6

Is it any wonder that my mind’s on fire?

Blue Öyster Cult. «Flaming Telepaths»[13]

В тот вечер по дороге домой Робин проявляла необычную бдительность: тайком сравнивала каждого пассажира в вагоне с запомнившейся высокой фигурой, затянутой в черную кожу. Одетый в дешевый костюм худощавый парень азиатской наружности с надеждой улыбнулся, в третий раз поймав на себе взгляд Робин; после этого она сделала вид, что поглощена своим телефоном, и, когда позволяли условия приема, просматривала сайт Би-би-си, поскольку, как и Страйк, ожидала, что посылка вскоре произведет эффект разорвавшейся бомбы. Через сорок минут после ухода с работы она уже входила в супермаркет «Вейтроуз», в двух шагах от своей станции метро. В холодильнике у нее было хоть шаром покати. Мэтью отказывался покупать продукты (хотя в позапрошлый раз, когда у них вышла ссора, всячески отпирался) – видимо, считал, что ненавистные для него обязанности должен выполнять тот, кто вносит в хозяйство меньше трети семейного бюджета.

Одинокие мужчины в костюмах наполняли корзины и тележки готовыми к употреблению продуктами. Деловые женщины на бегу хватали со стеллажей спасительные полуфабрикаты. Изнуренная молодая мать с горластым младенцем в коляске вилась по проходам, как обезумевшая моль, и не могла сосредоточиться: у нее в корзине лежал только пакетик моркови.

В состоянии безотчетной нервозности Робин медленно прохаживалась туда-сюда. Никто из покупателей не напоминал ей байкера в черном, никто не разглядывал ее исподтишка, примериваясь, как бы отрезать ей ноги. («…отрезать мне ноги…»)

– Позвольте! – Сердитая пожилая дама пыталась дотянуться до сосисок.

Робин с извинениями отошла в сторону, не понимая, откуда у нее в руке взялась упаковка куриных бедрышек. Бросив ее в тележку, она заторопилась в другой конец торгового зала, нашла относительный покой в винном отделе и позвонила Страйку. Он ответил после второго сигнала:

– Все в порядке?

– Да, конечно…

– Ты где?

– В «Вейтроузе».

Какой-то лысоватый коротышка изучал полки с хересом за спиной у Робин. Его глаза оказались на уровне ее груди. Робин сделала шаг в сторону; он двинулся вместе с ней. Под ее гневным взглядом этот наглец ретировался.

– Вот и хорошо, там ты в безопасности.

– Мм… – протянула Робин, провожая взглядом удаляющуюся спину коротышки. – Слушай, может, конечно, это пустое, но я вспомнила, что за последние месяцы мы получили пару непонятных писем.

– От шизиков?

– Не начинай.

Робин терпеть не могла эти пренебрежительные слова. После того как Страйк раскрыл второе громкое убийство, к ним в агентство лавиной хлынули письма. В одном, самом осмысленном, содержалась просьба дать денег – как видно, Страйка теперь считали богачом. В других высказывались невнятные жалобы и требования наказать обидчиков. Некоторые авторы излагали выстраданные, самые невероятные теории. Поступали и бессвязные, сбивчивые записки с такими вымогательствами и желаниями, которые указывали только на безумие авторов. Наконец, малая часть корреспонденции приходила в контору от лиц обоего пола («Вот где настоящие шизики», – отметила Робин) с объяснениями в любви.

– К тебе? – Страйк вдруг посерьезнел.

– Боже упаси – к тебе.

Робин слышала, как во время телефонного разговора Страйк мерил шагами мансарду. Наверное, готовился к свиданию с Элин. Он никогда не рассказывал об их романе. Если бы Элин как-то днем не забежала в агентство, Робин, вероятно, даже не узнала бы о ее существовании, по крайней мере до той поры, когда Страйк явился бы в контору с обручальным кольцом на пальце.

– И что в них говорилось? – спросил Страйк.

