Вы, наверное, хотите узнать, как же это я угодил под машину? Не торопитесь, всему своё время. Забегая вперёд, скажу, что водитель был не виноват. Но всё же давайте по порядку. Окончив шестой класс, я собирался в начале июля ехать в лагерь. Вернее, мои родители собирались меня туда отправить. Я каждый год летом куда-то езжу. То в Сочи, то в Болгарию, то здесь прозябаю, в Подмосковье где-нибудь. В этом году должен был поехать в Адыгею, в горы. Говорят, там красиво и воздух очень полезный. Ну, воздух меня мало интересует, а вот горы я люблю. Новогодние каникулы мы с родителями проводим частенько в Альпах или на Домбае. У нас в семье все заядлые горнолыжники, кроме, конечно, бабушки и дедушки. Хотя дед говорит, что не прочь бы с нами покататься, но мама с папой его с собой почему-то никогда не берут. И не из-за того, что не хотят. Как только дело доходит до покупки путёвки, дед передумывает. Мне кажется, он боится ехать в горы, хотя весь год хорохорится и готовится к поездке. Впрочем, готовится на словах. У него нет ни ботинок, ни лыж, ни костюма, а покупать их он и не думает. Тоже мне, лыжник нашёлся. Иногда мне кажется: дед такой же врун, как и я. Или просто любит поприкалываться. Я же говорил вам, что дед у меня мировой мужик. Знаете, как он говорит, когда выпьет? Вы будете сейчас смеяться. Говорит, любите своих внуков, они отомстят вашим детям. Дед с бабкой – это родители моего папы. Бабушка говорит, нервов им мой папа помотал будь здоров. Вот видите. А теперь такой правильный весь, учись, говорит, сынок, на одни пятёрки. А сам-то чего? Трояков нахватался, а теперь пятёрки ему подавай. Да к тому же ещё курит и выпивает. Хотя зря я это говорю. Мне же это не мешает. А отец желает мне добра. Отец у меня хороший. Да что там говорить, все они хорошие. Только вот бесят меня иногда.
Словом, всё началось с того, что на нашей улице одно за другим случились сразу два трагических происшествия. Погиб котёнок – его сбил мотоциклист. Соседка Люба, моя ровесница, конопатая и какая-то слишком уж длиннорукая девчонка, плакала так, словно этот котёнок был её близким родственником. Оно понятно – жалко зверушку, но нельзя же так убиваться. Хотя мне было жалко и котёнка, и Любку. Она девчонка хорошая, хотя и большая хвастунья. Девчонки, вообще, почти все хвастуньи. Но эта – особенная. Всё у неё лучшее. Даже котёнок был какой-то супер-пуперской ультра-сверхпороды. Его им, с её слов, конечно, чуть ли не из Австралии привезли. Ещё бы придумала, из Антарктиды. Каких-то кошачьих королевских кровей. Видел я его несколько раз и даже на руках держал. Кот как кот, ничего сверхъестественного. Может, нос слегка приплюснутый и уши словно отмороженные. Пока был жив, морда у него была отвратительной. Такая наглая и самодовольная, если хотите, даже надменная. Вот написал я эту муть и подумал: а чем наши Макар с Машкой отличаются? Ведь если приглядеться, у всех котов морды наглые и надменные. Их гладишь, а они так смотрят, словно говорят: гладь, гладь, балбес, ты обязан меня гладить. Я терпеть не могу, когда прихожу на кухню поесть, а кто-то из этих наглецов валяется на моём стуле. У нас у каждого в семье есть свой стул и место за столом. Так вот, я всегда начинаю вежливо. Говорю: Макар (или Маша), освободите, стул, пожалуйста. И что вы думаете? Посмотрят на меня пренебрежительно, и дальше спят. Я аккуратно так наклоняю стул, даю понять, мол, вставай, дружок, хозяин стула пришёл. И когда стул уже наклоняется так, что вот-вот эти хамы могут свалиться на пол, они начинают когтями хвататься за обшивку сиденья. Вот тут я не выдерживаю и щёлкаю проходимцев по ушам. Не подумайте, что слишком больно. Так, символически. Машка, видимо, умнее – после щелчка сразу спрыгивает и прячется под столом. А вот Макар – это наглец ещё тот. Однажды я был не в настроении, так он довёл меня до того, что я взял и перевернул стул вверх ногами. Конечно, кот свалился со стула, но даже не подумал никуда убегать и прятаться. Сел тут же рядом со столом и так смотрит на меня, словно я ему батон докторской колбасы должен и не отдаю.
