На краю света - читать онлайн

Когда они вошли в трапезную, там уже обедали около полусотни жрецов, но один из них вскочил и поспешил навстречу гостям:

– Меня зовут Нубанк. Добро пожаловать.

Этот высокий худой человек выглядел очень бледным. В эти трудные времена в Египте редко можно было встретить здоровяка. Угощение оказалось весьма скромным: миска каши и кружка пива. Жрецы держались скованно и ели по большей части молча, за исключением Нубанка, который болтал без умолку. Его напыщенная манера разговора дополнялась скрипучим голосом.

– Даже не знаю, как мы переживем завтра, – пожаловался Таита Деметеру, когда они вернулись в свою келью и стали готовиться ко сну. – Весь долгий день напролет нам предстоит выслушивать брата Нубанка.

– Однако познания в географии у него сокрушительные, – заметил Деметер.

– Ты подобрал очень точный эпитет, маг, – ответил Таита, повернувшись на бок.

Солнце не успело подняться, а послушник уже пришел звать их к завтраку. Слабость Деметера усиливалась, поэтому Мерен и Таита осторожно помогли ему подняться с тюфяка.

– Прости, Таита, мне плохо спалось.

– Сны? – спросил Таита на языке тенмасс.

– Да. Колдунья подбирается ко мне. У меня уже не хватает сил ей сопротивляться.

Таиту тоже преследовали кошмары. Ему приснилось, что питон вернулся. Даже сейчас в ноздрях и глотке у него стоял мерзкий запах рептилии. Но, загнав поглубже собственные предчувствия, он с бодрой миной сказал Деметеру:

– Нам предстоит еще долгая дорога, тебе и мне.

Завтрак состоял из маленькой твердой лепешки из дурры и кружки слабого пива. Брат Нубанк возобновил свой монолог с того самого места, на котором прервался накануне вечером. К счастью, с трапезой они быстро покончили и, проследовав за Нубанком чередой похожих на пещеры залов и коридоров, оказались в храмовой библиотеке.

Библиотека представляла собой просторную, прохладную комнату, лишенную украшений и орнаментов, если не считать каменных полок, выстроившихся вдоль каждой стены от пола до высокого потолка, уставленных папирусными свитками, которых тут насчитывалось, должно быть, несколько тысяч. Прихода брата Нубанка дожидались трое послушников и двое прислужников постарше. Они построились в шеренгу, сложив перед собой руки в жесте покорности. Это были помощники Нубанка. Их страх имел причины: Нубанк третировал их как хотел и не стеснялся изъявлять недовольство в самых резких и оскорбительных выражениях.

Когда Таита с Деметером расположились за заваленным папирусами низким длинным столом посреди библиотеки, Нубанк приступил к лекции. Он перечислял все известные вулканы и все термические феномены – не важно, располагались ли они близ большой массы воды или нет. Назвав очередной объект, он отправлял перепуганного помощника разыскать на полках соответствующий свиток. Во многих случаях несчастному приходилось для этого взбираться на шаткую лестницу, получив в качестве напутствия гневную тираду брата Нубанка. Когда Таита тактично попытался сократить затянувшуюся процедуру, указав докладчику на первоначальную суть запроса, Нубанк вежливо кивнул и невозмутимо продолжил изначально заготовленную речь.

Один из бедолаг-новичков являлся излюбленной жертвой картографа. Это было жалкое создание: ни одна из частей его тела, казалось, не избежала некоего изъяна или деформации. На удлиненной бритой голове, покрытой сочащимися язвами, шелушилась кожа. Лоб хмуро нависал над маленькими, близко посаженными глазками, белесыми и косыми. Большие зубы торчали из-за заячьей губы; стоило бедолаге заговорить, что случалось нечасто, как изо рта брызгала слюна. Подбородок у него оканчивался так резко, словно его не было вовсе; левую щеку украшало большое родимое пятно в форме шелковичной ягоды. Грудь была впалой, а на спине торчал горб. Тонкие как тростинки ноги прогибались под телом; передвигался он враскачку, как-то бочком.

В полдень пришел послушник и пригласил магов в трапезную на обед. Вечно страдающие от голода Нубанк и его помощники устремились туда во всю прыть.

Во время еды Таита приметил, что горбатый помощник картографа пытается перехватить его взгляд. Убедившись, что привлек внимание мага, калека встал и поспешил к двери. На пороге он обернулся и дернул головой, давая понять, чтобы Таита следовал за ним.

Таита обнаружил коротышку поджидающим его на террасе. Горбун снова мотнул головой, после чего нырнул в узкий коридор. Таита пошел следом и вскоре оказался в одном из внутренних двориков храма. Стены покрывали барельефы с изображением Хатор, присутствовала и статуя фараона Мамоса. Человечек съежился за ней.

– Великий маг! Я хочу сказать тебе кое-что интересное для тебя.

Когда Таита приблизился, горбун распростерся перед ним.

– Встань, – доброжелательно сказал Таита. – Я не царь. Как тебя зовут?

Брат Нубанк обращался к маленькому послушнику не иначе как «эй, ты».

– Меня прозвали Топтоп – за мою манеру ходить. Мой дед был младшим лекарем при дворе царицы Лостры во время исхода из Египта в земли Эфиопии. Он часто рассказывал о тебе. Может, ты помнишь его, маг? Его звали Ситон.

– Ситон? – Таита задумался. – Да! Способный был парень, ему очень хорошо удавалось извлекать зазубренные наконечники стрел при помощи ложек. Он спас жизнь многим воинам.

Топтоп широко улыбнулся, растянув заячью губу.

– Что сталось с твоим дедом? – осведомился маг.

– Он мирно почил в преклонном возрасте. Но прежде чем уйти, поведал множество увлекательных историй о ваших приключениях в тех далеких южных землях. Описывал тамошних обитателей и диких животных. Рассказывал про леса и горы, а также про великое болото, протянувшееся до самого края земли.

– Славное было время, Топтоп, – подбодрил его Таита. – Продолжай.

– Он говорил, что, пока основная масса нашего народа пошла вверх по левому руслу Нила в горы Эфиопии, царица Лостра отрядила войско, чтобы исследовать правый приток. Под командой вельможи Акера солдаты углубились в великое болото и сгинули там, за исключением одного человека. Это правда, маг?

– Да, Топтоп. Я помню, как царица отправила в поход это войско.

Таита сам тогда предложил Акера на пост командующего обреченной армией. Вельможа был интриганом, сеял смуту среди людей. Но маг об этом сейчас упоминать не стал.

– Верно и то, что один человек вернулся, – сказал Таита. – Сильно ослабленный болезнью и изнуренный тяготами пути, он умер от лихорадки всего несколько дней спустя после возвращения.

– Да! Да! – Топтоп пришел в такое возбуждение, что ухватил Таиту за рукав. – Мой дед врачевал того несчастного. Он сказал, что в бреду воин лепетал про страну с горами и озерами, такими огромными, что в иных местах с одного берега нельзя было разглядеть противоположного.

Таита заинтересовался.

– Озерами? Я про это раньше не слышал. Я с этим уцелевшим не встречался, поскольку, когда он добрался до Кебуи, где потом умер, я находился в Эфиопских горах, в двухстах лигах от того места. Мне доложили, что пациент тронулся умом и не мог сообщить хоть сколько-нибудь достоверные сведения.

Маг посмотрел на Топтопа и открыл внутреннее око. По ауре собеседника он увидел, что тот не лукавит и говорит то, что сам слышал.

– Ты ведь еще что-то хочешь сказать, Топтоп? Мне кажется, что да.

– Верно, маг. Там был вулкан, – выпалил горбун. – Вот почему я к тебе и обратился. Умирающий воин бредил про горящую гору, какой никогда не видел прежде. Переправившись через великое болото, они увидели ее, но только издали. Воин говорил, что из этой горы к небу столбом поднимался дым и висел сверху, словно мрачное облако. Кое-кто из солдат истолковал это так, что темные африканские боги не желают, чтобы чужаки шли дальше. Но вельможа Акер заявил, что это путеводный маяк, и твердо решил добраться до горы. Он приказал продолжить поход. Как раз в указанный день тот воин свалился с лихорадкой. Оставив его умирать, товарищи пошли дальше на юг. Но ему удалось добраться до деревни гигантских черных людей, живших на берегу озера. Они приютили его. Один из их шаманов дал ему лекарство и заботился до тех пор, пока больной не поправился достаточно, чтобы пуститься в обратный путь. – Вне себя от возбуждения, Топтоп стиснул руку Таиты. – Я сразу хотел тебе все рассказать, да брат Нубанк не позволил. Он запретил докучать тебе россказнями семидесятилетней давности. Заявил, что географы имеют дело только с фактами. Ты ведь не скажешь брату Нубанку, что я ослушался его? Он добрый и святой человек, но бывает очень строгим.

– Ты поступил правильно, – заверил калеку Таита и мягко высвободил руку из сжимающих ее пальцев. Затем он внезапно поднял ладонь Топтопа, чтобы внимательно рассмотреть ее.

– У тебя шесть пальцев! – воскликнул он.

Топтоп насмерть перепугался и попытался спрятать свое уродство, сжав ладонь в кулак.

– Боги все мое тело создали неправильным. Голова, глаза, спина и конечности – все скрюченное и увечное. – Глаза горбуна наполнились слезами.

– Но у тебя доброе сердце, – утешил его Таита.

Он осторожно разжал кулак и разгладил ладонь человечка. Лишний неразвитый палец рос рядом с мизинцем нормального размера.

– «Шесть перстов укажут путь», – пробормотал Таита.

– Я не хотел указывать тебе, маг. Я бы никогда не дерзнул намеренно оскорбить тебя, – взвизгнул Топтоп.

– Нет, дружок, ты не оскорбил меня, а оказал большую услугу. Ты заслужил мою благодарность и расположение.

– Ты не расскажешь брату Нубанку?

– Нет, даю тебе слово.

– Да благословит тебя Хатор, маг. Но мне пора идти, пока брат Нубанк меня не нашел.

Топтоп попятился, словно краб. Таита дал ему несколько минут форы, затем вернулся в библиотеку. Он обнаружил, что Деметер и Мерен пришли раньше, а Нубанк отчитывает Топтопа:

– Где тебя носило?

– Я был в уборной, брат. Прости меня. Я съел что-то такое, отчего у меня расстроился живот.

– А у меня расстроился живот от тебя, презренный кусок дерьма! Лучше бы ты целиком бухнулся в выгребную яму, пока был в уборной. – Он ущипнул Топтопа за родинку. – Принеси-ка мне свитки, где описаны острова в восточном океане.

Таита сел рядом с Деметером.

– Обрати внимание на правую руку этого коротышки, – прошептал он ему на языке тенмасс.

