Интерьер ресторана «Тургенев», расположившегося прямо в здании Концертного зала имени Чайковского, был посвящен визиту великого русского писателя в Грузию. Кухня там была грузинская. Цены приличные. Обстановка – атмосферно богемная. Мол, тут не только набиваешь утробу, а еще и приобщаешься к вечным ценностям русской культуры. Тем более рядом, на выходе, в холле концертного зала, фланировала публика при смокингах, вечерних платьях и бриллиантах, томно расписывая друг другу преимущества скрипичной игры Дмитрия Когана над Владимиром Спиваковым. Близость прекрасного, слава богу, не интимная, возвышает даже закоренелых барыг, таких, как Лелик и Болек. Они, как и положено в пятницу, решили упиться до неприличия в каком-нибудь приличном заведении, и выбор пал именно на этот ресторан.
Лелик был один-одинешенек и прилежно налегал на коньяк и шашлыки. Любвеобильный Болек привел очередную пассию, прикупленную по случаю на очередной сезонной распродаже под названием конкурс красоты, и налегали они больше друг на друга.
Красотуля пыталась кормить Болека красной икрой с ложечки, загадочно похохатывала, чесала своему возлюбленному подбородок и бороду. Лелика это злило. Ему, может, тоже хотелось, чтобы его щекотали под подбородком, но останавливало многое. Наличие ревнивой жены – ну то еще фиг бы с ней, можно пережить. Больше смущал пример друга, у которого уже третью неделю новая любовница высасывала из кармана деньги с мощностью элитного пылесоса. Поэтому Болек просто продолжал уничтожать коньяк в бесплодном ожидании, что вот-вот ему будет хорошо.
Но хорошо все не становилось. Ведь всей тяжести свалившихся проблем вполне могли не выдержать его жирные, но все-таки такие хрупкие плечи.
– Борюсик, мы с каждым днем теряем бабки, – не выдержал Лелик и завел ставшую уже привычной тоскливую песню. – Пока эта тварь лезет в дела, добра не жди. Сколько она уже контрактов загубила?
– Три, – буркнул Болек, отводя пальцем ото рта ложку с красной икрой, которую Красотуля настырно пыталась ему скормить.
– И она пообещала провести независимый аудит, – гробовым голосом объявил Лелик.
– Да этот Вован придумал скорее всего. Это животное. – Болека перекосило при воспоминании об отмороженном здоровенном хаме, которого Маргарита усадила на офис. Как все мелкие самцы, Болек воспринимал мускулистые туши угрозой своей физической целостности.
– Да у него одна извилина, – возразил Лелик. – Он и правда просто тупое животное. Им кто-то хорошо управляет.
– Кто?
– А мало ли кто на наш каравай рот разевает.
– Может, на Маргариту кто-то из наших конкурентов вышел?
– После того как она мужа завалила, – кивнул Лелик.
– Ты веришь, что она его завалила?
– Верю.
– А я что-то не очень, – неожиданно признался Болек.
– Почему?
– Потому что она шлюха. И тупая, как пробка.
Увлекшись, они забыли о Красотуле, которая так заслушалась, что от азарта умяла аж целую порцию осетрины, забыв напрочь о диете.
– О чем это вы, ребятки? – не выдержав, кокетливо осведомилась она.
– Да так, о своем, – отозвался Лелик, снова потянувшись за коньяком.
– Ну хочу, хочу, хочу знать, – заныла донельзя заинтригованная Красотуля.
– У нас погиб компаньон, – пояснил Болек.
– Как?
– Жена его убила, – встрял Лелик.
– За что?
– За деньги. За большие деньги.
– Ужассс, – протянула Красотуля, и Лелик подозрительно посмотрел на нее, потому что в ее голосе слышалось не столько возмущение, сколько зависть.
– И что, прям так взяла и убила? – не отставала девушка.
– Ну не сама ему горло резала, – пожал плечами Лелик. – Заказала скорее всего.
– Ужа-а-ассс, – протянула почти с восторгом Красотуля. – И чего, вот точно взяла и заказала?
– Полиция такие версии строит, – сказал Болек. – Не факт, что это она.
– А что, еще кто-то мог его заказать? – Глаза Красотули расширились от любопытства.
– Мог, – кивнул Болек.
– А кто?
– Да хотя бы мы, – демонически хохотнул Болек.
Красотуля испуганно отодвинулась от него.
– Шутит он так. Шутник. – Лелик угрюмо уставился на своего друга.
Тот только пожал плечами.
Лелик встал и, покачиваясь, направился в сторону туалетной комнаты, ощущая, что уже прилично набрался, и мечтая набраться еще приличнее. Или неприличнее.
Он провел рукой по жидким волосам – остаткам былой роскоши. Обогнул один столик. Другой. Едва не снес третий, пробормотав «миль пардон». И застыл как вкопанный.
Сначала он решил, что ему привиделось спьяну. А потом прошептал под нос что-то вроде «да развидят это мои очи».
В нише уютно располагался круглый просторный стол, за которым вкушали трапезу Маргарита Гольдина и Владимир Лысоконь.
Они сидели на диванчике друг рядом с другом, и по их позам можно было различить, что рука Вована шарит где-то в области женского колена.
– Ничего не стесняется, вдовушка, – прошептал пораженный Лелик.
Маргарита заметила его и строго выпрямилась, как снежная королева на троне.
Вован бросил в его сторону озлобленный взор. И Лелик поспешил ретироваться, шепча под нос:
– Шалава, вот шалава…