– Да как тебе сказать… одно было от девушки, которая просила совета, как ей отрезать собственную ногу.

– Я не ослышался?

– Она хотела отрезать себе ногу, – четко выговорила Робин, и покупательница, выбиравшая розовое вино, бросила на нее испуганный взгляд.

– Матерь божья, – пробормотал Страйк, – и мне еще запрещают называть их шизиками. Как думаешь, она провернула это дельце и решила меня обрадовать?

– Я думаю, – Робин своим тоном пресекла всякое ерничество, – что такого рода письмо заслуживает внимания. У некоторых людей действительно есть потребность отрезать кусочки своей плоти, это известное науке явление, называется… нет, не «шиза», – добавила она, точно предугадав реакцию босса, и он рассмеялся. – А другое письмо, очень длинное, было подписано инициалами. Там бесконечно смаковалась тема твоей ноги и желание загладить вину.

– Кто хотел загладить вину, тот прислал бы мужскую ногу, а не женскую. Могу себе представить, какой идиотский видок был бы у меня на…

– Прекрати! – сказала Робин. – Это не тема для шуток. Не верю, что у тебя язык повернулся.

– А я не верю, что у тебя не повернулся, – беззлобно парировал Страйк.

Из трубки до слуха Робин донесся знакомый скрежет, а потом звучный лязг.

– Ты полез в коробку для шизы!

– Я считаю некорректным говорить «коробка для шизы», Робин. Это неуважительно по отношению к нашим согражданам с психическими расстройствами…

– До завтра, – невольно улыбнулась Робин и отсоединилась, не дослушав хохота босса.

Когда она побрела дальше по проходу, на нее с новой силой нахлынула усталость, не отступавшая весь день. Принять решение о покупке съестного оказалось непосильной задачей. Насколько легче было бы закупаться по списку, составленному кем-то другим! Как работающая мать семейства, которая высматривает, что можно приготовить на скорую руку, она сдалась и купила побольше пасты. В очереди к кассе перед ней оказалась молодая мать с горластым младенцем, который исчерпал свои возможности и уснул мертвецким сном, выставив вперед кулачки и крепко зажмурившись.

– Какой зайчик, – сказала Робин: ей показалось, что молодая мать ждет похвалы.

– Когда спит, – ответила та с вялой улыбкой.

Отперев дверь в квартиру, Робин лишилась последних сил. Как ни удивительно, Мэтью встречал ее в тесной прихожей.

– Продуктов накупил! – похвалился он, но, заметив у нее в руках четыре набитых пакета, не смог сдержать разочарования: его широкий жест подпортили ложкой дегтя. – Я же послал тебе эсэмэску, что иду в «Вейтроуз»!

– Наверно, я пропустила, – сказала Робин. – Извини.

Не иначе как она тогда говорила по телефону со Страйком. Вполне возможно, что Мэтью оказался в супермаркете одновременно с ней, но она половину времени провела в винном отделе.

Мэтью шагнул вперед, вытянул руки и заключил свою невесту в объятия, показавшиеся ей нарочито великодушными. И все же Робин, как всегда, не могла не отметить, что выглядит он потрясающе: темный костюм, зачесанные назад густые каштановые волосы.

– Натерпелась ты, – прошептал он, обдавая теплом своего дыхания ее волосы.

– Да уж, – сказала она, обнимая его за талию.

Они мирно поужинали пастой и ни разу не упомянули Сару Шедлок, Страйка и Жака Бургера. Если утром Робин захлестывали амбиции – она хотела во что бы то ни стало заставить Мэтью признать, что курчавой шевелюрой восхищалась не она, а Сара Шедлок, – то теперь ее вознаграждали за зрелость и стойкость, но тут Мэтью виновато объявил:

– После ужина мне придется немного поработать.

– Без проблем, – ответила Робин. – Я все равно хотела лечь пораньше.