– У него шесть пальцев! – тихо воскликнул старец. – «Шесть перстов укажут путь»! Ты что-то узнал от него, не так ли?

– Нам следует идти вверх по правой ветви Отца-Нила вплоть до его истока. Там мы найдем вулкан на берегу широкого озера. В глубине души я убежден, что именно там скрывается Эос.

Храм Хатор они покинули на следующее утро, задолго до восхода солнца. Нубанк неохотно расстался с гостями, потому как не успел рассказать еще о пятидесяти вулканах.

Когда отряд добрался до брода через Нил под Фивами, наполовину рассвело. Габари и Мерен первыми спустились в русло, Таита и Деметер последовали за ними, при этом между двумя группами образовался разрыв. Первые всадники пересекли хвост одной из зловонных красных луж и находились уже на полпути к дальнему берегу, когда верблюд Деметера ринулся вдруг прямо в грязь. В этот миг Таита ощутил, что они оказались в средоточии злого влияния. Повеяло холодом, кровь запульсировала у него в ушах, дыхание стало затрудненным. Обернувшись, он бросил взгляд назад.

На оставленном ими берегу виднелась одинокая фигура. Хотя темные одежды почти растворялись в тени, Таита сразу узнал этого человека. Раскрыв внутреннее око, он разглядел приметную ауру Соэ, пылавшую ярче костра. Ярко-алое зарево пронзали багровые и зеленые молнии. Никогда прежде Таита не видел столь угрожающей ауры.

– Здесь Соэ! – лихорадочно предупредил он лежащего в паланкине Деметера.

Но было уже поздно: Соэ выбросил руку, указав на поверхность лужи, по которой брел верблюд. Словно повинуясь приказу пророка, из воды выпрыгнула здоровенная жаба и, щелкнув челюстями, выдрала клок мяса из задней ноги животного повыше колена. Верблюд взревел от боли и, не повинуясь узде, выскочил из лужи. Но вместо того чтобы направиться к берегу, он диким галопом помчался вдоль русла. Паланкин Деметера подпрыгивал и раскачивался из стороны в сторону.

– Мерен! Габари! – позвал Таита и ударил пятками кобылу, отправляя ее в погоню за понесшим верблюдом. Мерен и Габари развернули коней и присоединились к погоне.

– Деметер, держись! – кричал Таита. – Мы идем!

Дымка под ним буквально летела, но, прежде чем они успели настигнуть беглеца, верблюд достиг новой лужи и ворвался в нее, вздымая тучи брызг. Тут прямо перед ним поверхность воды заволновалась, и из нее появилась другая жаба. Высоко подпрыгнув, она бульдожьей хваткой вцепилась перепуганному верблюду прямо в нос. И должно быть, повредила ему какой-то нерв, потому что передние ноги животного подкосились. Потом он повалился на бок и замотал головой, стараясь вырваться из челюстей жабы. Паланкин оказался под тушей, и его легкую бамбуковую конструкцию вдавило в ил.

– Нам надо спасти Деметера! – прокричал Таита Мерену и еще сильнее погнал кобылу.

Но не успели они добраться до края лужи, как голова Деметера показалась над поверхностью. Ему каким-то образом удалось выбраться из паланкина; захлебываясь в облепившей его грязи, он кашлял и отплевывался, судорожно дергая руками.

– Я иду! – подбодрил его Таита. – Не сдавайся!

Внезапно лужа закипела жабами. Они тучей поднялись со дна и накинулись на Деметера, как стая голодных псов на газель. Рот старца широко распахнулся в попытке закричать, но облепившая его грязь мешала ему. Жабы утянули Деметера на дно; когда он на краткий миг снова вынырнул, то уже почти перестал сопротивляться. Он дергался, но причиной тому были жабы, вырывающие из его тела куски плоти.

– Я уже здесь, Деметер! – в отчаянии взывал Таита.

Погнать кобылу в самое средоточие этих чудовищ он не мог, зная, что твари растерзают ее. Натянув поводья, он с посохом в руках соскользнул со спины Дымки. Но едва сделал шаг в лужу, как задохнулся от боли: сидящая под водой жаба вонзила зубы ему в ногу. Таита ткнул ее посохом, вложив в удар все физические и магические силы. Он почувствовал, что острие посоха нашло цель и тварь разжала челюсти. Она всплыла на поверхность пузом кверху, оглушенная и конвульсивно дергающаяся.

– Деметер!

Он не мог отличить человека от жаб, пожирающих его заживо, поскольку их всех густо облепила черная грязь.

Вдруг из копошащейся кучи поднялись две тонкие руки и послышался голос Деметера:

– Со мной покончено. Дальше ты должен идти один, Таита.

Голос прозвучал едва слышно, заглушаемый илом и ядовитой красной водой. Затем он смолк вовсе, когда жаба, более крупная, чем прочие, ухватила старца пастью за голову и окончательно утянула его под воду.

Таита снова ринулся вперед, но подоспевший Мерен обхватил его за талию сильной рукой, выдернув из ила, и перенес на берег.

– Отпусти меня! – Таита вырывался. – Мы не можем оставить его этим мерзким созданиям!

Но Мерен держал крепко.

– Ты ранен, маг. Посмотри на свою ногу, – старался он успокоить наставника. Хлещущая из укуса кровь Таиты смешивалась с илом. – С Деметером все кончено. Я не хочу лишиться еще и тебя.

Мерен не отпускал его все время, пока смертельная схватка под водой не прекратилась; поверхность воды снова стала спокойной.

– Деметер погиб, – тихо сказал Мерен и опустил Таиту на землю. Потом поймал серую кобылу и подвел к хозяину.

– Нам нужно ехать, маг. Здесь мы уже ничем и никому не поможем. Тебе следует позаботиться о себе – нет сомнений, что укус этих жаб ядовитый, а с илом в рану может попасть зараза.

Тем не менее Таита помедлил еще немного, прощаясь со своим союзником и надеясь на какой-то последний знак. Но его не было. Наклонившись в седле, Мерен взял поводья Дымки и повел ее за собой. Таита больше не протестовал. Боль в ноге мучила его, он был потрясен и опустошен. Древнего мудреца не стало, и Таита осознал, насколько привык полагаться на него. Теперь ему предстояло противостоять колдунье в одиночку, и эта перспектива наполняла его отчаянием.

Как только они благополучно вернулись в свои апартаменты во дворце в Фивах, Рамрам сразу прислал рабынь с кувшинами горячей воды и бутылями благовонных масел, чтобы Таита принял ванну и смыл грязь. Когда с мытьем было покончено, пришли два царских лекаря в сопровождении вереницы слуг, несущих сундучки с лекарствами и магическими амулетами. По распоряжению Таиты Мерен встретил их у дверей и отправил назад:

– Как самый умелый и ученый врачеватель во всем Египте, маг сам позаботится о своей ране. Он приносит извинения за доставленное беспокойство и благодарит за старание.

Таита омыл рану перегнанным вином. Потом при помощи самовнушения заставил ногу онеметь, а Мерен прижег глубокий укус бронзовой ложечкой, раскаленной на масляной лампе. Это был один из немногих медицинских навыков, который Таита сумел ему привить. Когда процедура завершилась, Таита приподнялся и, используя вместо нитки длинные волосы из хвоста Дымки, сшил края раны, а в завершение нанес на нее мазь собственного приготовления и забинтовал. К концу операции он почти обессилел от боли и скорби по погибшему Деметеру. Маг опустился на матрас и закрыл глаза.

Он открыл их, когда услышал топот ног на пороге.

– Таита, ты где? – пророкотал знакомый властный голос. – Неужели нельзя ни на минуту выпустить тебя из виду, чтобы ты не совершил какую-нибудь глупость? Стыд и срам – ты ведь уже не маленький.

С этими словами бог на земле, фараон Нефер-Сети, ворвался в комнату. За ним ввалилась свита из вельмож и прислужников. Таита почувствовал себя бодрее, силы начали возвращаться к нему. Все-таки он не совсем одинок. Старик улыбнулся Неферу-Сети и приподнялся на локте.

– Таита, и тебе не совестно? Я боялся, что ты уже испускаешь дух, а вместо этого ты бездельничаешь тут с этакой дурацкой улыбочкой?

– Это улыбка радости, ваше величество. Я искренне рад видеть вас.

Нефер-Сети легонько толкнул его обратно на подушки, потом обратился к придворным:

– Можете оставить меня наедине с магом, верные мои подданные. Это мой старый друг и наставник. Я позову вас, когда понадобитесь.

Когда они вышли из комнаты, фараон обнял Таиту:

– Клянусь сладким молоком из сосцов Исиды, я рад видеть тебя живым, хотя и соболезную в связи с гибелью твоего спутника-мага. Ты все расскажешь мне, но сначала я поздороваюсь с Мерен-Камбизом.

Он повернулся к Мерену, несшему караул у двери. Тот опустился перед царем на колено, но тот сразу же поднял его на ноги:

– Не унижайся передо мной, мой товарищ по Красной дороге. – Нефер-Сети заключил друга в крепкие объятия.

Молодыми людьми они вместе прошли высшее испытание на звание воина – Красную дорогу: экзамен на умение управляться с колесницей, мечом и луком. Им двоим пришлось соревноваться с командой испытанных ветеранов, которым разрешалось идти на все, вплоть до убийства, чтобы помешать юношам пройти дорогу до конца. Вместе Нефер и Мерен победили. Соратники по Красной дороге на всю жизнь становились побратимами. Мерен был обручен с сестрой Нефера-Сети, царевной Мерикарой, поэтому почти стал зятем фараона, но девушка погибла. Трагедия только укрепила связь между друзьями. Мерен мог занять высокий пост в Фивах, но вместо этого предпочел стать учеником Таиты.

– Удалось ли Таите научить тебя таинствам? – поинтересовался фараон. – Сделался ли ты не только могущественным воином, но еще и магом?

– Нет, ваше величество. Таита старался, но способностей у меня нет. За все время мне не удалось создать даже самое простое заклинание, которое сработало бы. Некоторые даже обрушились на голову мне самому. – Лицо Мерена сделалось печальным.

– Лучше быть хорошим воином, чем плохим колдуном, старина. Иди, будем держать совет вместе, как не раз бывало много лет тому назад, когда мы освобождали Египет от тирана.

Как только они заняли места по обе стороны от тюфяка Таиты, Нефер-Сети посерьезнел:

– А теперь расскажите мне про схватку с жабами.

Мерен и Таита, дополняя друг друга, сообщили про смерть Деметера. После того как они закончили, Нефер-Сети помолчал некоторое время. Потом пророкотал мрачно:

– Эти твари становятся все наглее и прожорливее с каждым днем. Уверен, это они отравляют и окрашивают остатки речной воды. Я испробовал все средства в попытках избавиться от них, но на место одной убитой гадины выпрыгивают две.

