвились пламенеющие ядра, и лишь тогда на мачте «Нагльфара» взвились флаги, приказывающие драккарам позади первой линии выдвинуться вперед, приняв на себя удар данов.
Ну а драккары Эйрика, уже затормозившие, дали сначала задний ход, а потом, разделяясь на два крыла, стали готовиться к тому, чтобы обойти начавшуюся свалку с обеих сторон, ударив по тем целям, которые будут наиболее подходящими.
Именно в этом и был замысел. Атака из метательных машин зажигательными ядрами, выдвижение вперед других, союзных драккаров, после чего корабли Эйрика должны были стать чем-то вроде орудия для нанесения добивающего удара.
Пока все шло так, как и планировалось. Драккары сыновей Хакона и Торкеля Высокого приняли на себя удар данов. И тех и других было более сотни, так что тут ни одна из противостоящих сторон не могла одномоментно вырвать победу. Да и не должны были сыновья Хакона вкупе с Торкелем этого делать, их задачей было связать противника, заставить его втянуться в битву. Зато полсотни кораблей Эйрика – мощных и более сильно вооруженных – заходящие с двух направлений… О, они-то как раз и должны были вырвать не просто победу, а учинить полный разгром врага.
– А корабли Вилобородого того, начинают выходить из боя. Те, которые не сцепились еще с нашими, да так, что крюки-захваты не обрубить, – хмыкнул Стоян, для метательных машин которого сейчас дела не было. – Король данов решился пожертвовать частью, понимая, что иначе потеряет почти всех.
– Вижу. Мне мороки глаза не замстили, – огрызнулся Эйрик. – Решил, значит, в Роскильде-фиорде укрыться, под защиту как места, так и крепости. Умный он, ну так я и не говорил, что у него вместо головы тюк с соломой. Флаги поднять… Корабли данов, какие можно, захватывать. На дно не пускать. Отходящие корабли данов не преследовать.
– Кто ж добычу-то на дно пустит, Петля! Да и преследовать – не лучший выбор. Они ж ретивого охотника за собой заманить могут. Мели там, аль специально старые корабли на доселе проходимых местах затопят. Даны, как и мы, на ловушки горазды.
– Кто их знает, сынов Хакона. Лучше уж заранее предупредить.
– И то верно.
Будучи уверенным в том, что все отданные им приказы будут выполнены, Петля позволил себе ненадолго перевести взгляд с битвы на ясное небо над головой, заодно и поблагодарить Тора, Одина и Хеймдалля за то, что сражение складывается столь удачно. Локи, хитрого йотуна, он решил пока не беспокоить. Беспокойный бог слишком любил… шутить, причем замысловато.
И внезапно…
– Эйрик! – крик Бьорна был преисполнен негодования и даже какой-то чуть ли не детской обиды. – Что они… Зачем они ЭТО делают?!
Кормчему хватило одного взгляда в сторону, куда указывал его помощник, чтобы понять – вот и случилось то, от чего он предостерегал. Единственное, что могло доставить действительно серьезные неприятности удачно разработанному и верно исполняемому замыслу битвы. Норвежские драккары… Они рванулись следом на отступающими в Роскильде-фиорд кораблями Свена Вилобородого. Гребцы на румах выжимали все возможное, стремясь настигнуть противника. Немногочисленные стрелометы, установленные на норвежских драккарах, работали. Стрелки – лучники и пращники – тоже старались, осыпая удирающие корабли данов градом стрел и камней. Но… Это была ошибка. Нет, хуже. Нарушение приказа, отданного тем, кто руководил битвой.
– Сожри Гарм их потроха! Пусть Сурт вонзит свой меч прямо в задницу тому ублюдку, который отдал этот безумный приказ! О, Локи, сделай так, чтобы сломались весла на тех драккарах, которые мчатся к грядущим бедам. Огради неразумных сынов Асгарда…
Ругань Эйрика и его же воззвания к божественным силам, как оно и ожидалось, не возымели результата. Однако… он заметил, что в глупую и опасную погоню рванулись не все норвежские суда, лишь около двух третей. Под флагом… Свейна, наследника Хакона Могучего. А вот Эрленд со своими не последовал за братом, предпочтя следование полученным приказам.
– Сколько датских кораблей можно не считать?
– Мы подожгли одиннадцать судов, еще четыре затонуло от полученных повреждений. Шестнадцать захвачены или вот-вот будут, Петля, – ответил Стоян, обладающий острым зрением и к тому же привычкой подсчитывать меняющуюся численность противника. – Всего у короля данов меньше на тридцать один корабль. Три наших драккара протаранены, два уже на дне, один тонет. Выбрасываться на берег нет смысла, поэтому… Думаю, что и пленные есть, воины не получали приказ убивать всех, тем более раненых.
– Я тебя услышал. Жаль, что это не все наши потери. Сейчас они увеличатся.
Стоян и Бьорн понимающе кивнули. Не первых год по морям ходили. Знали, что к чему. Роскильде-фиорд для данов место родное, изученное, маневрировать они там умеют, все хитрости ведают. В отличие от Свейна, сына Хакона, который продолжал преследование. Хотя норвежец не мог не понимать, что его порыв, идущий вразрез с приказом и здравомыслием, другие союзники не поддержали.
