Он спал, спрятавшись в чём-то мягком и тёплом, что имела его мать. Она тоже спала. Спали и те, что родился вместе с ним. В последнее время Он заметил, что чем больше ест, тем сильнее становится. Теперь его ноги не дрожали, когда Он вставал на них, что-то острое стало на нём расти. Он изменялся. Изменялись также его брат и сестра. По-прежнему Он не знал, кто Он и для чего появился в этом мире.
Единственное что его заботило – это всё возрастающий аппетит и жара, от которой было трудно дышать. Во время жары его родители почему-то появлялись очень редко, а в такое время Он так нуждался в их присутствии и утешении.
Он спал. Даже во сне ему снилось, как Он выпрашивает у матери что-нибудь, чем сможет утолить голод. Голод во сне становился таким сильным, что Он вздрагивал и просыпался. Скоро его мать уйдёт. Надолго. Другое существо не появлялось у них уже давно. С ним Он чувствовал себя гораздо сытнее. В последнее время их мать приносила мало еды.
Он не мог знать, что другого существа уже нет в живых. Это знала только его мать. Она старалась прокормить детей, но не могла, сильно уставала, потому что была стара.
***
– Па-па, па-ап… – будила отца Винессия.
– Уу… – пробурчал Росс, не желая просыпаться.
– Ну, пап, проснись! – упрашивала дочка.
– Что случилось? – сквозь сон произнёс отец.
– Поехали к дяде Юлису, у него жеребёночек родился.
– Винессия… Я же просил не будить меня. И чего тебе не спится, крошка моя?
Росс вынужден был прогнать остатки сна и открыть глаза.
– Ну, поехали… – не унималась белокурая голубоглазая красавица восьми лет. Её глаза так умоляюще смотрели на него, что сердиться за прерванный сон уже расхотелось.
– С чего ты взяла, что у дяди Юлиса родился жеребёнок?
– Они звонили. В гости приглашали. Поехали-а…
– А где твой брат?
– В саду.
– А мама?
– В мастерской.
– Ааа… – Росс задумчиво посмотрел на дочурку. – Мы вот что сделаем: беги к маме и узнай, поедет ли она. Если она не захочет ехать, мы сегодня остаёмся дома. В следующий раз, хорошо?
Винессия подозрительно посмотрела на отца и, кивнув, выбежала из спальни. Как только за ней захлопнулась дверь, едва не зажав её жёлтенькое платьице, Росс облегчённо вздохнул и, откинувшись на подушку, закрыл глаза. Он знал, поездка не состоится – Глора ни за что на свете не бросит заниматься любимым делом. Особенно, когда она только начинает воплощать в жизнь очередную идею – на этот раз вылепить из глины миниатюрную копию фонтана, увиденного на Великом Празднике. Несколько дней она вынашивала эту идею, и вот, наконец, уединилась в мастерской, где на полках расставлены глиняные игрушки, представляющие собой удивительных зверей. И только Росс и её друзья знали, откуда у Глоры такой неиссякаемый источник фантазии.
Несколько раз в их доме проводились выставки и даже распродажи глиняных изделий, которые пользовались необычайным спросом. Газеты и телевидение восхваляли её талант, и любая проезжающая через их город знаменитость обязательно посещала их семью и оставляла автограф в книге отзывов.
Росс представлял, как Глора сосредоточившись, забыв обо всём, измазав руки по локоть в сырой глине, тщательно выводит каждую деталь задуманного изделия. В такие минуты она не отвлекалась ни на что. Все понимали, что на неё снизошло вдохновение, и ей не стоит мешать. В такие моменты, которые длились максимум полдня (всю остальную половину Глора казалась выжатой, как лимон) в доме стояла таинственная тишина. Все ждали, когда откроются двери мастерской и тогда… начиналась настоящая семейная жизнь.
«Что ж я могу ещё поспать» – подумал, засыпая, Росс. В последнее время он возвращался из института, в котором работал руководителем отдела генетических исследований, ближе к полуночи и был очень уставшим.
Но не успел Росс погрузиться в объятия сладостных сновидений, как дверь спальни с шумом отворилась, и к нему подбежала Винессия.
– Папа! – выкрикнула она радостно. – Мама согласилась! Поехали!
Девочка взобралась на постель и стала стягивать с него одеяло.
– Ну, ты чего? – спрашивала она. – Опять спишь?
Росс приподнялся и недовольно посмотрел на дочь.
– Ну-ка, повтори дословно, что тебе сказал мама?
– Она сказала, что поедет, если я тебя разбужу.
– А ты не обманываешь?
– Пап, ты разве забыл, что дети-Стрельцы самые правдивые дети на свете? – Винессия хитро улыбнулась.
– Помню, помню… А теперь дай мне одеться и, тогда уж если мама согласна, значит, едем, – сдался отец.
– Ура! – громко воскликнула Винессия и, соскочив с кровати, выбежала из спальни, отправившись, как догадался Росс, рассказать новость брату.
Росс быстро оделся и направился в мастерскую. Глора сидела за столом и вертела в руках синего дракончика. Услышав, скрип двери, оглянулась и, улыбнувшись, произнесла:
– Всё-таки она тебя разбудила.
