– Девочки, нам надо настроиться, погрузиться в процесс, но прежде надо оставить все свои дела и проблемы за дверьми баньки. На этом листе бумаги напишите то, что сейчас у вас в голове, все ваши мысли, проблемы… Никто, кроме вас, это читать не будет. Пишите все как есть. Этот листок можете потом забрать с собой или сжечь в печи.
Первый раз в жизни я выполняла такое задание. Сначала не знала что писать… А потом… Полилось… «Мои доченьки. Как вы? Я жутко скучаю по вам… Боюсь Стаса… Не знаю, не понимаю пока, что делать, как справиться с этой ситуацией… И что будет дальше? Где мне жить? Мне страшно… Баня… Здесь тепло, и вкусно пахнет кокосом… Ма-ма… так хорошо, что мы сейчас вместе. Она такая родная, поддерживает меня и понимает… Хотя в душе все равно как-то очень одиноко и пусто… Все рухнуло в жизни… Мне кажется, что я очень слабая, что у меня совсем мало сил… Что я ничего не могу… Даже боюсь приехать к Стасу и забрать дочек… Любой стресс может спровоцировать повторный инсульт… Надо быть очень аккуратной. Наверное, больше всего боюсь того, как это будет происходить… Что это может сделать еще большую травму для Сонечки и Даши. Господи! Они ведь тоже сейчас переживают…» Я не могла остановиться… Исписала с двух сторон весь лист. А потом поставила точку… Мысли словно закончились. Скомкала бумагу и кинула в печь… Она воспламенилась и моментально превратилась в пепел… Стало спокойно и хорошо… Как будто пустая голова, никаких волнений… Я и пространство… Как единое целое… Мысли исчезли, остались ощущения… Я чувствовала теплый воздух, наполненный ароматом пало санто. Какая-то особенная, душевная обстановка… Нежно играла медленная, приятная музыка… Свет приглушен. Девочки все красивые, без макияжа, длинных накрашенных ногтей, все выглядели естественно и особенно прекрасно… От них веяло женственностью, нежностью, добротой. Мне было тепло, комфортно, уютно… Ощущение, что я дома…
Ирина рассказала, что будет три захода в парную. Сначала первый, самый короткий, чтобы тело познакомилось с горячим воздухом. Следующие заходы длиннее.
Мне все было интересно и ново. На входе в парную около двери стояла кадка с теплой водой. В ней надо было обмывать ноги. Ирина пояснила, что ритуал знакомства с парной, заход через воду – это своеобразный переход из мирского в сакральное, с уважением и благодарностью к целительному пространству бани.
Парная небольших размеров. В дальнем левом углу – печь, справа – две широкие полки в виде ступеней. На кирпичах около печи лежали связанные пучки мелиссы, отчего парная наполнялась нежным мятным ароматом. Я последовала примеру других девочек. Расстелила полотенце и легла. Никто не разговаривал. Я чувствовала, как мое тело покрывается мурашками от соприкосновения с горячим воздухом… Было приятно… И как-то особенно хорошо. Я согревалась. Уже с первых минут знакомства с банькой понимала, что влюбляюсь в нее… Закрыла глаза… И просто наслаждалась, ничего не анализируя… Мне хорошо…
До второго захода в парную мы пили с девочками травяной чай с медом за большим дубовым столом. Еще были краски, цветные карандаши, листы бумаги и антистрессовые разукрашки. Это те, которые состоят из затейливых мелких узоров. Взяла одну из них и начала разрисовывать… Это так увлекательно… Я не могла оторваться от процесса. Последний раз это делала в детстве, классе в пятом. Я наслаждалась, слушала музыку и была как-то сама с собой, в себе… Чувствовала умиротворение…
Второй заход был уже дольше, где-то на полчаса, чтобы хорошо распарилось тело. Потом теплый душ и скраб. Ирина сама его приготовила на основе особенных ингредиентов. Она рассказала мне, что в скраб входит мелкая морская соль, сода, белая и голубая глина, перемолотые листики крапивы. Что по желанию можно добавлять эфирные масла, травки. Примерно равные пропорции. Она смешивает руками на ощупь, чтобы была приятная структура.
Я обмазала скрабом все тело… Такой таинственный и безумно приятный аромат. Хорошенько растерла по коже. А потом смыла. О боже… Моя кожа как у младенца… Такая нежная, бархатистая, так приятно касаться ее…
А потом был третий заход в парную… В этот раз все заходили по очереди. В какой-то момент Ирина взяла меня за руку и сказала:
– Теперь ты…
Мы зашли в парную. Я расстелила полотенце на широкую лавку, легла на живот. Ирина добавила в ковш с водой несколько капель масла лемонграсса и этим раствором полила раскаленные камни. Они зашипели, и воздух наполнился необычайным приятным ароматом. Мне сложно передать словами, что происходило дальше… Она как будто колдовала надо мной. Это было настолько волшебно и невероятно хорошо, что у меня потекли слезы… Я никогда не испытывала таких приятных ощущений… У меня было чувство, что вслед за прикосновением веников бежали волны и мурашки по всему телу. Ирина парила сразу двумя вениками из канадского дуба. Веники такие объемные, мягкие, нежные, маслянистые. Они касались меня от кончиков пальцев на ногах до головы. В какой-то момент я перевернулась на спину. Это волшебство, таинство, магия… Я пыталась впитать эти ощущения в память, чтобы потом прожить их вновь и вновь в своих мыслях… Это так особенно, по-женски, заботливо… Мне хотелось, чтобы этот ритуал не прекращался… Словно с каждым ударом веника меня покидали боль, грусть, тяжесть, тоска… Я наполнялась энергиями, теплом, нежностью… После этого ритуала я приняла теплый душ и надела халат. Ирина взяла меня за руку и привела к девочкам, которые сидели по кругу. Мне надо было лечь на спину в центре. Сверху меня накрыли мягким пледом. Я закрыла глаза и почувствовала, как много теплых, нежных рук стали гладить меня по всему телу, слегка раскачивая. Это было волшебно… Я ушла в какой-то транс и уснула… Не знаю, сколько прошло времени, но когда открыла глаза, почувствовала какое-то особенное облегчение, новое восприятие реальности, перерождение… Девочки занимались каждая своим делом: кто-то рисовал, кого-то в это время парили, кто-то пил чай…
Когда все женщины прошли через парную, стали накрывать на стол. Был большой круглый душистый ржаной хлеб, порезанный на аккуратные ломтики. Ирина рассказывала, что она покупает его в частной пекарне. Он бездрожжевой и очень полезный. На столе овощи и фрукты. В большой деревянной миске – листья салата. Мое особое внимание привлекли небольшие стеклянные баночки с закручивающимися крышками. В них находилась паста под названием «хумус». Одна с вялеными помидорами и прованскими травами, другая – с кедровыми орешками. Никогда раньше об этом не слышала. Почитала состав: нут, вода питьевая, тахини (кунжутная паста), масло подсолнечное, масло оливковое, соль, крахмал кукурузный, лимонная кислота и дальше специи в зависимости от ассортимента хумуса. Получается очень даже полезная паста. Мама подсказала мне, что надо на хлеб положить кусочек авокадо, немного зелени, а сверху намазать пасту. М-м-м… Невероятная вкуснота! И после баньки такая легкая пища очень кстати. Я наслаждалась этой едой…
Еще познакомилась с милой загадочной женщиной Анжеликой, которая много лет увлекается нумерологией, астрологией и картами Таро. Она сделала расклад по цифрам и вывела мой жизненный код. Сказала, что с детства у меня есть талант в области творчества, который со временем раскроется в мировом масштабе. Но не сразу. Сначала я пройду становление в бизнесе, а потом мое хобби перерастет в дело всей жизни и будет иметь большой успех. Еще сказала, что буду в паре с человеком, который идет по большому духовному пути. Он будет меня поддерживать во всем и вдохновлять. Что он тоже – творческая личность…
Все это, конечно, интересно, но я стараюсь жить без установок… Хотя в то же время это приятно радует. Не все так безнадежно…
В этот день, когда я вернулась домой, мне хотелось поскорее лечь в постель, чтобы в полной мере насладиться ощущениями, которые я испытывала в теле после бани… Ощущение легкости, тепла, гармонии… Такое удивительное послевкусие… Я спала как младенец…
Наутро проснулась счастливой! Такое хорошее настроение! Сегодня у меня снова сеанс у Миши. Я жду нашей встречи.