– Приказ всем. Малым ходом – ближе ко входу в Роскильде-фиорд, – с трудом удерживая гнев, процедил Эйрик. – Выход из фиорда не преграждать. Оттуда будут отступать драккары Свейна. Те, которые останутся.
– Ловушка… Но какая?
– Локи ведает, Бьорн. Вернувшиеся расскажут. Наше дело – подойти и ждать. При нужде – прикрыть отступление союзников, пусть и дурных.
Добавить тут было просто нечего. А вот подумать над тем, что делать дальше – несомненно стоило. И у Петли были на сей счет… определенные мысли. Те самые, которые появились вкоре после сражения близ устья Дуная.
– Больше двух десятков драккаров! Именно столько ты, Свейн, сын Хакона, потерял в своей безумной затее, – расхаживая по палубе «Нагльфара», источал яд Эйрик Петля, обращаясь к сыну норвежского правителя. – Сколько же викингов пало в бою либо попало в плен к данам, того я не ведаю, но немало, то очевидно.
– Я потерял семнадцать…
– Семнадцать утонуло, село на мель или сгорело, – перебил Свейна Петля, смотря на него, как на вздорное и неразумное дитятко, которое и надо бы высечь, да возможности нет. – А еще шесть после всего случившегося более походят на дырявые и обожженные корыта, чем на боевые корабли. И видят боги, в том только твоя вина.
Свейн заскрежетал зубами, но от сколь-либо внятного ответа все же воздержался. Видел, что все, присутствующие на совете, смотрят на него… без тени приязни.
Совет. На него Эйрик воззвал тех немногих, кто мог принимать решения, имея за собой немалое число кораблей. Таковых было всего четверо: он сам, ярл Торкель Высокий да Свейн с Эрлендом, сыновья Хакона Могучего.
Разговор был необходим, особенно в свете того, что случилось с излишне ретивым Свейном, соблазнившимся преследованием противника в не шибко знакомых водах, да еще прибрежных, да еще в родном для врага фиорде со всеми его «милыми» особенностями.
Свейн ведь на что рассчитывал со своими семью десятками драккаров? Ворваться «на плечах» противника внутрь Роскильде-фиорда и, протаранив часть судов данов, уцепиться крючьями за борта оставшихся, решив исход битвы на палубах их кораблей. К тому же искренне думал, что Эрленд последует за ним, пусть и нарушая полученный приказ.
Не вышло. Эрленд остался, а значит, вместо почти что равенства его драккары стали уступать числом кораблям Вилобородого. Впрочем, это не остановило Свейна, рассчитывавшего, что бегущий враг – это враг, потерявший боевой дух. Зря. Ведь есть еще такие воинские хитрости, как ложное отступление, заманивания в ловушки и прочие очень неприятные для увлекающихся военачальников премудрости.
И первой из таковых стала ловушка под название «рукотворная мель». Точнее мели, поскольку их было немало. Свен Вилобородый, понимая, что вполне может возникнуть необходимость отступить, приготовил для преследователей неприятные подарочки. Взял, да и притопил в доселе проходимых местах старые, готовые вот-вот развалиться корабли, от коих все равно не было никакой пользы. Вестимо, заблаговременно отметив особыми знаками опасные места, чтобы никто из своих в эти ловушки не попался.
Сработало. Несколько драккаров Свейна на всем ходу врезались в притопленные корабли. А врезавшись, быстро выбраться было уже невозможно.
Результат оказался весьма печальным. Мало того, что у Свейна стало меньше драккаров, так и остальные были вынуждены снизить скорость до очень малой, опасаясь попасть в такие же западни. А малый ход – это просто подарок для вражеских стрелков как на кораблях, так и по берегам Роскильде-фиорда.
Тут бы Свейну подобрать команды с потерпевших бедствие драккаров и смываться, поняв, что продолжение такого боя влечет за собой еще большие неприятности. Но нет, один из победителей при Хьерунгаваге, что называется, закусил удила. Нельзя сказать, что Свейн впал в состояние берсерка или в нечто схожее. А вот поселившаяся в его голове мысль, что лишь продолжением нажима на данов можно вырвать победу… Это присутствовало.
Равно как был и встречный удар датских кораблей, которые, развернувшись – воспользовавшись выигрышем по времени из-за вынужденного замедления драккаров противника – атаковали те суда Свейна, что показались наименее опасными. Причем прослеживалось стремление прижать драккары норвежцев поближе к берегу с вполне понятными целями. Ведь стрелки на берегу, они никуда не делись, а зажигательные стрелы – штука неприятная, особенно выпускаемые с завидной частотой и в огромном количестве.
Лишь поняв, что положение становится совсем печальным, Свейн отдал приказ отступать. Только сделать это смогли далеко не все.
Стоит ли удивляться, что созвавший командиров на совет Эйрик Петля был… мягко выражаясь, в бешенстве? Вряд ли. Удивительным скорее уж было то, что его гнев не вырвался наружу в более широком кругу, чем он сам и остальные трое предводителей союзников.
