Едва первому министру Елизаветы доложили, что в приемной ожидает некий Пельдрам, как тот быстро вскочил и велел впустить ожидавшего. Пельдрам вошел; Берлей приказал присутствовавшему в комнате секретарю удалиться, а сам стал пред вошедшим и устремил на него пытливый взор. Пельдрам храбро выдержал этот взгляд и спокойно ждал, чтобы министр заговорил с ним.
– Сэр Пельдрам, – наконец начал Берлей, – как вам живется в замке Линн?
– Очень спокойно, – ответил Пельдрам. – Мне редко приходилось вести столь мирную жизнь.
– А что делает герцог?
– О нем нельзя сказать ничего особенного; он гуляет, ездит верхом, катается, охотится, разговаривает со своими служащими.
– Принимает ли он посторонних?
– Никогда.
– Ведет ли он корреспонденцию?
– Несомненно!
– Кому поручаются для отправки его письма?
– Его лакеям. Но ведь был определенный приказ не мешать ни в чем этим последним при исполнении их обязанностей.
– Я знаю это; но ловкий человек должен двойственно понимать всякий приказ.
– А-а! Ну, я сомневаюсь, чтобы лакеи были посвящены в тайны герцога.
– Но можно было бы узнать адреса писем, отправляемых герцогом.
– Их я знаю, милорд.
– Значит, вы все же проявили зоркость. Ну, я потом попрошу назвать мне имена адресатов, а теперь скажите: как вы отнесетесь к известию, что ваш друг Кингстон посажен мной в тюрьму?
– Слава богу, милорд! Я думаю, что он не должен выйти из нее иначе, чем для дороги на виселицу.
– Дело обстоит приблизительно так. Но слушайте дальше! Кингстон был лакеем у некоего Балльи, везшего секретные письма к епископу росскому. Господин и слуга были задержаны, а их бумаги конфискованы, но исчезли необъяснимым образом. Епископ, получивший эти бумаги, арестован, но у него ничего не нашли. Балльи сознался, что епископ через итальянца Ридольфи состоит в сношениях с герцогом Альбой. Это что-нибудь да означает. Очевидно, есть заговор, и вы должны выяснить мне его.
– Эта задача нелегка!
– Вы правы, но я выдам вам Кингстона, а вы мне взамен – заговорщиков.
– Из-за головы Кингстона стоит постараться.
– Меня очень удивило бы, если бы герцог не был замешан в деле; назовите мне людей, которым он адресует свои письма.
– Большею частью своему секретарю Баркеру, живущему здесь, в Лондоне, затем Ламлею, Саутгемптону и Перси.
– Так, так! Было бы хорошо, если бы вы послали верного человека в Четсуорт, так как настоящего главаря заговора, несомненно, надо искать там.
– Я буду наблюдать за этим уголком.
– Хорошо!.. Я вскоре буду ожидать ваших сообщений. Теперь идите!..
Пельдрам раскланялся и вышел из комнаты. В глубоком раздумье он покинул дом и направился по улице, но через некоторое время снова поднял поникшую голову и увидел себя против дома французского посла. Затем он увидел еще больше.
В это время из дома вышел секретарь Норфолка Баркер, робко осмотрелся кругом, а потом поспешно удалился.
Это обстоятельство имело очень важное значение для Пельдрама; без долгих рассуждений он отправился ко дворцу Норфолка в Лондоне и, став поблизости, стал наблюдать. Уже через полчаса он увидел секретаря, отъезжающего верхом.
Дела Пельдрама были окончены, и вследствие этого он поспешил в свою квартиру, велел оседлать лошадь и последовал за Баркером, который, судя по его расчетам, мог ехать только к своему господину. Но, прежде чем он оставил Лондон за собой, ему пришлось встретиться еще с одним человеком, и эта встреча крайне поразила его. Это был Брай, который, в свою очередь, был крайне недоволен этой встречей.
Тем не менее у Пельдрама не было ни времени, ни охоты преследовать Брая. Он только принял к сведению эту встречу и поспешно поехал дальше догонять Баркера. Это ему и удалось через несколько миль, к немалому ужасу секретаря. Последний явно смутился, когда Пельдрам объявил, что намерен совершить путь до замка Линн в его обществе. Отклонить компанию нежелательного спутника не было никакой возможности, и оба продолжали путь, причем Пельдрам ни на секунду не спускал взора со своего собеседника, так как его чутье подсказывало ему, что он напал на верный след.