Мама приготовила завтрак: рисовую молочную кашу с корицей и маленькими ломтиками яблока и сварила свежий кофе… М-м-м… Честно, мне давно не было так хорошо, как сейчас. И мама… В ней словно проснулась женщина: милая, нежная, красивая, открытая, добрая… Когда был жив отец, с ним она была другой: молчаливой, грустной, забитой, переживающей, закрытой, страдающей… Кого-то мне она в те времена сильно напоминает… Точнее, это состояние… Да уж… Мне сейчас с мамой хорошо. Она не лезет в душу, не пытается учить жить, не выводит на какие-нибудь разговоры. Сама по себе счастливая. У нее всегда какие-то свои дела, заботы, интересы. Много читает, делает по утрам какой-то свой комплекс упражнений и старается много гулять. Я чувствую ее любовь, заботу. Она часто меня обнимает и говорит, что очень любит, что я прохожу непростой жизненный этап, но он приведет к успеху, усилит мою личность, что она во всем меня поддержит и я всегда могу на нее рассчитывать. Это так ценно и дорого… Мама, любимая моя!!! В последнее время, а точнее, большую часть моей жизни, мы так редко общались с ней. И сейчас тот период, когда мы больше узнаем друг друга, становимся ближе, роднее. Мне хорошо…
К обеду поехала к Мише. Встретились уже как родные. Вошла в его комнату и осмотрелась. Все здесь было по-прежнему, все на своих привычных местах: неяркий приглушенный свет, большая икона в углу, диван, компьютерный стол, гитара на стене. Казалось, ничего не поменялось со времени прошлого визита. В воздухе плавал легкий чуть горьковатый расслабляющий запах ароматических масел. Из колонок на столе доносилось негромкое пение летних птиц и журчание ручейка. Меня сразу окутала атмосфера релакса и неги. На душе стало легко и чисто. Казалось, груз забот и проблем остался где-то за порогом. Михаил взял высокий стул и поставил его посреди комнаты, указав на него. Я села.
– Мишенька, как у тебя хорошо… Только переступишь порог комнаты, сразу чувствуется покой и умиротворение. У тебя тут прямо аура какая-то особая…
– Ну а как же, стараюсь марку держать… Если есть места, где тебя напрягают, то по закону справедливости должны быть места, где можно расслабиться. Не так ли? Сиди тихонечко, ни о чем не думай, ровно дыши и закрой глаза. Я посмотрю, как у тебя дела с энергией.
Мы как-то плавно перешли на ты. Так гораздо лучше, по-дружески.
– Ой, Миша, с энергией совсем плохо, ее просто нет. Устаю ужасно. Душа болит за детей, развод, будущее…
– Это, конечно, так. Проблем у тебя сейчас много. Период такой. Трудная полоса. Но все преодолимо, а жизнь вообще полосатая. И на смену темной полоске придет светлая. Самое главное – не нужно кормить проблемы и негативные мысли энергией своего внимания, постоянно думать об этом. Надо научиться выталкивать этих непрошенных гостей из головы и отдыхать от их навязчивого общества. Очень хорошо раза два в день минут по пятнадцать медитировать или релаксировать, как хочешь называй. Просто в определенное время, лучше утром и вечером, оставляй все дела, садись в кресло или на стул с прямой спиной и закрывай глаза. Соберись в себе, в своем теле. Ощути его. Почувствуй свои ноги, руки, спину, голову. Сосредоточься на дыхании и просто присутствуй здесь и сейчас. Не позволяй никаким мыслям увлечь тебя за собой, не давай им украсть твое внимание. Не уносись умом ни в прошлое, ни в будущее, никуда за пределы комнаты и просто наслаждайся тишиной, покоем, состоянием бытия. Это и есть ты. Это то, что существует реально, а все остальное – просто реакции твоего ума. Из этого состояния можно и к Богу обратиться, попросить сил, терпения, помощи. Хочешь – словами молитвы, хочешь – своими словами от души. Он всякий язык понимает. И про дыхание помни. Я тебе говорил уже, если чувствуешь смятение, тревогу, панику, сразу остановись, соберись в себе и начинай спокойно, редко и глубоко дышать. Смотреть в это время лучше на что-то успокаивающее, например, на деревья за окном, на прохожих. Ну да ладно, что я тебя все учу да учу, дай-ка теперь полечу…
– Да… Полечи меня, Миша. Я верю в твою силу как ни в какую другую.
Михаил сильно растер ладони. Я прямо как будто ощутила, что в них вспыхнул огонь. Он встал позади меня. Я ощущала тепло по обе стороны головы в районе висков. Миша не касался меня. Он замер на минуту, словно прислушиваясь к ощущениям. Затем встал сбоку. Я ощутила тепло ладоней у лба и затылка. После чего, не прикасаясь, стал проводить руками вдоль моего тела, как бы поглаживая его. Я чувствовала тепло, идущее от Мишиных рук, и мне становилось еще легче и свободнее. Появилось ощущение, что эти теплые и сильные руки помогут мне, укрепят силы, поддержат в трудную минуту, отгонят все темное и мрачное, оградят от беды. Захотелось прижаться щекой к этой ласковой ладони, склонить на нее голову и задремать, как маленький ребенок, доверившись целиком, без остатка. Стало отчего-то очень жаль себя, к глазам подступили слезы. Михаил меж тем присел на корточки и огладил мои ноги и нижнюю половину тела. Встав, сказал:
– Да… С энергией у нас и правда не очень. Слабоваты вы, девушка.
– Миша, а как восполнить энергию, чтобы ее было много?
– На самом деле большинству людей энергии и не нужно больше, чем они способны усвоить и переварить. Этот уровень банально-примитивный, потребности и запросы людей на этом уровне невысоки. И превышающий объем чаще деструктивный, чем благоприятный. Лиза, но ты другая. Ты энергоемкая, просто сейчас истощена… У тебя в норме должно быть много энергии…
– А как это исправить?
– Нужно проработать некоторые биологически активные точки и усилить энергоцентры. Начнем с точечного массажа. Извольте, барышня, вашу ручку. Приступим.
– Мой доктор, тебе я доверяю во всем. Ручку так ручку.
Михаил взял мою правую руку в свои ладони, нащупал точку между большим и указательным пальцами и нажал ее. Я негромко вскрикнула:
– Ай, Миша, больно!
– Это хорошо. Значит, попал куда надо. Это точка Хэ-гу. Потерпи, я на нее немного повоздействую.