Любкиного кота звали Ирис. Это ж надо было такое имя придумать. Дурёха. Я сначала думал, что она так сильно любит конфеты, что назвала своего кошачьего лорда конфетным именем. А оказалось, что есть такой цветок. Бабушка называет его петушком, в смысле цветок ирис так называет. Ну и что? Пусть даже и цветок. Всё равно, кто котов называет цветами? Коты – они же испокон веков Барсики, Васьки, Мурки всякие, ну на крайний случай можно назвать Пушок. А тут Ирис. Ну да ладно. В общем, когда Ирис погиб (мы его с Любкой сами хоронили в лесу), то лицо у него было грустным и добрым. Всю спесь как рукой сняло. Так всегда, у мёртвых животных морды становятся добрыми. Это я вам точно говорю. Потому что буквально на следующий день грузовик сбил соседскую собаку. Тоже штучка была не из приятных – стаффордширский терьер. Это не собака, а крокодил. Он даже воронам покоя не давал. Ему всё равно на кого нападать, никого не пожалеет: ни котёнка, ни щенка. Как увидит другое животное, глаза наливаются кровью, рвётся с поводка. Скулит – мол, дайте я его разорву в клочья. Ужасная собака. Хотя, справедливости ради нужно сказать: людей он не обижал. Но всё равно страшно было его видеть на улице. Так вот, этот самый боец (по кличке Тайсон) каким-то образом перехитрил хозяев и без поводка выскочил на улицу. А мозгов-то нет. И прямёхонько под грузовик. И что обидно, животные-то и не виноваты. Просто эти все идиоты – мотоциклисты, скутеристы, автомобилисты, носятся по нашей улице как угорелые. И куда только ГАИ смотрит? Наш посёлок называется «Черешневые сады», это тридцать километров от Москвы. Ну и что, что здесь дачи и частные дома. Знаки-то всё равно нужно ставить, чтобы водители ездили помедленнее. Хотя кто на эти знаки смотрит? Я даже с мамой еду, знак «сорок», а она едет шестьдесят.
– Мам, – говорю, – знак-то «сорок»…
– Сиди, не умничай, – отвечает.
Вот так. А я и не умничаю. Просто подсказываю. Знаки для чего-то же ставят. Я вот, когда вырасту, не буду правила дорожного движения нарушать. Потому что дед говорит, что за каждым дорожным знаком – чья-то жизнь. Как раз после похорон Ириса и Тайсона ко мне приехал друг Юрка Лофичевский. Я вам уже говорил, это мой одноклассник. Мы дружим с ним с первого класса. Он небольшого роста, но парень отважный. Однажды (это было ещё в третьем классе), когда старшеклассники хотели отобрать у меня пятьдесят рублей, Юрка не испугался, а стал рядом со мной и готов был драться. Старшеклассники, несмотря на то что остались без добычи, отступили, а один даже на прощание похвалил Юрку за то, что он не бросил меня в беде. Он похлопал его по плечу и сказал, что они просто пошутили. Ничего себе шуточки. Соврали они, я уверен. Был бы я один, точно бы отобрали полтинник. Школа у нас хорошая, но и там есть уроды.
Рассказал я Юрке о печальных событиях последних дней на нашей улице. Юрка выразил Любе соболезнование и пообещал достать ей котёнка. Но о другом звере она и слышать не хотела. И вот тут у меня родилась идея.
– Юрец, – говорю, – а давай к гаишникам подойдём и попросим их, чтобы они на въезде в наш посёлок знак поставили. Есть такой знак «Осторожно – домашние животные!».
Юрке моя идея приглянулась, и он сразу же согласился. Два вечера мы сидели у дороги, всё ждали, когда машина ГАИ будет дежурить у переезда. Здесь недалеко от въезда в наш посёлок часто по вечерам дежурят гаишники. Вы же знаете, когда не нужно, они могут хоть сутками стоять, а когда вдруг понадобятся, днём с огнём их не сыщешь. Что за чертовщина. Бабушкины выражения так и прилипают к моему языку. Пока не писал эту галиматью, как-то и не задумывался. И вот опять. Да что ж это такое!
Секунду! Я в интернете. Вот что говорит Ушаков: «днём с огнём не найдёшь – о ком или о чём-нибудь выдающемся, чрезвычайно редком. Такого ещё человека днём с огнём не найдёшь. Ну да, всё правильно. Попробуй найди этих гаишников, когда они тебе понадобятся.
А Даль поясняет: «галиматья – это бестолковщина, чепуха, вздор, бессмыслица».
Нет, тут что-то я загнул. Я же пишу сочинение. Нет-нет, это не галиматья. Извиняюсь. Но исправлять уже не стану. Слово не воробей, вылетел – не поймаешь. Просто нужно более тщательно слова подбирать. А то сам предупреждал, чтобы не называли моё повествование ахинеей, и тут же сам себе на голову высыпал кучу грязных опилок. Эх, молодо-зелено. Баба Лиля в таких случаях говорит: попал впросак. Опять лезть в этот чёртов интернет? Может, пропустим? Нет, взгляну.
Посмотрим, что тут у Ушакова? «Попасть впросак – по своей оплошности оказаться в неприятном, неловком, невыгодном положении». Всё верно. Вот это я вляпался! Ладно, пошли дальше. Дед мой говорит, не ошибается тот, кто ничего не делает. Тоже правильно – если бы я не стал писать это сочинение, разве попал бы я в неловкое положение? Конечно нет. Да вы вообще бы не знали ни меня, ни того, что случилось со мной этим летом.
