Пока мы ехали, я с интересом рассматривала оборотней из отряда, которым руководил Мрак. А четверка двуликих в ответ бросала на меня любопытные взгляды. И наконец один из них – остроносый рыжий парень с россыпью веснушек, который на вид весь состоял из одних костей и сухожилий, – подмигнув мне, поинтересовался у Стэйна:
– Рид, это и есть наш новый специалист в отделе? – кивнув на чемодан у моих ног, вопросил он у моего куратора и, словно меня тут вовсе не было, заметил: – Мордашка у нашего артефактора симпатичная…
Ответом ему стал мрачный взгляд начальства. Вот только это ни капли не смутило говоруна. Он, расплывшись в улыбке ловеласа, добавил:
– Представишь нам очаровашку? Нет? Тогда я сам, – протараторил он и без промедления, собственно, и представился: – Зарнир. Абсолютно свободен и не связ…
– Ого, что-то новенькое, – перебил его здоровяк, сидевший напротив этого веснушчатого говоруна. – Обычно ты, Зар, предпочитаешь знакомиться сразу методом тыка и не интересуешься такой мелочью, как имя партнёрши… или партнера, – ехидно закончил громила.
Рыжий досадливо тряхнул челкой, вспылив:
– Слушай, достал уже вспоминать тот случай! Я в душевой тому упырю клыки выбивал, а не задницу его щупал, когда ты вошел.
– Ну да, ну да… – протянул здоровяк тоном «не заливай».
Вот только по тому, как эти двое препирались – без огонька, скорее по привычке, – стало понятно: подначивать друг друга – это их фирменный стиль.
– Хватит, – выдохнул Мрак.
И оба: и рыжий, и здоровяк – разом замолчали. А мой куратор продолжил:
– Это Дэй Драккарти – стажер. Артефактор. Временный сотрудник, – Стэйн говорил, и каждое его слово, пусть и сказанное негромко, было словно удар молота по наковальне. – Не приставать. Не обижать. Понятно? – Куратор выразительно изогнул бровь и добавил, в упор глядя уже исключительно на рыжего: – А ты, Лис, усвой эту мысль особенно хорошо. Так же, как твой организм усваивает белки, жиры и углеводы.
Рыжий понятливо кивнул. А потом Мрак, кивнув на понурившегося веснушчатого офицера, начал:
– Этот шустрый, иногда даже слишком шустрый малый, – Зарнир.
– Быстрота для стрелка самое важное, – рыжий все же не утерпел и вклинился.
«Вот ведь бесстрашный двуликий, – подумала я, глядя на Зара, чьи волосы, собранные в короткий хвост, блестели медью даже в тусклом свете чабиля. – И как с таким характером ему еще не свернули шею? Видимо, и вправду отлично стреляет или хорошо бегает. Но, скорее всего, и то и другое».
Мрак, не подозревая о моих мыслях, меж тем продолжил меня представлять своим подчиненным. Хотя его хмурый вид без слов говорил: куратор предпочел бы этого не делать. Видимо, хоть и не унюхал Стэйн во мне виновницу своего ночного провала, но чутье ему все же что-то нашептывало. Иначе откуда такая неприязнь к стажеру?
– Друг Зака, хотя в это и сложно поверить, – взгляд куратора в сторону здоровяка, – Северин.
– Если нужно будет кому-то набить рож… – Громила в последний момент словно опомнился и исправился: – В общем, набить – обращайся.
И он расплылся в щербатой улыбке.
– Мириам. – И Мрак указал жестом на пепельную блондинку с длинной косой. – Отвечает в отряде за слежку.
– Можешь звать меня Мири, – прошелестела она.
– И наконец, Леард, – кивок на кучерявого парня, сидевшего рядом со мной, больше похожего на подростка, чем на офицера-законника, – чувствитель.
Я нервно сглотнула. Да чтоб вас всех грызни сожрали! Чувствитель! Я слышала, что среди двуликих оборотни с подобным даром рождаются редко. Такие, находясь рядом, по твоему пульсу способны определить, лжешь ли ты. Ходячие детекторы правды. То-то теперь неудивительно, что этот кудряш на меня всю дорогу косится.
Хотя обычно такие, как этот Леард, замкнуты и себе на уме: все же жить в абсолютной, обнаженной правде – непростое бремя. Ведь каждый из нас лжет. Каждый день. Хотя бы в мелочах. Чтобы не обидеть, сгладить неловкость… Надеюсь, что и этот оборотень придержит при себе полученные знания. Мало ли с чего я могу испугаться? Например, первого дня стажировки…
– Не стоит так переживать, – словно вторя моим мыслям, произнес Леард и улыбнулся одними только губами.
– Так заметно? – спросила очевидное, лишь чтобы не повисла пауза.