Михаил стал массировать точку пальцами. Он растирал ее и слегка надавливал. Затем достал с полки металлический предмет, похожий на утолщенную авторучку со стержнем, и приставил к точке. Прибор вдруг начал часто-часто мигать лампочкой и издавать короткие прерывистые звуковые сигналы.
– Что это? – удивленно спросила я.
– По ощущениям похоже на укус комара. Это такой несложный прибор, который с помощью звука и лампочки помогает точно находить биологически активную точку и воздействует на нее слабым электрическим током. Вот его ты и ощущаешь как комара. По-научному такое воздействие называется электроакупунктура, или электростимуляция биологически активных точек.
– Ого! Миша, даже не решаюсь за тобой повторить это слово. Электро…
Михаил воздействовал прибором на точку примерно с минуту. Затем нашел другую, тоже на руке в области запястья, и проделал то же самое с ней. Потом взял левую руку и так же проработал эти две точки, а потом проработал в подключичных ямочках еще какие-то особенные точки.
– Миша, а что здесь за точки?
– Это точки эмоционального баланса K 27.
– Ух ты! Как интересно.
Затем Миша встал позади меня и простимулировал точку на голове, на самой макушке.
– Ну вот, барышня, теперь извольте вашу ножку. Поработаем с точкой жизни Цзу-сан-ли. Это очень важная для всего организма точка. Ее называют точкой жизни, или точкой долголетия, и про нее существует красноречивая легенда. Могу рассказать.
– Конечно, Миша. Я обожаю, когда ты мне что-то рассказываешь.
– Тогда слушай. Это было в Древнем Китае. Ты, конечно, знаешь, что система биологически активных точек и меридианов была разработана врачами Древнего Китая более пяти тысяч лет назад…
– Да, конечно! Теперь это знаю! – я заулыбалась.
– Так вот. Один китайский император задумал провести перепись населения своей империи. Имени его никто уже не помнит, какой династии он принадлежал, тоже неважно. В общем, собрались к нему в столицу все граждане Поднебесной со своими родами, с детьми и родителями. И вот подходит к чиновнику-писцу пожилой мужчина и объявляет свое имя, местность, где он живет, и возраст. Чиновник удивляется: «Как, вам уже сто лет? Вы не выглядите на этот возраст». Но тут его дети, внуки и правнуки подтвердили, что действительно дедушке уже сто. Чиновник поверил и записал.
Прошло пятьдесят лет. И уже другой император тоже задумал переписать жителей Поднебесной. История повторилась. Опять пришел старик с многочисленным потомством и сильно удивил писца, сказав, что ему уже сто пятьдесят лет. Сородичи подтвердили, и писец внес этот факт в книгу. Прошло еще полвека. И уже следующий правитель тоже собрал всех на очередную перепись. На этот раз пришел уже совсем седой и морщинистый старик с огромным потомством и объявил, что ему уже двести лет. На этот раз чиновник совсем не поверил и доложил самому императору. Тот заинтересовался старцем и повелел привести его к себе в покои и позвать врача. Старика привели, и врач по приказу правителя осмотрел его. Он сказал, что человек этот очень стар и организм его уже сильно ослаблен, но никаких серьезных болезней он у него не обнаружил. Старик слаб, но здоров. Тогда император приказал рассказать, как старик живет, чтобы понять, в чем же секрет его долголетия.
Старик рассказал, что живет на земле, питается скромно от трудов своих, встает рано, до рассвета, ложится после заката. Много двигается, ходит пешком. «Да, – сказал император, – но так живет больше половины Поднебесной… Почему же они болеют и умирают, а ты живешь и живешь?» «Ну, я еще, – сказал старик, – массирую себе каждый день точку жизни Цзу-сан-ли. Наверное, это и помогает мне жить так долго и оставаться здоровым».
Старика наградили и отпустили, а императорский врач записал этот рассказ, и с тех пор в медицинские трактаты китайских врачей точка Цзу-сан-ли вошла как важнейшая точка для здоровой и долгой жизни.
– Двести лет прожил старик! Миша, нам тоже обязательно надо массировать эту точку дзу-дзу. Или как она там правильно называется?
– Цзу-сан-ли!
– Да, точно!
– Вот давайте-ка, девушка, мы с вами эту точечку сейчас и проработаем.
– Миша, все как ты скажешь.
Мой доктор поставил палец на мышцу сантиметра на три ниже и чуть сбоку колена и слегка надавил. Я ойкнула и отдернула ногу.
– Вот, попали! – сказал Миша и поставил на эту точку свою волшебную авторучку.
Та запикала и замигала, а моя мышца слегка онемела от воздействия. Больно не было. Было чувство легкого раздражения в этом месте. Хотелось там почесать или потереть. Подержав прибор с минуту на одной ноге, Михаил проделал то же и на другой.
– Ну, теперь массаж окончен, – сказал он.
– Мишенька, спасибо огромное. Я так благодарна тебе, что ты занимаешься моим здоровьем. С каждым разом мне все лучше и лучше.
– Пожалуйста.
– А вот скажи, через какие упражнения можно развивать диапазон новых ощущений?
– М-м-м… Интересный вопрос. По ощущениям… Чего именно хочется и какой части себя?
– Ты подарил мне несколько новых ощущений. Вот я и задумалась об этом.
– Можно работать над расширением диапазона чувств и ощущений, пойти вглубь и увидеть, что раньше чувства были более поверхностны и символичны. Это более серьезная, если можно так сказать, практика. Делай чаще остановки. Для себя, искренне, и смотри, слушай, вкушай. Без остановки твоего сверхактивного ума, внутреннего диалога погрузиться в опыт ощущений практически невозможно. Это самообман и имитация. Пока есть посредник (описывающий ум), опыт постижения реальности напрямую пропускается через множество фильтров с сильнейшими искажениями. Учись слушать и слышать. Даже если внешне ты молчишь, ум перебирает истории воспоминаний. Если ты желаешь новых ощущений не ради личного внутреннего опыта, а ради спортивного интереса, то поиск этих ощущений ограничится примитивно-поверхностным уровнем. Не количество, но качество этих ощущений должно будоражить твою сущность. Вот такое у меня сегодня философски-поучительное настроение. Надеюсь, уловишь суть моего посыла.
– Как приятно послушать мудреца…
– Пожалуйста, Лизонька. Не столь мои слова важны, как твои действия и новый опыт. А нам с тобой пора и перекусить.
Мы пили чай и в этот раз болтали о детстве. Миша рассказал, что родился в российской глубинке, в маленькой деревне в двухстах километрах от Москвы. До четырех лет был обычным ребенком, но потом переболел тяжелым гриппом и полностью ослеп. До семи лет жил с родственниками, а потом его отправили учиться в специализированную школу-интернат для слепых детей в Москве.
– Миша, а как проходило твое детство? Как ты ориентировался после того, как потерял зрение? Если это, конечно, корректный вопрос.