Путешественники прибыли в замок Линн, и, пока Пельдрам делал вид, что желает позаботиться о своем отдыхе, Баркер отправился к своему господину.
– Деньги уплачены? – был первый вопрос, с которым Норфолк обратился к секретарю.
– Да, милорд, – ответил тот.
В кабинете графа находился еще его секретарь Гайфорд, и, обратившись к нему, Норфолк сказал:
– Ну, когда мы пошлем их дальше? Но прежде разберите присланное мне шифрованное письмо.
Гайфорд принялся за работу и вскоре сообщил:
– Ваша светлость! Вас просят переслать верным путем переданные суммы лэрдам шотландской королевы в Эдинбург.
– Хорошо, это будет исполнено; но кого мы пошлем? Гайфорд, вы сами должны отправиться туда.
– Слушаю, милорд, – ответил секретарь.
С этими деньгами дело обстояло следующим образом:
Несмотря на видимое уничтожение партии Марии Стюарт, война в Ирландии вновь вспыхнула. 2 сентября 1571 года графу Ленноксу, регенту Шотландии, назначенному Елизаветой, удалось взять Дамбартон. Среди пленных находился дядя Гамильтона, убившего Мюррея. Леннокс объявил его виновным в этом убийстве и приказал повесить. Это вызвало ярость в партии Марии, и ее члены за получением необходимых средств для продолжения войны обратились к Франции, и последняя выдала деньги.
После того как Норфолк принял вышеупомянутое решение, оба его секретаря покинули комнату; один из них отправился отдохнуть, другой – приготовиться к дороге. Они слышали впереди себя поспешные шаги, но ничего не подозревали. А между тем эти шаги принадлежали Пельдраму, который, подслушав весь разговор заговорщиков, быстро направлялся в комнаты, занимаемые им сообща с его товарищем.
– Гекки! – сказал он, обращаясь к последнему. – Надень оружие, пойди к герцогу, объяви ему, что он не смеет выходить из своей комнаты, и сторожи его хорошенько. Я думаю, что его голова представляет большую ценность для нас.
Гекки ответил на эти слова пошловатым смехом, взял свое оружие и пошел исполнять приказание.
Герцог взглянул на него удивленными глазами, когда он вошел без доклада, и спросил:
– Что вам угодно?
– Я хочу составить вам компанию, милорд, – спокойно ответил вошедший, – вы – мой пленник.
– По чьему приказанию?
– По приказанию сэра Пельдрама.
– Пельдрам не имеет никакого права предписывать мне какие-либо ограничения моей свободы.
– Это – его дело, мое же будет состоять в том, чтобы заставить вас повиноваться мне, если вы не сделаете этого добровольно.
– Мы еще поговорим об этом, – сказал Норфолк возможно спокойнее, хотя сам вовсе не был спокоен.
От своего коллеги Пельдрам отправился к коменданту замка и сказал ему твердым тоном:
– Отрядите людей во двор замка, велите часовым никого не пропускать в замок и не выпускать оттуда; приготовьте караульню для приема пленников и дайте мне верного человека, который мог бы спешно доставить мой рапорт лорду Берлею.
Офицер не выразил ни малейшего протеста, так как имя Сесиля Берлея действовало магическим образом во всей Англии. Стража получила нужные приказания, помещение для пленных было приготовлено, солдаты посланы, и выбран человек, который должен был ехать с донесением в Лондон.
Когда стрелки появились во дворе, Пельдрам потребовал четырех из них в провожатые себе и вместе с ними тотчас же отправился к Гайфорду.
Последний был удивлен не менее, чем его господин при появлении товарища Пельдрама.
– Отдайте письма, которые вы сейчас вынесли из комнаты герцога! – приказал Пельдрам.
Гайфорд отказался повиноваться.
Тогда Пельдрам подошел к нему, обыскал его, насильно отнял пакет и приказал солдатам:
– Свяжите его!
Его приказ был исполнен.
– Один из вас пусть сведет этого человека в караульную комнату и передаст его коменданту.
Гайфорда увели.
Отсюда Пельдрам отправился к старому кастеляну и также арестовал его. Баркера постигла та же участь.
Устроив это дело, Пельдрам поставил еще двух часовых перед помещением герцога, а затем написал Берлею свой рапорт и отослал его вместе с отобранными бумагами. Вскоре же после этого он отправил своего сотоварища Гекки в Четсуорт для наблюдения за Марией Стюарт.