– Ваше величество… – начал Таита. И сделал паузу, прежде чем продолжить. – Вам следует разыскать колдунью, наславшую этих тварей, и уничтожить ее. Жабы и прочие несчастья, обрушившиеся на вас и ваше царство, исчезнут вместе с ней, потому как она их госпожа. Тогда Нил потечет снова и процветание вернется в Египет.

Нефер-Сети в тревоге посмотрел на наставника.

– Следует ли понимать это так, что все эти бедствия имеют сверхъестественную природу? – спросил он. – Что это плод колдовства и магии некой женщины?

– Я уверен в этом, – сказал Таита.

Нефер-Сети вскочил и в глубокой задумчивости стал расхаживать по комнате. Наконец он остановился и пристально посмотрел на Таиту:

– Кто эта колдунья? Где ее найти? Можно ли ее убить, или она бессмертна?

– Насколько понимаю, она смертна, фараон. Но могущество ее велико. И она надежно защищает себя.

– Как ее зовут?

– Эос.

– Богиня рассвета? – воскликнул Нефер. Жрецы привили ему пространные знания о богах, поскольку он и сам был богом. – Не ты ли сказал, что она человек?

– Это женщина, присвоившая имя богини, чтобы скрыть истинную свою сущность.

– Если это так, у нее должно быть земное обиталище. Где оно расположено?

– Мы с Деметером приступили к поискам, но колдунья прознала о наших намерениях. Сначала она наслала гигантского питона, чтобы убить Деметера, но нам с Мереном удалось его спасти, хотя и в последний момент. Теперь при помощи жаб ей удалось довершить то, чего не смог змей.

– Значит, вам неизвестно, где я могу найти ведьму? – настаивал Нефер-Сети.

– В точности мы этого не знаем, но оккультные изыскания указывают, что она живет в вулкане.

– В вулкане? Неужели такое возможно, пусть даже она колдунья? – Фараон рассмеялся. – Я уже давно отучился сомневаться в тебе, Таита. Но скажи, в каком именно? Вулканов-то много.

– По моим соображениям, чтобы найти ее, нужно достичь верховьев Нила и преодолеть огромное болото, преграждающее реке путь выше Кебуи. Ее логово находится близ вулкана на берегу большого озера. Где-то на самом краю нашей земли.

– Помнится, когда я был ребенком, ты мне рассказывал, что бабушка Лостра отрядила целое войско на юг под началом вельможи Акера, чтобы найти исток реки. Войско сгинуло в том жутком болоте за Кебуи, и никто не вернулся. Не провалилась ли та экспедиция по вине Эос?

– Наверняка, ваше величество, – согласился Таита. – Не упоминал ли я, что один из воинов выжил и вернулся в Кебуи?

– Вроде нет.

– Тогда это казалось маловажным, но один человек возвратился. Он был истощен и бредил. Лекари решили, что несчастный помешался из-за пережитых трудностей. Он умер прежде, чем я успел переговорить с ним. Но недавно я узнал, что перед смертью воин рассказывал странные истории, в которые никто из слышавших не поверил, поэтому мне не сообщили ничего. Он говорил в бреду про большие озера и горы на краю земли. И про вулкан на берегу самого крупного из озер. Именно отсюда Деметер и я сделали вывод о местонахождении колдуньи.

Таита описал встречу с горбуном по прозвищу Топтоп. Нефер-Сети завороженно слушал. Когда Таита закончил рассказ, фараон на некоторое время погрузился в раздумья.

– Почему вулкан так важен? – спросил он наконец.

В ответ Таита поведал о плене Деметера в логове ведьмы в Этне и его бегстве.

– Чтобы творить магию, ей необходим подземный огонь. Выделение неизмеримого количества тепла и серных газов увеличивает ее силы до равного богам могущества, – пояснил Таита.

– Почему из великого множества вулканов ты именно этот решил обследовать первым? – спросил Нефер.

– Потому что он ближе всех прочих расположен к Египту, а еще потому, что он находится как раз у истоков Нила.

– Теперь я вижу, что твои доводы весомы. Все части головоломки сходятся, – заметил Нефер-Сети. – Семь лет назад, когда Нил стал высыхать, я вспомнил про твой рассказ о бабушкиной экспедиции. Я отрядил еще одно войско на юг с целью достичь истока и выяснить, почему река иссякает. Во главе отряда я поставил Ах-Актона.

– Я об этом не знал, – сказал Таита.

– Потому что тебя не было рядом и я не мог обсудить с тобой этот вопрос. Вас с Мереном носило по дальним странам. – В тоне Нефера-Сети послышался упрек. – Тебе следовало остаться со мной.

Таита изобразил раскаяние:

– Я не думал, что могу понадобиться вам, ваше величество.

– Ты всегда мне нужен. – Фараон не имел склонности долго сердиться.

– Какие новости об этой второй экспедиции? – Таита ухватился за шанс сменить тему. – Она вернулась?

– Нет. Ни один из восьмисот человек отряда не вернулся. Они исчезли еще более бесследно, чем войско, посланное моей бабушкой. Это колдунья расправилась с ними?

– Более чем возможно, ваше величество.

Маг отметил, что Нефер-Сети уже принимает существование ведьмы как факт и понуждать его к борьбе с нею нет необходимости.

– Ты никогда не подводил меня, Таита, разве что временами отправляешься странствовать в некие места, ведомые только богам. – Нефер-Сети усмехнулся. – Теперь я знаю, кто мой враг, и могу выступить против него. Прежде я был не в силах избавить мой народ от этих ужасных страданий. Я мог только уменьшать их, копая колодцы, выпрашивая провизию у врагов и убивая жаб. Ты же ясно указал, как можно решить все мои проблемы. Нужно только уничтожить колдунью!

Вскочив, он продолжил метаться по комнате, как запертый в клетку лев. Фараон был человек дела, предпочитающий действовать при помощи меча. При одной мысли о войне он ощущал душевный подъем. Таита и Мерен наблюдали за его лицом, на котором отражался поток захлестнувших царя идей. Время от времени он хлопал по висящим на боку ножнам и восклицал:

– Да, клянусь Гором и Осирисом, так и будет!

Наконец он обратился к Таите:

– Я поведу новый поход против этой Эос.

– Фараон, она уже погубила две египетские армии, – напомнил маг.

Нефер-Сети немного одумался. Он снова стал расхаживать, потом остановился.

– Ну хорошо. Как некогда Деметер на Этне, ты обрушишь на ведьму заклинание такой силы, что она кувырком скатится с горы и лопнет, как перезрелый плод, ударившись о землю. Что скажешь, Тата?

– Не стоит недооценивать Эос, ваше величество. Деметер был магом более могущественным, нежели я. Все свои способности он обратил на борьбу с колдуньей, однако в конце она уничтожила его, при этом не проявив каких-то особенных усилий, как давят блоху, прижав ногтем. – Таита скорбно покачал головой. – Мои заклятия похожи на дротики. Пущенные с большого расстояния, они теряют силу, и ведьма легко отразит их движением своего щита. Если я подберусь ближе, если мне удастся точно определить ее местонахождение, то смогу лучше прицелиться. Если я буду видеть ее перед собой, пущенный мной дротик вполне может пробить щит. Но с такой большой дистанции мне до нее не добраться.

– Раз уж она такая всемогущая, что одолела Деметера, то почему бы ей не поступить таким образом и с тобой? – спросил Нефер-Сети. И сразу сам себе ответил: – Потому что боится, что ты сильнее ее.

– Хотел бы я, чтобы дело обстояло так просто. Нет, фараон. Это потому, что она еще не нанесла по мне удар со всей силы.

Нефер-Сети озадачился:

– Колдунья убила Деметера и перемолола все мое царство в жерновах своей злобы. С какой же стати ей щадить тебя?

– Деметер перестал быть ей нужным. Я рассказывал тебе, что она высосала из него все, как вампир: все его знания и умения. Когда ему удалось сбежать, Эос никогда всерьез не утруждалась погоней за ним. Он не представлял для нее угрозы и ничего не мог ей предложить. Так продолжалось до тех пор, пока мы с ним не встретились. Тогда интерес ее оживился. Совместно мы представляли столь значимую силу, что колдунья смогла обнаружить меня. В ее планы не входит уничтожать меня до тех пор, пока она не вытянет из меня все, как прежде из Деметера. Но когда мы с ним были вместе, ей не удавалось заманить меня в свою ловушку. Поэтому Эос сразила моего союзника.

– Если ты нужен ей для каких-то ее темных целей, я могу взять тебя в поход с армией. Ты будешь моей подсадной уткой. Прикрывшись тобой, я подберусь к ней поближе; ты отвлечешь ее, и мы вместе нанесем удар, – предложил Нефер-Сети.

– Отчаянный план, фараон. С какой стати ей подпускать тебя близко, если она способна поразить врага с расстояния, как это произошло с Деметером?

– Ты ведь сказал, что Эос стремится к господству над Египтом. Замечательно. Я скажу ей, что пришел передать в ее власть себя и мои земли. Попрошу разрешения поцеловать ей стопы в знак покорности.

Таита хранил на лице серьезную мину, хотя едва удерживался от смеха, слушая это наивное предложение.

– Государь, эта ведьма – посвященная.

– И что это значит? – требовательно спросил Нефер-Сети.

– При помощи внутреннего ока она способна заглянуть в душу человека и с легкостью проникнет в твой военный замысел. Тебе не удастся приблизиться к ней так, чтобы твоя аура не выдала гнева.

– Тогда как ты собираешься подобраться к ней, не будучи замеченным этим таинственным оком?

– Я, как и она, посвященный. У меня нет ауры, и поэтому ее нельзя прочитать.

Нефер-Сети начал выходить из себя. Он слишком долго был богом и отвык, чтобы кто-то перечил ему или высказывал возражения.

– Я тебе больше не ребенок, чтобы пудрить мне мозги твоими эзотерическими материями! – Он возвысил голос. – Ты слишком торопишься искать уязвимые места в моих планах. Ученый маг, будь так добр и милостив, предложи свой вариант, чтобы я имел удовольствие обойтись с ним таким же образом, как ты с моим.

– Ваше величество, вы фараон. Вы – олицетворение Египта. Вы не должны лезть в паутину, которую плетет колдунья. Ваш долг – оставаться со своим народом, с Минтакой и детьми, чтобы защитить их, если меня постигнет неудача.

– Ты изобретательный и ловкий мошенник, Тата. Я знаю, к чему ты клонишь: оставишь меня тут, в Фивах, истреблять жаб, а сам с Мереном отправишься навстречу новому приключению. А я тут буду прятаться в собственном гареме, как женщина? – с горечью спросил он.

– Ни в коем случае, ваше величество. Вы будете гордо восседать на троне, в готовности ценой жизни отразить угрозу двум царствам.

Уперев кулаки в бока, Нефер-Сети сурово посмотрел на него.

