Идея была не просто безумием. Она была бредом.
Симона стояла спиной к заливу и смотрела вверх, на здание, в котором жил Алесандер Эскивель. Ледяные мурашки бежали по ее спине, несмотря на теплые лучи осеннего солнца. Конечно, его квартира была на самом верху, как положено небожителю. Снизойдет ли он хотя бы до того, чтобы впустить ее, не говоря уже о том, чтобы всерьез рассмотреть ее предложение? Это была самая безумная идея в ее жизни. Над ней будет хохотать весь Сан-Себастьян. Вся Испания!
Симона почти развернулась, чтобы сбежать, добраться по пляжу Де-ла-Конча до автобусной остановки и до Гетарии, до убежища в домике деда. Почти.
Но какие еще у нее варианты? Быть осмеянной в городе и покинуть страну с позором лучше, чем ничего не делать. Ничего не делать значило сидеть и смотреть день за днем, как жизнь ее деда неумолимо движется к концу. Ничего не делать не было вариантом. Больше не было. Она не могла хотя бы не попробовать.
Симона глотнула соленого воздуха. Морской бриз, игравший складками ее любимой юбки, нес ароматы чеснока, помидоров и жареной рыбы из прибрежного ресторана. Желудок Симоны протестующе заурчал. Она не могла вечно стоять на обочине этой дороги. Скоро ей нужно было возвращаться в дом деда, готовить ужин. Она сказала Фелипе, что хочет купить кое-что для паэльи. Он будет волноваться, что внучка так задерживается.
Внезапно густой поток машин расступился, и ноги сами понесли Симону через дорогу. И чем ближе она подходила к зданию, тем величественнее казалось оно и тем нереальнее – ее план.
Должно быть, она сошла с ума. Это никогда не сработает.
Алесандер едва вышел из душа, когда прозвучал дверной звонок. Он обернул полотенце вокруг бедер, гадая, что могла забыть его мать. Но нет, Изобель не была склонна предупреждать о своем приближении, особенно с тех пор, как сын одолжил ей ключ от квартиры, который она привычно забывала вернуть.
Так что Алесандер решил игнорировать звонок и дернул с крючка еще одно полотенце, чтобы вытереть волосы. Он работал в офисе в городе или в фамильном имении в Гетарии, никто не навещал его в этой квартире без приглашения. Но звонок прозвучал снова, на этот раз дольше, настойчивее, в явной попытке привлечь его внимание.
Алесандер перестал вытирать волосы и задумался. Что, если Бланка ждала его возвращения, держась подальше от его матери? Она знала сроки его поездки, знала, что он вернется сегодня.
«Как удачно», – подумал он. Если она пришла сама, то не будет ждать от этой ночи ничего сверхобычного. Почему бы не получить удовольствие еще раз, в память о старых временах? А завтра или на следующий день он скажет ей, что более в ее услугах не нуждается.
– Бланка, hola, – сказал он в интерком, чувствуя первые искры возбуждения и радуясь, что сэкономит время на раздевании.
– Это не Бланка, – сказал хрипловатый голос, неуверенно запинаясь об испанские слова. – Это Симона Гамильтон, внучка Фелипе Ортксоа.
Алесандер молчал, пытаясь сложить факты в голове. У Фелипе есть внучка? Старик был его соседом, но не то чтобы они дружили. Алесандер потер лоб, вроде бы припоминая что-то о дочери, которая вышла замуж за австралийца и погибла сколько-то месяцев назад. Похоже, от нее осталась дочь. Что ж, это объясняло, почему девушка так коверкает испанский.
– Что вам нужно? – спросил он на английском.
– Пожалуйста, сеньор Эскивель, – отозвалась она со вздохом облегчения. – Мне нужно с вами поговорить. О Фелипе.
– Что насчет Фелипе?
– Могу я подняться?
– Нет, пока не скажете, в чем дело. Что такого важного случилось, что вы хотите попасть в мою квартиру?
– Фелипе, он… В общем, он умирает.