– Обычный вопрос. Ничего болезненного для меня в нем нет. Как говорится, что было, то было. Из песни слов не выкинешь. Давно это было. В четыре года я заболел гриппом. Детям это свойственно. Все так и подумали. Стали меня лечить по старинке: мед, аспирин, малиновое варенье. Мы тогда в деревне жили. А с медициной там было так себе… Точнее, вообще никак. В общем, лечили меня, лечили, а температура все держится и держится под 40. Тут заметили, что правый глаз у меня закрывается. Испугались. Дозвонились кое-как до районной больницы. Оттуда скорую помощь прислали, увезли в больницу, а из нее срочно в область и на операцию. Грипп осложнение дал на глаза, была угроза мозгу. В областной больнице операцию сделали. Мозг спасли, а вот глаза не сумели. Подробностей всех не скажу, я сам их не знаю по малолетству своему. А родителям раньше тоже не много рассказывали. Тогда время такое было, верить надо было всем: врачам, партии, правительству, только не Богу. Вот и остался я с юных лет князем Василием Темным. Ну, или Михаилом. Это сейчас легко рассказывать, а тогда боялись все за меня. Маме особенно тяжко было. Угроза жизни много дней, сложная операция, месяца четыре на больничной койке провел. Безрадостное начало жизни. А потом ничего, пошел на поправку. Чистый деревенский воздух, садовая клубника, козье молоко, так и на ноги встал. Как говорится, прошу любить и жаловать.
– Боже… Сколько переживаний… Миша, а расскажи про себя маленького. Когда ты потерял зрение, тебя, наверное, ни на шаг от себя не отпускала мама. После всего пережитого ты был тихим, скромным, послушным, домашним мальчиком? Любил, когда тебе читают книжки, играл в игрушки, гулял за ручку с мамой и, наверное, у тебя не было друзей, ведь обычным мальчикам неинтересно общаться с другом, который не может разделить с ними шумных и подвижных игр? Родители, наверное, за тобой строго смотрели, чтобы ты не упал, не ударился, не получил травму?
– Ну что же, поздравляю, Лиза! С полным промахом на мой счет! К счастью, ты ошиблась. Я вовсе не был таким ребенком, как ты описала. Я был совершенно другим. Когда годам к пяти более-менее восстановился после болезни, стал живым и подвижным пацаном, активным непоседой. Всюду лез, всем интересовался и никакого чувства страха тогда не испытывал. Мама меня растила одна, и ей приходилось очень много работать. Отца я и не знаю, он не жил с нами. Со мной сидела бабушка. Но у нее тоже было много дел, особенно летом. У нас был большой огород, на котором мы выращивали картошку, и бабушка ее полола, окучивала, в общем, тратила на него много сил и времени. Еще у нее была коза и несколько кур. Для козы приходилось заготавливать сено. Поэтому можешь себе представить, сколько времени у нее оставалось, чтобы смотреть за внучком. У меня было два друга: мой ровесник Сашка и Виталик, на год постарше нас. Они жили неподалеку от меня, и мы встречались каждый день. Летом чаще всего бегали на речку и до посинения плескались в воде, а потом с мальчиками постарше разводили на берегу костер, чтобы согреться.
– Миша, мне в это сложно поверить. Ты, получается, рос практически как обычный ребенок?
– Я не чувствовал ни в чем ущемления интересов. С мальчишками ходил в лес и на поле за горохом, мы трясли яблоки в заброшенном саду. Однажды с Виталиком ушли на стан, где стояли трактора и комбайны. Нашли там сломанный трактор и целый день играли в трактористов в настоящей кабине. Вечером по дороге домой мы зашли в клуб, где показывали кино. Виталик захотел его посмотреть, и мы остались, хоть было уже поздно. Мама с бабушкой сбились с ног, разыскивая нас. Они обошли весь берег реки, побывали у родителей Сашки и Виталика и ломали голову, куда же мы могли запропаститься. Тут прохожие сказали им, что видели, как мы с Виталиком заходили в клуб. Там они нас и нашли. Мы были перепачканы в мазуте, с ободранными коленками, но безумно счастливые.
– Влетело, наверное, вам? Так перепугали родственников.
– Ну да! Поругали немного. Но меня никогда не били и сильно не наказывали.
– Да уж…
– А однажды с Сашкой ехали на его велосипеде с горы. Я сидел на багажнике. Велосипед набрал большую скорость, но, к сожалению, Сашка не справился с управлением. Колесо попало в колею, и мы грохнулись на всем ходу прямо на дорогу. Удар был очень сильным. Мне показалось даже, что я на несколько секунд потерял сознание. Когда мы встали, то начали ощупывать себя, не сломали ли себе ребра. Но, к счастью, отделались только царапинами.
– О боже! Миша, когда ты мне рассказывал эту историю, я сразу вспомнила, как в детстве меня катал на раме мой брат Кирилл. И однажды мы тоже на большой скорости упали с велосипеда. У меня потом долго побаливала правая рука. Возможно, даже была трещина в кости. Точно не знаю, потому что в больницу мы не ездили.
– В детстве одни сплошные приключения!
– Миша, ты так все интересно рассказываешь, что я просто заслушалась тебя. Расскажи еще.
– Ну, тогда слушай дальше. Зимой развлекались войной в снежки, катанием на санках, прыжками в снег с крыши сарая и сооружением больших снеговиков. Любили бегать. Я, кстати, на слух неплохо снежки кидал. Ребята крадутся тихонечко, чтобы меня врасплох застать, а снег возьмет и предательски скрипнет у кого-нибудь под ногой. Тут я – бабах! – и влепил ему снежком, как снайпер.
– Миша, ну а как же ты с ребятами бегал? Они что, водили тебя за руку?
– Нет, за ручку меня никто не водил. Я просто шел или бежал вместе с ними, слушая шаги рядом. Конечно, иногда спотыкался или врезался во что-нибудь. Тогда мои друзья громко смеялись надо мной от всей души. Я обычно тоже над собой смеялся вместе с ними. Но иногда они вспоминали, что я не вижу, и помогали мне как могли. Например, когда мы лезли на дерево, они залезали первыми и потом подсказывали мне, куда тянуться, где находится ближайшая ветка, за которую можно ухватиться, где покрепче сук, чтобы сесть. И вот разве такого мальчика можно назвать домашним тихоней?
– Миша, честно, я очень-очень удивлена. Мне кажется нереальным бежать не видя. В моем окружении никогда не было незрячих людей. Ты открываешь мне целый новый мир…
– А еще помню, как заработал себе большой авторитет среди окрестных пацанов тем, что научился делать отличные самострелы. Наш сосед дядя Боря был прекрасным плотником. Про таких говорят – мастер золотые руки. Так вот, он подарил мне свой плотницкий инструмент и показал, как им пользоваться. Так я уже к семи годам научился забивать гвозди, пилить пилой, ножовкой, строгать рубанком, работать стамеской и долотом.
– Миша! Ты все больше и больше удивляешь меня. Не каждый зрячий мальчик умеет это делать. Точнее, даже не каждый взрослый мужчина.
– Дядя Боря научил меня делать самострелы. Для этого нужно было отпилить деревянный брусочек сантиметров тридцать, прибить двумя гвоздиками в его торце бельевую резинку, сложенную вдвое. На другом конце бруска изолентой или проволокой крепилась бельевая прищепка. Закладываешь в сложенную вдвое резинку камешек, или горошину, или косточку от черемухи, натягиваешь резинку и вставляешь ее в прищепку. Прищепка зажимает заряд и держит его. А когда тебе надо, ты берешь и нажимаешь на прищепку. Она выпускает натянутую резинку, и та с силой выстреливает. Заряд летит далеко, лучше, чем из обычной рогатки.
– Миша, представляешь, в моем детстве у наших мальчишек во дворе тоже были такие ружья.