– Не стоило мне прислушиваться к твоим сладкозвучным, как у сирены, песням. Ты умеешь сплести паутину не менее крепкую, чем та колдунья, – заявил он. Затем вскинул руки, показывая, что сдается. – Пой, Тата, а мне волей-неволей придется внимать тебе.

– Вы могли бы выделить Мерену маленький отряд из отборных воинов – человек сто, не больше. Такой отряд сможет быстро передвигаться, не нуждаясь в громоздком обозе. Количеством солдат ведьму не испугаешь, а на такие незначительные силы она вовсе внимания не обратит. Поскольку аура Мерена не отличается сложностью, это не возбудит в ней подозрений, и она примет его за простого грубоватого вояку. Я пойду с ним. Меня-то Эос распознает издалека, но мой приход ей на руку. Намереваясь вытянуть из меня знания и силы, которые ей нужны, колдунья позволит мне приблизиться.

Расхаживая по комнате, Нефер-Сети ворчал и бормотал что-то себе под нос.

– Мне трудно смириться с тем, что не я возглавлю экспедицию, – сказал он, остановившись перед Таитой. – Тем не менее твои доводы при всей их замысловатости убедили меня свернуть с прямого пути. – Его лицо немного просветлело. – Тебе и Мерен-Камбизу я доверяю как никому другому во всем Египте.

Фараон повернулся к Мерену:

– Ты будешь возведен в ранг полководца. Выбери свою сотню воинов, а я дам тебе соколиную печать, чтобы ты смог обеспечивать их из государственных арсеналов и складов во всех моих владениях.

Соколиная печать наделяла ее носителя полномочиями фараона.

– Я хочу, чтобы ты был готов выступить не позднее новолуния, – продолжил Нефер-Сети. – Во всем слушайся Таиту. Возвращайся живым и принеси мне голову ведьмы.

Когда пронеслась молва, что он набирает летучую конницу, Мерена со всех сторон осадили добровольцы. Командирами он избрал троих закаленных ветеранов: Хилто-бар-Хилто, Шабакона и Тонку. Ни один из них не сражался вместе с ним в годы междоусобицы, они были тогда слишком молоды. Зато сражались их отцы, а деды этих воинов все являлись товарищами по Красной дороге.

– Кровь истинных воинов в роду не подведет, – пояснил Мерен Таите.

Четвертым он принял Габари, к которому успел проникнуться симпатией и доверием. Ему он предложил командовать одним из четырех отрядов.

Созвав всех четырех командиров, Мерен объявил им, что они выбраны.

– Есть у вас супруги или женщины? – строго осведомился он. – Мы пойдем налегке, для обозных места не будет.

По обычаю египетская армия брала в поход женщин.

– У меня есть жена, – сообщил Габари. – Но я не прочь улизнуть от ее упреков лет на пять-десять, а то и больше, если вам понадобится, сотник.

Остальные трое понимающе кивнули.

– Полководец, если нам предстоит жить за пределами нашей страны, то мы и женами там же обзаведемся, – заверил его Хилто-бар-Хилто.

Он был сыном старого воина Хилто, давно уже почившего. Старший Хилто был Лучшим из Десяти Тысяч и носил на шее Золото Похвалы, пожалованное ему фараоном за битву при Исмаилии, где был разбит лжефараон.

– Слова настоящего солдата, – со смехом отозвался Мерен.

Он отослал эту четверку набирать воинов в свои подразделения. Не прошло и десяти дней, как у него в подчинении оказался отряд из ста лучших бойцов всей египетской армии. Каждый получил хорошую экипировку, вооружение и отправился на конные заводы, чтобы обзавестись двумя скакунами и мулом для поклажи. Как и повелел фараон, экспедиция готова была выступить из Фив в ночь новолуния.

За два дня до срока Таита пересек реку и поехал во дворец Мемнона, чтобы попрощаться с царицей Минтакой. Он застал ее похудевшей, изможденной и унылой. Причина этого выяснилась в течение первых же минут разговора.

– Ах, Таита! Дорогой Таита! Случилось ужасное: Соэ исчез. Ушел, не сказав мне ни слова. Это произошло три дня спустя после того, как ты видел его в моем зале для приемов.

Таита не удивился. Это был день, когда Деметера настигла жуткая смерть.

– Я повсюду разослала гонцов, чтобы найти его. Не сомневаюсь, что ты огорчен не меньше меня. Ты знал его и восхищался им. Мы оба знаем, что в нем заключается спасение Египта. Не можешь ли ты использовать магические способности, чтобы разыскать его и привести обратно ко мне? Раз он пропал, мне никогда уже не увидеть моих умерших малышей! Египет и Нефер будут претерпевать бесконечные муки. Нил никогда не потечет.

Таита, как мог, утешал ее. Он видел, что здоровье ее пошатнулось, а гордый дух вот-вот сломается под грузом отчаяния. Успокаивая Минтаку и стараясь вселить в нее надежду, он про себя клял Эос и ее происки.

– Мы с Мереном отправляемся в поход за южные пределы страны. За все время пути я первым долгом сочту осведомляться, не видел ли кто Соэ. Пока же я прозреваю, что он жив и невредим. Непредвиденные обстоятельства заставили его поспешно уехать, не поставив в известность ваше величество. Однако он намеревается вернуться в Фивы при первой же возможности и продолжить свою проповедь новой безымянной богини.

«И тут я ни в чем не солгал», – сказал себе Таита.

– Но мне пора прощаться, – промолвил он вслух. – Ты, Минтака, неизменно пребудешь в моих мыслях и душе.

Поскольку Нил перестал быть судоходным, отряд двинулся на юг по фургонной дороге, идущей вдоль берега умирающей реки.

Первую милю фараон проехал бок о бок с Таитой, докучая ему приказами и наставлениями. Прежде чем повернуть назад, он обратился к воинам с короткой пламенной речью.

– Я ожидаю, что каждый исполнит свой долг, – завершил он, после чего обнял перед строем Таиту.

Воины криками провожали удаляющегося царя, пока он не скрылся из виду.

Таита запланировал совершать переходы так, чтобы к вечеру отряд достигал одного из многочисленных храмов, раскиданных по берегам Нила на территории Верхнего царства. Молва о великом чародее бежала впереди него, и перед каждым храмом его встречал верховный жрец, предлагая гостям кров и пищу. Приязнь настоятеля была искренней еще и потому, что при Мерене находилась соколиная печать, властью которой он получал в военном форте каждого города дополнительные рационы. Жрецы были рады пополнить ими свои скудные припасы.

Каждый вечер после скромного ужина в трапезной Таита удалялся во внутреннее святилище храма. Века, а то и тысячелетия здесь возносились мольбы и прошения. Набожность верующих создала вокруг них такую духовную крепость, что даже Эос непросто было проникнуть за ее стены. На некоторое время он мог спрятаться от ее слежки и обратиться к собственным богам, не опасаясь вмешательства злых сил, насланных колдуньей, чтобы сбить его с пути. В каждом храме он просил у бога, которому храм посвящен, покровительства и помощи в грядущем столкновении с ведьмой. В тишине и уединении подобного места он мог медитировать и копить физические и духовные силы.

Храмы являлись центрами своей округи, средоточиями знаний. Хотя многие из жрецов оставались темными созданиями, среди них встречались люди начитанные и образованные, находящиеся в курсе событий в своих номах и знающие о настроениях и заботах паствы. Они представляли собой надежный источник сведений. В беседах с ними Таита проводил долгие часы, тщательно расспрашивая каждого жреца. Один вопрос он задавал всем:

– Не слышали ли вы о чужаках, которые скрытно бродят среди народа, проповедуя новую религию?

Всякий раз ответ звучал так:

– Они учат, что древние боги потеряли силу и не способны более защитить Египет. Проповедуют о новой богине, которая сойдет к нам и избавит от проклятия реку и землю. Когда она придет, Отец-Нил снова разольется, вернув Египту процветание. Они утверждают, будто фараон и его семья являются тайными приверженцами новой богини и вскоре Нефер-Сети публично отречется от старых богов и объявит о покорности ей.

Затем обеспокоенные жрецы спрашивали:

– Скажи нам, великий маг, правда ли это? Неужели фараон заявит о переходе в чужую веру?

– Прежде звезды дождем посыплются с неба, чем такое случится! – отвечал Таита. – Фараон душой и сердцем предан Гору. Но скажите, верят ли люди этим шарлатанам?

– Это ведь простые смертные. Их дети голодают, и они погружены в пучину отчаяния. Люди пойдут за кем угодно, кто пообещает им избавление от напастей.

– Вы сами видели этих проповедников?

Никто не видел.

– Они скрытные и неуловимые, – сказал один из жрецов. – Я посылал к ним гонцов, приглашая прийти и изложить мне свои верования, но никто не откликнулся.

– Известны ли вам их имена?

– Похоже, они все используют одно имя.

– И это имя – Соэ? – спросил Таита.

– Да, маг, именно так. Наверное, это скорее титул, чем имя.

– Это египтяне или чужеземцы? Говорят ли они на нашем языке так, как будто родились и выросли здесь?

– По их словам, они принадлежат к нашему роду-племени.

Эта беседа состоялась у него с Санепи, верховным жрецом храма Хнума в Иуните, столице третьего нома Верхнего Египта. Когда Таита услышал все, что настоятель мог сказать о пророках, он перевел разговор на более приземленные темы.

– Как адепт законов природы, не пытался ли ты каким-то образом сделать красную воду реки пригодной для использования людьми? – спросил маг.

Подобное предположение поразило набожного и обходительного жреца.

– Река проклята! – воскликнул он. – Никто не смеет купаться в этой воде, не говоря уже о том, чтобы пить ее. Стоит корове прийти сюда на водопой, как она заболевает и в считаные дни околевает. Река стала жилищем для гигантских жаб, питающихся падалью, каких никогда прежде не встречали ни в Египте, ни в других странах. Они яростно обороняют свои вонючие лужи и нападают на любого, кто приближается к ним. Я скорее умру от жажды, чем стану глотать этот яд.

Лицо Санепи перекосилось от отвращения.

– Даже храмовые послушники верят, как и я, что река осквернена неким злобным богом, – добавил он.

Таите не оставалось ничего иного, как самому проделать серию экспериментов с целью установить истинную природу красной жидкости и найти способ очистить воды Нила. Мерен вел колонну на юг в убийственном темпе, и Таита понимал, что, если ему не удастся найти способ увеличить их водный запас, лошади вскоре начнут умирать от жажды. Вырытые по указу фараона новые колодцы отстояли друг от друга довольно далеко, и воды в них явно не могло хватить для трех сотен изнуренных лошадей. А это была самая простая часть пути. После пенных вод первого порога река вилась на тысячи миль по суровой негостеприимной пустыне, где источников не встречалось вовсе. Дождь там случался раз в сто лет, и только скорпионы да дикие животные вроде сернобыка могли выжить без доступа к поверхностной воде в этой вотчине деспотичного солнца. Если не найти надежного способа добывать воду, экспедиция сгинет в этих знойных дебрях, не достигнув даже слияния образующих Нил рек, не говоря уже о его истоках.

