Высокие языки пламени, кажется, будто касаются самого неба, дотрагиваясь до звёзд и сжигая их дотла, освещая кроваво-огненным светом окружающие неровную поляну деревья, сомкнувшиеся плотным тёмным строем и гневно шуршащие листьями, будто недовольные происходящим совсем рядом с ними, столь противоестественным и неправильным. Огонь вздымается от тринадцати костров, образующих между собой неровную пентаграмму с тремя симметричными точками в центре, внутри которой собрались ровно пятьдесят человек. Самые верные культу и самые достойные, они одеты в кристально белые рясы, лица закрывают маски с узкими прорезями для глаз, вырезанные из дерева и изображающие различных животных. На их головах возложены венки, а на ноги обуты одинаковые кожаные сандалии. Они поют и пляшут, будто безумные, каждый делая это в своём ритме: кто-то чуть ли не отбивает чечётку, пока другой кружится сам с собой в медленном вальсе, выставив, как подобает, руки вперёд и будто обнимая воздух. По всей поляне раскиданы бутылки, недокуренные косяки, шприцы, оброненные нечаянно пакетики с травкой и кое-чем покрепче. Великий день, великий праздник – даже те, кто обычно был трезвенником, позволил себе стать грешником, осознавая всю его важность и становясь его частью.
Те, кто не входят в этот круг – стоят тёмной молчаливой цепочкой за контуром пылающей пентаграммы, наблюдая за происходящим стеклянными глазами, не шевелясь и даже не моргая, будто погруженные в транс. Их тела покрыты лишь короткими серыми набедренными повязками, независимо от того, мужчина это или женщина, ноги каждого из них оголены, босые ступни покорно погружены в колючую траву.
Внезапно ночную тишину разрезает короткий и сильный удар в гонг. Этот звук, затихая, несколько мгновений будто висит над землёй, а отражающиеся от деревьев отголоски вторят ему множеством голосов. Теперь уже и люди внутри пентаграммы сначала замирают, обернувшись к самому центру, где горят три центральных костра, а затем покорно образуют своими телами кольцо, безмолвно наблюдая за кульминацией ритуала. Те же, кто стоял без движения вовне, сильнее вытягивают шеи, напрягают глаза, стараясь рассмотреть, что же происходит там, в самом центре, но с места не двигаются, помня и чтя правила культа всем сердцем.
– Братья и сёстры! – раздаётся громогласный голос из самого центра пентаграммы. Он принадлежит невысокой фигуре, облачённой в ту же белую рясу, что и другие избранные, отличием от них являются лишь высокие ветвистые рога, прикреплённые к венку, и маска, сделанная из настоящей кости – черепа оленя. – Настал день, который ознаменует начало и конец, жизнь и смерть! Сегодня от порочной женщины истинным праведником будет зачато дитя, чьё рождение станет точкой отсчёта апокалипсиса! Но не страшитесь. Ибо мы будет жить вечно. Мир истлевает, его конец близко. И лишь мы способны сделать так, чтобы после своей кончины он не погрузился в вечный мрак, а переродился новым, чистым и прекрасным! Мы – спасители! Те, кому предречено стать Богами нового Мира!
Раздался восторженный гул, больше походивший на вой стаи обезумевших животных. Ведущий пламенную речь приблизился к лежащей в самом центре на земле совершенно нагой девушке. Она в бессознательном состоянии, по подбородку стекает тонкая струйка слюны, а руки и ноги безвольно разбросаны в стороны. Маленькие бугорки её округлой молодой груди направлены к небу. Серая даже в отсвете пламени кожа девушки испещрена следами от уколов в области запястий, локтей, коленок и области паха. Она не шевельнулась и не открыла глаз, когда глава культа, распахнув плащ и тем самым оголившись, возлёг на неё сверху. И, вжимаясь всем телом, приступил к совокуплению. Даже тогда с губ девушки не сорвалось ни единого звука: ни крика, ни стона.
Толпа молча наблюдала за своим лидером, за тем, как методичными одинаковыми движениями он двигался всем телом то взад, то вперёд, не ускоряя и не замедляя темпа. Каждый ощущал в своём сердце ликование – исполнялось то, что было предначертано.
Наконец, запыхавшийся глава культа отползает от девушки, оставаясь стоять на коленях. Вынимает из кармана рясы короткий кинжал с изогнутым лезвием, после чего проводит самым кончиком себе по ладони. Когда первые капли крови выступают из раскрывающейся раны, он слизывает их языком и, простерев руки, запрокидывает голову к небу. Последователи культа точь-в-точь за своим лидером повторяют эти же действия, достав кинжалы и взрезав ладони, и теперь они все стоят на коленях, уперев взгляд куда-то вглубь бескрайнего чёрного неба. Языки пламени продолжают танцевать в ночи, выбрасывая высоко вверх, в само небо, снопы искр.
Девушка в центре поляны открыла глаза и, увидев стоявшую рядом с собой фигуру с витиеватыми рогами и белеющем в отсвете костров черепом оленя, попыталась отползти, дрожа всем телом, и пронзительно закричала, разрывая окружающую действительность… В следующую же секунду она затихает, потеряв сознание. А мир вокруг вновь погружается в гробовую тишину, готовясь к чему-то ужасному, что должно вот-вот произойти, разорвав реальность на мириады лоскутов.