«Нет ничего лучше Невского проспекта, по крайней мере в Петербурге; для него он составляет все. Чем не блестит эта улица – красавица нашей столицы!.. Едва только взойдешь на Невский проспект, как уже пахнет одним гуляньем. Хотя бы имел какое-нибудь нужное, необходимое дело, но, взошедши на него, верно, позабудешь о всяком деле. Здесь единственное место, где показываются люди не по необходимости… Невский проспект есть всеобщая коммуникация Петербурга».
Утром Невский проспект пуст, через него проходят только мастеровые и сонные чиновники, направляющиеся в департамент. В полдень на Невском появляются гувернантки и гувернеры всех наций и их воспитанники. «В это время Невский проспект – педагогический Невский проспект». К двум часам на проспекте появляются семейные пары, чиновники иностранной коллегии, окончившие службу. В три часа – «на Невском проспекте вдруг настает весна: он покрывается весь чиновниками в зеленых вицмундирах. Голодные титулярные, надворные и прочие советники стараются всеми силами ускорить свой ход». С четырех часов Невский пустеет, но в сумерках он оживает.
Однажды в сумерках поручик Пирогов прогуливается по Невскому проспекту вместе с приятелем, художником Пискаревым. Их внимание привлекают две дамы, и молодые люди расходятся: каждый следует за той дамой, что понравилась ему.
Пискарев следует за женщиной, черты лица которой кажутся ему божественными, фигура обворожительной, одежда – верхом изящества. Она приходит в публичный дом. Пискарев поражен. Ему кажется несправедливым, что такой ангел находится в гнезде порока. Пискарев убегает прочь, а дома решает спасти заблудшую душу прекрасной незнакомки, жениться на ней и вырвать ее из омута разврата.
Пискарев засыпает. Ему снится, что женщина присылает за ним карету, что он едет в ее дом – не бордель, а богатый дом, где дают бал. Прекрасная незнакомка все время пытается перемолвиться с Пискаревым парой фраз или остаться с ним наедине; он также к этому стремится, но другие гости не дают им такой возможности. Незнакомка просит Пискарева никому не выдавать свою тайну, но что это за тайна он так и не успевает узнать и просыпается.
Пискарев томится ожиданием нового видения прекрасной незнакомки; он даже отправляется к знакомому персу и покупает у него опиум. Под влиянием опиума Пискарев вновь видит свою незнакомку у окна деревенского домика, скромно одетую и прелестно причесанную. Пискарев впадает в зависимость от опиума, целыми днями ждет только возможности забыться и увидеть свою любовь. Однажды незнакомка представляется ему в образе его жены, после чего он решает все же найти ее на самом деле и сделать предложение.
Пискарев находит нужную улицу, входит в бордель, видит красавицу, так долго волновавшую его мысли и чувства. Он предлагает ей руку и сердце, а также свою бедность и перспективу честно зарабатывать на кусок хлеба. При этих словах лицо красавицы искажается гримасой неприязни. Она не прачка и не швея, чтобы работать; ей вполне нравится ее жизнь. Подруга предлагает Пискареву жениться на ней, корчит глупую гримасу. Не в силах вынести такое унижение, Пискарев бросается наутек. Придя домой, он кончает с собой (перерезав себе горло).
Поручик Пирогов умеет говорить «чтобы не было ни слишком умно, ни слишком смешно, чтобы во всем была та мелочь, которую любят женщины». Он ходит на все публичные лекции и на все спектакли, независимо от их содержания, декламирует стихи из «Горя от ума» и «Дмитрия Донского», может по-особому пускать дым из трубки кольцами и имеет множество аналогичных достоинств.
Пирогов, расставшись на Невском проспекте с Пискаревым, следует за хорошенькой блондинкой. Женщина оказывается немкой, женой жестянщика Шиллера. «Шиллер был совершенный немец, в полном смысле этого слова. Еще с двадцатилетнего возраста, с того счастливого времени, в которое русский живет на фу-фу, уже Шиллер размерил всю свою жизнь и никакого, ни в каком случае, не делал исключения. Он положил вставать в семь часов, обедать в два, быть точным во всем и быть пьяным каждое воскресенье. Он положил себе в течение десяти лет составить капитал из пятидесяти тысяч, и уже это было так верно и неотразимо, как судьба, потому что скорее чиновник позабудет заглянуть в швейцарскую своего начальника, нежели немец решит переменить свое слово».