Ничто не могло сравниться со счастьем Берлея при известии об этом неожиданном раскрытии заговора. Тотчас же для следствия над арестованными в Линн была отправлена комиссия, и уже после первого допроса Гайфорд был отвезен в Лондон, где его заключили в Тауэр.
Здесь его снова допрашивали и подвергли пытке. Страх пред последней заставил его сознаться во всем и указать, где в замке Линн были спрятаны письма Марии Стюарт, епископа росского и других к Норфолку, всего числом девятнадцать. Письма были найдены и отправлены в Лондон вместе с Баркером и кастеляном, и тут оба последние, подобно Гайфорду, из страха пред пыткой, подтвердили показания своего единомышленника.
После этого был допрошен и епископ росский. Он снова сослался на преимущества своего положения как посла, но ему дали понять, что своей изменой он утратил эти преимущества и точно так же может подвергнуться пытке, если не сделает нужных признаний или еще долее будет упорствовать в своем молчании. Это подействовало. Епископ сознался во всем, как и остальные заключенные.
По полученному приказу Пельдрам доставил в Лондон также и герцога Норфолка, который подобно другим был посажен в Тауэр, а затем вскоре был также допрошен. Герцог написал королеве Елизавете письмо, полное раскаяния, и просил о снисхождении и прощении. Но для такой просьбы время было слишком неблагоприятное, а события слишком осложнены. Однако мы пока оставим последние.
Пельдрам окончил свою задачу в процессе Норфолка. Он принял от своего товарища Гекки донесения, представлявшие большую важность, сделал доклад лорду Берлею и получил приказ ехать в Четсуорт для наблюдения за Марией Стюарт, а быть может, еще больше для того, чтобы добыть новые доказательства против обвиняемых или выискать еще новых виновных.
Когда Гекки прибыл в Четсуорт, там еще ничего не знали о том, что произошло в Лондоне и Линне, и все вели себя по-прежнему свободно, так что Гекки мог наблюдать за всем. Он вскоре убедился, что тут находится какое-то лицо, при помощи которого Мария Стюарт сообщается с внешним миром, но долгое время никак не мог решить, кто был этот человек, так как Филли и ее спутники признавались всеми за простых безобидных купцов, ради наживы посещающих замок.
В этот промежуток времени Суррей пришел к решению освободить из заключения Марию Стюарт, невзирая на то, вспыхнет ли заговор или нет. С этой целью он имел несколько совещаний с епископом росским, сочувствовавшим его плану, и в то время когда Пельдрам встретился с Браем, заговорщики были заняты приготовлениями к бегству Марии. Ради этого Брай был послан подготовить подставы до берега моря и в маленьком городке судно, на котором Мария Стюарт могла бы переправиться из Англии во Францию.
Арест епископа росского, конечно, очень напугал заговорщиков, но они успокоились, видя, что арест, как казалось, не повлек за собой никаких серьезных последствий. Тем не менее Суррей находил отсутствие епископа очень неприятным, так как союзники лишились главного действующего лица для сношений, ставших со времени ареста епископа случайными и ненадежными. Поэтому легко себе представить весь ужас Суррея, когда распространилась весть о раскрытии заговора. Он быстро вскочил на свою лошадь и помчался в Четсуорт с целью спасти, что еще было возможно спасти.
Мария Стюарт со своей женской свитой жила спокойно в Четсуорте и искусно поддерживала свои сношения с внешним миром при помощи Тони Ламберт.
Так обстояло дело, когда Гекки наконец стал подозревать торговцев, постоянно посещающих замок, и постарался поближе познакомиться с ними. Это случилось, когда Брай вернулся, окончив порученное ему дело. Во время своей поездки он посетил Лондон и привез письма от Суррея к Марии Стюарт. Гекки на правах земляка пытался сблизиться с Браем, но тот резко отвернулся от него, что и послужило для Гекки подтверждением его подозрения, следствием чего было его вышеупомянутое донесение Пельдраму о положении дел в Четсуорте, вызвавшее отъезд Пельдрама в этот замок.
Суррей прибыл в Четсуорт раньше Пельдрама и тотчас же созвал своих товарищей.
– Друзья, – начал он, – я привез дурные вести; заговор открыт, самые важные его члены задержаны, наше пребывание здесь немыслимо. Филли, бегите в замок, сообщите там, что я сказал, и потребуйте уничтожения всех писем и документов. Бегите скорей, скорей! А вы, все остальные, займитесь приготовлениями к отъезду.
Филли пустилась бежать, остальные же устремились исполнять приказания Брая.
