Ну, как они жили?.. Плохо жили, тошно. Другие давно бы разбежались, а они всё тянули лямку гостевого брака – кажется, это так называется, когда люди не расписаны, бюджет раздельный, будни у каждого свои, а совместная жизнь на выходные и по праздникам.
Полине Робертовне сорок один год, «первый тайм мы уже отыграли». Журналист. Замужем не была, детей нет. К бабке не ходи, сразу ясно, что второй тайм Полина Робертовна тоже просрёт, и с разгромным счётом.
Полина Робертовна – коренная москвичка, белая кость и голубая кровь. А Олег Григорьевич – омская лимита и тютя бесхребетный. Этим «тютей» Полина Робертовна унижает Олега Григорьевича за вопиющую мужскую кротость. Любимая его поговорка: «Выигранный бой – несостоявшийся бой». В этой версии Олег Григорьевич абсолютный чемпион. Что ни случись, утрётся и пойдёт дальше – непобеждённый. А так, по обычным человеческим понятиям, он, конечно, задрот и лузер.
В Москве Олег Григорьевич шесть лет. Если бы спросили его былые институтские товарищи: «Чем вообще по жизни занят, Олежа?» – он бы огляделся с изумлением и испугом, точно ребёнок, проснувшийся в лесу, и шёпотом признался: «А хер его знает. Ничем, наверное…»
Олег Григорьевич работает менеджером по персоналу в ОАО «Новые технологии». Раньше в советских учреждениях такая должность называлась «кадровик». Полина Робертовна дразнит его «старичком-кадровичком», хотя сорокалетний пухлявый Олег Григорьевич, разведённый мужчина без вредных привычек, выглядит гораздо моложе злой и тощей, как черкес, Полины Робертовны.
Встречи происходят на «Динамо», у Полины Робертовны. У неё своя двухкомнатная квартира в сталинке. Досталась по наследству от номенклатурной бабки. Олег Григорьевич снимает однушку в Печатниках. Когда въезжал, стоила семнадцать тысяч в месяц, потом двадцать, а вчера подняли до двадцати двух…
– Жаловаться – это не по адресу, Олежек! Это вон туда, это – нахуй! – Полина Робертовна указывает пальцем на дверь, подразумевая подъезд, улицу, метро и так далее, до самих Печатников. – Я тебе сопли вытирать не нанималась! Хули ты меня прям с порога грузишь?! Зайти не успел, а уже наготове шаечка с говном. Олег, дорогой! У меня своих проблем выше крыши!.. – голос сорванный, хриплый. Ощущение, что не говорит, а кричит.
Олег Григорьевич обижается:
– Как так можно? Что за отношение? Я сейчас повернусь и уйду…
Но не уходит, просто кружит по кухне, бормочет, цыкает, возмущается.
– Слушай, Олег, прекращай пыхтеть! Надоело!..
После близости Полина Робертовна курит в кровати, пепельницу ставит поверх одеяла, прям на свою мальчишескую плоскую грудь:
– А хочешь, объясню, почему так с квартирой произошло? Хочешь? А потому, что ты – тютя бесхребетный! Не умеешь себя жёстко поставить, вот он (имеется в виду владелец конуры в Печатниках) и ебёт тебя в жопу без майонеза (оскорбительный заменитель вазелина)!
Несправедливо. Ну, или справедливо отчасти. Всем же в Москве поднимают цены – на то и кризис. Олег Григорьевич не исключение. И кто ж виноват, что общение малых мира сего складывается из ничтожных горестей: где и когда обругали, поимели, обсчитали?.. Жизнь виновата…
Олег Григорьевич раньше про другое рассказывал: о дочери, которая в Омске осталась, – как растёт, учится. Полина Робертовна с полгода слушала, а потом с улыбочкой заметила:
– Ты только не обращай внимания, что я зеваю. Просто такая увлекательная информация… Что, ты там говорил, у неё по алгебре?..
Про Омск Полине Робертовне было неинтересно, про друзей омских, удачливых коммерсов, тоже неинтересно.
– Таких друзей за хуй да в музей, – балагурит Полина Робертовна. Она вообще грубовата – и в беседе, и в постели. Как она сама про себя шутила: «Услуги госпожи и “золотой дождь” – выдача».