– Если не будешь пытаться разорвать кожу на сиденье ногтями – то не столь сильно, – усмехнулся кучерявый, и я только сейчас заметила, что действительно впилась ногтями в обивку.
И тут чабиль затормозил.
– Мы на месте. Выходим. Как всегда, я и Сев – впереди. Зар – прикрывает, Дэй, ты за Заром. Мири – замыкаешь. Леард – на тебе вход, – и мне показалось, что Мрак озвучил это исключительно для меня. Остальные и так все знали, безо всяких приказов.
И, увидев, как слаженно действует группа, я лишь убедилась в этом предположении. Предстояло подняться на третий этаж ничем не примечательного подъезда. Он был таким же, как и еще два соседних. Так же расписан граффити. С таким же темным нутром ступенек, напоминавшим промасленные потроха дракона.
Я подняла взгляд на окно, куда несколько мгновений назад указал Мрак. Оно, в отличие от многих, распахнутых по такой жаре, было плотно закрыто и зашторено. Но слабый свет, проникавший через бдительный фейс-контроль гардин на улицу, подтверждал: внутри кто-то есть.
Взгляд мазнул по припаркованным рядом чабилям. Машины стояли плотно друг к другу, почти под самыми окнами. Причем были среди них не только легковые, но и парочка с тентами, разящие рыбой. Видимо, последние принадлежали трудягам-водителям, что на рассвете развозили утренний улов с причала по магазинам, ресторанам и цехам.
Первым шел Мрак. Хотя шел – неверное слово. Он тек. Плавно и стремительно одновременно. Был стрелой, спущенной с тетивы. Нельзя было понять, как у него получалось так перемещаться. Но я могла лишь четко выделить начальную и конечную точку движения Мрака. А все, что между, – неуловимо, смазанно.
Вторым – громила Северин. Его движения были не такими плавными, как у куратора, но столь же бесшумными. Но если Стэйн и громила держали каждый по одному чарострелу, оставив вторую руку свободной, то у рыжего оружие лежало в каждой из ладоней. И казалось, что оно для смешливого веснушчатого двуликого было не чем-то чужеродным, а естественным продолжением его самого. Барабаны, каждый из которых заряжен шестью разрывными пульсарами, курки, короткие хромированные дула столь же гармонично смотрелись у Зара, как его большой и указательный палец. Убери их – и получишь ущербность.
Почувствовав на себе мой взгляд, Зар на миг обернулся и подмигнул, прошептав:
– Любуешься?
– А как же, – не стала спорить я, ответив на ультразвуке. – Отличные чарострелы.
– Чарострелы? – словно не сразу поняв, что речь не о нем самом, тихо, не нарушая конспирации, переспросил рыжий, но быстро сориентировался: – О да! – с особой, какой-то отческой гордостью, отозвался стрелок. – В них мастер-оружейник вложил душу.
– Причем вложил ее явно не одну. Скажу это как артефактор, – отозвалась я так же тихо. – Создавший их явно был тем еще затейником…
За спиной почудился придушенный смешок Мириам. Видимо, эти самые чарострелы были в отряде той еще притчей во языцех.
Ответить мне Зар не успел, хотя по его лицу было видно, что очень хотел. Его, уже набравшего воздуха в грудь, перебила на первом же, еще до конца не родившемся звуке, команда Мрака:
– Приготовились!
И Стэйн начал беззвучный отсчет, показав сначала три пальца. Потом два. Один и…
Дальше прозвучало четкое громкое:
– Откройте именем закона!
Ответом стала тишина. Переглянувшись и не сказав ни слова, Мрак и громила слаженным движением выбили дверь. А Зар, до этого, казалось, стоявший еще на ступенях лестницы, вдруг очутился между здоровяком и Стэйном.
Троица вошла в квартиру. И почти сразу же раздалось:
– Раненый!
– Периметр чист!
И я, не думая о протоколах и инструкциях, рванула внутрь. Причем с такой резвостью, словно и не оттягивал руку тяжёлый рабочий чемоданчик. Потому как законником я была всего лишь день. А человеком – всегда. И это простое человеческое – помочь, спасти – и гнало меня вперед, заставив наплевать на возможную опасность.
В гостиную мы с белокурой оборотницей влетели вместе. И если она заозиралась, ища возможного убийцу, спрятавшегося за ширмой или стеной, и переводила пистолет от одного предмета к другому, то мне было не до этого. Все мое внимание было приковано к старику-гоблину, лежавшему на полу.
Он умирал. Его грудь буквально изрешетили пульсарами. А один из выстрелов зацепил еще и шею, порвав вену. И раненый еще не отправился к праотцам не иначе как из одного лишь своего упрямого желания жить. Такого, про которое циничные целители шутят: если пациент настойчиво хочет остаться в этом мире, то помешать ему даже врачевание бессильно, не то что какая-то там смерть.
