Предисловие к книге «Мышление. Системное исследование»

Начало этому исследованию было положено в 90-х годах прошлого века. По причине отсутствия адекватного термина, способного отразить суть этой новой области знаний, мы с Анатолием Николаевичем Алехиным называли ее «новой методологией».

Методология, как я ее себе представляю, занимается знанием, то есть некой организованной информацией, и реальными системами, являющимися источником этой информации. То есть, это, в некотором смысле, наука о методе создания знания о реальности.

Тогда я пытался описать суть «несодержательного мышления» – то есть мышления, которое схватывает отношение между элементами системы, вне зависимости от ее конкретного содержания. В конце концов, если мы всегда имеем дело с некими системами, должны существовать и какие-то общие принципы организации систем как таковых.

Те «принципы», которые тогда были сформулированы, действительно позволяют мыслить любую содержательную систему как набор «центров», «отношений», «третьих», а также как «процесс» в различных фазах его «развития». И хотя эта работа носила, в целом, теоретический характер, мы в ряде экспериментальных исследований могли убедиться в том, что этот «способ сборки» знания применим к практике и может быть весьма эффективен.

Одним из главных достижений того периода было создание «системной поведенческой психотерапии». Собственно, эта работа была, в каком-то смысле, сугубо методологическим исследованием.

Вполне очевидно, что пациент психотерапевта – это всегда человек, причем, страдающий весьма определенным кругом психических расстройств пограничного уровня. Впрочем, эта «очевидность» не помешала тысячам психологов и психотерапевтов от Зигмунда Фрейда и Берреса Фредерика Скиннера до Фредерика Перлза и Карла Роджерса создать сотни психотерапевтических школ и направлений, которые описывают этот – в сущности, один – предмет так, словно бы речь идет вообще о разных реальностях.

Это, конечно, самый настоящий «скандал в психологии», но, как выясняется, он вполне может быть устранен, если воспользоваться «новой методологией».

Если взять за общий принцип, что наличие действующей методики свидетельствует о том, что нечто имеет место в реальности, а затем создать концептуальный каркас, который способен схватить все случаи эффективной работы той или иной методики, то вы получите непротиворечивую модель; в данном случае – психотерапии.

В качестве концептуального каркаса системной поведенческой психотерапии были использованы концепты, сформулированные в отечественной нейрофизиологии – концепты «поведения» И. М. Сеченова, «динамического стереотипа» И. П. Павлова, «доминанты» А. А. Ухтомского, а также «знак/значение» Л. С. Выготского. Кроме того, использовались концепты адаптации, тенденции выживания и аспектов поведения.

Эта концептуальная модель позволила органично соединить в себе не только эффективные психотерапевтические методики разных направлений, но и создать систему психотерапевтической диагностики, а также описать психические механизмы, являющиеся точкой приложения соответствующих психотерапевтических методов.

Тут надо отметить и другой важный аспект, обнаруженный при создании «новой методологии», связанный с ограничениями, свойственными языку как таковому – с «семантической слабостью языка».

Понятно, что в рамках, например, психотерапевтической практики существенной проблемой являются «языковые игры», возникающие в рамках того или иного направления психотерапии. Эти языковые игры создают, с одной стороны, непреодолимую границу между разными психотерапевтическими направлениями (под знаками подразумевается один и тот же психический феномен), а с другой стороны, влияют на то, что психотерапевт, находящийся в рамках той или иной языковой игры, видит в реальности (как говорил Людвиг Витгенштейн: «Границы моего языка определяют границы моего мира»).

Как мне представлялось (да и сейчас представляется) проблема «семантической слабости языка» может быть решена с помощью «новой методологии». В частности, я, как мне кажется, показал это в работе «Психософический трактат», где все единицы языка несодержательны, а их смысл возникает благодаря перекрестному взаимоопределению.

Надо сказать, что «Психософический трактат» стал для меня некой кульминационной точкой первого этапа исследовательской работы, посвященной методологии. Мне казалось, что мы получили эффективный инструментарий создания, так называемых, «открытых систем».

Всякое знание неизбежно ограничено, и мы не знаем того, чего мы не знаем. Несодержательное мышление стало тем инструментом, который позволял формировать структуры знания, которые, в целом, оставались открытыми для новых, прежде неизвестных вводных, что и делало традиционно «закрытые» системы знания «открытыми».