Олег Григорьевич спросил:
– Поль (он так называет Полину Робертовну – Поль), а я кто?!
– А ты, Олежек, «“золотой дождь” – приём»…
Нормальный мужик давно бы уже дверью хлопнул. А Олег Григорьевич боится скандалов, криков, перемен…
Полина Робертовна, впрочем, изредка прячет кнуты и крошит Олегу Григорьевичу пряник, потому что перегнуть палку тоже нельзя – где ещё такого тютю отыщешь. Но это она про себя понимает, а Олега Григорьевича пугает, что её мужчины с руками отрывают.
Олег Григорьевич который год в стрессе из-за своей никчёмной работы. Сидит тихим сиднем, бумажки перекладывает, и получает аж тридцать пять тысяч. А бесконечно так продолжаться не может – значит, скоро расплата за непреднамеренное тунеядство. Сократят, погонят. А на что существовать, снимать жильё?..
Олег Григорьевич плохо спит, нервничает. Слава богу, хоть с алиментами решилось удачно. У него в Омске квартира родительская осталась, он её сдает и всю выручку до копейки отдает бывшей. Знакомым говорит: «Главное, что Светлашенька моя (дочка Света четырнадцати лет) ни в чём не нуждается…»
«Не нуждается», конечно, громко сказано: денег там в Омске не хватает; но совесть процентов на восемьдесят спокойна – не бросил на произвол, как другие. Он бы даже из зарплаты часть отдавал, но всем заправляет суровая столичная арифметика. Тридцать пять минус квартира (раньше двадцать, теперь больше), телефон, интернет, проезд на метро, пожрать-помыться, носки-трусы. В общем-то, жить не на что…
Полина Робертовна, как всякая москвичка, боится, что понаехавший Олег Григорьевич её «использует».
Использовать – вообще-то подразумевает «получать пользу». Какая Олегу Григорьевичу выгода от Полины Робертовны – ещё подсчитать надо. Вот, ей-богу, за хуй да в музей такую Полину Робертовну. Не пожалеет, когда грустно, не накормит, когда голодно…
– Олег, ты только не обижайся, но ёб твою мать! Ты сначала что-то купи в дом, а потом жрать проси! Я поражаюсь твоей провинциальной непосредственности! Может, у вас в Омске так принято? С какого перепугу я должна содержать здоровенного сорокалетнего мужика?! Ты мне за полгода хоть бы букет сраный принёс! Коробку подарил конфет!..
– Я приносил…
– Что ты приносил?! Мочу ты приносил и брызгал ей на стульчак! Олег! – грозно, с отчаянием. – Я – женщина! Ты это понимаешь?! Обычная женщина! Земная! Я хочу, чтоб обо мне заботились! Чтоб летом на море отвезли! Зимой, блять, шубу купили!..
Полина Робертовна курит, Олег Григорьевич на все лады ужасается Полине Робертовне, одним словом – «пыхтит»…
Давно это было. С тех пор питание у них раздельное. У Олега Григорьевича в холодильнике на «Динамо» своя полка – там его продукты. Проголодался – сам себе готовит. А Полина Робертовна – себе. Иногда друг друга угощают.
В чём-то же и Полина Робертовна права. Может, не по форме, но по сути. Разве не хотел Олег Григорьевич пожить на халяву в удобной двушечке? Если совсем честно… Конечно, хотел. Просто не получилось, на бдительную Полину Робертовну напоролся…
Однако ж третий год вместе. Может, общность поколений сближает, пионеры-комсомольцы, перестройка, «Гардемарины, вперёд!»…
А развязка следующая. Полина Робертовна из крепких напитков предпочитает ром «Кэптен Морган», золотой. Стоимость по Москве варьирует: в «Ашане» – одна, в «Перекрёстке» – другая.
В пятницу вечером после работы Полина Робертовна поехала в торговый центр на Войковскую. В «Рив Гош» купила помаду и тушь для ресниц. Осталось рублей четыреста. Потом зашла в супермаркет «Карусель» хлеба купить. И в алкогольном квартале обнаружила свой ром по шестьсот двадцать (остатки) и за семьсот тридцать (новая цена).
– Вот же ж, суки рваные… – Полина Робертовна сквернословит, как дальнобойщик. – Подорожал… Ёбаный ты по голове…