Охватившая меня дрожь усиливается. Вибрация охватывает всё тело, мышцы начинают судорожно сокращаться. Опрометью, сшибая по пути приставленные к креслу табуретки, я выскакиваю из комнаты. Вбежав в кухню, открываю холодильник, достаю бутылку, распечатываю и до краёв наполняю водкой большую фарфоровую кружку. Трясущимися губами припадаю к ней. Пью жадно, совершенно не чувствуя водочного вкуса. С каждым глотком дрожь на чуть-чуть отступает. Выпив всё до капли, лезу за заначкой – в нижнем ящике буфета у меня всегда припасена пачка сигарет. Всё ещё подрагивающими пальцами сломав пару спичек, прикуриваю от третьей. Затягиваюсь глубоко – под завязку наполняю лёгкие дымом. Прежде чем выдохнуть распахиваю окно. Из него в лицо мне ударяет ночная прохлада, снимая остатки стресса. В голову бьёт хмель, заставляя опуститься на стул. Клубы дыма вырываются из моих ноздрей и рта, поднимаются к потолку, зависают там, а затем потихоньку выползают на улицу.
– Господи… – вырывается из моих губ, – Господи…
– Что это ты, Иван, – раздаётся с порога кухни бабушкин голос, – полуночничаешь?
Подойдя к столу, бабушка кладёт руку мне на плечо. Рука её почти невесомая и такая нежная… Ощущение от её прикосновения не описать словами. В груди моей мгновенно образуется клубок блаженного умиротворения. Не спеша разматывается, тончайшими ниточками обволакивает сердце.
– Пьёшь один? – спрашивает бабушка настороженно. – Что случилось, Ванюша?
– Случилось… – вздыхаю я тихо.
Рука бабушки легонько вздрагивает.
– Что?
– Жизнь…
– Жизнь… – вторит бабушка, пожав моё плечо, и ненадолго умолкает, а затем продолжает тихим, но твёрдым голосом: – Какую жизнь мы прожили – революция, война, послевоенная разруха. Такого и врагу не пожелаешь. Плохо ли, хорошо – всякое было, но своё пожили, теперь жить вам. А какая она, жизнь ваша, будет – так это от вас, Иван, зависит. Только от вас. Вам выбирать, вам жизнь свою строить. Решайте. Решите правильно – всё хорошо будет, ошибётесь – пощады не ждите.