– А я сделал такие самострелы себе и друзьям, и они меня после этого очень зауважали. А дяде Боре я до сих пор благодарен за науку. Да и сейчас умею держать в руках плотницкий инструмент. Пользуюсь и шуруповертом, и дрелью, и электролобзиком. Простейшие работы по электрике тоже делаю сам. Могу заменить розетку, вилку, патрон, выключатель. В школе учитель труда меня ставил в пример другим ребятам. Ничего сложного в этом нет. Все эти вещи можно делать на ощупь. Главное, просто нужно быть аккуратным и внимательным, вот и все. Лиза, что-то у меня такое ощущение, что я люблю похвалиться. – Миша расхохотался.
– Это нормально, а дядя Боря большой молодец, что передал эти знания, что увидел в тебе потенциал.
– А еще я очень благодарен дяде Коле. Это был уже немолодой мужчина, который тоже жил неподалеку от нас. Он стал для меня первым учителем музыки. Музыку я любил с самого рождения. С восторгом слушал все, что было возможно. Но больше всего любил, когда кто-то играет сам на гармошке или гитаре. Так вот, этот дядя Коля был прекрасным гармонистом. Он играл очень красиво и зажигательно. Его приглашали на свадьбы, проводы в армию, юбилеи и разные другие деревенские торжества. Частенько он ближе к вечеру выходил из дома, садился на своем крылечке с гармошкой и начинал играть. Если я находился недалеко и слышал его музыку, то тут же бросал любую игру, любое занятие и бежал на звук его гармошки. Увидев такое стремление, дядя Коля стал учить меня играть. Он наигрывал мелодию какой-нибудь знакомой народной песни, давал мне в руки инструмент и говорил: «Ну, подбери!» Я пытался подобрать сам, а он меня поправлял и указывал на ошибки. Сидит, бывало, рядом со мной, покуривает свою самокрутку с самосадом. Я прямо чувствовал, как он по-доброму так улыбается в бороду, видя мои нешуточные старания. Про него говорили, что в молодости он много лет просидел в тюрьме, но для меня он остался человеком необычайно добрым, терпеливым и светлым. Потом уже в школе я серьезно занялся гитарой, но до сих пор на гармошке тоже могу что-то изобразить по старой памяти и частенько вспоминаю его добрым словом и чувством.
– Да… Как здорово, когда встречаются люди, которые играют большую роль в нашей жизни, становятся учителями…
– Я часто вспоминаю дядю Колю…
– Миша, а потом, когда ты уехал учиться в школу в Москву, твоя дружба с этими ребятами сохранилась?
– Кажется, после первого и второго класса на летних каникулах мы еще общались, но потом, конечно, время взяло свое. У них появились новые друзья и другие интересы, у меня свои, так и разошлись. С Сашкой встречались потом во взрослой жизни, а Виталик с родителями вообще уехал куда-то далеко. Мы с ним больше не виделись.
– Миша, а какие воспоминания у тебя остались о той жизни, когда ты видел? Помнишь ли что-нибудь из того времени?
– В целом мало что помню. Например, как убегал от гуся… Наши соседи летом держали гусей, и они щипали травку прямо у дорожки перед домом. А по этой дорожке надо было пройти, чтобы дойти до магазина. Вот однажды, когда я шел в магазин, спугнул их, и за мной погнался большой белый гусь. Я испугался и бросился от него наутек. Видно, этот эпизод сильно врезался в мое сознание, настолько, что запомнился на всю жизнь. Помню, как бегу по дорожке и оглядываюсь, а он за мной гонится.
– Да, гуси мне тоже запомнились из детства. Они казались такими огромными и злыми, так и норовили ущипнуть. Мы их старались обходить стороной.
– Еще помню звездное небо. Поздний вечер, начало осени, и я стою у нашей калитки и смотрю на звездное небо. Видно, это тоже меня потрясло настолько, что и сейчас вспоминается. А так ничего больше не помню, все как в тумане. Говорят, есть какие-то психотехники, чтобы вспоминать раннее детство, но я этим не занимался. Вот теперь ты знаешь, откуда у меня такое стремление к небесам, звездная болезнь и мания преследования.
– Ты хоть предупреждай, когда шутишь, а то ведь все приму за чистую монету. – Я громко рассмеялась. Миша подхватил мой смех.
– Да, Лиза, смех помогает смотреть на жизнь веселее, чувствовать ее на позитивной волне.
– Миша, а расскажи про первые годы в школе. Ведь ты там жил один. Это был интернат? И как ты научился читать и писать по этим точкам? Это было, наверное, безумно трудно?
– Да, в первом классе нашей школы-интерната для слепых и слабовидящих детей я, конечно, сильно скучал, особенно в первые дни после каникул. Вначале мне было очень сложно, одиноко, очень хотелось домой, в привычную атмосферу, к друзьям, к свободе. Ведь в школе режим, нужно было все делать по времени: вставать по звонку, вовремя кушать, в определенное время ложиться спать. Уйти просто так за территорию интерната тоже было нельзя. Да и куда пойдешь в огромном городе, если ты не видишь и тебе семь или восемь лет? В общем, скучал, просился домой, не хотел учиться. Но продолжалось это недолго. Потихоньку привыкал. Скука подступала реже, в основном по вечерам, когда вспоминалось о доме. Но потом я довольно быстро нашел друзей среди одноклассников, у нас появились общие интересы и развлечения, и я втянулся в новую жизнь.
Большинство ребят, которые со мной учились, были москвичи, и на выходные и праздники за ними приезжали родители и забирали домой. Мы же, иногородние, оставались в школе. В младших классах выходные проходили скучновато, потому что нас было мало, а в старших, наоборот, весело, так как сложились свои компании, появились девушки, и то, что в школе оставалось мало людей, нам было только на руку. К тому же у меня в Москве жила бабушка. Точнее, она была мне двоюродной бабушкой, бабушкиной сестрой. Сама она уже была старенькая и ко мне приезжать не могла. Но в среднем раз в месяц навещала мама. Она забирала меня из школы, и мы проводили вечер и ночь, а иногда и выходные у бабушки. Та обычно готовила к моему приезду что-нибудь вкусненькое и потом весь вечер настойчиво угощала. Она любила печь пирожки. Они-то мне больше всего и запомнились. Такие вкусные были, с разными начинками. Пирожки у нее здорово получались.
Когда я постарше стал, то сам к ней наведывался уже без мамы. Посидим, поговорим, последние новости обсудим, покушаем, естественно, хорошенько. Ну, точнее, я в основном ел. И сытым и довольным возвращался в родную школу. Умерла она, когда я уже училище окончил. Я тогда уже комнату себе снимал, самостоятельно жил, но к любимой бабушке Маше обязательно заглядывал хоть раз в неделю. Светлая память ей, хорошим она была человеком, добрым.
Сама по себе учеба мне давалась достаточно легко. Нас точно так же, как и всех детей в первом классе, учили писать, только не авторучкой в тетради, а с помощью специального прибора для письма по системе Брайля и грифеля, которым накалывают точки.
– Подожди, Миша, подожди… По какой системе вас учили писать? Расскажи подробнее.
– В общем, жил в XIX веке во Франции незрячий ученый, просветитель, общественный деятель Луи Брайль. Вот это он придумал идею накалывать определенные конфигурации точек на плотной бумаге и так записывать буквы. Точек всего шесть, больше просто не помещается под подушечкой пальца. И все буквы состоят из определенной комбинации этих точек от одной до пяти. Все шесть точек сразу никакой буквы не обозначают. Это просто дополнительный символ. Система оказалась удобной и несложной, поэтому быстро распространилась по миру. Назвали ее в честь изобретателя – системой Брайля.
