Там, около моста, Катя провела первые полтора часа осмотра. Далее оставаться на месте происшествия было бессмысленно. И вместе с одной из машин ДПС, спешно вызванной в отдел, она вернулась в город. В отделе ее встретила странная после утренней сутолоки тишина. Бурной жизнью по-прежнему жила лишь дежурная часть – там переговаривались рации, звонил телефон, мигали экранами компьютеры. Но становилось ясно: поисковые мероприятия после обнаружения неопознанного и явно криминального трупа постепенно сворачиваются. Все силы брошены теперь на это новое и неожиданное место происшествия.
Тихо было и в следственном отделе, однако отнюдь не безлюдно. Следователей никогда не привлекали к подобным операциям. У них и своих дел невпроворот. Катя заглянула в семнадцатый кабинет, горя желанием поделиться с Красновой сенсационными новостями. Но Краснова была занята: проводила очную ставку. В тесном кабинетике-мышеловке не повернуться было от обилия участников следственного действия: несовершеннолетних обвиняемых, их адвокатов и родителей.
Катя прикрыла дверь – что ж, подождем, когда Варвара-краса освободится. Села на клеенчатое кресло. Она терпеть не могла идиотские кресла с откидными, громоподобно хлопающими, как в старых кинотеатрах, сиденьями. Они были жесткими, холодными и адски неудобными.
– Девушка, а тут что у них, обеденный перерыв? С каких до каких, не знаете?
Катя подняла глаза. Молодой человек. Очень симпатичный. Очень даже. Лет двадцати семи. Высокий, спортивный, широкоплечий блондин. Загорелый, гладковыбритый. В белой куртке «на шнурках» с капюшоном и таких же белых «на шнурках» хлопковых брюках. Яркий, стильный, модный молодой человек. Весьма экзотически смотревшийся на фоне выкрашенных серой краской милицейских стен и старинного стенда «Спортивные состязания по самбо, стендовой стрельбе и рукопашному бою».
– Обед здесь еще и не начинался. – Катя разглядывала молодого человека. Тот, видимо, привык воспринимать женские взгляды как должное. Поэтому нисколько не смутился.
– А что ж тут такая тишина-то гробовая? Все закрыто?
– Идет какая-то поисковая операция. При этих словах Кати – равнодушно-притворных – парень насторожился.
– А вы, девушка, здесь работаете?
– Нет. – Катя сказала чистую правду: она не работала в Спас-Испольском ОВД. – А вы, наверное, в ОВИР или в паспортный стол? Так это не сюда, это в пристройку во дворе. А здесь следственный отдел. У них.
Молодой человек резво обернулся на дверь семнадцатого кабинета.
– Следственный? Мне-то, наверное, лучше в розыск… А вы сюда? Неужели вы к следователю сидите?
– Сидят к зубному врачу, молодой человек, – назидательно отбрила Катя.
Он усмехнулся.
– Жаль, что вы тут не работаете. И спросить-то не у кого. – Он оглядел коридор. – Дежурный внизу как барбос. Я его русским языком спрашиваю, а он…
– Я журналист. А вы по какому вопросу?
– Да справку хотел получить, ну, информацию… В городе говорят… Тут у нас несчастье, может, слышали уже? Несчастный случай, наши в Съянах пропали. А тут слух по городу: милиция, мол, что-то там нашла. Я на работе узнал, вроде спасатели нашли что-то там… Я и хотел узнать, точнее, меня попросили узнать…
– А я сюда как раз по этому делу приехала. – Катя внимательно смотрела на парня. Он теперь как-то странно суетился. – Наша редакция, редакция «Подмосковного вестника», очень внимательно следит за ходом поисков ребят. Между прочим, при мне позавчера спелеологи нашли…
– Что они нашли?
Катя смотрела на собеседника. То, что из каменоломен извлечены клочья окровавленной мужской рубашки, давно уже в городке не тайна. Сами спелеологи вряд ли об этом молчать станут, так что…
– А вас как зовут? – спросила она тихо. – Меня Екатерина.
– Антон. Новосельский Антон. – Он присел рядом с ней. – А знаете что… Время сейчас как раз подкрепиться. Могу я вас, Екатериночка, пригласить выпить чашку кофе? Тут недалеко есть одно неплохое местечко.
Смысл фразы был один, тон Новосельского другой. Совсем не таким тоном парень приглашает понравившуюся ему девушку в кафе на чашку кофе. И тем не менее Катя…
– А что за место? – спросила она по-репортерски развязно.
– Наши вечерами тусуются, а днем там неплохо кормят. Тут близко, да у меня машина.
Его машина стояла у соседнего с ОВД здания вечерней (точнее, бывшей вечерней) школы. Катя скверно разбиралась в иномарках, но даже ей стало ясно, что перед ней «БМВ» серый металлик, причем очень и очень подержанный.
– Крутая машинка, лет двадцать назад самый шик, – пошутила она.
– Ничего, бегает.
Они пересекли площадь, свернули на Садовую улицу и заглушили старый, но по-прежнему мощный мотор «БМВ» у нового здания из красного кирпича. Дом напоминал немецкий: высокая черепичная крыша, зеркальные стекла, подстриженный газон. Над дубовой входной дверью красовалась кованая вывеска: пчела на краю пивной кружки. Здание чем-то перекликалось с теми, которые Катя видела на краю поля для гольфа. Оно причудливо и вместе с тем очень красиво смотрелось в тени старых лип Садовой улицы, заполненной унылыми пятиэтажками.
– Так это и есть… «Пчела»? – спросила Катя.
– Да. Сносный бар. А вы тут что, уже бывали?
– Нет, не приходилось. Но про «Пчелу» кое-что уже слышала.
