Когда книга, использующая научные данные, переиздается через двадцать лет, это ставит автора перед необходимостью взглянуть на нее критическим взором и определить, что полностью сохранило в ней свое значение, а что устарело и нуждается в дополнениях или хотя бы в комментариях. Благодаря господину Чиркину, публикующему ныне мое сочинение на родине (первое издание вышло в Париже), я могу теперь это сделать, и очень ему за это признателен, Ведь это так интересно – посмотреть, в какой мере были оправданы те труды и страхи, в которых рождалось целиком захватившее тебя когда-то и бывшее тебе дорогим произведение, Чтобы проиллюстрировать, насколько эмоционально я к нему тогда отнесся, расскажу об одном эпизоде. Когда работа была закончена, на меня нашел испуг, что КГБ произведет в моем доме обыск и конфискует рукопись, поэтому я ночью закопал ее в расположенном недалеко от дома лесочке, хорошенько заметив место. Поскольку я не представлял, где ее можно напечатать, мне оставалось просто надеяться на чудо. И чудо вскоре произошло: слухи о написанной мною книге достигли зарубежья и оттуда поступило предложение ее опубликовать в «тамиздате». После колебаний и сомнений я согласился и, руководствуясь пословицей «снявши голову по волосам не плачут» отказался от псевдонима и поставил на обложку свое настоящее имя. Откапывал я рукопись прямо как в «Золотом жуке» Эдгара По, дрожа от волнения как осиновый лист…
Сегодня все это так далеко, что будто даже и не мое. Сегодня я перечитываю «Мысли перед рассветом», как книгу, написанную другим человеком. В некоторых местах мне хочется воскликнуть: – неужели я был когда-то таким умным? почему же я теперь не такой? – а другие места так и чешутся руки переделать. Но по договоренности с издателем я наступаю тут на горло собственной песне: если вводить в текст научный материал, появившийся за эти два десятилетия, то придется сесть и переписать всю книгу от начала и до конца. Возможно, она станет от этого лучше и полезнее, но это уже не будет документ того неповторимого момента, когда русская интеллигенция начала отходить от материализма и искать опору в идеализме, еще не понимая, какую именно форму должен принять этот идеализм. Я подчеркиваю, что это сверхличностный документ – он является таковым по той причине, что содержание «Мыслей» рождалось в бесконечных разговорах и обсуждениях со многими людьми, и среди них был даже один такой человек, по отношению к которому я был примерно то же, что пишущий Платон по отношению к только говорящему Сократу, – волею судьбы не раскрывший до конца свой талант математик Андрей Иванович Лапин, ныне уже покойный. Только оригинальный вариант книги, не тронутый редактированием, даст ощущение духовных исканий того поколения, а книга давно уже стала библиографической редкостью, так что ее переиздание оправдано.
Итак, избавленный протекшим временем от всякого пристрастия, освобожденный им от угрозы как недооценить по скромности свое произведение, так и по гордыне переоценить его, я сделаю несколько замечаний, которые могут быть полезны современному читателю.
Сначала о том, что в книге осталось актуальным. В первую очередь, это – сам дух ее научной апологетики – не половинчатый и робкий, а боевой и наступательный. Работая над книгой, я был весь им переполнен, не зная тогда, что это есть дух классической русской философии, куда более глубокой, чем классическая немецкая философия, – дух Ивана Киреевского, Алексея Хомякова и особенно Владимира Соловьева, от которого пошел весь наш «серебряный век». Какой беспроволочный телеграф связал меня преемственностью с этими мыслителями, чьих не только трудов, но даже и имен я тогда не знал? Тут, конечно, есть что-то мистическое, и это было замечено. Когда я был в 1990 году в Сан-Франциско, ко мне специально приехал из Лос-Анжелеса профессор университета в Сан-Бернардино Николай Хохлов и сообщил, что на лекциях по парапсихологии он рассказывает студентам о книге «Мысли перед рассветом» как о доказательстве наличия телепатической передачи наработанной предками культуры потомкам. Я немало удивился, узнав, что книга обязана своим содержанием не моему уму, а моим способностям воспринимать сигналы предшественников, но может быть в этой теории действительно есть зерно истины.
Так или иначе, но в «Мыслях» и вправду проводится линия, характерная для русской апологетики, отвергающей основной тезис западной апологетики. Последний гласит: разум не может противоречить вере по той причине, что разум и вера лежат в разных плоскостях и нигде не пересекаются. Это – пассивная, капитулянтская апологетика, делающая атеистам совершенно не оправданную уступку. Вера никак не может не пересекаться в каких-то пунктах с разумом, и такие пункты чрезвычайно важны. Скажем, как нам быть с естественной историей? Сотворил Бог животных в пятый день Творения или они развились из случайно появившейся в мировом океане амебы с помощью естественного отбора? Человек, руководствующийся верой, должен принять первое, так как вера включает в себя и доверие к Священному Писанию, а человек, руководствующийся разумом, должен предпочесть второе, ибо разум доверяет науке, а наука устами Дарвина рисует картину автоматического появления живых форм без всякого вмешательства Творца. Совместить эти две точки зрения невозможно, а прятать от их несовместимости голову в песок малодушно. Что же остается делать тому, кто посвятил себя апологетике? В «Мыслях перед рассветом» ясно намечен следующий путь: показывать, что в тех вопросах, где наука противоречит истинам веры, она либо что-то недопонимает, либо намерено лжет и таким образом является лженаукой. Иными словами, при явных конфликтах между знанием, добытым учеными, и знанием, данным человечеству путем Откровения, надо встать на сторону Откровения и искать в научном построении ошибку. Такой подход строго выдержан в моей книге, где много места отведено разоблачению псевдонаучных теорий вроде дарвинизма, и тут она не потеряла ценности, так как этот подход правилен. Более развернуто, чем в «Мыслях» я показал это в своей статье «Научна ли научная картина мира?» вышедшей в «Новом мире» N2 12 в 1989 году.