Она выпила чашку диетического горячего шоколада и взяла с собой в постель журнал «Грация», но так и не смогла сосредоточиться. Минут через десять она встала, сходила за ноутбуком, вернулась с ним в постель и погуглила «Джефф Уиттекер».

Статью из Википедии она пролистала давно, когда украдкой копалась в прошлом Страйка, но теперь стала читать внимательно. Материал начинался со стандартных отказов от ответственности.


В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Уиттекер.

Эта статья нуждается в дополнительных источниках 
для улучшения проверяемости.

Возможно, этот раздел содержит оригинальное исследование.


Джефф Уиттекер (р. 1969) – музыкант, известный главным образом женитьбой на «супергрупи» 1970-х гг. Леде Страйк. Обвинялся в ее убийстве в 1994.[1]

Внук дипломата сэра Рэндолфа Уиттекера, кавалера ордена Подвязки и ордена «За безупречную службу».

Детство и юность

Уиттекер воспитывался дедом и бабкой. Его несовершеннолетняя мать Патриция Уиттекер страдала шизофренией. [добавить цитату] Отца Уиттекер не знал [добавить цитату]. Был исключен из школы «Гордонстаун» за то, что угрожал ножом учителю. [добавить цитату] Утверждает, что после этого дед на трое суток запер его в сарае; дед отрицает этот факт. [2] В подростковом возрасте сбежал из дома, бродяжничал.

По собственному признанию, работал могильщиком [добавить цитату].

Музыкальная карьера

В конце 1980-х – начале 1990-х Уиттекер был гитаристом и автором текстов ряда трэш-метал-групп, в т. ч. Restorative Art, Devilheart и Necromantic. [3][4]

Личная жизнь

В 1991, пытаясь подписать контракт от имени группы 
Necromantic, [добавить цитату] Уиттекер познакомился с сотрудницей студии звукозаписи Ледой Страйк, бывшей возлюбленной Джонни Рокби 
и Рика Фантони. Уиттекер и Страйк поженились в 1992. В декабре того же года у них родился сын, Свитч Ла-Вей Блум Уиттекер. [5]

В 1993 Уиттекера выгнали из группы Necromantic за злоупотребление наркотиками. [добавить цитату] В 1994, когда Леда Уиттекер умерла от передозировки героина, Уиттекеру предъявили обвинение в убийстве. Суд его оправдал. [6][7][8][9]

В 1995 подвергся повторному аресту за умышленное нанесение телесных повреждений и попытку похищения сына, находившегося под опекой деда и бабки Уиттекера. Был осужден условно за причинение вреда здоровью деда. [добавить цитату]

В 1998 Уиттекер угрожал ножом коллеге и был приговорен к трем месяцам тюремного заключения. [10][11]

В 2002 был осужден за препятствие законной процедуре похорон. Его сожительница Карен Эйбрахам умерла, как было установлено, 
от сердечной недостаточности; Уиттекер в течение месяца хранил ее тело в их общей квартире. [12][13][14]

В 2005 Уиттекер был осужден за распространение крэка.


Робин перечитала эту страницу дважды. Определенно, сегодня ей было трудно сосредоточиться. Информация будто бы скользила по поверхности сознания и не усваивалась. Запомнились лишь отдельные фрагменты биографии Уиттекера, поразившие Робин своей странностью. Зачем целый месяц прятать в квартире труп? Быть может, Уиттекер опасался нового обвинения в убийстве? Или у него была другая причина? Тела, конечности, куски мертвой плоти… Отпив горячего шоколада, Робин поморщилась от вкуса ароматизированной пыли. Вознамерившись похудеть, чтобы хорошо смотреться в подвенечном платье, она уже месяц не прикасалась к настоящему шоколаду.

Поставив кружку на ночной столик, она забегала пальцами по клавиатуре и поискала изображения на тему «Джефф Уиттекер суд».

Экран заполнили разделенные восемью годами картинки с изображениями двух разных Уиттекеров у двух разных залов суда.