Во время каждого ночного привала Таита часами проводил эксперименты. Помогать ему вызвались четверо самых молодых из воинов Мерена. Им льстило работать бок о бок с великим чародеем – эту историю они смогут рассказывать своим внукам. Под его руководством они не боялись ни демонов, ни проклятий, поскольку слепо верили в способность Таиты защитить их. Не жалуясь, юные воины трудились денно и нощно, но даже гений мага не мог найти способа сделать вонючую воду пригодной.

Через семнадцать дней после выхода из Карнака отряд достиг стоящего на берегу близ Ком-Омбо большого храмового комплекса, посвященного богине Хатор. Верховная жрица оказала знаменитому магу такой же теплый прием, как и другие настоятели. Поручив своим помощникам поставить нильскую воду кипятиться в медных котлах, Таита покинул их и направился во внутреннее святилище храма.

Едва оказавшись в святилище, он ощутил чье-то доброжелательное присутствие. Таита подошел к изображению коровьей богини и уселся перед ним, скрестив ноги. Поскольку Деметер предостерегал его, что встречи с призраком Лостры почти наверняка были неправдой, уловкой колдуньи с целью обмануть и запутать его, маг не рисковал вызывать ее. Однако тут, в этом месте, он ощущал защиту Хатор, одной из самых могущественных богинь пантеона. Покровительница всех женщин, Хатор наверняка оборонит Лостру в своем святилище.

Он совершил приготовления, трижды произнеся вслух заклинание, необходимое для обряда призвания божества, затем открыл внутреннее око и стал терпеливо ждать в сумрачной тиши. Постепенно тишину нарушил шум крови, запульсировавшей у него в голове, – предвестник приближающегося призрачного явления. Шум усиливался; Таита ожидал, что вот-вот его охватит холод, и готовился прервать контакт при первом дыхании мороза в воздухе. Но в святилище по-прежнему царили тишина и приятное тепло. Ощущение безопасности и покоя усиливалось, и Таиту начало клонить в сон. Перед его закрытыми глазами предстало зрелище прозрачной воды, а потом он услышал звонкий детский голосок, выкрикивающий его имя:

– Таита, я иду к тебе!

Маг заметил, как в глубине вод что-то блеснуло, и подумал, что это серебристая рыба поднимается к поверхности. А затем понял, что ошибся: то, что плыло к нему, было гибким белым телом ребенка. Из воды показалась голова, и Таита увидел, что это девочка лет двенадцати. Ее длинные мокрые волосы золотыми лучами рассыпались по лицу и плечам.

– Я услышала твой призыв. – Ее смех звучал радостно, и он улыбнулся в ответ.

Дитя подплыло ближе и, добравшись до белой песчаной отмели, встало. Да, это была девочка: хотя бедра еще не обрели женственных очертаний, а украшением груди служили только очертания ребер, между бедрами угадывался безволосый треугольник.

– Кто ты? – спросил Таита.

Движением головы девочка отбросила волосы, открыв лицо. Сердце мага расширилось так, что трудно стало дышать. Это была Лостра.

– Фи! Как ты можешь не знать меня? Ведь я Фенн, – сказала она.

Имя означало «лунная рыбка».

– Я сразу узнал тебя, – ответил Таита. – Ты точно такая же, как в тот раз, когда я впервые тебя увидел. Мне никогда не забыть твоих глаз. Тогда и сейчас они самые зеленые и самые прекрасные во всем Египте.

– Ты обманываешь, Таита. Ты не узнал меня. – Она показала ему острый розовый язычок.

– Я учил тебя не делать так.

– Плохо учил, значит.

– Фенн – это было твое детское имя, – напомнил он ей. – Когда к тебе пришла первая красная луна, жрецы дали тебе женское имя.

– Дочь Вод. – Она скорчила гримаску. – Мне оно никогда не нравилось. «Лостра» звучит глупо и напыщенно. Я предпочитаю называться Фенн.

– Ну, пусть будет Фенн, – согласился маг.

– Я буду ждать тебя, – пообещала девочка. – Я принесла подарок для тебя, но теперь мне пора. Меня зовут.

Она грациозно нырнула, прижав руки к бокам и работая стройными ножками, чтобы погрузиться еще глубже. Волосы развевались, подобно золотому флагу.

– Вернись! – вскричал Таита. – Скажи, где ты будешь меня ждать!

Но она исчезла, и только слабое эхо ее смеха докатилось до него.

Очнувшись, он понял, что уже поздний час, потому что масло в храмовых лампах заканчивалось. Таита чувствовал себя посвежевшим и бодрым. Он понял, что держит в правой руке что-то. Бережно разжав ладонь, он увидел, что это горсть белого порошка. «Не это ли дар Фенн?» – подумалось ему. Маг поднес его к носу и осторожно понюхал.

– Известь! – воскликнул он.

В каждой деревне вдоль реки имелась примитивная печь, в которой крестьяне пережигали куски известняка. Полученным порошком они красили стены хижин и хозяйственных построек: побелка отражала солнечные лучи, поэтому внутри помещений сохранялась прохлада. Таита уже хотел выбросить порошок, но остановился.

– С даром богини следует обращаться почтительно, – сказал он себе и улыбнулся своей причуде.

Высыпав пригоршню извести в завернутую полу туники, он вышел из святилища.

Мерен ждал его у дверей.

– Твои помощники приготовили речную воду, но ты слишком долго не идешь к ним. Они устали за время перехода и нуждаются во сне. – В тоне Мерена слышался мягкий упрек. Он заботился о своих людях. – Надеюсь, ты не собираешься провести всю ночь над своими вонючими горшками. До полуночи я приду и уведу тебя, потому что не могу этого позволить.

– У Шофара под рукой те снадобья, которыми я собирался очищать воду? – спросил Таита, не обратив внимания на угрозу.

Мерен рассмеялся:

– Как он подметил, они воняют хуже, чем сама красная вода.

Он повел Таиту туда, где булькали и парили четыре котла.

Помощники, сидевшие на корточках вокруг костров, вскочили и, продев в ручки котлов длинные палки, сняли сосуды с огня. Маг выждал, когда вода немного остынет, затем зашагал вдоль ряда котлов, добавляя в них снадобья. Шофар мешал в каждом деревянной ложкой.

Когда настала очередь последнего котла, Таита помедлил.

– Дар Фенн, – пробормотал он. И, развязав узелок внизу туники, высыпал известь в котел.

Для пущего эффекта он поводил над варевом золотым талисманом Лостры и произнес слово силы: «Нкубе!»

Четверо помощников благоговейно переглянулись.

– Оставьте котлы остывать до утра, – распорядился Таита. – А сами идите отдыхать. Вы славно потрудились, спасибо.

Едва растянувшись на тюфяке, он впал в крепкий сон, не тревожимый сновидениями и даже храпом Мерена.

Когда он пробудился наутро, перед ним стоял Шофар с улыбкой до ушей.

– Вставай скорее, великий маг! У нас есть чем порадовать тебя!

Они поспешили к котлам, которые стояли рядом с кучками остывшего пепла, отмечавшими места вчерашних костров. Габари и другие командиры стояли во главе отрядов, построенных как для парада. Воины стучали ножнами по щитам и кричали, как если бы Таита был военачальником, только что одержавшим победу.

– Тихо! – проворчал маг. – У меня от вашего шума голова расколется.

Но в солдатах только прибавилось рвения.

Первые три котла наполняло мерзкого вида черное варево, но в четвертом вода оказалась прозрачной. Таита зачерпнул ее ладонью и осторожно попробовал. Она не была безупречно чистой, но отдавала землистым привкусом, знакомым им всем с самого детства: это был привычный привкус нильского ила.

С того раза на каждом ночном привале они кипятили и известковали котлы с речной водой, а поутру, прежде чем выступить в путь, переливали их содержимое в мехи. Не страдающие больше от жажды лошади окрепли, и марш ускорился.

Девять дней спустя они достигли Асуана. Впереди лежал первый из шести великих порогов. Для судов они представляли опасное препятствие, но лошади могли спокойно обогнуть их по караванной дороге. В городе Асуане Мерен дал людям и коням отдохнуть три дня и велел пополнить мешки с провиантом из царских амбаров. Не возбранялось воинам укрепить дух перед тяготами следующего отрезка пути, посетив расположенные на берегу реки дома терпимости. Сам Мерен, исполненный сознанием приобретенного высокого ранга и важности, отвечал на откровенные призывы и взгляды местных красоток с напускным равнодушием.

Озеро за первым порогом съежилось до размеров лужи, поэтому Таите не понадобился лодочник, чтобы добраться до скалистого островка, на котором располагался храм Исиды. Стены его были украшены громадными барельефами богини, ее супруга Осириса и сына Гора.

Цокая копытами по каменистому речному дну, Дымка доставила мага к цели. Все жрецы вышли встречать знаменитого чародея.

Таита прожил у них следующие три дня. Служители Исиды мало что могли сообщить о новостях из южной Нубии. В лучшие времена, когда разлив Нила был явлением мощным, надежным и регулярным, вверх по реке, вплоть до Кебуи у слияния двух Нилов, отправлялся большой флот торговых судов. Корабли возвращались с грузом слоновой кости, сушеного мяса, шкур диких животных, бревен, слитков меди и золотых самородков из приисков вдоль реки Атбары, главного притока Нила. Теперь, когда разлива не происходило, а оставшаяся в лужах вода обратилась в кровь, немногие путешественники отваживались пуститься по опасной тропе через пустыню пешком или на коне. Жрецы предупреждали, что южная дорога и горы вдоль нее сделались приютом разбойников и изгоев.

Таита в очередной раз осведомился насчет пророков лжебогини. Ему сообщили, что, по слухам, эти Соэ являются из пустыни и держат путь на север, к Карнаку и дельте, но пообщаться с ними никому не довелось.

Когда опустилась ночь, Таита укрылся во внутреннем святилище матери-богини и под ее защитой мог спокойно медитировать и молиться. Хотя он и взывал к своей покровительнице, в первые две ночи бдений прямого ответа она не дала. Тем не менее Таита почувствовал себя более сильным и готовым к тяготам пути до Кебуи и далее, в неизведанные земли и болота. Неизбежная схватка с Эос казалась не такой устрашающей. Крепость тела и духа вполне могли стать результатом путешествия в компании бодрых молодых воинов и офицеров, а также упражнений, совершаемых им с самого выезда из Фив, но ему доставляло радость думать, что это близкое присутствие Лостры, или Фенн, как она предпочитала себя теперь называть, вооружило его для борьбы.