В конце концов мы всё-таки повстречались с милиционерами. Объясняем, мол, так и так, нужно нам на въезде в посёлок знак поставить, так как уже и Ирис, и Тайсон погибли, и неизвестно, сколько ещё погибнет других братьев наших меньших. Один, который помоложе, с тонким орлиным носом, внимательно выслушал нас и давай гоготать. Кто его, дурака, в милицию взял работать? Может, телевизора обсмотрелся. Я заметил, кто много телевизор смотрит, у того с головой становится не всё в порядке. Нет, вы сами подумайте, мы ему рассказываем о похоронах (пусть даже кошки с собакой), а он гогочет, словно «Нашу Рашу» смотрит. Я подождал, когда он нагогочется, и спрашиваю:
– Ну так что? Поможете решить вопрос?
А он смотрит на нас с Юркой как на клоунов в цирке и улыбается.
– Да у меня, – говорит, – у самого кот под машину попал.
– Ну вот, – продолжаю я, – видите. Значит, и там, где вы живёте, тоже нужно такой знак поставить.
Милиционер смахнул с лица улыбку и посмотрел на меня так, как Макар смотрит на меня, когда я его со стула сгоняю, и говорит:
– Ты хоть представляешь, сколько таких знаков нужно наставить по всему Подмосковью? Да и нет таких знаков.
– Ну как же нет? – возразил я. – Как же нет? Я сам в книжке с Правилами видел. «Домашние животные» называется или что-то вроде того.
– Это совсем другой знак. Ты видел, что там нарисовано?
– Конечно, видел, – киваю. – Корова.
– Ну а у вас кошки и собаки. На таких животных знаки не ставят.
– А если мы к вашему начальству пойдём, они помогут? – спрашиваю.
Тут вмешался второй милиционер, постарше. У этого лицо вообще какое-то каменное. Ему бы в «Терминаторе» вместо Шварценеггера сниматься, а не палкой полосатой махать. Палка в его руке выглядела обыкновенным фломастером. Ручищи громадные, пальцы толстые и короткие, с густыми чёрными волосами между суставами. Ногти, как у моего деда, жёлтые от сигарет и с заусенцами.
– Слышь, парень, – говорит Терминатор, – шёл бы ты домой. Не морочь нам голову, не мешай работать.
Мне так обидно стало, аж в ушах зазвенело. Так захотелось ему сказать какую-нибудь гадость. Но нельзя же. Проблем потом не оберёшься.
– Чем мы вам помешали? – спрашиваю. – Мы же…
– Всё, – перебил старший, – двигайте отсюда, пока люлей не выловили.
Мы ушли. А вы бы что сделали? Да и вид у второго был такой грозный, что лучше не рисковать. Подумаешь, не мешай нам работать. Тоже мне работники. Разговаривают, а сами всё в салон своей машины косятся. Я заметил: там у них телевизор такой маленький. Просто мы помешали им смотреть телик, это же понятно. Ну да ладно. Пусть работают. Придумаем что-нибудь и без них.
– Подумают, наверное, что мы струсили, – отойдя поодаль, сказал Юрка.
– Пусть думают, – говорю я. – Тебе-то какое дело. Зачем их злить? Огреет палкой по башке, и будешь потом с шишкой ходить, как дурак.
– Да, – выпятив губу, закивал Юрка, – их злить нельзя. По телевизору недавно показывали, как одного милиционера разозлили. Так он достал пистолет и давай во всех подряд стрелять. Смотрел?
– Смотрел, – говорю. – Потому пусть лучше думают, что мы испугались.
– Угу, – согласился Юрка. – Живее будем.
Я рассмеялся. Юрка посмотрел на меня с изумлением:
– Ты чего? Чего хохочешь?
– Да вспомнил кое-что, – отвечаю.
– Скажи, – потребовал Юрка.
– Да ладно, – махнул я рукой.
– Нет, ты скажи, – остановился Юрка. – Может, надо мной смеёшься?
– Да не над тобой, успокойся. Пойдём, что ты стал посреди дороги.
Но Юрка, он такой, как говорит бабушка, твердолобый.
– Пока не скажешь, – заявляет, – чего хохотал, никуда не пойду.
– Ладно, – сдался я (а то ведь и правда будет до вечера тут стоять), – просто ты сказал «живее будем», а я вспомнил, отец с дедом спорили, как обычно, про СССР и Россию.
– И чего?
– Отец говорит деду, что, мол, Ленина давно нужно похоронить, как обычных людей, то есть закопать в землю. Дед как заорёт на отца: «Ленина не трогай! Вам бы всех в землю закопать! Ленин до сих пор живее всех живых! Вы со своими вождями разбирайтесь, а наших – не трогайте…»
– И что отец? – спросил Юрка.
– А что отец, – говорю. – Рассмеялся, обнял деда и говорит: «Хорошо-хорошо, папа, извини…» А тут ты с этим выражением. Вот мне и стало смешно.
– И часто они… того… ругаются? – словно и не услышав моего ответа, спросил Юрка.
– Да, в общем-то, они и не ругаются, – говорю я. – Это у них называется… э-э… политические… Да ну его к чёрту, – махнул я рукой, – забыл, как слово называется. Юрец, отстань ты со своими вопросами, у меня уже голова опухла…