– Миша, а неужели все буквы алфавита можно записать пятью точками? Разве хватит конфигураций?
– Да, хватает для всех букв. А цифры записываются так же, как буквы, только перед цифрой ставится специальный служебный знак, указывающий, что это цифра, а не буква. Вот так все просто.
– Просто! Как скажешь! Я часто видела эти значки в лифте, на банкомате, в магазине. Всматривалась в них и никак не могла понять, что они означают, как читаются. Миша, ты говорил про какой-то специальный прибор. Расскажи про него.
– Прибор этот совсем несложный, никакой электроники. Он состоит из металлической подложки и крышки с выбитыми клеточками на ней. На подложку накладывается лист плотной бумаги и зажимается крышкой. Человек берет в руки грифель, это такой острый гвоздик с ручкой, вставляет его в клеточку на крышке и внутри этой клетки накалывает комбинацию точек, означающую букву. И так заполняет буквами целую строчку, потом другую и так весь лист. Минус тут только один – прочитать то, что ты написал, можно только с другой стороны. То есть, чтобы прочитать написанное, нужно вынуть лист из прибора, перевернуть его и с другой стороны прочитать зеркально. Приборы по размеру бывают разные. Есть маленькие, в шесть строчек, для письма в блокноте, есть большие, рассчитанные на стандартный лист. Бумага тоже специальная, более плотная, чем обычная, чтобы точки не затирались. Письмо на приборах сегодня используют в основном при обучении в школе или вузе. Книги и учебники печатают тиражами на специальных типографских машинах или брайлевских принтерах, такие тоже существуют.
– Миша, это что же получается, вы пишете в одну сторону, а читаете в другую?
– Лиза, ты верно подметила. Пишем мы справа налево, а читаем наоборот, слева направо. Ведь для того, чтобы прочитать, нужно перевернуть страницу.
– Получается, каждая буква пишется и читается по-разному! А долго ли обучают в школе этому письму? Сколько нужно на это времени?
– Обычно к концу первого класса ребенок уже свободно пишет и читает. Я, например, довольно быстро освоил эту грамоту. Если начать учить во взрослой жизни, то все будет зависеть от чувствительности пальцев и памяти. Если с этими двумя вещами все в порядке, то освоишь быстро.
– Мишенька, я тоже хочу выучить эту азбуку, чтобы переписываться с тобой.
– Нет, давай ты сначала выучишь все китайские иероглифы, а потом уж я тебе и брайль покажу.
– В смысле?
– Да это шутка, конечно. Просто я сам очень редко пишу по Брайлю. Современная цифровая техника облегчила нам задачу по фиксации своих гениальных мыслей. Я тебе уже рассказывал, что свободно пользуюсь компьютером, смартфоном, диктофоном. Бумага теперь крайне редко пригождается. Как всегда, идем по пути наименьшего сопротивления. Нажал кнопку, наговорил сообщение любимой девушке, отпустил кнопку, а сообщение уже у нее. Удобно и быстро.
– Та-ак, с этого места поподробнее… Какой это девушке ты сообщения пишешь? – Сама от себя не ожидала такого вопроса. И рассмеялась. С Мишей настолько легко и комфортно, что я чувствую себя уютно, хочется тоже шутить, смеяться. Это состояние мне напомнило моменты из детства, как мы с братом болтали перед сном и часто смеялись в подушку, чтобы отец не услышал.
– Ну, это я так, в целом, не про себя. Образное сравнение, метафора, так сказать. Кстати, вспомнил историю: в одной типографии, которая печатала книги для слепых шрифтом Брайля, работал грузчиком один парнишка. Он каждый день загружал и разгружал книги и очень ими заинтересовался. В итоге самостоятельно выучил шрифт Брайля и научился по нему читать.
– Вот это да! Значит, и у меня все получится. Миша, как же ты все интересно рассказываешь! Просто удивительно! Я много чего не знала из мира незрячих людей.
– Лиза, а хочешь сама что-нибудь написать шрифтом Брайля?
– Конечно, хочу!
Миша достал трафарет и все продемонстрировал вживую. Это так увлекательно! Я набивала букву за буквой, слово за словом… Так здорово! Правда, прочитать потом ничего не смогла. Просто много-много бугорков. Мои пальцы пока не чувствуют так тонко.
– Миша, спасибо тебе. Мне так понравилось! А можно я у тебя трафарет одолжу на какое-то время? Хочу еще дома потренироваться писать и читать по Брайлю.
– Да, пожалуйста. Он все равно у меня без дела лежит.
– А расскажи еще про себя.
– Учился я, как уже сказал, неплохо, особенно в начальных классах. Потом, правда, подзапустил математику и имел по ней твердую тройку. Память была неплохая, она и выручала. Но выручала на гуманитарных предметах, а в математике нужен особый склад ума. У меня, видно, этого склада не оказалось.
– Миша, а как вот ты, например, изучал географию?
– Все на ощупь, Лизонька. В школе были специальные выпуклые, рельефные карты, предназначенные для незрячих.
– Честно, мне это даже сложно представить… Причем сложно представить, как ты обучался, а еще сложнее, как объясняет преподаватель тему, как он управляет дисциплиной класса.
– Я не учился в обычной школе, поэтому мне не с чем сравнить. Моим главным занятием в школе стала музыка. Этому делу я посвящал большую часть своего времени и сил. Помню, как еще в первом классе к нам пришел учитель музыки и объявил: «Кто хочет ходить на кружок гитары, записываемся». Я поднял сразу две руки и закричал: «Я хочу, я! Я первый!» Мне показалось, что сейчас запишется весь класс и мне не достанется места. Но кроме меня записался еще один мальчик, больше желающих не нашлось.
Вот с этого дня и началась моя карьера музыканта. Как говорится, хочешь стать музыкантом, будь им. Гитара поначалу мне показалась ужасно сложным инструментом. Гораздо сложнее, чем гармошка дяди Коли. Вся сложность заключалась в правильном зажатии струн пальцами левой руки. Под моими еще не крепкими пальцами струны ну никак не хотели звенеть. Они издавали только глухие щелчки и иногда слабое невнятное дребезжание. Я злился, психовал, но гитара упорно не слушалась моих рук. И вот однажды она довела меня до бешенства. Я схватил ее за гриф и с размаху шарахнул об пол. Она горестно зазвенела всеми своими струнами, но, на мое счастье, не разбилась. Она ведь была школьная, не моя.
– Миша, ты кажешься таким спокойным, уравновешенным, что мне даже сложно представить, как ты психуешь. – Я неудержимо рассмеялась. – Но ты знаешь, тем не менее, когда ты мне рассказывал, я очень четко себе представила эту картину. А что было дальше?
– После этого мне стало жаль ее, и я поставил пальцы на струны мягко и бережно, и – о чудо! – струны вдруг зазвучали как надо. Я осознал, что тут все дело не в силе, а скорее в точности и нежном обращении с инструментом. На другой день учитель похвалил меня и сказал: «Ну вот, кажется, техника у нас пошла». Я был безумно рад.
– Миша, слушаю тебя с огромным удовольствием, и так спокойно, уютно и хорошо на душе… Но, что самое интересное, даже можно сказать, невероятное совпадение в том, что в подростковом возрасте я тоже окончила школу гитары.