В последнее утро, пробудившись с первыми лучами зари, Таита снова попросил благословения и заступничества у Исиды и других богов, которые могли находиться поблизости. Уже собираясь уходить, он кинул прощальный взгляд на статую Исиды, высеченную из цельного куска красного гранита. Она возвышалась до самой крыши, и голова скульптуры оставалась в полумраке, ее неумолимые каменные глаза смотрели прямо перед собой. Маг наклонился, чтобы поднять посох, лежавший рядом с циновкой из папируса, на которой он провел ночь. Но прежде чем он успел выпрямиться, в ушах запульсировала кровь, и при этом он не ощутил холода, хотя пребывал в храме обнаженным выше пояса. Таита поднял взор и понял, что статуя смотрит на него. Глаза были живые и сияли зеленым блеском. Это были глаза Фенн, смотревшие на него так, как мать глядит на дитя, припавшее к ее груди.

– Фенн… – прошептал он. – Лостра, это ты?

Под каменным сводом высоко над головой мага зазвенел ее смех; в полумраке виднелись только темные очертания летучих мышей, возвращающихся на свои насесты.

Таита снова посмотрел на статую. Каменная голова выглядела теперь живой и принадлежала Фенн.

– Я говорила, что жду тебя, помнишь? – прошептала она.

– Где мне тебя найти? Подскажи, где искать, – взмолился он.

– Где еще можно найти лунную рыбу? – поддела она его. – Ты найдешь меня спрятавшейся среди других рыб.

– Но где эти рыбы? – воскликнул Таита.

Живые черты девушки вновь начали обращаться в твердый камень, а сияющие глаза стали тускнеть.

– Где? – вскричал он. – Когда?

– Берегись пророка тьмы. У него нож. Он тоже ждет тебя, – раздался печальный шепот. – А теперь мне пора. Она не позволяет мне задерживаться дольше.

– Кто не позволяет? Исида или другая… – Произносить имя колдуньи в этом священном месте показалось ему кощунством.

Ответа не последовало – губы статуи оледенели.

Кто-то потянул его за рукав. Таита обернулся, ожидая узреть новый призрак во плоти, но увидел всего лишь взволнованную физиономию верховного жреца.

– Что встревожило тебя, маг? – спросил он. – Почему ты кричал?

– Это был сон. Глупый кошмар.

– Сны никогда не бывают глупыми. Кому, как не тебе, знать об этом! Это предупреждения и сообщения, посланные нам богами.

Попрощавшись со святыми людьми, Таита отправился на конюшни. Дымка устремилась ему навстречу, игриво вскидывая копыта; она дожевывала на ходу пучок сена, торчавший изо рта.

– Они разбаловали тебя, жирная старушка. Ты посмотри на себя: скачешь как жеребенок, с твоим-то большим животом, – с любовью укорил ее Таита. За время пребывания в Карнаке растяпа-конюх подпустил к ней одного из любимых жеребцов фараона.

Кобыла встала смирно, позволяя ему влезть ей на спину, и понесла мага туда, где сворачивали лагерь воины Мерена. Когда колонна построилась и каждый солдат стоял рядом со своим конем, держа в поводу запасных лошадей и вьючного мула, Мерен прошел вдоль шеренги, проверяя оружие и снаряжение, а также убедился, что никто не забыл погрузить на мула медный котел для воды и мешочек с известью.

– По коням! – скомандовал он из головы колонны. – Марш! Шагом! На рысь!

Вереница рыдающих женщин следовала за воинами вплоть до подножия холма, а затем отстала, не в силах выдерживать заданный Мереном темп.

– Печально прощанье, да сладки воспоминанья, – провозгласил Хилто-бар-Хилто, и в строю его подразделения послышались смешки.

– Не так, Хилто, – поправил его Мерен из головы колонны. – Чем слаще плоть, тем слаще память!

Отряд содрогнулся от хохота и забарабанил ножнами по щитам.

– Сейчас они смеются, – сухо заметил Таита. – Посмотрим, как они посмеются, когда окажутся в горниле пустыни.

Путники сверху смотрели на ущелье, где находился порог. Там больше не бурлил яростный поток речной воды. Острые скалы, представлявшие опасность для кораблей, теперь стояли на виду, сухие, похожие на черные спины диких буйволов.

У верхнего конца порога, господствуя над ущельем, виднелся высокий гранитный обелиск. Пока воины поили лошадей и мулов, Таита и Мерен взобрались на утес и встали у подножия монумента. Таита прочитал вслух высеченную на камне надпись:

Я, царица Лостра, правительница Египта и вдова фараона Мамоса, восьмого фараона этого имени, мать наследника короны Мемнона, который будет править обоими царствами после меня, приказала возвести этот монумент.

Этот камень – моя клятва всему народу Египта в том, что я вернусь из неведомых земель в свою страну, откуда меня изгнал варвар.

Обелиск этот поставлен здесь в первый год моего правления, девятисотый год после постройки великой пирамиды фараона Хеопса.

Пусть же камень этот стоит здесь так же прочно и несокрушимо, как и великая пирамида, до тех пор, пока я не вернусь и не выполню свою клятву.

От нахлынувших воспоминаний глаза Таиты увлажнились. Он помнил, какой она была в тот день, когда воздвигли этот обелиск. Лостре исполнилось двадцать, это была женщина в расцвете красоты и царской славы.

– Я стоял на этом самом месте, когда царица Лостра возложила на мои плечи Золото Похвалы, – сказал маг Мерену. – Оно было тяжелое, но весило для меня меньше, чем ее милость.

Они спустились к лошадям и поехали дальше.

Пустыня объяла отряд, как языки пламени огромного костра. Передвигаться днем представлялось немыслимым делом, поэтому воины, вскипятив и произвестковав воду, залегали в тени, которую удавалось найти, и дышали, как набегавшиеся псы. Когда солнце касалось западного края горизонта, поход возобновлялся и длился всю ночь. Местами суровые утесы так близко подступали к реке, что ехать по узкой тропе приходилось по одному в ряд. Они миновали скопление полуразрушенных хижин – некогда они служили прибежищем путникам, а теперь стояли заброшенными.

Свежие следы присутствия других людей экспедиция обнаружила только на десятый день после выезда из Асуана, проезжая мимо другого скопления хижин возле когда-то глубокого пруда. В одной из лачуг недавно кто-то жил: пепел в очаге оказался совсем свежим и хрупким. Едва перешагнув порог, Таита ощутил безошибочно узнаваемый след колдуньи. Когда глаза привыкли к полутьме, он различил иератическую надпись, нацарапанную на стене обугленной палкой: «Эос велика. Эос грядет». Совсем недавно этой дорогой прошел один из приверженцев ведьмы. Отпечатки его ног еще сохранились на полу у стены, где он стоял, выражая свой порыв.

Рассвет почти уже начался, и дневная жара быстро вступала в свои права. Мерен приказал колонне встать на привал. Даже полуразрушенные хижины обещали какое-то укрытие от жестокого солнца. Прежде чем зной стал невыносимым, Таита обследовал местность в поисках других следов поклонника Эос. На каменистой тропе нашелся отрезок с рыхлой землей, и на нем обнаружились отпечатки конских копыт. Их характер показывал, что лошадь везла тяжелый груз. Следы вели к югу, в направлении Кебуи.

– Когда оставлены эти следы? – спросил Таита, подозвав Мерена.

Мерен был отличным разведчиком и следопытом.

– Точно сказать трудно, маг, – ответил он. – Больше чем три дня назад, но меньше десяти.

– Это значит, что приверженец Эос значительно опережает нас.

Пока они возвращались под укрытие хижин, пара темных глаз неотрывно наблюдала за каждым их шагом с холмов над лагерем. Недобрый взгляд принадлежал Соэ, тому самому пророку, который околдовал царицу Минтаку. Именно он начертал буквы на стене хижины. И теперь жалел, что выдал тем самым свое присутствие.

Он лежал в тени нависших над ним утесов. Три дня назад его лошадь попала в узкую расселину на скальной тропе и сломала переднюю ногу. Не прошло и часа, как явилась стая гиен, чтобы покончить с искалеченным животным. Конь еще ржал и брыкался, а хищники уже вырывали из живого тела куски и пожирали их. Прошлой ночью Соэ допил остатки воды. Заточенный в этом жутком месте, он готовился к смерти, которую едва ли стоило долго ждать. Но вот неожиданно, к великой своей радости, он услышал в долине топот копыт. Вместо того чтобы сломя голову ринуться навстречу пришельцам и попросить о помощи, Соэ решил понаблюдать за ними из укрытия. И стоило ему увидеть отряд, как он узнал в нем подразделение царской конницы. Воины, прекрасно вооруженные, сидели на отличных лошадях. Было очевидно, что они выполняют какой-то особый приказ – возможно, полученный лично от фараона. Нельзя даже исключить, что им дано задание разыскать Соэ и притащить обратно в Карнак. Пророк знал, что Таита заметил его на переправе через Нил под Фивами, а также что маг пользуется большим доверием Минтаки. Не требовалось сильно напрягать воображение, чтобы представить, как царица доверилась старому наставнику, а значит, Таите известно теперь про его дела с царицей. Соэ обвинят в подстрекательстве и измене, и перед судом фараона у него не будет никаких шансов спастись. Именно поэтому он сбежал из Карнака. И вот теперь пророк узнал Таиту среди всадников, расположившихся внизу на дневку.

Соэ присмотрелся к лошадям, стреноженным среди хижин на берегу. Некоторое время он соображал, что требуется ему сильнее: лошадь или бурдюк с водой, который один из солдат снимал с вьючного мула. Выбирая лошадь, он остановился на кобыле Таиты, привязанной у двери его лачуги: она определенно была самой красивой и быстрой из всего табуна. Пусть даже кобыла и беременная, Соэ решил предпочесть ее, если удастся до нее добраться.

В лагере царила суета. Воины кормили и поили коней, наполняли котлы водой из реки и развешивали их над кострами, где варилась пища. Когда с готовкой было покончено, отряд разделился на четыре части, и солдаты расселись отдельными кружками вокруг общих котлов. Солнце уже довольно высоко поднялось над горизонтом, прежде чем они разбрелись в поисках тени, где можно устроиться. Сонная тишина повисла над лагерем.

Соэ тщательно отметил про себя места, где расставлены часовые. Их оказалось четверо, занимаемые ими посты по периметру лагеря разделяли значительные промежутки. Пророк понял, что для успешного осуществления его плана самое удобное – пробраться вдоль высохшего речного русла, поэтому особенно внимательно стал следить за часовым, выставленным с той стороны. Заметив, что тот долго не шевелится, Соэ сделал вывод, что страж наверняка заснул. Приверженец богини соскользнул с холма, закрывающего его от глаз более бдительного дозорного на этой стороне, спустился в русло примерно в половине лиги ниже лагеря и стал потихоньку пробираться к цели. Оказавшись напротив нее, он осторожно приподнял голову над каменистым берегом. Часовой сидел, скрестив под собой ноги, буквально в двадцати шагах от него. Подбородок у солдата опустился на грудь, глаза были закрыты.