– Зар, Сев – проверить верхние этажи. Мири – низ. Убийца не мог далеко уйти. Мы с Дэй осмотрим тут все.
Миг – и трое уже исчезли, словно их и не было. А Мрак достал амулет связи и отрывисто бросил в кристалл:
– Капитан первого ранга Риднор Стэйн. Бригаду целителей. У нас тяжелораненый… – и начал диктовать адрес.
Я же в это время склонилась над умирающим. Изрезанные морщинами черты стремительно белеющего лица, на котором отчетливо выделялись окрашенные кровью губы: раненый пытался дышать, но вместе с каждым выдохом выплевывал кровь, которая, похоже, заполнила легкие.
Я судорожно открыла чемоданчик. Есть. Проявитель. И хотя он был предназначен совершенно для другого, при работе заметно охлаждал все вокруг. Сойдет вместо компресса со льдом. Потом постараюсь магией стянуть раны. Пусть я не целитель, но дар-то, пусть и слабый, все же есть. И первую помощь с использованием чар могу оказать.
Рядом со мной на колени опустился Стэйн. Но что он, оборотень без магии, мог сделать? Как оказалось, кое-что все же мог. Движение двуликого, скорее похожее на легкий точечный удар, и пальцы Мрака пережали вену на шее старика, не позволяя крови вытекать пульсирующим потоком.
Я уже положила активированный артефакт на грудь мужчины, когда мое запястье вдруг схватила крепкая мозолистая рука умирающего. И окровавленные губы едва слышно прошептали:
– Меня хотели обмануть… и слить… Думали продать без старика Дира… Но я их обманул… – Гоблин закашлялся пузырившейся кровью. Но все же нашел в себе силы продолжить: – Теперь не смогут… Отомсти… Гроб… Порт…
Последние слова были больше похожи на бессознательный бред. Нелюдь шептал их, уже закрыв глаза. И я почувствовала, как безвольно опала рука старика, державшая мое запястье. Я не могла осознать… Вот так, только что на моих руках… Был живой – и в следующую секунду уже…
Я сидела перед ним на коленях в ступоре. Голова была звеняще пустой. Наверное, то же самое чувствует целитель, впервые потерявший на операционном столе пациента.
Стэйн убрал пальцы от шеи, на коже которой старческие пигментные пятна перемежались с кровавыми.
– Дэй… Ты в порядке? – вкрадчивый голос оборотня вырвал меня из оцепенения, и в душе стремительно начала подниматься волна.
Мне захотелось заорать, что ни гремлина я не в порядке, но тут я увидела, как из-под кровати вылезает маленький котенок. Он жалобно и почти беззвучно пискнул, а потом за его спиной раскрылись крохотные кожистые крылья. Видимо, для баланса, чтобы не упасть. Эту же функцию выполняло и торчащее пикой скорпионье жало, заменявшее типичный для котят хвост-морковку.
Мантикоренок, а это был именно он, на шатающихся лапках, готовый в любой момент завалиться на пол, подошел к нам и остановился, чтобы еще раз жалостливо мяукнуть.
– Остался без хозяина? – спросила я, склоняясь над мелким. Надо же, даже у прожжённых преступников могут быть вот такие привязанности. Маленькие и беззащитные.
Я протянула руку к нему, чтобы взять, и увидела, как под кроватью, из-под топорщащейся половицы, поднимается белесый дымок. Вот только запаха я не ощущала. Зато голова начала кружиться.
Перед глазами встала картина оплавленного бока охладительной установки… Усилием воли я запустила поисковый импульс. И за миг до того, как пришел отклик, я почувствовала, как под досками активировался гигантский механизм из тех, которые до определенного момента не распознать никакими сверхчувствительными артефактами. Потому что они не активны. Но смерть хозяина запустила обратный отсчет…
Не иначе как маг, заподозривший что-то, приготовил сюрприз для тех, кто придет по его душу. Но его убийцы об этом знали, раз оставили раненого истекать кровью, а не пристрелили сразу, тем дав себе время, чтобы уйти. А вот мы с Мраком…
– Сейчас здесь все взорвет…
Но мы не успели. Я не договорила, когда со стороны входа раздался взрыв. Брызнула щепа, взметаемая к потолку клубами пламени. Как в замедленной съемке, я увидела мчавшуюся из коридора стену огня, которая отрезала путь к спасению.
Она еще не дошла до нас, но ее жар уже сжигал кожу. А половицы продолжали взмывать вверх, выворачиваемые ударной волной. Я открыла рот в беззвучном крике, когда сильная рука схватила меня за шкирку.