Он быстро, тревожно глянул на нее, открыл дверцу машины, высадил Катю и включил сигнализацию.
В баре было сумрачно и пусто. Крепко пахло хорошим свежемолотым кофе и пивом. Из динамиков лилась негромкая музыка. Единственное, что неприятно поразило Катю, обилие разных сушеных насекомых! Владелец «Пчелы» явно помешался на энтомологии. Все стены были сплошь завешаны панно с коллекциями бабочек, стрекоз, жуков и даже гигантских пальмовых тараканов.
Под потолком висели светильники-пчелы из золоченой проволоки. Но от чего Кате просто стало дурно, так это от огромного волосатого паука в центре пластиковой паутины, зловеще затянувшей потолок бара и углы над барной стойкой.
– Ой, – вырвалось у Кати. – Ну и декор они тут себе соорудили.
Новосельский рассеянно улыбнулся. Отошел к стойке, вернулся с пачкой сигарет и пепельницей. Через две минуты официантка в черно-желтом «пчелином» сарафанчике-мини принесла им черный кофе для Кати и бокал пива для Новосельского.
– Знаете, Антоша, на наивного человека вы совсем не похожи. – Катя смерила своего нового знакомого взглядом с ног до головы, словно в магазине готового платья собиралась выбрать ему брюки по росту, и отпила глоток кофе. Горько. – Неужели вы серьезно решили, что они вам так и выложат, что там нашли?
– Но в городе все говорят… Все-таки вы же там были, ты же была там. – Он незаметно перешел на «ты» – они ведь с Катей почти ровесники. – Что там спасатели нашли?
– Остатки мужской рубашки. Клетчатой. А ты… ты кого-нибудь из них знал? Это были твои друзья, знакомые?
– Знакомый. Андрей Славин. Мы с ним по двору соседи были. И вместе еще со школы в баскетбольной секции…
– Со Славиным? – Катя изучала его лицо. – А у него могла быть рубашка типа ковбойки?
– Ну, не знаю. Наверное. Да, кажется, была, припоминаю, точно была. Теплая такая, как куртка, красная «американка».
Катя напрягла память: нет, ткань, найденная в подземелье, на «американку» вроде не походила. Но там все так залеплено глиной, залито кровью…
– Ты не в курсе, зачем это Славин и девушки отправились в каменоломни?
– Понятия не имею. Меня не было в городе. Я только третьего вернулся.
– А в милиции тебе бы не поверили.
– Это почему? – Он поперхнулся пивом.
– Ну, трое людей без вести пропали при неизвестных обстоятельствах. Заблудились, погибли, а может быть, – Катя выдержала крохотную коварную паузу, – были кем-то на тот свет отправлены – убиты. И вдруг тут в милицию заявляешься ты и начинаешь настойчиво интересоваться, что там нашли, какую улику.
– Убиты?!
Катя смотрела на Новосельского. Эти клочья окровавленной рубашки… А сегодняшние поиски дали результат еще хлеще – труп неизвестного…
– Все возможно, Антон, – сказала она уклончиво. – Правда, пока все, с кем мне удалось переговорить, склоняются к мысли, что это трагический несчастный случай.
Новосельский закурил.
– Их даже не хоронят, – сказал он. – Столько дней прошло уже, а не хоронят. Тел-то нет. У нас некролог начали на Андрюху писать и…
– А ты, что ли, и работал вместе со Славиным?
– Да. – Новосельский сильно затянулся дымом.
Катя вспомнила: Кероян говорил, что Славин работал в местном банке.
– Ты здесь вырос? – спросила она.
– Да, а что?
– Ну а когда мальчишками были, неужели не заглядывали в эти ваши Съяны? В жизни не поверю.
– Ну, лазили, конечно. Меня, правда, туда не особо тянуло. Я вообще темноту не переношу. – Новосельский передернул широкими плечами.
– А Славин? Он знал пещеры?
– Ну, не так чтобы очень… Да тут многие местные их знают. Андрюха, помню, однажды, давно это было, еще в институте учились, хвалился, что после одной студенческой пьянки они с пацанами туда отправились и проснулись в какой-то незнакомой пещере, где на стене копотью было написано: «В Кисели».
– А это что такое? Кисели?
– Это комплекс каменоломен на том берегу реки. Ходят слухи, будто наши Съяны и они где-то под землей соединяются трубой. Но это вранье все, я этому не верю.
– Выходит, Славин все же был знаком с подземельем? Наверное, он и повел туда девушек. Вряд ли бы они без него на такое осмелились.
Новосельский глянул на Катю. И ничего не сказал.
– Но как же вышло, что они там заблудились? Он молча пожал плечами.
– Я слыхала, в этой «Пчеле», – Катя оглядела пустой бар, – в тот вечер была какая-то вечеринка по случаю Вальпургиевой ночи. – Она задержала взгляд на пауке над барной стойкой.
Новосельский снова пожал плечами.
– Ах да, тебя же не было в городе, Антон. – Она лучезарно улыбнулась, опрокинула пустую кофейную чашку, словно гадая на кофейной гуще. – А в милиции, если снова ринешься наводить справки, тебя, учти, непременно спросят: а где вы были, молодой человек, в ночь с тридцатого апреля на первое мая?
Он криво усмехнулся.
– Кофе ничего, крепкий. Тебя, Екатерина, до станции подвезти?
– Нет, спасибо. – Катя придала лицу самое легкомысленное выражение, сдернула со стола сумочку. – Я у вас тут немножко погощу. Занятный городок. Радушные, гостеприимные жители, галантные молодые люди, светские развлечения в Вальпургиеву ночь, поля для гольфа… Антон, а здесь бывают дискотеки?
– По пятницам, субботам и воскресеньям.
– Ну, значит, еще увидимся. За кофе – гран мерси. Ариведерчи.