– Правда?
– Да, представляешь?! С раннего детства я постоянно напевала песенки. Везде слышала музыку: в каплях дождя, шуме ветра… В моей голове рождались музыкальные композиции… Потом научилась играть на гитаре и даже сочиняла сама песни. Правда, это было давно…
– Тогда ты меня хорошо понимаешь.
– Миша, а расскажи еще про своего учителя по гитаре.
– Вообще это был человек, до глубины души увлеченный своим делом. Когда мы не выучивали урок или ленились, он искренне расстраивался и переживал. У него портилось настроение. Если же мы играли хорошо, с чувством, грамотно, технично, то он воодушевлялся так, что у него загорались глаза. Он брал свой инструмент, подыгрывал нам, говорил, как еще можно украсить произведение, показывал различные нюансы и вариации. Звали его Владимир Александрович. Мы же за глаза называли его просто Вовой, но очень уважали. Ходил он с длинными волосами, носил черную кожаную куртку, узкие джинсы.
– Какой необычный, креативный внешний вид учителя! Миша, подожди-подожди… А как ты узнал, как выглядит учитель? Тебе кто-то рассказал? Или сам Владимир Александрович описал свой внешний вид?
– У нас в группе были ученики с небольшим остатком зрения, вот они и описали внешность учителя. И мне это казалось так круто, когда твой учитель музыки стильно выглядит.
– Миша, не могу, ты меня опять рассмешил. У тебя целый свой мир.
– Еще какой. А с преподавателем мы очень сдружились. Он был в восторге от моих способностей и всегда говорил про мой абсолютный музыкальный слух и феноменальную память. Нескромно, конечно, о себе так говорить. – Миша рассмеялся.
– Почему же нескромно, если это так и есть.
– Сам же Владимир Александрович очень хорошо играл, причем одинаково и гитарную классику, и рок, и блюз. Он говорил: «Если хочешь научиться хорошо играть, сначала научись хорошо слушать». Тем более что нот гитарных произведений по Брайлю тогда практически не было, поэтому все приходилось разучивать на слух. Он часто включал нам прямо на занятиях таких легендарных гитаристов, как Джими Хендрикс, Ричи Блэкмор, Эрик Клэптон. Переписывал нам кассеты с Роллинг Стоунз, Пинк Флойд, Дип Перпл. У меня особенно захватывало дух от блестящей техники Ингви Мальмстина. Хотелось схватить инструмент и повторить за ним тот или иной пассаж, но куда там… Мастер на то и мастер, что не всякий его повторит. Слушали мы у него и гитарную классику: Джона Уильямса, Джулиана Брима, Барруэко и совершенно внеземного, запредельного Кадзухито Ямасита, умудрившегося сыграть на гитаре «Картинки с выставки» нашего композитора Мусоргского.
– Да… Многие певцы и группы мне тоже хорошо знакомы.
– Частенько Владимир Александрович рассказывал нам о жизни известных музыкантов, познакомил с жизнью и творчеством двух американских незрячих музыкантов Рэя Чарльза и Стиви Уандера.
– Подожди, Миша, разве эти знаменитые люди были незрячими? Вот бы не подумала… Они ведь достигли вершины славы, стали очень популярными и богатыми, сделали, как говорится, головокружительную карьеру.
– Да, все верно. Сделали карьеру, стали очень богатыми и известными. Но Стиви Уандер не видит с рождения, а Рэй Чарльз потерял зрение в семь лет и оставался незрячим до своей смерти. Вова нам рассказывал о них, чтобы воодушевить нас, показать, что человек и без зрения может достичь любых высот, если, конечно, у него есть талант и воля к победе. К победе прежде всего над собой, над жалостью к себе, над своим малодушием, боязнью трудностей и препятствий на пути. Я еще в те годы избрал себе девизом слова мамы Стиви Уандера: «Глупо обижаться на судьбу, глупо ныть, а еще глупее – жалеть себя. Просто забудь о том, что твои глаза не видят, и живи как все – только намного лучше, намного интереснее». Вот я и начал стараться жить ярче, полнее, интереснее. На занятиях музыкой на слух подбирал сложнейшие произведения и играл их по памяти. Очень полюбил музыку Стиви. Специально усиленно учил английский. Я подбирал и разучивал его песни на гитаре, переводил на русский, а потом стал петь их на английском. На всех школьных концертах выступал и пел песни своих кумиров. Помню, в классе шестом на концерте, посвященном празднику 8 Марта, я спел его песню «Never Dreamed You'd Leave in Summer». Это был большой успех. Меня после этого ребята прозвали Стивом. Я очень гордился собой.
– Стив, ничего себе! Как здорово! – Я, улыбаясь, заботливо погладила Мишу по плечу. – Ты, получается, много занимался музыкой?
– Да! А еще мне тогда нравилась девочка Ира. Так вот она подошла ко мне в тот вечер, обняла и поцеловала, не говоря ни слова. Сказать, что я был безумно счастлив, это ничего не сказать.
– Значит, ты поцеловался с девочкой впервые в шестом классе, да? Так и запишем.
Мы оба рассмеялись.
– Это была сама невинность… Да и продолжения у нас с ней никакого не было. Ей нравился другой мальчик, но и с ним у них ничего не вышло. Все это детские увлечения. Они в эту пору легко вспыхивают и гаснут быстро. Но я после этого полюбил Стиви еще больше.
– Как здорово!
– Лизонька, мне очень хочется тебя послушать. А спой мне, пожалуйста, что-нибудь под гитару.
– Стив, да ты что! Я, знаешь ли, уже столько лет гитару в руках не держала. Сложно даже посчитать, сколько времени прошло. Как, наверное, уехала в город учиться, так с тех пор и не играла.
– Твои руки все вспомнят. Они хранят музыкальную память. Это как научиться однажды плавать, потом уже не разучишься.
– Прости, но я не буду рисковать.
Миша рассмеялся.
– Но могу спеть без гитары. Я часто что-то напеваю.
– Отлично. Я уже предвкушаю. Хотя минуточку. Я попробую тебе подыграть.
Миша очень точными, выверенными движениями пошел к стене, где висела гитара. Снял ее, вернулся к стулу. Стал настраивать.
– Миша, я спою тебе песню «Волшебная картина», которую сама однажды сочинила.
– Лиза, ты еще и тексты пишешь?
– Да! Был такой период.
– Ну что же. Все готово.
– Мишенька, надеюсь, я тоже. – Опять не смогла сдержать смех.
– Начинай.
И я запела… С мелкой дрожью в голосе…
Нарисуй мне, художник, два разных города,
Друг от друга далеко.
Нарисуй мне, художник, как два белых лебедя
Летят высоко,
Оставляя под крыльями этот мир, этот мир, этот мир.
Эту жизнь – с заботами, с печалью,
Эту жизнь – с разлукой, с расставаньем,
Эту жизнь, эту жизнь, эту жизнь.
Проведи по холсту, художник, кистью,
Отрази, как счастливо летят птицы.
Как привольно им в поднебесье,
Как спокойно им любить без лести, в вышине,
Далеки они от будней, далеки от многолюдной суеты,
Ведь парят они над миром, не опишет даже лира их любви.
Посмотри же, живописец, – в людей птицы превратились и летят.
Как красив полет их, видишь?
А сейчас замри – ты слышишь песнь дриад?
Невозможное возможно – окрыляет любовь тоже, говорят.