Алесандер моргнул. В поместье ходили слухи, что старик нездоров, и Алесандеру было его жаль, но Фелипе был стар, так что новость не стала таким уж сюрпризом. И Эскивель все еще не понимал, как это касается его.
– Мне жаль это слышать, но чего вы от меня хотите?
Он мог слышать шум вокруг нее: семья из квартиры ниже возвращалась с пляжа, мать ругала детей за натащенный песок, отец ворчал, утомленный так называемым отдыхом, и, вероятно, мечтал о тишине своего офиса. Гостья попыталась сказать что-то сквозь этот гвалт, вздохнула и повысила голос:
– Можно я поднимусь и все объясню? Обсуждать это через интерком очень неудобно.
– Я все еще не понимаю, что могу сделать для вас.
– Пожалуйста. Я вас не задержу. Это очень важно.
Для нее – может быть. Сколько Алесандер его знал, Фелипе был сварливым стариком и за все это время не приложил ни малейшего усилия, чтобы как-то сократить дистанцию между их семьями – результат какой-то давней ссоры. С другой стороны, отец Алесандера за всю свою жизнь этого тоже не сделал. Жаль, что его уже не было в живых, когда некий удачливый игрок постучал в дверь Алесандера и предложил ему акры виноградника, которые выиграл у Фелипе в карты. Эскивель-старший годами пытался купить эту землю.
Алесандер задумчиво провел рукой по волосам. Виноградник. Вероятно, это он явился причиной визита внучки. Неужели Фелипе послал эту тихую мышку с жалостливой историей в надежде получить землю обратно? У самого старика этот фокус точно бы не прошел. Возможно, Алесандеру стоило впустить девушку хотя бы для того, чтобы сказать ей об этом. Он глянул вниз, на полотенце. Не самое подходящее время для визитов.
– Я не одет для приема гостей. Позвоните в мой офис.
– Мой дед умирает, сеньор Эскивель, – сказала девушка прежде, чем он прервал соединение. – Вы думаете, мне есть дело до того, что на вас надето?
Хрипловатый голос тихой мышки внезапно зазвучал так, словно у нее все-таки была какая-то внутренняя сила, и в Алесандере проснулся интерес. Почему бы не одарить внучку соседа пятью минутами его времени? Ему это ничего не будет стоить, зато даст возможность увидеть, что прилагалось к этому бархатистому голосу.
– В таком случае вам лучше подняться, – сказал он, с улыбкой нажимая кнопку лифта.
У Симоны замерло сердце, когда лифт открыл перед ней двери в пентхаус. У нее шумело в ушах от неожиданного успеха и кружилась голова от голоса Алесандера. Поиск принес ей адрес его квартиры и информацию о том, что наследник Эскивелей являлся самым завидным женихом в Сан-Себастьяне, но ничто не подготовило ее к тому, каким звучным был его голос, как струился он сквозь интерком и ласкал ее слух. Но даже с таким сильным отвлекающим фактором у нее получилось справиться с нервами и добиться приема у единственного человека, кто был способен ей сейчас помочь. Алесандер Эскивель мог быть привлекательным наследником фамильного состояния, но его внешний вид или его наследство ее не интересовали. Гораздо важнее было то, что он был холост. Тридцати трех лет от роду, без жены, без невесты и согласен выслушать Симону. Она глотнула воздуха. Теперь оставалось только удержать его внимание достаточно надолго, чтобы он обдумал ее план.
– Легче легкого, – прошептала она, вытирая влажные от волнения ладони о юбку. Все, что ей было нужно, – это нажать дверной звонок и улыбнуться.
Но, когда дверь открылась, улыбка Симоны исчезла при виде двух белоснежных полотенец. Одно висело на шее, оттеняя черные волосы и смуглую кожу, другое было обернуто вокруг бедер мужчины. Очень низко обернуто.
Симона сглотнула. Подумала о побеге. Потом о цели визита. Потом о полотенце и о том, что было под ним, и немедленно пожалела об этой мысли.