Молодой Уиттекер, обвиняемый в убийстве жены, носил стянутые в конский хвост косички-дреды. Черный костюм и галстук придавали ему кобелиный шик, а высокий рост позволял смотреть поверх голов фоторепортеров. Скулы четко очерченные, кожа с желтизной, необычные, широко посаженные глаза, как у поэта – курильщика опиума или у еретика-священника.

Уиттекер, обвиняемый в препятствии похоронам другой женщины, утратил свою порочную привлекательность. Он слегка обрюзг, отпустил бороду и сделал брутальную армейскую стрижку. Не изменились только широко посаженные глаза и беспардонное высокомерие.

Робин медленно проскролила изображения вниз. Вскоре снимки «Страйкова Уиттекера», как она говорила про себя, сменились фотографиями его тезок, когда-либо имевших дело с правосудием. Так, чернокожий херувимчик по имени Джефф Уиттекер засудил своих соседей, чья собака регулярно гадила у него на лужайке.

Почему Страйк решил, что ногу мог прислать бывший отчим (всего на пять лет старше пасынка, с изумлением отметила Робин)? Когда он в последний раз виделся с человеком, которого подозревал в убийстве Леды? Робин поймала себя на том, что еще многого не знает о своем боссе. Теперь она набрала «Эрик Блум».

Первое, что пришло ей на ум при виде рокера семидесятых, одетого в кожу: волосы у него точь-в-точь как у Страйка – темные, густые, курчавые. Невольно вспомнились Жак Бургер и Сара Шедлок, отчего настроение совсем упало. Она решила пробить двух других подозреваемых, но забыла, как их зовут. Дональд… а дальше? И какая-то нелепая фамилия на букву «Б»… В принципе, память никогда ее не подводила. Даже Страйк хвалил. Почему же сейчас не удавалось вспомнить?

Но с другой-то стороны, что изменится, если она вспомнит? Ноутбука явно недостаточно, чтобы разыскать двух человек неизвестно где. Опыт, накопленный Робин за время работы в сыскном агентстве, подсказывал, что люди, которые живут под чужим именем, бродяжничают, селятся в сквотах или съемных квартирах и не регистрируются на избирательных участках, с легкостью могут проскользнуть сквозь ячейки любой базы данных. После нескольких минут раздумий, ругая себя за едва ли не предательство по отношению к боссу, Робин вбила в поисковую строку «Леда Страйк», а потом, сгорая со стыда, приписала «голая».

Снимок оказался черно-белым. Юная Леда позировала, заложив руки за голову, в темном облаке волос, ниспадающих на грудь. По дуге величиной с ноготь большого пальца над клинышком лобковых волос тянулась выколотая витиеватым шрифтом надпись. Слегка прищурившись, как будто для того, чтобы сделать очертания чуть размытыми и тем самым хоть немного сгладить свою наглость, Робин развернула фотографию во весь экран. Сильнее увеличивать не хотелось, да в этом и не было необходимости. Слова «Mistress of» читались безошибочно.

За стенкой спальни в ванной заработала вентиляция. Виновато вздрогнув, Робин закрыла страницу, которую просматривала. В последнее время Мэтью взял привычку совать нос в ее ноутбук, и с месяц назад Робин застукала его за чтением ее переписки со Страйком. Памятуя об этом, она открыла ту же страницу, очистила всю историю посещения сайтов, вернулась к своим настройкам и после секундного колебания сменила пароль на Don’tFearTheReaper. Вот так ему.

Она выскользнула из кровати, чтобы отнести кружку на кухню и выплеснуть горячий шоколад в раковину, но тут же сообразила, что совершенно упустила из виду Теренса Мэлли по кличке Диггер. Ну да ладно: у полицейских куда больше возможностей для поиска лондонского гангстера, чем у них со Страйком.

Да и не важно, сонливо подумала она, возвращаясь в спальню. Мэлли тут ни при чем.

Загрузка...