Выслушивая о себе «много нового и интересного», Свейн понимал, что поддержки ему сейчас не будет ни от кого. Торкель, ярл йомсвикингов, смотрел на одного из тех, кто победил его буйное братство при Хьерунгаваге, с некоторым… любопытством и легким злорадством. И наследник Хакона Могучего понимал, почему именно. Йомсвикинг никогда бы не сунулся в возможную ловушку, не позволил бы ставить под удар своих людей, зная, что от их верности зависит очень многое. А будет ли нерушимой верность тому, кто допускает такие вот глупые ошибки? Особенно если он у Хакона Могучего не единственный сын, а другие только и ждут того, чтобы отодвинуть его в сторону.
Об Эйрике и говорить не стоило, тот кипел и пыхал огнем не хуже дракона из-за нарушенного приказа. А вот Эрленд… Сводный брат вроде бы не так явно как остальные двое выражал свое недовольство, но вместе с тем было в его взгляде что-то такое, очень нехорошее… Так смотрят уже матерые волки на вожака в стае, понимая, что пока он сильнее, но подмечая любую слабость и… оценивая, когда же наконец можно будет попробовать занять его место.
Свейн поежился от воображаемого ощущения холодной стали под лопаткой. Он хорошо знал своего брата. Равно как и то, что тот ненавидит его, хотя и успешно скрывает ненависть ото всех, включая их отца. Сейчас же… Сейчас он сам дал брату в руки еще одну немалой силы руну. Еще одну, которая, несомненно, займет важное место в сплетаемой тем паутине-руновязи, цель которой очевидна.
– И что теперь делать станем, ярлы? – закончив излагать свое нелицеприятное мнение о Свейне, спросил Петля. – Даны заперты в Роскильде-фиорде, что хорошо, но мало. Конунг Хальфдан желает уничтожения большей части кораблей данов, да и Хакон Могучий, как я полагаю, желает схожего. Так?
– Верно, Эйрик, – изобразил вполне себе пристойную улыбку Эрленд, не давая ответить брату, пользуясь тем, что Свейн уже, так сказать, проявил «ум и сообразительность». – Но атаковать «в лоб» я не хочу. К чему это приведет – мы уже видели. Большие потери. Мы сможем уничтожить корабли данов, но сколько потеряем сами? А драккары будут важны, если в войну вступят германцы. Нет, не так я молвил, неверными словами. Обязательно вступят в войну, если узнают, что наш союз потерял силу на море.
Эйрик кивнул, признавая правдивость сказанного, после чего пристально взглянул на ярла Торкеля, предлагая тому высказаться. Высокий не стал тянуть, заявив:
– Мы их надежно заперли, прорываться они не осмелятся. Вот и пусть сидят, а мы тем временем начнем разорять окрестности. У нас преимущество, мы владеем морем. Медленно, конечно, зато надежно. А потом Хакон Могучий тоже без дела не сидит. Сначала Лунд и другие города по ту сторону, затем и сюда придет, на берега Зеландии, уже ослабленной нашими стараниями.
– Умные слова, достойные ярла Йомсборга, – уважительно произнес Петля. – И мы воспользуемся сказанным – полностью либо частью.
– Частью? Почему? А, понял тебя, Эйрик, ты что-то свое готовишь. Расскажи нам.
– Конечно, Торкель, для этого мы и собрались. Вы все здесь опытные кормчие, а значит, внимательно следите за минувшими битвами на воде. И должны помнить ту, которая не столь давно случилась при устье Дуная. Ту часть битвы, в которой конунг Хальфдан ночной порой пустил малые суда на боевые корабли ромеев, предварительно загрузив их тем, что очень хорошо горит.
Все трое ярлов вразнобой подтвердили, что очень хорошо помнят. А Торкель Высокий и вовсе сказал, что раз есть захваченные корабли данов, то он вполне понимает замысел союзника.
– Тем лучше. Тогда ждем ночи и попробуем их корабли на прочность против пожирающего все и всех огня. Только вот, – ненадолго прервавшись, Эйрик продолжал: – Роскильде-фиорд – это нам не устье Дуная. Незаметно подобраться будет очень сложно. Из полутора десятков захваченных нами датских кораблей до цели дойдут немногие. И немногие из находящихся там воинов сумеют остаться в живых. Не хочу никого приневоливать, потому пойдут лишь охотники.
Эйрик Петля понимал, что сейчас без жертв не обойтись. Воины пойдут не на верную смерть – это да, но опасность очень велика. Желающие, конечно же, найдутся, тут сомневаться не приходилось, но лучше бы среди них было поболее союзников и поменьше его собственных вояк. Не зря же конунг-побратим настойчиво напоминал ему, что варягов следует поберечь. В том числе и потому, что война с печенегами и стычки с ромеями близ Дуная и так собрали кровавый урожай. А впереди еще и эта война, которая обещала быть более тяжелой, изматывающей.
Вот потому он как-нибудь сумеет объяснить своим, что их жизни нужнее в другом месте.
А Валгалла… она уж точно подождет. Тем более кровавых и славных битв в ближайшее время будет предостаточно.