Снова юркнув за камни, Соэ стянул с себя длинный черный балахон, скатал и зажал под мышкой. Кинжал в чехле он сунул за набедренную повязку. Затем выбрался наверх и смело направился к хижине, у которой стояла привязанная серая кобыла. В одной набедренной повязке и в сандалиях он вполне мог сойти за одного из воинов. Если его окликнут, он ответит на чистейшем египетском, что ходил к реке справить нужду.

Но никто его не окликнул. Пророк добрался до угла хижины и юркнул за него.

Кобыла была привязана прямо за открытой дверью, а полный бурдюк лежал в тени под стеной. Перерезать путы будет делом нескольких секунд. Соэ привык ездить без седла, и отсутствие стремян или попоны его не смущало.

Он подобрался к лошади и погладил ее по гриве. Она повернула голову и, обнюхав руку незнакомца, встревоженно дернулась, но успокоилась, когда он стал нашептывать ей умиротворяющие слова и похлопывать по плечу. Потом пророк направился к бурдюку. Тот оказался тяжелым, но он поднял его и взвалил кобыле на круп. Развязав узел, удерживающий поводья, Соэ собирался уже сесть на лошадь верхом, когда из открытой двери хижины донесся обращенный к нему возглас:

– «Бойся ложного пророка»! Меня предупредили насчет тебя, Соэ.

Вздрогнув, пророк обернулся. На пороге стоял маг. Его обнаженное тело, худое и мускулистое, выглядело намного моложе своих лет, но в промежности белел ужасный шрам, оставленный ножом оскопителя. Волосы и борода у него были всклокочены, но глаза горели ярким огнем.

– Стража, ко мне! – закричал Таита громко. – Хилто! Габари! Мерен! Сюда, Шабакон!

В один миг крик был подхвачен по всему лагерю.

Соэ не стал медлить. Он вскочил на Дымку и погнал ее вперед. Таита заступил ей путь и схватился за уздечку. Кобыла остановилась так резко, что Соэ повис у нее на шее.

– С дороги, старый дурак! – сердито заорал он.

«У него нож», – звенело в ушах Таиты предупреждение Фенн. Он заметил, как блеснул кинжал в правой руке пророка, когда тот свесился с Дымки, чтобы нанести удар. Не будь маг настороже, он упал бы с располосованным горлом, но доли секунды ему хватило, чтобы уклониться. Острие кинжала коснулось его плеча. Маг пошатнулся, кровь из раны залила ему бок.

Соэ погнал кобылу, норовя сбить противника с ног. Зажав рану, Таита пронзительно свистнул, и Дымка снова остановилась, а потом взбрыкнула так яростно, что седок кувырком полетел в костер, опрокинув стоящий на нем котел, отчего в воздух с шипением поднялось облако пара. Соэ выбрался из горячих углей, но не успел встать, как двое дюжих воинов навалились на него и придавили к земле.

– Я обучил кобылу этому маленькому трюку, – спокойно сообщил маг Соэ. Подняв упавший в пыль кинжал, он приставил острие к виску Соэ, прямо перед ухом. – Лежи смирно, или я проткну твою голову, как зрелый гранат.

Из своей хижины выскочил Мерен, голый, с мечом в руке. Мгновенно оценив ситуацию, он уткнул бронзовое острие в шею Соэ и посмотрел на Таиту.

– Эта свинья ранила тебя. Прикончить его, маг?

– Нет! – сказал Таита. – Это Соэ – ложный пророк ложной богини.

– Клянусь потными яйцами Сета, теперь я его узнал. Это он наслал на Деметера жаб на переправе.

– Он самый, – согласился Таита. – Свяжите его покрепче. Я хочу поговорить с ним, как только позабочусь об этой царапине.

Когда Таита спустя короткое время вернулся из хижины, то нашел Соэ спутанным, как приготовленный для рынка кабанчик, лежащим на самом солнцепеке. Чтобы убедиться, не прячет ли пленник другой кинжал, воины раздели его догола, и кожа его уже покраснела под укусами лучей. Хилто и Шабакон стояли над ним с мечами наголо. Мерен поставил в тени от хижины сплетенный из ремней стульчик, и Таита удобно расположился на нем. Он без спешки посмотрел на Соэ внутренним оком: аура проповедника не претерпела изменений, выражая зло и смятение.

После этого Таита начал задавать пленнику простые вопросы, на которые уже знал ответ, чтобы понаблюдать, как меняется аура Соэ в зависимости от того, правду он говорит или ложь.

– Ты известен под именем Соэ?

Пророк с молчаливым вызовом посмотрел на него.

– Кольни его, – велел он Шабакону. – В ногу и не слишком глубоко.

Шабакон аккуратно шевельнул клинком. Соэ дернулся, взвизгнул и изогнулся в путах. На бедре показалась тонкая струйка крови.

– Начнем сначала, – сказал Таита. – Ты Соэ?

– Да, – процедил пророк сквозь стиснутые зубы. Цвет его ауры не изменился.

Это правда, отметил про себя Таита.

– Ты египтянин?

Соэ не разомкнул губ, мрачно глядя на мага.

– Другую ногу. – Таита кивнул Шабакону.

– Да, – поспешно ответил Соэ. Аура снова осталась неизменной.

Правда.

– Ты проповедовал царице Минтаке?

– Да.

И снова правдивый ответ.

– Ты обещал, что вернешь к жизни ее умерших детей?

– Нет.

Аура Соэ окрасилась зеленоватым сполохом.

«Признак лжи», – подумал Таита. Теперь у него имелась мерка для оценки следующих ответов Соэ.

– Извини, Соэ, что я пренебрег обязанностями гостеприимства. Ты хочешь пить?

Пророк облизнул сухие, потрескавшиеся губы.

– Да, – прошептал он.

Определенно правда.

– Где вас учили манерам, полководец Мерен? Подайте уважаемому гостю воды.

Ухмыльнувшись, Мерен взял бурдюк, наполнил деревянную чашку и опустился на колено перед Соэ. Он поднес полную до краев чашку к губам пленника, и тот принялся жадно пить. Давясь и задыхаясь, он осушил сосуд. Таита дал ему время отдышаться.

– Итак, ты спешишь к своей госпоже?

– Нет, – пролепетал Соэ, и зеленый отсвет в ауре выдал его неискренность.

– Ее зовут Эос?

– Да. – Ответ был правдивым.

– Ты веришь, что она богиня?

– Единственная богиня. Верховное божество. – И снова он не пытался обмануть.

– Ты встречался с ней лицом к лицу?

– Нет! – Ложь.

– Она уже позволила тебе совершить с ней гиджима?

Таита намеренно использовал грубое словечко из солдатского лексикона, чтобы вывести пленника из себя. Изначально этот термин означал «бежать» – это то, что делал воин победоносной армии, чтобы овладеть женщиной поверженного врага.

– Нет! – последовал яростный выкрик.

Правда.

– Обещала она тебе гиджима, если ты будешь исполнять все ее приказы и положишь Египет к ее ногам?

– Нет. – Отрицание прозвучало тихо. Ложь. Эос предложила ему награду за службу.

– Ты знаешь, где находится ее логово?

– Нет. – Ложь.

– Она живет близ вулкана?

– Нет. – Ложь.

– Находится ли ее обиталище на берегу большого озера к югу от болот?

– Нет. – Ложь.

– Она людоедка?

– Не знаю. – Ложь.

– Она пожирает человеческих младенцев?

– Не знаю. – И снова ложь.

– Заманивает ли она в свое логово могущественных и мудрых людей, чтобы вытянуть из них все знания и силы, а затем погубить?

– Мне об этом ничего не известно. – Большая и очевидная ложь.

– Со сколькими мужчинами совокупилась эта вселенская шлюха? С тысячей? С десятком тысяч?

– Твои вопросы кощунственны. Ты будешь за них наказан.

– Как был наказан Деметер, маг и ученый? Это ради нее ты наслал на него жаб?

– Да! Он был отступником, предателем. То была кара, которую он заслужил. Я не желаю больше слушать твои гадости. Убей меня, если хочешь, но больше я ничего не скажу.

Соэ задергался, пытаясь разорвать опутавшие его веревки. Дыхание у него стало хриплым, глаза смотрели дико. Это были глаза фанатика.

– Мерен, наш гость переутомился. Путь малость отдохнет, – сказал Таита. – Потом растяните его между колышками, так чтобы утреннее солнышко согрело его. Разместите его вне лагеря, но не слишком далеко, чтобы мы слышали, как он запоет, когда будет готов продолжить беседу или когда к нему наведаются гиены.

Накинув на плечи пленника веревку, Мерен потащил его прочь, но остановился и посмотрел на Таиту:

– Ты уверен, маг, что больше ничего от него не хочешь? Он ведь ничего нам не сказал.

– Он рассказал все, – возразил Таита. – Вывернул перед нами душу.

– Возьмите за ноги, – приказал Мерен Шабакону и Тонке.

Вместе они унесли Соэ. Таита слышал, как они забивают в твердую землю колья.

Ближе к вечеру Мерен пришел навестить пленника. Солнце опалило кожу на животе и чреслах пророка до волдырей, лицо распухло и покраснело.

– Могучий маг приглашает тебя продолжить беседу, – сказал Мерен.

Соэ попытался плюнуть в него, но слюны не осталось. Распухший язык не умещался во рту, и его кончик торчал между передними зубами. Мерен ушел.

Стая гиен обнаружила добычу незадолго до захода солнца. Даже такому закаленному ветерану, как Мерен, стало не по себе от приближающегося воя и хохота хищников.

– Может, притащить его сюда, маг? – спросил он.

Таита покачал головой:

– Оставь как есть. Он сообщил нам, где искать ведьму.

– Смерть от гиен будет жестокой, маг.

Таита вздохнул, потом ответил негромко:

– Гибель Деметера от жаб была не легче. Соэ – приспешник колдуньи. Он сеял измену в царстве. Он заслужил смерть, но не такую. Подобная жестокость тяжким пятном ляжет на нашу совесть, опустит нас самих на уровень зла. Пойдем и перережем ему горло.

Мерен встал и вытащил меч, но потом замер и наклонил голову, прислушиваясь.

– Что-то не так, – сказал он. – Гиены молчат.

– Живо, Мерен, – приказал Таита. – Иди и выясни, что происходит.

Мерен бросился в сгущающиеся сумерки. Минуту спустя из холмов донесся его дикий вопль. Таита вскочил и кинулся к нему.

