Шагая по тёмному коридору, она пыталась проснуться, будучи уверена, что это просто страшный сон. Вишняков распахнул одну из дверей и завёл её в кабинет, где за столом сидел скучающий лейтенант и раскладывал пасьянс на компьютере.
– Поймали? – не отрываясь от игры, спросил он.
– Жаль, не с поличным, – усмехнулся в ответ Вишняков. – Чуть не удрала, пришлось нарушить маскировку. Хитрая стерва.
Лейтенант бросил «мышку», потёр ладонями глаза и зевнул.
– Ну, давай рассказывай! – лениво сказал он, окинув Оксану с ног до головы презрительным взглядом.
До неё начало доходить, что это ошибка. Вспомнился тот внимательный взгляд официанта. Наверное, потому он и тянул время, чтобы успели приехать. Но как им объяснить?!
– Вы меня с кем-то перепутали, – ответила она, понимая банальность и бессмысленность этого заявления.
Лейтенант грустно покачал головой и нарочито тяжело вздохнул.
– Значит, будем отпираться и тратить наше время и нервы. Ладно! – Он пододвинул к Оксане телефон. – Звоните кому-нибудь, кто сможет приехать сюда с документами и подтвердить вашу личность.
Оксана сняла трубку и замерла. Она с ужасом осознала, что не помнит ни одного номера, кроме домашнего и рабочего. Но ни мама, ни Надя приехать сюда не смогут. Она набрала офис и выслушала серию длинных гудков. Алексей не отличался трудовым фанатизмом и домой уходил как все белые люди в конце рабочего дня. Она положила трубку.
– Э-э-э… понимаете… у меня украли сумку…
– И что?
– А там телефон, и я без него номеров ничьих не знаю!
– Ну что ж, – пожал плечами лейтенант, – позвоните завтра. А пока вынужден задержать вас до выяснения.
– И до опознания, – напомнил Вишняков.
– Какого ещё опознания? – испугалась Оксана.
Лейтенант взял мышку, что-то пощёлкал по экрану, и через полминуты принтер с шипением выдавил из себя лист бумаги.
– Ваш фоторобот?
С рисунка глядела девушка, очень на неё похожая. Снизу была подпись: «Клофелинщица. Знакомится с клиентами в Интернете и назначает свидания в кафе. Заметив, позвонить по телефону (такому-то)».
– Но это не я! – помотала головой Оксана.
Лейтенант наигранно расхохотался, а потом с усталостью в голосе сказал:
– Давай уже чистосердечное. Куда сбывала награбленное? Где получала наводки? Быстрее сядешь – быстрее выйдешь.
– Хорошо, – кивнула Оксана. – Пишите.
Лейтенант дал ей ручку и чистый лист.
– Нет уж, давай сама.
Оксана пожала плечами и начала писать.
«Я, Власова Оксана Васильевна, зашла в кафе. Там у меня украли сумку…» Изложив эту историю, она закончила так: «Прошу на всякий случай поставить в «угон» мой автомобиль, номер (такой-то), который остался ночевать на улице (такой-то) недалеко от кафе, а заодно позаботиться о квартире по адресу (…), где остались две инвалидки, которые не смогут оказать сопротивление грабителям, когда те придут.
И должна предупредить, что сама я астматик, а мои «неотложные» лекарства тоже были украдены вместе с сумкой, поэтому при ночлеге в антисанитарных условиях я могу умереть».
Поставив подпись и дату, она спокойно подвинула заявление лейтенанту. Бегло просмотрев написанное, он сделал расстроенное лицо, и сказал:
– Вишня, сними отпечатки пальцев и веди её в обезьянник.
Оксана встала и, прежде чем выйти, спросила:
– А когда вы убедитесь, что это ошибка, вам не будет мучительно стыдно?
– Нет, – равнодушно бросил лейтенант, возвращаясь к своему пасьянсу. – Я выполняю свои прямые обязанности. Все претензии к тем, кто сочиняет законы и должностные инструкции.