Однако, у меня оставалось ощущение, что система «новой методологии» неполна, и я предпринимал какие-то попытки ее дополнить, но то ли я был еще не готов к тому, чтобы продвинуться дальше, то ли этот способ сборки интеллектуальных объектов (как я сказал бы теперь) был уже достаточен для решения широкого круга проблем, которыми я тогда занимался, начиная с организации медицинской помощи и популяризации психотерапии, заканчивая организацией бизнес-процессов.

Так или иначе, к проблематике «новой методологии» я вернулся лишь через десять лет, но с большим практическим багажом, полученным в разных сферах деятельности и на разных уровнях организации общества.

Те системные процессы, которые мне удалось пронаблюдать – в бизнесе, в медиа, в политике и культуре, – могли быть описаны в рамках «новой методологии», но эти описания не были в достаточной степени функциональны. Точнее, они были функциональны для меня, но конвертация этого знания вовне оставляла желать лучшего, что свидетельствовало об определенной методологической недостаточности.

Попытки концептуализации неких обнаруженных мною закономерностей вылились изначально в создание нескольких работ – «Способы думать. История и общество, дискурс и концепт», «Субъект и желание» (не опубликована), «Интеллектуальный ресурс. Капитал 3.0». Наконец, я подошел к написанию книги «Складка времени. Сущность и критерии», которая и стала для меня новой отправной точкой.

Работая над «Складкой времени», я пытался выделить ключевые, как мне тогда казалось, проблемы нового времени «информационной волны» и формирующегося «цифрового общества». Эти проблемы, как я смог обнаружить, концентрировались вокруг концептов субъекта («инфляция идентичности»), желания («нехватка нехватки») и, что самое важное, мышления («фальсификация мышления»).

Признаюсь, это было очень странным, казалось парадоксальным, нелепым и даже каким-то диким, что я, вдруг, наткнулся на тему мышления.

Казалось бы, я ведь все время только мышлением и занимался! Но вот внезапно выяснилось, что я делал это словно бы по умолчанию. Что такое «новая методология», если не наука о мышлении?.. Однако, выяснилось, что нет, это не наука о мышлении, а лишь наука о создании систем, наука об организации знания, но вовсе не о мышлении как таковом.

Чтобы создать методологию мышления как такового – предстояло вернуться назад, к тому самому человеку, к тому, чем он является на самом деле, и переосмыслить все заново. Благо современные нейрофизиологические исследования, появившиеся как раз в последние двадцать лет, существенно расширили наше понимание психических механизмов и особенностей работы мозга. Возможно, этого мне и не хватало для того, чтобы «новая методология» могла стать, наконец, «методологией мышления».

Собственно, четыре монографии, составляющие эту книгу, есть результат этого переосмысления, с учетом как моего нового опыта, так и самых последних нейрофизиологических исследований.

Монографии создавались в течение двух лет в Высшей школе методологии в Санкт-Петербурге, где я проводил методологические семинары и семинары по практической методологии.

Думаю, что каждая из этих работ – «Черновик», «Наброски», «Соображения» и «Концепт» – что-то скажет сама за себя, и мне пока нечего к этому добавить. Единственное, что мне кажется важным сказать, предваряя книгу, так это о том, что каждая из монографий является, в каком-то смысле, одним из подходов к теме.

То есть в каждой книге я как бы захожу на нее с разных сторон:

• в книге «Методология мышления. Черновик» я создаю концептуальный каркас методологии мышления;

• в книге «Что такое мышление? Наброски» я показываю процесс развития структур мышления в онтогенезе;

• в книге «Пространство мышления. Соображения» я структурирую саму функцию мышления;

• наконец, в книге «Что такое реальность? Концепт» я пытаюсь сказать о том, с чем мышлению приходится иметь дело.


Мне хочется думать, что эти работы, несмотря на все их возможные недостатки, дают достаточно функциональное понимание мышления. Впрочем, мышление – это всегда практика, непосредственная работа. О нем нельзя сказать, как о некой сущности, его можно лишь увидеть в действии.

Надеюсь, мне удалось это действие схватить и показать. Это тот максимум, на который я был способен. То, что касается самой практики мышления, то она, к сожалению, требует соучастников. Поскольку, как утверждает «методология мышления», в пространстве интеллектуальной функции нам сопротивляются только другие люди.

Именно с этой целью я и основал Высшую школу методологии, в рамках которого уже действует проект интеллектуального образования нового формата «Академия смысла». Имея уже годичный опыт работы этого проекта, я готов сказать, что у нас получается учиться мышлению как таковому. Признаюсь, это завораживает.


Спасибо! И приятного чтения…

Загрузка...