Второй не устаревший момент книги – трактовка квантовой теории как обнаружение стоящего за миром явлений мира сущностей. В учебниках и научно-популярной литературе как-то принято умалчивать о том, что теорема Джона фон Неймана о скрытых параметрах окончательно и бесповоротно решает вопрос о первичности, давая на него однозначный ответ: идеи первичны, материя вторична. Проследить за всеми звеньями логического рассуждения, ведущего от этой теоремы к философскому идеализму, полезно и сегодняшнему читателю – тут к имеющемуся в книге тексту просто нечего прибавить.
Теперь о том, какие научные данные последних лет могли бы усилить убедительность книги, сделать содержащиеся в ней выводы более доказательными. Поскольку такого рода данные после первого выхода книги сыпались как из рога изобилия, здесь прямо-таки глаза разбегаются. Если попытаться охватить этот материал краткой формулой, можно сказать так: научная картина бытия стала стремительно двигаться к полному совпадению во всех основных чертах к той картине, которая была дана когда-то в христианском Откровении. Приближается момент, когда образованный человек уже не сможет не быть по своим взглядам на мир христианином (это, к сожалению, вовсе не значит, что он будет христианином по жизни), ибо сами камни возопиют о правде христианского учения о космосе и человеке. Достаточно сказать, что расчеты физиков-теоретиков показали, что вселенная действительно возникла «из ничего», как это утверждает христианство; что действительно было «отделение света от тьмы» («большой взрыв» современной космогонии); что гомо сапиенс не произошел от неандертальца, а значит был сотворен и т. п. В общем, библейский Шестоднев подтвержден к настоящему моменту во всех своих пунктах. Могли кто-нибудь предположить такое еще в середине нашего столетия?
Но если уж останавливаться здесь на чем-то, то мне хотелось бы особо выделить открытие учеными так называемого «антропного принципа мироустройства». О нем имеется уже довольно большая литература (я написал о нем в журнале «Москва» № 8,1994, куда и отсылаю любознательного читателя), и давайте просто вспомним, в чем его суть. Исследуя свойства материи, определяемые законами природы и мировыми константами, ученые обнаружили, что в них ничего нельзя изменить даже на волос (по последним данным отклонения не могут превышать 10–50!), чтобы не лишить вселенную возможности существования в ней жизни, а следовательно, и нас с вами. Вдумайтесь: уже 15 миллиардов лет назад весь космос был нацелен на появление в нем в подходящий момент человека! Физика есть лишь подножье биологии, биология – подножье антропологии, антропология – подножье истории. Как и в Библии, человек выступает в сегодняшней науке венцом творения.
Мне очень приятно было написать это. Это означает, что тот рассвет, наступление которого я предрекал названием своей книги еще двадцать лет тому назад, действительно наступает. Над горизонтом и в самом деле начинает подниматься Солнце Правды. Конечно, ему надо помочь взойти, и в этом главное участие должно принять следующее поколение, наша умная молодежь. К ней я и хочу обратиться под конец в поэтической форме:
Чтобы надежды на рассвет
Бесплодно в воздухе не висли,
Включайте в свой менталитет
Прочитанные вами «Мысли».
Но тем не удовлетворяйтесь:
Идите далее меня,
И уж тогда, не сомневайтесь,
Дождетесь и зари, и дня!
Эта книга адресована людям, испытывающим потребность понять сущность Бытия и смысл собственной жизни.
Человеку, который спокойно идет в своей упряжке, руководствуясь усредненным взглядом на вещи и считая себя счастливым, когда ему удается удовлетворить свои биологические потребности, эта книга не даст ничего. Но если он испытывает иногда внутреннюю тревогу, чувствуя, что годы проходят, а самые главные вопросы все еще не решены; если он начинает подозревать, что объявленное учеными единственно верным естественнонаучное объяснение мира вообще не есть объяснение, что наука кладет в руку просящего вместо хлеба камень, обходя молчанием именно главные вопросы» то книга будет ему интересна и полезна.
Она принесет ему пользу уже потому, что автор сам прошел через опыт принятия усредненной философии и нарастающей неудовлетворенности этой философией, а поэтому понял многие ее слабые места. Опубликовав более десятка научных книг, автор постепенно начал все более недоверчиво относиться к научному материалу. Но потом он понял, что дело не в самом этом материале, а в тех выводах, которые принято из него делать. Взглянув на этот материал непредвзято, он ясно увидел, что из него надо сделать совсем другие выводы. Для него стало несомненным, что современная наука, не желал в этом признаться, вплотную подошла к тому понятию, с отрицания которого она начала свое развитие триста лет назад, – к понятию Бога.
Бога можно обрести по-разному. Есть люди, рождающиеся со столь сильным ощущением Бога в своей душе, что им не нужна рассудочная аргументация. Автор не принадлежит к таким избранникам. Он пришел к Богу трудным путем размышлений и отказа от внушаемой нам лжи, которую так соблазнительно принять, ибо она избавляет нас от самого тяжелого – от ответственности за выбор своей судьбы.
Но многие готовы сейчас пойти этим трудным путем, и данная книга может указать им верную тропинку.