– Симона Гамильтон, я полагаю, – сказал он, и его роскошный испанский акцент превратил ее имя в изысканную ласку. – Приятно познакомиться.
Симона моргнула, заставляя себя перевести взгляд выше, хотя все, чего ей хотелось, – это смотреть на его скульптурный живот и мускулистую грудь. Его темные глаза улыбались ей, уголки чувственных губ были приподняты, а его голос, казалось, скользил по ее коже под одеждой. Симона поежилась, ощущая, как напряглись соски под тонким бюстгальтером. Впервые за долгое время мысль о сексе всплыла в ее сознании внезапной фантазией о сплетенных телах, разворошенной постели и об этом мужчине на смятых простынях – без полотенец. Мысленные картинки были столь яркими и чувственными, что Симона совершенно потеряла мысль о цели своего визита.
– Я не хотела вас беспокоить, – пробормотала она. «А уж себя-то точно». – Мне лучше вернуться позже.
– Я предупреждал вас, что не одет для приема гостей, – напомнил Алесандер. – Вы сказали, что вас не волнует моя одежда.
Симона слабо кивнула. Она вправду сказала что-то в этом роде. Но ей и в голову не могло прийти, что на нем не будет ничего, кроме полотенца. Она сглотнула.
– Но вы не… То есть… Может, в другой раз.
Он улыбнулся шире, и ей стало еще более неловко. Он явно развлекался – за ее счет.
– Вы сказали, это что-то важное. Про Фелипе?
Симона моргнула, глядя на него, и вспомнила, почему она здесь. Вспомнила свой план и все причины, по которым он не мог сработать. И добавила новые причины в этот список, потому что фотографии Алесандера, которые она нашла, не отражали всей картины. Он был не просто привлекательным мужчиной в хорошей форме – он был божественен, а мужчины, которые выглядят как боги, женятся на супермоделях, на наследницах состояний и принцессах, и уж точно не на женщинах, которые появляются на их пороге, умоляя об услуге. Никто в здравом уме не мог бы предположить, что такой, как он, мог бы жениться на такой, как она.
Господи, что она вообще тут делает?
– Прошу прощения, – сказала она, качая головой. – Прийти сюда было ошибкой.
Она развернулась, но он взял ее за руку выше локтя и, прежде чем Симона поняла, что происходит, втащил ее в квартиру и надежно закрыл входную дверь.
– Сядьте, – приказал Алесандер.
Кожаный диван, на который он указал, был длиннее, чем вся ее старая квартирка, но казался незначительным в этой огромной комнате с высоким потолком и потрясающим видом на залив сквозь панорамное окно во всю стену.
– Может, теперь вы скажете, в чем, собственно, дело?
Симона послушно села, потирая руку там, где ее кожу покалывало от его прикосновения. Еще бы ей было не нервничать – она не знала, куда смотреть, чтобы не таращиться на его мускулистое загорелое тело. Как она могла начать что-либо объяснять, если не могла поднять на него взгляд, и ее горло внезапно пересохло?
– Хорошо, – сказала она. – Но сначала я дам вам время одеться.
– Я не спешу, – разбил ее надежды Алесандер, наливая свежесваренный кофе.
Не спросив, он добавил сахар и молоко и вручил ей кружку. Девушка взяла ее, стараясь не смотреть вверх и так же старательно избегая его прикосновения. Как она вообще могла подумать, что ее безумный план может сработать?
– Ну, так что там с Фелипе?
Симона снова вспомнила, зачем пришла. Как этому мужчине удавалось заставить ее раз за разом забыть то, о чем она должна была думать в первую очередь? О надежде вызвать улыбку на лице Фелипе. Ей удалась первая часть плана. Ради деда она была готова на все. В конце концов, она вернется в Мельбурн. Унижение не будет вечным…
Не так уж много прилагалось к бархатистому голоску. «Она похожа на беспризорницу», – думал Алесандер. Серо-голубые, слишком большие глаза на узком лице, почти слишком широкий рот, точно слишком свободная блузка для такого худого тела. Та вспышка уверенности, которая обеспечила его гостье эту встречу, похоже, растворилась бесследно. Девушка смотрела в кружку кофе, не видя ее, и казалась крошечной на большом диване. Совсем как та мышка, которую Алесандер представил, услышав нерешительный голос по интеркому.