Филли была теперь так известна в замке, что без особенного труда пробралась к Тони. Исполнив поручение, она хотела покинуть замок, но как раз в это время были усилены караульные посты, и каждый, желавший выйти из замка, не выпускался оттуда. Филли оказалась задержанной, как бы в плену вместе с другими.
Легко сообразить, от кого исходили эти строгости. Вскоре после Суррея в Четсуорт прибыл Пельдрам, и, если бы Суррей приехал немного позднее, оба они встретились бы на большой дороге.
Когда Пельдрам, как уже опытный полицейский, распорядился насчет главного, он пожелал повидать своего достойного товарища, что привело его к дому, где находились особы, казавшиеся ему подозрительными.
Из числа их Джонстон отправился на двор, чтобы седлать лошадей, Брай отправился к хозяину проверить и уплатить счет, а Суррей беспокойно ходил по комнате, где недавно все были в сборе. При этой ходьбе он приблизился к окну и бросил взор на улицу. Вдруг он отскочил от окна и схватился за меч.
– Так и есть! Этот проклятый ищейка напал на наш след! – воскликнул Суррей, после чего поспешно выбежал на двор и сказал Джонстону: – Поторопитесь, на наш след уже напали.
Брай, покончивший расчеты с хозяином, вышел как раз в это время на лестницу.
– Вальтер, Вальтер! – крикнул Суррей пониженным голосом. – Оглянитесь!
Пельдрам, стоявший со своим товарищем пред домом, увидел Суррея и, тотчас узнав его, воскликнул:
– А!.. Он самый! Это хорошо, Гекки, нам решительно повезло. Пойдем, но имей в виду, что нам придется здесь иметь дело с настоящими мужчинами.
Оба поспешно направились к дому и уже подошли ко входу, когда на лестнице показался Брай.
– Черт возьми! – воскликнул Пельдрам. – И этот еще? Наш урожай будет обилен.
Брай услышал предостерегающий голос Суррея и также сейчас узнал Пельдрама.
– Берегись! – обнажив меч, крикнул он вместо ответа на слова Пельдрама, и прежде чем оба друга успели оглянуться, страшный удар по голове сбросил того окровавленным на землю.
– Вперед, Гекки! – закричал Пельдрам, падая обессиленный.
– Ты – Гекки? – воскликнул Брай, ловко парируя удар своего второго врага. – А, черт побери, с тобой-то и хотелось мне встретиться! Получи это за графа Нортумберленда.
Брай, говоря это, намекал на эпизод, когда Гекки буквально продал только что названного графа, попавшего в его руки.
Удар Вальтера был так меток и силен, что голова прежнего разбойника оказалась почти отрубленной, и он с предсмертным хрипом упал на землю.
– Что случилось? – воскликнул хозяин, выбегая на двор.
Все обитатели дома также столпились у места происшествия.
– Бандиты, разбойники хотели ограбить нас, – ответил Брай. – Нам нет надобности торопиться, друзья.
Суррей также подошел поближе. В это время появился солдат из замка и направился к Суррею.
– Вы должны спешить, – тихо сказал он, – молодая дама в безопасности.
– Задержите этих людей! – простонал Пельдрам.
– Кто же вы? – спросил солдат.
– Пойдемте, Брай, нам лучше уйти!
Брай и Суррей вышли на двор. Лошади были готовы, всадники вскочили на седла и выехали через открытые ворота на улицу, где уже собралась толпа. Вскоре после этого Суррей, Брай и Джонстон далеко оставили за собой Четсуорт.
– А Филли? – спросил тогда Брай.
– Она в безопасности, – ответил Суррей.
– Куда мы направим свой путь?
– Я сам еще не знаю этого.
Гекки скоро испустил свой последний вздох, но Пельдрам быстро оправился, и все происшествие явилось в настоящем освещении. Его полномочия были таковы, что приказания должны были исполняться, а последние клонились к увеличению строгих мер, касавшихся заключения Марии Стюарт.
Вследствие новых распоряжений королева была разлучена со своей свитой, ей оставили только две комнаты и одну женщину для услужения. Случайно выбор пал на Тони.
При обыске в замке, в прежних комнатах Марии и в принадлежавших ей вещах все-таки ничего не нашли.
Присутствия Филли в замке тоже, казалось, никто не замечал; конечно, она держала себя по возможности в тени. Среди людей, не знавших ее, она слыла за служанку леди Джейн Сейтон. К тому же она так изменила свою внешность, что ее и не могли узнать.
Как только явилась возможность, Пельдрам послал свои донесения Берлею.