Не страшны им расстоянья. Они вместе, а сердца их в унисон стучат.
Одиночество, разлуку, омут горя, слезы, муку не рисуй, художник, –
Пусть эта картина будет только о счастливой любви! [2]
Уже со второй строки Миша подобрал музыку. Это так удивительно! Он очень тонко почувствовал песню. Я пела, и у меня по щекам текли слезы счастья… Мой голос и звучание гитары стали единым целым… Это было… словно волшебство…
Миша восхищался мной, сказал, что я невероятно талантливая и с таким голосом можно давать концерты в больших залах.
А потом предложил спеть песню на два голоса. Мы долго перебирали варианты, но потом сошлись на песне Максима Сергеевича Резниченко «Осенний вальс». И вместе спели ее…
Между нами с тобой цунами,
А не просто страстей волна.
Мы меняемся городами,
Ты по-прежнему мне нужна.
Безупречно танцуют листья
Свой последний осенний вальс.
Не успели с тобой проститься,
Может, больше не будет нас.
Осенний вальс играет не для нас,
Частится пульс, не спет еще романс.
Нам бы в Прованс на парочку недель,
Но заметет жизнь сказку, как метель…
Двери с петель – и снова холода,
Я для тебя застыну навсегда.
В памяти мы застывший зимний лед,
Ты для меня мечтаний гололед…
Осенняя листва танцует и кружит.
Прощальные слова – чем сердце дорожит?!
Дрожит в моей груди осенний поцелуй.
Наш опыт пережит, давай других балуй…
Между нами с тобой цунами,
А не просто страстей волна.
Мы меняемся городами,
Ты по-прежнему мне нужна.
Холодна ты в словах, как осень,
Остывает наш летний пыл.
Если кто-то нечаянно спросит,
Для тебя я виденьем был…
Двери с петель – и снова холода,
Я для тебя застыну навсегда.
В памяти мы застывший зимний лед,
Ты для меня мечтаний гололед…
Осенняя листва танцует и кружит,
Прощальные слова – чем сердце дорожит?!
Дрожит в моей груди осенний поцелуй.
Наш опыт пережит, давай других балуй…
Боже, что это было? Когда я пела, точнее, когда мы пели… Это что-то невероятное… У меня бежали мурашки… Наши голоса стали единым целым. Их нельзя было разъединить на два, услышать по отдельности… Это было так красиво…
Меня переполняло безмерное чувство благодарности к Мише, чувство тепла и добра.
– Миша, можно я пожму твою руку? Это было нереально!
– У меня есть время подумать? Или надо сразу дать ответ?
– В смысле?
– Шучу. Можно даже обнять!
– Отлично. Тогда и то и то!
Я по-дружески пожала Мише руку и обняла его. Какой потрясающий день! Мы попрощались, и я заторопилась домой.
Вернулась к маме счастливая! Первым делом забежала в свою комнату и достала с антресолей гитару. Боже, сколько лет не держала ее в руках… Она запылилась и совсем расстроилась. Подтянула струны, настроила ее. Нашла в письменном ящике свои юношеские песенники. И знаете что? Я два часа играла и пела без остановки. Какое же это удовольствие… Пальцы с непривычки, конечно, болели, но это нестрашно… Я наслаждалась…
Потом вышла из своей комнаты. Мама сидела в зале в кресле и читала книгу.
– Мамулечка, можно я тебе спою?
– Доченька, конечно! А то я все слушаю, умиляюсь, мечтала еще и увидеть. Лизонька, ты вся светишься, такая счастливая!
– Мама, спасибо тебе, что познакомила с Мишей. Он такой хороший, с ним легко и весело. Мы столько хохочем. У него невероятное чувство юмора. И мне он уже кажется не таким страшным, а то вначале я что-то немного испугалась…
– Солнышко, он замечательный, у него доброе сердце. Я им восхищаюсь!
– Да… Это чувствуется…
В итоге у нас был вечер бардовских песен. Мама тоже хорошо поет и знает много песен. У нее дар от природы, хоть она нигде специально не училась.
Потом я приготовила чай. Мы разговорились.
– Мама, ты знаешь, у меня какое-то двоякое чувство. С одной стороны, я впервые испытываю особенное чувство счастья, с другой – у меня в душе депрессия. Я такая слабая, вся забитая, боюсь Стаса. Я настолько слаба, что даже не могу у него забрать дочек. Думаю, как они там, представляю, как плачут по ночам, скучают… Как им Стас объяснил мое отсутствие – непонятно… В его манере сказать, что их мама бросила и никогда не вернется. Когда думаю об этом, меня словно обжигает кипятком. Мне кажется, Стас не отдаст девочек. Мама, я не знаю, что делать…
– Лизонька, девочка моя… Как же Стас тебя загнобил! Сколько неуверенности в тебе, переживаний… И смотри, что в твоих мыслях: «девочки плачут», «не отдаст», «я слабая»… Сейчас это твои установки… Измени их.
– В смысле? Как?
– Мы имеем то, о чем думаем. Порой мы сами себе создаем реальность.
– Мама, подожди, ведь Миша про это тоже говорил и еще про ресурсное состояние. Я уже стала практиковать, делала это с мыслями об исцелении. Ведь получается, я могу еще в это добавить и счастливые мысли о дочках?
– Милая, можно все! Ты даже не представляешь, какими мы обладаем ресурсами.
С мамой проговорили до поздней ночи. Мне с ней очень интересно. Она такая мудрая, нежная, милая. Совсем другая… Как же поменялась… От нее веет женственностью. Еще мама сказала, что скоро познакомит меня кое с кем. При этом у нее светились глаза. Было видно, что, с одной стороны, она немного волнуется, с другой – это ее очень греет.
Перед сном решила почитать и в интернете нашла биографию Стиви Уандера. Статья меня очень увлекла. «"Глупо обижаться на судьбу, глупо ныть, а еще глупее – жалеть себя. Просто забудь о том, что твои глаза не видят, и живи как все – только намного лучше, намного интереснее", – это внушила Стиви одна умная женщина – Лула Мэй Джадкинс. Его мать. Она родила сына в больнице для бедных на полтора месяца раньше срока. "Мальчик не выживет", – сказал ей врач. "Выживет, что бы вы мне ни говорили!" У новорожденного действительно было слишком мало шансов выкарабкаться, вот врачи и позволили себе "недоглядеть": в инкубатор, куда его поместили, подавалась воздушная смесь с избытком кислорода. Однако Стиви выжил! Вот только оба глаза оказались обожжены…
Его мама выработала собственную стратегию воспитания сына: поменьше нянчиться, побольше любить и уважать. Мальчик подолгу оставался дома один, зато научился обходиться без посторонней помощи. По малейшим оттенкам звука, отражающегося от стен и предметов в комнате, он ориентировался с феноменальной точностью. А уж передвижение людей Стиви определял так ловко, как будто видел их собственными глазами. Лула делала все, чтобы развить в нем слух, остроту реакции и… интуицию. Стиви непостижимым образом научился угадывать формы и цвета (Лула объяснила ему, что такое цвет, что листва зеленая, молоко белое, а банан желтый). Мать научила его даже… понемногу читать – не по каким-нибудь там специальным книгам для слепых, а по самому обычному букварю. Пальцы Стиви от природы отличались необычайной чувствительностью, а упорные тренировки довершили дело: он стал различать на ощупь мельчайшие крупицы типографской краски!