– Вы сказали, он умирает, – напомнил он, и внезапно она подняла подбородок и снова нашла ту ноту, что вызвала его интерес:
– Доктор сказал, ему осталось месяцев шесть. Может, год. – Ее голос дрогнул на последнем слове, и Симона осторожно поставила кружку, прежде чем продолжить. – Я не верю, что он протянет так долго. – Пряди светлых волос выбились из ее хвостика, она убрала их за уши и подняла на Алесандера усталый взгляд. – Простите меня, – сказала она, стирая слезу со щеки. – Я зря все это затеяла. Вам это не нужно.
В этом она была права, но Алесандер был как минимум заинтригован тем, почему она пришла за помощью именно к нему. У него были предположения, но найти у себя на пороге умоляющую внучку было по меньшей мере неожиданно.
– Почему вы думаете, что Фелипе не проживет так долго?
Она пожала плечом почти нетерпеливо, словно причина была единственно возможной и очевидной.
– Потому что он сдался. Он считает, что заслуживает смерти.
– Из-за виноградника?
– Конечно из-за виноградника! Из-за жены и дочери тоже, но поймите, потерять еще и землю – это убивает его быстрее, чем могла бы любая болезнь.
– Я так и думал. – Алесандер остановился у окна, жалея о порыве впустить ее.
Он был до странности разочарован. Не только тем, что девушка с хрипловатым голосом оказалась похожа на большеглазую бродяжку, но и тем, что он оказался прав. Конечно, все дело в винограднике. И он знал, что случится дальше: она попросит его либо вернуть землю по доброте душевной, либо одолжить денег, чтобы выкупить виноградник.
Не нужно было ее впускать. А Фелипе не должен был ее посылать. О чем вообще старик думал? Что Алесандер проникнется к ней жалостью и исполнит любую ее просьбу? Ярость вскипала в нем при мысли, что кто-то, а тем более давний соперник его отца, думает, что им можно управлять так легко.
– Так он поэтому вас послал? Выпросить землю обратно?
Его слова прозвучали больше обвинением, чем вопросом, и девушка вздрогнула:
– Фелипе меня не посылал. Он вообще не знает, что я здесь. – Она замешкалась, глянула на часы на тонком запястье, потом снова на Алесандера, словно решилась на что-то. – Наверное, мне стоит уйти.
Он наградил ее суровым взглядом:
– Вы знаете, что это не я заставлял его играть и ставить на кон собственность, не так ли? Я купил эту землю честно и без обмана. И заплатил немало за эту возможность.
– Знаю.
– Тогда вы не можете ждать, что я спокойно вручу вам ее обратно, как бы ни был болен ваш дед.
Голубые глаза Симоны вспыхнули льдом.
– Вы считаете меня дурой? Пусть я не местная, но Фелипе достаточно рассказал мне об Эскивелях. Я знаю, что подобного никогда бы не могло случиться.
Это «никогда» разозлило Алесандера. Да, Фелипе и его отец имели разногласия в прошлом, и да, Эскивели относились к бизнесу всерьез, но это не значило, что у них не было чести. В конце концов, они были басками.
– Тогда зачем вы пришли? Просить денег?
Она тряхнула головой, пряди, выбившиеся из хвостика, снова упали на ее лицо.
– Мне не нужны ваши деньги. Мне нет до них дела.
– Какая же еще причина могла заставить вас нарисоваться на моем пороге и просить о встрече?
Симона встала, вытянувшись во весь свой небольшой рост. Ее сверкающие глаза и решительно сжатые челюсти делали ее похожей на разъяренную фурию, а не на тихую мышку, шагнувшую через его порог.
– Хорошо. Раз уж вы так хотите знать, я пришла сюда просить вас жениться на мне.