– Вот это да!.. – Олег Петрович, искренне радуясь, долго жал руку Тимофею. – Это ж надо!.. Сколько лет!.. И ты – оттуда? – и он кивнул в сторону ветеранской конторы.
– Откуда же ещё? Уж больно нас много, обманутых-то! – с непонятной для посторонних радостью громко причитал Тимофей.
– Да уж, считай, вся Россия! – посерьёзнел Олег Петрович.
– Нет, ребята, только не о политике! – Изольда тянула уже обоих за руки. – Какая встреча!..
Внук Славка, уже пришедший в себя, подвинулся к взрослым, навострил уши.
– А ты, сорванец, марш домой, матери помогать надо, то есть, бабушке! Сегодня суббота, а у неё самый главный трудовой день!
– А сам-то, небось, не бежишь домой? – обиженно парировал Славка.
– Вот, посмотрите на него! Ужас какой-то! Разве мы отвечали так родителям?… Давай, давай! Я позднее приду. Встречи такие бывают раз в жизни, правда, ребята?
– Ты всё тот же, Тимоша, – улыбаясь и продолжая тянуть за руки друзей, заметила Изольда. Она раскраснелась и явно похорошела. Славка не сводил с неё глаз. До сих пор таких знакомых у его деда не было. Но, что делать, надо топать домой…
Октябрьский ласковый день будто тоже радовался этой встрече. И хотя листья уже облетели, но чистое небо с добрым солнцем разливало окрест особую, осеннюю благодать.
– Изольда, а ты ничуть не изменилась! – забегая вперёд и глядя на школьную подругу, расточал комплименты Тимофей.
– Ты что, Тимоша, столько лет прошло!
– А я говорю – не изменилась! – настаивал Тимофей, застёгивая куртку, облегавшую его широкую грудь и округлившийся живот.
– Так сколько у тебя детей, Тимофей? – Олег Петрович всё ещё был в непривычном для себя радостном возбуждении.
– А у тебя?
– У меня одна дочь.
– Эх, Олег Петрович! Оплошал ты в этом деле. А у меня – четверо! Да внуков пятеро!
– Боже мой, Тимоша! – Изольда так и ахнула. – Да как же ты с ними управляешься?
– Ты лучше спроси, как они со мной управляются! Все – хором – воспитывают меня!
– Это как же? – улыбнулся Олег Петрович.
– А так! Славка пытается из меня современного деда сделать. Ты думаешь, чё он к тебе подскочил? Я воюю, чтобы о куреве и не мечтал, а он говорит, что я отстал уже от жизни и первый встречный спокойно даст ему закурить!
– Да-а, курево нынче и ещё куда-нибудь завести может, не говоря уж о водке.
– Кстати о водке. Неужели мы такую встречу – и не отметим?
Друзья рассмеялись.
– Да, Тимоша, трудный ты воспитуемый! – резюмировала Изольда. – Сочувствую твоим.
– Да ты что! Это ж я так… для форсу больше. А то бы давно выгнала меня Клавдия. Она у меня – ох, строга!
– Будешь строгой, когда детей столько, да и внуков, – добавил Олег Петрович. – Но в целом-то жизнью доволен?
– А как же! У меня дома, что ни день, – спектакль, что ни вечер – представление. Не соскучишься! А спорим – так это больше для дела. Да и жизнь-то сегодня такая, что и ангелы с пути сбиваются…
– Да у тебя они прямо в дому живут, ангелы-то! Я – о внуках…
– Ой, не говорите! Потом со всеми познакомлю. А умные какие! И откуда чего берётся! И стихи читают, и сказки рассказывают, и рисуют, и подавай им игры необыкновенные: кубики уже не устраивают!
Друзья миновали сквер и вышли к своему «фрегату», который вобрал в себя население нескольких старых улиц, в том числе Светлую, где жили когда-то пятеро друзей. Остановились у любимого места доминошников, присели за массивный стол.
– Это ж надо! Жить в одном доме и не встречаться! – никак не мог успокоиться Тимофей.
– А что ты хочешь, когда в доме 12 подъездов! К тому же я, к примеру, здесь недавно живу, – рассуждал Олег Петрович.
– А я всё больше по гастролям летала…
– А помните, откуда есть-пошла наша дружба?
– Еще бы не помнить! Анна Ивановна стала рассказывать, что означают наши имена и отчества. И вдруг выяснилось, что в классе – три Петровича…
– И Петровна! – подхватил Тимофей. – Тогда, помните, Анна Ивановна засмеялась и сказала, что уже есть ячейка…
– И удивительно, вечером мы встретились на улице!
– Конечно, удивительно. Ведь не договаривались…
– А через день на редколлегии познакомились с ещё одной Петровной…
– Точно, со мной!.. Правда, я тогда на вас ещё снизу вверх смотрела, совсем малявка была…
– А впрочем, это судьба нас сводила, – поставил точку Олег Петрович.
В это время к столу подбежала собака – вроде как дворняцких кровей, но довольно симпатичная, с глубоким и добрым взглядом.
– Ты чья? – Изольда прикоснулась к рыжей собачьей голове.
– А вы чьи? – в тон ей раздался густой приятный голос. Друзья повернули головы – и чуть не свалились все трое. Хорошо, что скамейка была широкая.
– Иван? – почти задыхаясь от всего только что пережитого и нового его всплеска, воскликнула Изольда.
Олег Петрович схватился за сердце. Тимофей впервые в жизни потерял все слова…
Иван стоял напротив и, привычно гладя доверчивую морду собаки, улыбаясь, смотрел на друзей…
– Господи, ещё один Петрович! – отняв руку от сердца, чуть не шёпотом, с глазами, уже почти влажными, – резюмировал Олег Петрович.
У Изольды волоокие глаза покрылись двойным туманом. Первым опомнился Тимофей, вскочил и начал тискать высокого, крупного Ивана.
– Нет, такое только раз в сто лет бывает! – Изольда тоже приходила в себя.
– А я тебя первую узнал. Как-никак, артисты больше известны, чем мы, смертные.
– И я не удивлюсь, – волнуясь, продолжил Олег Петрович, – если сегодня же объявится и наша Маша.
– Мария!.. Я как-то видел её мельком в автобусе, недалеко отсюда, но побоялся ошибиться, а она скоро сошла, – посетовал Иван.
– Да-а, Маша, Машенька!.. Какая-то она сейчас? Как живёт? Помню, встретил её тогда ещё, перед отъездом на Север, – когда этот горный инженер задурил ей голову… Летала, как на крыльях, а мать почему-то всё плакала. Так и вышло: ни любви большой не случилось, ни мать родную похоронить не смогла: телеграмма опоздала. Это мне уже её соседка рассказывала, – повествовал Тимофей…
– Я тебе покажу, как барахло китайское мне подсовывать! Ты у меня ещё попляшешь! – метрах в пяти хлопнула дверца машины, и решительная, в меру дородная женщина двинулась к первому подъезду, бросив незначащий взгляд на сидящих за доминошным столом.
– Мария! – что есть мочи крикнул Олег Петрович…