– Но вы хотя бы заявите об угоне! – взмолилась Оксана.
– Это не ко мне, это в другой отдел. А там с вами не будут разговаривать без документов.
В изоляторе временного содержания было людно. Все места заняты сидящими и лежащими арестантками. Вишняков впустил туда Оксану, как рыбу в садок. Вспомнилось, как папа однажды взял её с собой на рыбалку. Клёв был хороший, погода тоже. Ксюше нравилось следить за поплавком и подсекать серебристых карасиков. Они казались весёлыми, сверкающими на солнце игрушками. Но когда пришло время возвращаться домой, папа смотал удочки и достал из воды металлическую сетку, почти доверху наполненную живыми… (живыми!!!), но уже полумёртвыми рыбками. Ксюша ни единым жестом не показала своего ужаса, но на рыбалку с тех пор больше не ходила.
Вот и сейчас она испытала то же чувство при виде женщин, которые равнодушными, остекленевшими от скуки глазами изучали новую обитательницу тесной комнаты, растерянно стоящую посередине и ищущую, куда бы присесть. Никто даже не шевельнулся, чтобы освободить хоть клочок занятого места.
Оксана подошла к подоконнику. Он был узкий, сесть на него было нельзя, но можно было облокотиться. Из щелей между стёклами дуло. За окном царила тьма: ни фонарей, ни домов, ни тем более звёзд. Из зарешеченной зеркальной бездны на Оксану глядела почти не знакомая ей девица лёгкого поведения.
За минувшее лето и особенно за то время, пока Александр был в больнице, Оксана сильно похудела. Скулы заострились, на щеках появились стильные впадины. К тому же она начала подкрашивать глаза – наконец-то удалось найти косметику, от которой веки не краснели и не чесались. А может, аллергия уже не так свирепствовала. Ну и, наконец, Оксана решила закрасить появившуюся седину, но цвет получился намного темнее, чем её естественный. Сначала она хотела заставить парикмахершу переделывать, а потом, повертевшись перед зеркалом, нашла, что так даже интереснее. Воодушевившись новым стилем, она посетила бутик, где позволила себе купить джинсы и неприемлемые ранее модели блузок. Увидев дочь в этом образе, Елена Сергеевна обречённо простонала: «Ну, вот и всё! Нет больше моей Ксюши!», разрыдалась и закрылась в своей комнате.
– И долго ты будешь тут стоять? – спросило отражение. – Надеешься, что кто-то любезно предложит тебе сесть?
Оксана и сама понимала, что пора идти в атаку и отвоёвывать себе место. Она развернулась и внимательно оглядела всех, размышляя, кого бы подвинуть. На одной из скамеек слишком вольготно лежала толстая, хамоватого вида баба. Даже не успев оценить свои шансы, Оксана двинулась в её сторону.
– Подвинься! – спокойно сказала Оксана.
– Чё? – возмутилась толстуха.
– Подвинься! – чуть медленнее и чуть громче повторила Оксана.
– Щас! – и даже не шевельнулась.
Оксана продолжала спокойно стоять над тюленеподобной гражданкой, размышляя, за что бы её ухватить. На удивление, драка ничуть не пугала, несмотря на разные весовые категории.
– Не связывайся с ней! Иди сюда! – услышала Оксана и, обернувшись, увидела, как садится пожилая женщина с огромным синяком на лице, до этого лежавшая, свернувшись клубочком.
– Лежите, лежите, бабушка! – остановила её Оксана. – Я сейчас эту гору сдвину.
В изоляторе все оживились, наверное, обдумывая, чью сторону выгоднее принять в предстоящей битве.
– Ну что? Подожмёшь коленки или будешь спать на полу? – дерзко спросила Оксана.
– Ты кто вообще такая? Я же тебя соплёй перешибу! – нахмурилась «гора».
– Хочешь знать, кто я? – угрожающе раздула ноздри Оксана. – Тебе рассказать или сразу перейдём к свинобойне? – И она зачем-то засунула руку в задний карман джинс.