– Мерен, где ты?

– Здесь, маг.

Таита обнаружил друга на том месте, где лежал привязанный к кольям Соэ, но пленник исчез.

– Что случилось, Мерен? Что ты видел?

– Колдовство! – пробормотал Мерен. – Я видел… – Он не договорил, не находя подходящих слов для описания.

– Что это было? – торопил Таита. – Рассказывай скорее!

– Громадная гиена, с лошадь величиной, а Соэ сидел у нее на спине. Должно быть, тварь его знала. Она прыжками удалилась в холмы, унося его на себе. Мне погнаться за ними?

– Тебе их не догнать, – проговорил маг. – Ты только сам окажешься в смертельной опасности. Эос обладает еще большими способностями, чем я предполагал, раз ей удалось спасти Соэ на таком расстоянии. Пусть уходит. Мы поквитаемся с ним в другое время и в другом месте.

Они шли дальше, ночь за ночью, одну утомительную неделю за другой, месяц за месяцем. Ножевая рана в плече Таиты быстро зажила в сухом горячем воздухе, а вот кони слабели и уставали, да и люди сильно вымотались задолго до того, как достигли второго порога. В этом месте Таита и царица Лостра остановились на сезон, чтобы дождаться очередного разлива Нила, когда подъем воды позволит кораблям пройти через водопад. Таита посмотрел на построенный ими поселок – каменные стены, развалины примитивного дворца, возведенного для Лостры, еще стояли. Вот поля, которые они засеяли семенами дурры, еще носящие следы деревянного плуга. Вот могучий лес, откуда они брали бревна на постройку колесниц и починку пострадавших корпусов галер. Подпитываясь из подземных источников и потоков уходившими вглубь корнями, деревья выжили. А вон там располагалась кузница, построенная медных дел мастерами.

– Маг, посмотри на пруд ниже порога! – Мерен ехал рядом с Таитой, и его возбужденное восклицание нарушило плавное течение воспоминаний старика.

Он посмотрел в указанном спутником направлении. «Что это – игра света?» – удивился он.

– Обрати внимание на цвет воды! Она больше не кроваво-красная. Пруд зеленый, как сладкая дыня.

– Возможно, это очередная уловка колдуньи.

Таита отказывался верить собственным глазам. А Мерен уже с криками гнал коня вниз по склону, поднявшись в стременах. Его солдаты устремились за ним.

Таита и Дымка более спокойным и важным аллюром проследовали к берегу пруда, усеянному людьми, лошадьми и мулами. Опустив головы, животные всасывали в себя зеленую воду со скоростью шадуфов – водоподъемных колес, используемых крестьянами для полива. Воины, зачерпывая влагу ладонями, плескали на лицо и на шею.

Дымка подозрительно понюхала воду, потом начала пить. Таита ослабил подпругу, освобождая ей живот. Она раздувалась у него на глазах, как наполняющийся свиной пузырь. Давая ей напиться вволю, маг зашел в пруд, потом сел. Теплая вода доходила ему до подбородка; он смежил веки, на лице его появилась блаженная улыбка.

– Это твоя заслуга, маг, я уверен! – окликнул его с берега Мерен. – Ты исцелил реку от вонючей заразы, разве не так?

Вера Мерен в мага была безграничной и трогательной. Не годилось разочаровывать друга. Открыв глаза, Таита увидел, что сотня воинов ожидает ответа затаив дыхание. Укрепить их веру в него тоже будет полезно. Маг улыбнулся Мерену, потом опустил правое веко, загадочно подмигнув. Вид у Мерена стал довольный, а солдаты разразились криками. Не снимая рубах и сандалий, они ринулись в пруд, где начали плескать друг в друга водой и бороться, норовя целиком погрузить голову соперника.

Предоставив им забавляться, Таита выбрался на берег. Живот Дымки, и без того увеличившийся благодаря беременности, от выпитого раздулся так, что она не столько шла, сколько ковыляла вразвалку. Оставив ее кататься по хрустящему белому песку, Таита сел. Наблюдая, как резвится кобыла, он размышлял над превратностями фортуны и над чудом чистой воды, которое Мерен приписал ему.

Маг решил, что они вышли за пределы загрязнения. Далее к югу река будет чистой. Иссохшей и съежившейся, но чистой.

Тем утром они расположились лагерем в тенистой роще.

– Маг, я намерен постоять здесь до тех пор, пока лошади не окрепнут. Если немедленно продолжим поход, начнется падеж, – сказал Мерен.

– Мудрое решение, – кивнул Таита. – Мне хорошо знакомо это место. Здесь во время великого исхода я прожил целый сезон. В лесу есть растения, листья которых придутся по вкусу лошадям. Они сочные и питательные, поэтому благодаря им кони наберутся сил в течение считаных дней.

«А Дымка скоро ожеребится. Здесь у нее окажется больше шансов выжить, чем в голой пустыне», – добавил про себя Таита, но ничего не сказал.

– У пруда я заметил следы сернобыка, – с воодушевлением заявил Мерен. – Люди с радостью поохотятся на него, да и свежим мясом полакомиться не откажутся. А что останется – можно завялить и закоптить на дорогу.

Таита встал:

– Пойду поищу хороший корм для животных.

– Я с тобой, – вызвался Мерен. – Хочу поближе познакомиться с этим маленьким раем.

Они вместе бродили среди деревьев, и Таита показывал съедобные ягоды и травы. Здешняя растительность была закалена для жизни в пустынных и засушливых местах. Укрытая высокими деревьями от прямых солнечных лучей, она в изобилии покрывала этот кусочек земли.

Набрав охапки зелени, маг с Мереном вернулись в лагерь.

Таита предложил образчики добытой зелени Дымке. Неспешно поразмыслив, кобыла сжевала одно из подношений, потом ткнулась мордой в ладонь хозяина, прося добавки. Таита собрал большой отряд, отвел их в лес и показал, какие растения съедобные и как собирать их. Мерен во главе другой партии отправился на край леса поохотиться. Две напуганные стуком топоров антилопы выбежали на опушку и стали легкой мишенью для стрел охотников.

Когда неостывшие туши доставили в лагерь для разделки, Таита внимательно осмотрел их. У самца были крепкие рога и темная шкура с красивыми пятнами. Самка рогов не имела и была сложена более деликатно, ее красно-коричневая кожа оказалась мягкой на ощупь.

– Я узнаю этих животных, – сказал маг. – Самцы бывают очень агрессивны, если их разозлить. Во время схода крупный самец поранил одного из наших охотников. Он разорвал несчастному сосуд в паху, и тот истек кровью, прежде чем его товарищи успели привести меня. Но мясо у этих животных вкусное, а почки и печень так просто объедение.

Пока отряд стоял у прудов, Мерен позволил своим людям вернуться к привычному для них распорядку. Заготовив корм для лошадей, воины оградили лагерь надежным и удобным для обороны частоколом из вырубленных в лесу бревен, где разместились и солдаты, и животные. А вечером они устроили пир из жаренного на огне мяса антилоп, дикого шпината и других растений, собранных Таитой, и испеченных на углях лепешек из дурры.

Прежде чем отправиться спать, Таита спустился к пруду поглядеть на ночное небо. Последние следы звезды Лостры исчезли, и больше никаких значительных астрономических феноменов не наблюдалось. Таита некоторое время медитировал, но никакого потустороннего присутствия не ощутил. Со времени бегства Соэ колдунья, похоже, утратила с ним контакт.

Вернувшись в лагерь, маг застал бодрствующими только часовых. Шепотом, чтобы не потревожить спящих, он пожелал дозорным спокойной смены и улегся на свой тюфяк.

Разбудило его прикосновение Дымки, ткнувшейся в него мордой. Таита сонно отмахнулся, но кобыла проявляла настойчивость. Маг сел.

– Что такое, моя хорошая? Что тебя беспокоит?

Лошадь пнула себя задней ногой в живот и издала тихий стон, встревоживший ее хозяина. Поднявшись, Таита провел рукой по ее голове и шее, потом по боку. И глубоко в раздутом чреве ощутил сокращения матки. Кобыла снова застонала, а затем, расставив задние ноги, вскинула хвост и помочилась. Потом уткнулась носом себе в бок. Маг обнял ее за шею и отвел Дымку в дальний конец лагеря. Он знал, как важно для нее сохранять покой. Стоит ей разволноваться или испугаться, схватки могут прекратиться и роды затянутся. Таита присел на корточки, чтобы осмотреть лошадь при лунном свете. Дымка боялась и перебирала копытами, потом легла и перекатилась на спину.

– Умная девочка, – подбодрил он ее.

Она инстинктивно расположила жеребенка так, как надо для родов. Потом кобыла поднялась и встала, опустив голову. Живот ее напрягся, и воды отошли. Дымка повернулась и лизнула траву в том месте, где разлилась жидкость. Теперь она стояла задом к хозяину, и он заметил, как из-под хвоста появляется белесый ком околоплодного пузыря. Лошадь снова начала тужиться, схватки происходили сильные и регулярные. Сквозь тонкую мембрану Таита разглядел очертания пары крошечных копыт, затем, с каждым последующим толчком, на поверхности появлялись суставы ножек. Наконец, к великому облегчению мага, показалась черная мордочка. Его участия даже не потребовалось.

– Прекрасно! – похвалил он питомицу. – Ты молодец, моя дорогая.

Он с трудом подавлял желание прийти ей на помощь; кобыла прекрасно справлялась и без него, схватки продолжались размеренные и сильные. Вышла голова жеребенка.

– Серый, как мать, – одобрительно прошептал Таита.

Затем наружу резко вышел весь пузырь с жеребенком внутри. При ударе оземь плацента разорвалась, и пузырь раскрылся.

Таита удивился. Это были самые быстрые из тысяч родов у кобыл, которые ему доводилось наблюдать. Жеребенок уже выбирался из мембраны.

– Скорый, как вихрь, – улыбнулся Таита. – Так мы тебя и назовем.

Дымка с интересом наблюдала за стараниями своего малыша. Наконец мембрана разорвалась, и конек, потому что это был мальчик, с трудом выпрямился и встал, пьяно покачиваясь. От усилий он запыхался, его бока тяжело ходили.

– Хорошо! – негромко сказал маг. – Храбрый мальчик.

Дымка поприветствовала новорожденного, по-матерински нежно лизнув его, отчего малыш едва не упал. Жеребенок пошатнулся, но сохранил равновесие. Тогда кобыла принялась за дело всерьез, длинными движениями языка слизывая околоплодную жидкость. Затем она встала так, чтобы сынок мог дотянуться до ее набухшего вымени. С ее налитых сосков уже капало молоко. Вихрь понюхал их, затем припал к одному, словно притянутый магнитом. Он жадно зачмокал, и Таита потихоньку удалился. Его присутствие больше не являлось необходимым и желанным.