Пирогов решает примелькаться в доме Шиллера, заказывает ему шпоры (за очень большую сумму, называя которую Шиллер надеется отвязаться от навязчивого поручика), затем оправу к кинжалу. В промежутках между визитами к немцу Пирогов хвастается перед приятелями завязавшейся интрижкой (хотя глупенькая немка не дает к тому никакого повода).
Раз Пирогов приходит к Шиллеру тогда, когда сам жестянщик отсутствует. Не зная, чем увлечь и как раскачать глупую немку, он предлагает ей потанцевать. Женщина соглашается и встает в такую соблазнительную позу, что Пирогов бросается целовать ее ножку. Немка принимается кричать, вбегает Шиллер с приятелем Гофманом и начинает бить Пирогова.
Весь следующий день немец боится, что его придут арестовывать. Поначалу Пирогов очень обижен, но, зайдя в кондитерскую, он меняет расположение духа. Он переключается на другие увлекательные занятия и вскоре уже не помнит об «оскорблении», нанесенном ему Шиллером.
В одном департаменте служит чиновник «низенького роста, несколько рябоват, несколько рыжеват, несколько даже на вид подслеповат, с небольшой лысиной на лбу, с морщинами по обеим сторонам щек и цветом лица, что называется геморроидальным» Акакий Акакиевич Башмачкин (при рождении ему долго выбирали имя, но имена попадались очень странные – Хоздазад, Варахасий, Павсикахий и проч., так что назвали его в честь отца). В департаменте на протяжении многих лет он исполнял одну должность – чиновник для письма. Никто на работе его не уважает, молодые смеются и издеваются над ним. Акакий Акакиевич человек безответный, но служит «с любовью», у него есть даже собственные любимые буквы. Он не может ничего, кроме механического переписывания документов. Акакий Акакиевич всегда плохо одет: «вицмундир… не зеленого, а какого-то рыжевато-мучного цвета, к которому все время что-нибудь липнет», не обращает внимания и на еду. Все мысли о ровных строчках. Не позволяет себе никаких развлечений. Акакий Акакиевич был бы вполне доволен своим жребием, если бы не холод (у него износилась старая шинель, предмет насмешек товарищей). Огорченный Акакий Акакиевич несет ее переделывать к портному Петровичу, бывшему крепостному, который много пьет. Портной отказывается переделывать шинель (ткань насквозь гнилая), советует сшить новую за 150 рублей (годовое жалование Акакия Акакиевича 400 руб.). Акакий Акакиевич расстраивается окончательно и делает еще одну попытку: приходит к подвыпившему и подобревшему Петровичу и вновь пытается уговорить его перешить шинель. Петрович непреклонен. Акакий Акакиевич начинает собирать средства на пошив новой шинели (40 руб. он накопил за несколько лет, откладывая по грошу с каждого истрачиваемого рубля), устанавливает себе режим строжайшей экономии – «изгнать употребление чаю по вечерам, не зажигать по вечерам свечи… ходя по улицам, ступать как можно легче и осторожнее… чтобы таким образом не истереть скоровременно подметок; как можно реже отдавать прачке мыть белье, а чтобы не занашивалось, то всякий раз, приходя домой, скидать его и оставаться в одном только демикотоновом халате…» Через полгода Акакий Акакиевич вместе с Петровичем покупают сукно, коленкор на подкладку (вместо шелка) и кошку на воротник (вместо куницы). Петрович шьет шинель за две недели, и наступает «торжественнейший день» в жизни Акакия Акакиевича. Петрович торжественно одевает Акакия Акакиевича в шинель и даже бежит за ним по улице, чтобы лишний раз полюбоваться на свое произведение. В департаменте все сослуживцы прибегают смотреть на новую шинель, твердят, что шинель «надо впрыснуть», Акакий Акакиевич отговаривается. Другой чиновник решает устроить вечер вместо Акакия Акакиевича, приглашает всех к себе. На вечере Акакий Акакиевич чувствует себя неуютно и, даже развеселившись после шампанского, старается незаметно уйти. По дороге домой его избивают и отнимают шинель. Акакий Акакиевич идет за правдой к частному приставу, с трудом попадает на прием, но понимает, что надежды вернуть шинель мало. В департаменте советуют идти к «значительному лицу». Акакий Акакиевич пробивается на прием к генералу. Генералу обращение посетителя кажется фамильярным, он топает ногами и выставляет его. Перепуганный Акакий Акакиевич уходит, по дороге простужается, лежит в горячке. В бреду он видит Петровича, который шьет ему шинель с западнями для воров, и генерала, распекающего его. Умирает. В департаменте спохватываются только на 4-й день.