Тётка вытянула губы в нелепую трубу, глаза её налились кровью, и она покряхтывая, медленно скинула ноги со скамьи и села.
«О боже! Что я делаю?» – перепугалась Оксана, глядя, как встаёт-поднимается массивная туша.
«Не тру-у-усь! Прорвёмся! – услышала она задиристый голос внутри себя. – У неё давление под двести! Пара резких движений – и она труп».
«И что? Этот труп будет на моей совести?» – ужаснулась Оксана.
«Подумаешь! Одной тварью станет меньше. К тому же отступать нам всё равно уже некуда».
– Валечка! – взвизгнула избитая старушка. – Не связывайся с ней! Пусть садится!
– Спокойно, мама! – ответила Валечка. – Щас мы посмотрим, свино тут будет бойня или куро…
– Валя, у тебя давление! – кинулась на неё старушка, чуть не плача. – Садись! – приказала она Оксане, махнув рукой в сторону своего места. – Валечка! Успокойся, доченька!
Оксана села, с ужасом наблюдая, как сухонькая бабушка осторожно укладывает на скамейку пунцовую громилу.
– Так врача же надо вызвать! – обратилась Оксана к разочарованным зрителям.
– Может, ещё пиццу закажем? – усмехнулась чернявая женщина с характерным цыганским говором.
Оксана встала, подошла к решётке и начала остервенело пинать по ней.
– Вызовите «скорую»! Женщине плохо! – заорала она. – Э-эй! Кто-нибудь! Есть здесь живые люди?!
Она кричала до тех пор, пока не подошёл дежурный и не заткнул её, неожиданно пихнув резиновой дубинкой в живот. Оксана согнулась, задохнувшись.
– Кто тут заболел?! – агрессивно спросил охранник.
Превозмогая боль, как ни в чём не бывало Оксана указала в сторону Валентины.
– У неё давление под двести!
– Чем это ты измерила?
– Вижу. У неё состояние предынсультное.
– Вот когда инсульт будет, тогда и вызову, – и он спокойно удалился.
Оксана вернулась на место, не понимая, как такое может быть в реальном современном мире.
– Извини, я не знала! – обратилась она к Валентине.
– Да пошла ты… – прохрипела та и снова ушла в прострацию.
Оксана поджала ноги, откинув голову на стену, закрыла глаза и вдруг с удивлением обнаружила, что той ужасной, мутной, серой, скорпионьей тоски больше нет. «Куда же она исчезла?» – Оксана внимательно осмотрела все закутки души. Неужели необходимо было пасть на самое дно, оказаться в реальной «банке со скорпионами», чтобы почувствовать, что жизнь – просто рай. Завтра все недоразумения прояснятся. Перед ней извинятся (а если нет, то и чёрт с ними!) и отпустят. Потом восстановят документы и, может быть, даже найдут её автомобиль. А если не найдут, то и ладно. Это же такая мелочь по сравнению с проблемами остальных узниц.
Оксана обвела их взглядом сквозь щель в ресницах. Знала ли эта женщина, что, потакая эгоистическим капризам своей Валечки, она сама загоняет любимую дочь в этот «обезьянник»? Почему ей никто не объяснил, что, балуя деточку пирожками, она забивает ей сосуды холестерином и наряжает в этот тяжёлый жировой скафандр, который неизбежно приведёт к болезням?
А у цыганки даже выбора не было. Её с детства обучали жульничать и обманывать. Для неё этот изолятор даже не наказание, а обычная часть работы, как для дальнобойщика, например, замена пробитого колеса. Предложи ей сейчас другую судьбу – она, скорее всего, откажется, потому что это противоестественно для её народа.
А вон та девушка… её явно ломает… Неужели она не знала о последствиях, когда впервые пробовала наркотик? Что заставляет этих людей так издеваться над собой?