Рывок – и два тела: мое и оборотня, – в прыжке выбили собой окно. Звон стекла резанул по нервам. Языки пламени опалили спину, а потом нас ослепила яркая вспышка, залившая своим светом едва ли не весь район, – это сдетонировал огненный элементаль, находившийся в духовом шкафу.
И, уже летя вниз и ничего не видя от выжигающего саму ночь яркого пламени, я успела подумать: если двуликий и выживет, то человек при падении с четвертого этажа – нет. Я – точно нет.
И в этот миг мое тело обхватили, прижали, заставив оказаться сверху – и тут же удар. От которого воздух вылетел из легких, заставив… закашляться? Следующий вдох мне дался с большим трудом. Но дался! А я, глядя на огонь, вырвавшийся из окна четвертого этажа, ощутила, что лежу на чем-то твердом, вздымающемся и подозрительно напоминающем мужскую грудь. А вокруг нас брезент и запах рыбы, приводивший в сознание ничуть не хуже нашатыря. Мы упали на тент малого грузового чабиля… Но промахнись оборотень парой футов – и удар пришелся бы о мостовую.
Я обессиленно скатилась с двуликого и облегченно выдохнула: жива! Вот только радость моя длилась ровно до фразы Мрака:
– Так, значит, вчера это была ты…
И я запоздало почувствовала, что на мне нет кепки, а волосы… они разметались по плечам. Повернула голову, очутившись лицом к лицу с оборотнем, и… Взгляд Стэйна был настолько тяжелым, что мог притопить меня в водах стольной Орты ничуть не хуже тазика с цементом…
– Я не говорила, что у меня клаустрофобия? – выпалила я, прикидывая, как бы мне удрать отсюда. Ну или атаковать. Хотя бы словесно. Пока мне не начали убивать.
– Здесь нет замкнутого пространства, – прищурившись, отозвался оборотень, пристально глядя на меня и не давая сбить себя с толку.
– Зато в гробу, в гробу есть. И очень замкнутое! А с такой стажировкой домовина мне будет обеспечена!
– Мяу! – солидарно пискнуло откуда-то сбоку. И только тут я поняла, что умудрилась совершенно машинально схватить мелкую мантикору. Вот чемоданчик с рабочими артефактами, за порчу которых меня, даже мертвую, Хук поднимет, чтобы еще раз лично угробить, – нет, оставила. А пушистость…
– Мр-р-р… – Переминая на месте лапками, словно собиралась прямо тут, на брезенте, устроиться, мантикора смотрела на меня преданными и столь честными глазами, что сразу стало понятно: передо мной та еще хитрюга.
Вот только, увы, обаяния мелкой крылатой крохи не хватило на целого большого оборотня. Потому как Мрак вдруг оказался нависшим надо мной, словно скала. И я услышала:
– Кто тебя подослал? Рохт? Отвечай! – Если бы мы стояли на земле, а не на натянутом, словно батут, брезенте, то, может, оборотень меня еще и за плечо тряхнул бы. Но с учетом моего положения я отлично «тряхнулась» без его помощи. Сама. Всем телом. Лишь чуть попытавшись отползти.
– Кто? – не поняла я.
– Не лги мне, девочка. Вчера ты сорвала мне внедрение. Сегодня по невероятному совпадению оказалась в моей команде, еще и притворяясь парнем…
– Еще скажи, что я и этот взрыв организовала! – рявкнула в ответ, упершись руками в брезент и поднимаясь.
Точнее, попытавшись подняться. Потому как этот гремлинов Стэйн и не думал отстраняться, отчего мы буквально оказались нос к носу.
Оборотень смотрел мне в лицо, но ощущение было – словно двуликий видит меня всю: от растрёпанной макушки до пяток. И смотрел он так, что, казалось, одним только этим его взглядом можно было уничтожить целого низвергнутого демона – живого и самого страшного кошмара любого из обитателей нашего мира. Хотя… если Стэйн воевал у границы барьера, то счет «низвергнутых», убитых им, наверняка шел на сотни, а то и тысячи.
– А могла? – холодно спросил он.
И это взбесило. Потому что двуликий обвинял меня в том, чего я не совершала. Выстроил в своем мозгу версию, по которой мое идиотское невезение превратилось в точный коварный расчет и…
Внутри поднялась волна кипящей злости. Той, что выжигает страх, заполняет пустоту внутри, сминает любые доводы разума, заглушает первейший из инстинктов – самосохранения, дает смысл, ради чего жить и мстить… Захотелось пробить кулаком кирпичную кладку стены или хотя бы как следует врезать одному перевертышу.
– А еще я могла отлично сдохнуть! И вчера, когда вывалилась из этого мротова воздуховода, лишь по счастливой случайности не свернув шею, и сегодня, едва не сгорев заживо и не разбившись в лепешку о брусчатку.