Вскоре по городу распространяются слухи, что у Калинкина моста стало показываться приведение – «мертвец в виде чиновника, ищущего какой-то утащенной шинели и под видом стащенной шинели сдирающий со всех плеч, не разбирая чина и звания, всякие шинели».
После ухода Акакия Акакиевича генерал почувствовал нечто вроде сожаления, послал к нему, узнал о его смерти, несколько огорчился, но быстро развеялся на вечере у приятеля. Однажды, отправляясь к знакомой в гости, чувствует, что кто-то схватил его за воротник. Оборачивается, узнает Акакия Акакиевича (приведение), который требует себе шинель и отнимает ее у генерала. С того дня генерал изменился, стал менее высокомерным по отношению к своим подчиненным. Появления чиновника-мертвеца прекратились.
25 марта петербургский цирюльник Иван Яковлевич обнаруживает в свежеиспеченном хлебе нос, который он, видимо, накануне отрезал у своего клиента коллежского асессора Ковалева. Иван Яковлевич выходит из дома, всячески пытается избавиться от носа, но ему постоянно указывают, что он что-то уронил. В конце концов он бросает нос вниз с Исакиевского моста.
Ковалев просыпается утром и не находит у себя на лице носа. Он не верит своим глазам, идет в кондитерскую, глядится в зеркало и убеждается в кошмарности произошедшего. На улице он неожиданно встречает собственный нос, который разъезжает в карете и носит мундир и панталоны. Ковалев следует за носом в собор, где тот молится. Ковалев пытается вразумить нос и уговорить его вернуться на место, но нос делает вид, что не понимает предмета разговора.
Ковалев отправляется к оберполицмейстеру, но не застает того дома. Ковалев приходит в отдел газетных объявлений с намерением дать объявление о пропаже носа, но ему отказывают, потому что подобное объявление может навредить репутации газеты. Визит к частному приставу также оказывается безрезультатным, поскольку Ковалев приходит в неподходящее время (когда пристав собирается вздремнуть).
Вернувшись домой, расстроенный Ковалев начинает обдумывать, кто из знакомых мог бы сыграть с ним такую злую шутку. Его подозрение падает на штаб-офицершу Подточину, которая хочет женить Ковалева на своей дочери, а он избегает решительного объяснения.
К Ковалеву приходит полицейский, объявляет, что нос найден (он выследил Ивана Яковлевича и поднял брошенный им нос) и вручает находку Ковалеву. Тот горячо благодарит полицейского, дает ему ассигнацию. Но попытки приставить нос обратно ни к чему не приводят. Даже доктор отказывается помочь, признавая бессилие медицины. Рассерженный Ковалев пишет письмо Подточиной, обвиняя ее в происках против его носа. В ответной записке Подточина искренне удивляется таким странным умозаключениям.
По Петербургу ползут слухи о разгуливающем по улицам носе майора Ковалева. Одна дама даже просит провести экскурсию для своих детей с показом этого редкого феномена.
7 апреля Ковалев просыпается и обнаруживает нос на прежнем месте. Он отправляется бриться к Ивану Яковлевичу, тот бреет его, стараясь не хвататься за нос (что раньше было его привычкой).
Молодой художник Чартков заходит в картинную лавку на Щукином дворе. Среди посредственных лубочных картинок он обнаруживает старый портрет. «Это был старик с лицом бронзового цвета, скулистым, чахлым; черты лица, казалось, были схвачены в минуту судорожного движенья и отзывались не северною силою. Пламенный полдень был запечатлен в них. Он был драпирован в широкий азиатский костюм. Как ни был поврежден и запылен портрет, но когда удалось счистить с него пыль, он увидел следы работы высокого художника. Портрет, казалось, был не кончен, но сила кисти была разительна. Необыкновеннее всего были глаза… Они, просто, глядели, глядели даже из самого портрета, как будто разрушая его гармонию своею странною живостью». Чартков покупает портрет за двугривенный.