И тут Оксана вспомнила, что не более чем минуту назад она сама осознанно пыталась вызвать на себя неизбежный «бульдозерный» наезд, а потом получила-таки дубинкой в живот. Неужели она не догадывалась о возможных последствиях? Что заставило её так рисковать?
Она задумалась и поняла, что, во-первых, даже не успела подумать, прежде чем начать действовать. А во-вторых, была необходимость. Если бы не этот дерзкий блеф, то не сидеть бы ей сейчас на нарах, «как король на именинах», а ютиться где-нибудь в углу на корточках, как вон та заплаканная белобрысая девчонка.
– Эй! – окликнула её Оксана. – Ты что там сидишь, как курица на насесте? Иди сюда.
Девушка вскинула удивлённый взгляд, словно не понимая, что обращаются к ней.
– Да, да, – кивнула Оксана. – Ты, ты!
Девушка испуганно помотала головой.
– Хм… тебе там удобно, что ли? – Оксана подвинулась и настойчиво хлопнула ладонью по скамье.
Девушка снова мотнула головой и опустила взгляд.
– Я не поняла! – возмутилась Оксана и удивлённо оглядела всех присутствующих. – Кто запугал девочку?
– Сама же и запугала, – ответила цыганка.
– Я?!
Цыганка усмехнулась и замолчала. Но Оксана вошла в роль и уже не желала отступать.
– Ну-ка ты, запуганная! – возмутилась она. – Встала быстро и села рядом со мной!
Девушка подчинилась. С трудом разогнув затёкшие ноги, она с опаской подошла и залезла на нары.
Оксана внимательно её оглядела: приличная одежда, лицо без печати разврата или наркоты. Чистый ангел. Неужели внешность может быть настолько обманчива?
– Ты-то за что сюда попала? – уже без наносного бандитизма спросила Оксана.
Вместо ответа девушка опять разрыдалась.
– Ты что, в первый раз здесь? – спросила цыганка.
– Похоже на то, – кивнула Оксана.
– Да я не её, я тебя спрашиваю.
– Меня? Хм… почему ты так решила?
– Потому что здесь не задают таких вопросов. Здесь все «по ошибке».
– А-а-а… ну да… я тоже по ошибке. И действительно в первый раз. В «обезьяннике» в первый, – уточнила Оксана. – А в прошлый раз я сидела в комфортабельной одиночной камере.
– Слишком ты разговорчивая, – усмехнулась цыганка.
– Извини, не знаю здешних порядков, – пожала плечами Оксана. – Но мне действительно жутко интересно, как тут оказалась, например, вот эта милая женщина. – Оксана показала рукой на избитую старушку, сидевшую, положив распухшие ноги Валечки себе на колени.
«Милая женщина» промолчала, но перед мысленным взором Оксаны внезапно возникло «кино»: визг, мат, проклятия и мёртвой хваткой до боли в ногтях она держится за китель милиционера. Попытка оторвать её увенчалась лишь треском ткани. Взмах дубинкой… она зажмурилась, но пальцев не расцепила. «Ладно. Грузи и её» – услышала Оксана. – «Оформим за сопротивление». – «Так она ж потерпевшая!» – «Потерпевшие тут соседи, которые вынуждены их скандалы слушать».
Оксана перевела удивлённый взгляд на Валентину. «Неужели, это и вправду она избила мать?» Почему-то не возникло даже сомнений, что этот «видеоролик» (или точнее было бы сказать «мыслеролик») показал истинную картину произошедшего. Словно Оксана не предположила, а вспомнила это. «За что же она её?!»
В голове зажужжало, словно в мозг загружается новый файл. Оксана резко зажмурилась и отменила вопрос – лезть в чужую жизнь не хотелось, тут со своей-то дай бы бог разобраться. Она вспомнила, как сама вчера едва сдержалась, чтобы не врезать матери.
