Кристина
– Мама, пи-пи, – шепчет моя стрекоза и скрещивает ноги.
– Сейчас, – тарабаню в дверь.
Прежде чем успеваю сообщить, что мы с дочкой пришли к Воронову, чтобы переночевать, происходит что-то из ряда вон выходящее.
Дверь распахивается, и на Аришку наставляют дуло пистолета.
Настоящего?
О боги! Куда мы попали. Где наши вещи.
В полной мере ощущаю отчаянье. Ток пробегает по венам и артериям. Но не успеваю ничего предпринять.
Через мгновение Валерий принимается извиняться, но я на то что говорить не могу. Не могу нормально дышать. Свежий летний воздух кажется спертым и горячим, хотя еще мгновение назад мы жутко мерзли.
Осторожно перевожу взгляд на дочь и прихожу в полный транс. По ее ножкам течет. Бедный мой ребенок. Лишь бы заикаться не начал. У меня – у взрослой женщины чуть не остановилось сердечко.
Ощущаю желание вцепиться в горло хозяину дома. Но кажется, он и сам не рад произошедшему недоразумению.
Пока прихожу в себя, и проверяю ментально сухи ли мои штанишки, безбашенная дочь делает широкий шажок в утробу к зверю.
Эх! Если бы двадцать минут назад я могла заглянуть в будущее, то вызвала бы МЧС, а не пыталась вломиться в дом к Воронову, чтобы обрести здесь ночлег.
Судорожно прижимаю ладонь ко рту, чтобы не расплакаться, не раскричаться. Пока выбираю выражения для гада, он поднимает Арину на руки и крепко прижимает к себе.
Тискает малышку так сильно, будто она ему дорога.
Эх! Если бы он не держал ее на руках, я бы набросилась и попыталась свернуть ему шею. Его охранник чуть не лишил меня самого ценного в жизни.
– Не бойся. Валера хороший и не обидит тебя, – успокаивает Егор девочку и гладит по светлой головке.
Аришка обнимает его за шею и низко склоняет головку к груди.
– Она уснула? – спустя мгновение интересуется мужчина.
Так быстро дочь никогда не засыпала, но видно сегодняшние события вконец утомили ее. И самосохранение вырубило рубильник неокрепшей детской психики, чтобы не случился эмоциональный перегрев.
Переступаю через порог и громко хлопаю дверью. Делаю еще два шага и оказываюсь в ярко-освещенной комнате.
Надо отнести ее в детскую. Переодеть и уложить спать. Домработница ушла домой. Так что мы одни, не считая Валеры.
Поднимаемся на второй этаж.
Вздрагиваю от неожиданности, когда мужчина останавливается перед оранжевой дверью.
Стоим так долго, что не выдерживаю, касаюсь его плеча рукой.
Высокая широкоплечая фигура Егора тут же срывается с места и идет дальше.
Осознаю, что побеспокоила его. Вряд ли ему нравится, когда посторонняя лапает.
Представляю какой мрак в душе у этого человека.
– Здесь, – мужчина толкает ногой дверь, входит в комнату. Включает ночник. Замечаю силуэты кроватки для новорожденных, большой кровати, шкафа, тумбы, пеленального столика.
Да-а! В его душе похоже, царит не мрак, а подземное царство Аида. Вокруг него столько плохого происходит, что становится тошно и страшно. Смерть брата, непонятная история с детской. Обманувшая с ребенком жена. Смерти рабочих…
Если выбирать лузера года, похоже, Воронов займет первое место.
Безумно страшно находиться рядом с ним. Тем более совсем непонятно, почему его охранник встречает ночью гостей во всеоружии? Неспроста! Что-то здесь явно нечисто.
Хочется схватить дочь и бежать. Жаль, некуда
– Здесь! – вздрагиваю от жестких слов Егора. Вскидываюсь на него. Он смотрит на меня немигающим взглядом.
– Что здесь?
– Одеяло, подушки, простыни – всё здесь, – показывает на белоснежный шкаф. Сам стоит около большой кровати, по-прежнему держит мою дочку на руках.
Залипаю на этом умилительном моменте. Дьяволу идет эта ноша. Ангелочек в крупных жилистых руках. Выглядит очень нежно.
– Давай быстрей!
Медленно двигаюсь, открываю дверцы, достаю всё подряд.
– Скорее, я весь промок! – ноздри мужчины расширяются. Кажется, эта история со спасенным дважды за вечер ребенком ему перестает нравиться и доставлять удовольствие.
– Ее бы в ванную, протереть хотя бы ножки. А то потница может быть.
– Издеваешься, да?
– Нет, – делаю неловкое движение, и роняю с полки какой-то предмет. С грохотом падает и… разбивается. Я прямо слышу это. И у меня над верхней губой выступает пот.
– Ты решила сегодня доконать меня? – рявкает хозяин. И медленно опускает дочку на кровать.
Я же быстро наклоняюсь и собираю с пола осколки пластика.
– Никчемная! – Егор вырывает у меня из рук осколки и больно меня ранит одним из них.
– Ай! – вскрикиваю, и теплая кровь стекает по пальцу.
В мгновение мужское лицо приближается к моему и темные глаза оказываются вровень с моими.
– К черту тебя! Мы домой пойдем, – шепчу слабым голосом.
– Это твой дом!
– Нет, – прерывисто дышу.
Мужчина наклоняется к одеялу и раскладывает его на краю кровати. – Так она не упадет. В сохранности. Пойдем, – хватает меня за здоровую руку, тащит на кухню. Усаживает за стол, над которым струится голубой слабый свет кухонного торшера.
– Держи руку нормально!
– Это как? – интересуюсь едко. Едва сохраняю спокойный тон. Боль невыносимая. Как обычно бывает от подобных рваных ран. Еще и заживать будет целую вечность.
– Не капай на дорогой стол! – цедит с ухмылкой.
Спустя мгновение Егор обрабатывает мой палец, а я удивленно наблюдаю за той аурой заботы, которая светится вокруг него незримой сеткой.
– Ромка! – неожиданно Воронов показывает в сторону холодильника. Где на магнитах держатся несколько фотографий.
– Где? – прерывисто дышу.
– Вон же! Ты что не узнаешь?!
– Нет…
Крик идущий из нутра моих воспоминаний застревает в горле.