«Вчера?! Как вчера? Это же было всего несколько часов назад! – удивилась Оксана. – Странно!» Она ещё раз внимательно «пробежалась» мысленным взором по последним событиям и заметила, что с того момента, как её закрыли в этой комнате, жизнь начала течь медленнее… или, наоборот, быстрее… непонятно. И пожалуй, сравнение с течением здесь не подходит – случай в кафе она видела сейчас далёким, словно в перевёрнутый бинокль. Может, это из-за стресса? Но на душе было на удивление легко и даже радостно, словно после долгого мучительного напряжения ей, наконец, позволили лечь и расслабиться. Логически это было совершенно необъяснимо.
От размышлений отвлекли судорожные всхлипы соседки.
– Ну что ты ревёшь? – шёпотом спросила она у блондинки. – Понимаю: страшно, обидно, но если ты не виновата, это обязательно выяснится.
В глазах у девушки вспыхнула надежда, и она повернула мокрое лицо к Оксане.
– Как? – простонала она. – Как выяснится, если меня подставили? Меня с по… с поличным взяли.
– Ну, так расскажи всё, как было.
– Кто поверит?!
– Я поверю!
– Молчи, дура! – усмехнулась цыганка. – Не видишь разве, что это подсада?
– Я подсада?! – возмутилась Оксана. – Хм… и откуда такие выводы?
– Так тебя ж насквозь видно.
Цыганка прищурилась, словно внимательно вгляделась, и Оксана ощутила, как волна мурашек побежала из солнечного сплетения по всему телу. Возникло чувство, что в её голове проводится «шмон». Не успела она опомниться, как цыганка отвернулась и спокойно занялась просмотром «украденных файлов».
– А даже если и подсада, – продолжила Оксана, обращаясь к девушке, – ты на себя не наговаривай. Рассказывай, что произошло, кто подставил.
– У нас в магазине… – Искусанные губы задрожали, и несчастная снова разрыдалась.
– Ладно, завтра расскажешь. А сейчас постарайся успокоиться.
– Иди, ложись на моё место, – сказала цыганка и встала.
Блондинка послушно перешла и легла, свернувшись эмбрионом.
– Хочу тебе погадать, – цыганка села рядом с Оксаной. – Дай руку.
– Не дам.
– Да я бесплатно!
– А если мне не интересно, то и бесплатно не надо!
– Тебе интересно.
– Нет.
– Я расскажу, почему ты сюда попала.
– Я это и без тебя знаю.
– Не знаешь! – Цыганка перешла на шёпот. – Ты думаешь, что это ошибка. Думаешь, что документы у тебя украли случайно и что ты случайно оказалась похожа на другую.
Оксана на несколько секунд вошла в ступор. Вспомнились рассказы об уличных гадалках. Они всегда знают, что надо сказать, чтобы завладеть вниманием, а потом люди опомнятся – а уже ни денег ни золотых украшений.
– Что тебе надо? – подняла взгляд Оксана.
– Ой, не гляди на цыгана косо! – улыбнулась та. – Тогда и цыган на тебя прямо посмотрит.
– Ты же понимаешь, что у меня ничего нет.
– Ай, не обманывай! Думаешь, я не вижу? У тебя есть деньги на адвоката, и ты даже хочешь помочь этой дурочке выбраться отсюда.
– Надеешься, что я и тебе помогу?
– Зачем обижаешь? – сморщилась цыганка. – Меня завтра и без тебя брат выкупит. А надо будет – и адвоката наймёт.
– А чего обижаться? Кто ж виноват, что у вашего народа репутация такая.
– Да ты меня с котлярками-то не путай!
– С кем?
– Ну, те, которые по улицам стаей ходят. Разве я на них похожа?
Оксана окинула её взглядом: длинная клетчатая юбка, водолазка, джемпер и красное коралловое ожерелье в несколько рядов.
– А я по одежде о людях не сужу, – пожала плечами Оксана.
– А по чему судишь? По национальности?
Оксана усмехнулась.
– По национальности тоже неправильно, – согласилась она. – Ладно, извини. Но что тебе за выгода мне гадать?
– А что тебе за выгода девчонке этой помогать?
– Ты вопросом на вопрос не отвечай! Если в тебе живёт такая любовь к ближнему, то почему ты спокойно смотрела, как она на полу сидит? А тут вдруг лежанку ей уступила. Не кажется странным?
– Нет! – ничуть не смутилась цыганка. – Чем я могла ей помочь?
– Подвинуться хотя бы!
– Так на полу места-то больше. А грязь такая же, как на нарах. Какая разница, где сидеть? Дай руку! Последний раз предлагаю.
Оксана задумалась. То, что цыганка может считывать образы из памяти, чудом не казалось и даже не удивляло. Но вот вопрос: может ли она знать то, чего не знает сама Оксана? Ведь если информации нет в голове «клиента», то откуда её возьмёт «ясновидящая»? Ответ ясен – придумает. А глупая жертва поверит.
Но любопытство всё-таки пересилило.
– Ладно. – Оксана показала ладонь.
– У-у-ууу! Так я и думала! – закивала цыганка и сделала вид, что с интересом изучает линии.
В памяти Оксаны всплыли слова старой ведьмы: «Будущее – это бесконечное множество вероятностей. И все они как волоски в шерсти овцы. То, что видимо, – ещё не факт, что неизбежно. Но если ты словом это обозначишь – как нитку спряжёшь из этой шерсти. И тогда уже наверняка вся цепь событий по этому руслу пойдёт».[2]
Осознав опасность такого гадания, Оксана резко отдёрнула руку, но было уже поздно.
– Плохи дела твои, – вздохнула цыганка. – Порча на тебе.
– Ничего оригинальнее не успела придумать? – усмехнулась Оксана.
– И даже не хочешь знать, кто её на тебя навёл?
– И даже более того – я не верю ни в какие порчи.
– Хм. – Цыганка пожала плечами. – Но если не веришь в радиацию, это не означает, что она тебе не страшна.
Оксана невольно начала перебирать в памяти лица женщин, которые могли бы желать ей зла.
– Не там ищешь, – мотнула головой гадалка. – Это мужчина. Он на тебя заклятье наложил на болезнь и на тюрьму.
Сразу же вспомнился дядя Вова, точнее Владимир Львович – бывший друг и компаньон отца. Хоть он и был гадким, мелочным и мстительным типом, но представить его, тыкающим иголки в восковых куколок, было невозможно.
– Не! Болезнь – это точно не он, – помотала головой Оксана. – Ты уж ему лишнего не шей. А вот тюрьму мог. Только не порча это, а обычная подстава.
– По-твоему, чтобы человеку жизнь испортить, надо обязательно сушёных крыс ему под дверь подкинуть или фотографию ножом изрезать? В наше время достаточно просто сделать пару звонков. А результат будет тем же. Слушай меня, я расскажу тебе, как всё было.
– Стоп! Что я буду тебе за это должна? Давай сразу обговорим.
– Да что с тебя взять-то? Сказала ж, бесплатно! Просто помочь хочу!
Оксана колебалась – в цыганскую бескорыстность не очень верилось. И вдруг в памяти возник симпатичный паренёк с загадочным взглядом тёмно-синих глаз. Это был Котька, тот самый, которого она придумала, чтобы трансформировать ситуацию с ведьмами. «Цыгане – они ж не только за деньги поют, – сказал он. – Они могут и просто за уважение».
– Ладно, рассказывай! – сдалась Оксана.
Но тут лязгнул металл и решетчатая дверь со скрипом открылась.
– Курёхины, на выход! – скомандовал милиционер, и старушка с синяком начала суетливо поднимать свою начавшую похрапывать дочурку. Когда они встали, их место, по закону природы не терпящей пустоты, начали заполнять другие арестантки.
– Завтра поговорим, – сказала цыганка и перебежала, чтобы успеть захватить самый удобный кусок освободившегося пространства.
– Остальным отбой! – сказал милиционер и ушёл, закрыв дверь.