– Я не рассчитывал, что ты всё бросишь и решишь поехать в гости, – ответил муж, застёгивая на ходу пуговицы белой рубашки.
– Нет вдохновения…
– Тебя что-то тревожит?
– Почему ты так думаешь?
– Ну, – Росс помедлил с ответом, – странная ты какая-то. Вот уже несколько дней ходишь, как привидение, молчишь и почти не улыбаешься.
Росс наклонился к ней и внимательно посмотрел в глаза. Её глаза его не могли обмануть: что-то тревожное было в её взгляде. В них затаилось беспокойство. Даже потускнели они как-то…
– Что с тобой? Ты несчастлива? – в голосе Росса послушалась тревога. – Расскажи мне, что произошло?
– Я самая счастливая женщина на свете… – проговорила Глора. – Я, правда, очень счастлива. Тебе нравится? – она указала взглядом на дракончика. – Правда, похож?
– Очень похож. У тебя золотые руки, любовь моя, но ты уходишь от ответа. Итак, какую тайну скрывает от меня моя обожаемая женушка? – Росс продолжал настойчиво ловить её взгляд.
– Никакой тайны… У меня, кажется депрессия.
– Ты разве забыла одно чудодейственное средство от всяких там депрессий и плохого настроения? – Росс намекал на смехотерапию.
– К сожалению, оно оказывает кратковременное действие.
– Тогда тебе действительно надо развеяться. Поехали в гости. Скорее приводи себя в сногсшибательный вид. Я жду тебя внизу…
Росс произнёс последние слова шёпотом, прижимая её руки к своим щекам.
– У меня самый заботливый муж на свете, – восхищённо проговорила Глора, улыбаясь. – И самый красивый! Ты не раскаиваешься, что женился на мне?
– О чём ты? – на лице Росса отразилось недоумение. – У тебя действительно депрессия. Это я должен задавать тебе такой вопрос. Разве плохо, когда у сказки о принцессе с серебряными туфельками не только счастливый конец, но и счастливое продолжение?
– Лишь бы продолжение было бесконечным… – многозначительно ответила Глора. – Но раз уж мы решили ехать, давай не будем испытывать терпение Винессии. Она ужасно хочет увидеть жеребёнка.
– Поторопись, я очень тебя жду.
Росс вышел из мастерской и поднялся по лестнице в комнату детей, желая знать, готовы ли они к поездке. Проводив его взглядом, Глора вздохнула и направилась к двери со словами: «Лишь бы принцесса не стала толстой, эгоистичной, занудливой королевой, а иначе принц найдёт прекрасную замену».
Не прошло часа после разговора в мастерской, как счастливое семейство по фамилии Кирвинт – фамилию Фогер Глора и Росс категорически отказались присвоить себе после свадьбы – ехала за город с полным багажником всяких подарков и гостинцев в голубом «Шевроле». На заднем сиденье нетерпеливо ёрзала дочурка, а Уланд относился к ней снисходительно, даже не сердился, если сестрёнка приставала с глупыми вопросами.
– Уланд, а это правда, что лошади живут меньше человека?
Уланд, соглашаясь, кивнул.
– Это же несправедливо! – сестрёнка была возмущена. – Они такие большие и жить должны долго-долго. Знаешь, а сегодня я видела сон, будто бы была волком. Таким огромным, чёрным… – Винессия размахивала руками, изображая страшное животное. – Я была такая голодная… Уланд, а волк может съесть лошадь?
– Один вряд ли справится, – нехотя ответил Уланд, разглядывая через стекло мелькающий за ним городской пейзаж.
Уланд походил немного на отца: такой же черноволосый, кареглазый, широкоплечий красавец. Его узкие губы были крепко сжаты, словно он хотел что-то скрыть, и не позволял лишними словами вылететь тайне наружу. По характеру он был скрытный, но общения с родителями и с друзьями не сторонился. Но даже в самом откровенном разговоре он вдруг, будто дойдя до определённой преграды, запирался на ключ и не допускал никого к более скрытой стороне своей души. Уланд в такие минуты казался загадочным и таинственным, словно что-то неведомое ему знакомо, но информации этой не пришло время быть доведённой до сведения окружающих.
– А два волка? – спросила сестренка.
– Могут, – уверенно ответил Уланд.
– Тогда нам нельзя подходить близко к лошадям, – шёпотом предостерегла она.
– Почему? – заинтересовался Уланд, заглядывая в её голубые глаза.
– Потому что я и тебя видела волком, а вдруг мы превратимся в них и набросимся на Уголька или Чудачку и убьём их? Или на их маленького жеребёночка?
– Не говори чепухи, Винесс! – вмешался в их разговор отец. – Уверяю тебя, ты волком никогда не станешь.
– Но я была им!
– Во сне, – Росс вырулил с трассы на грунтовую дорогу.
– И Уланд был волком, – не унималась дочь. – И мы оба были такие голодные и злые…
– Это же всего лишь сон, Винесс, – ласково проговорил её брат, – там всё понарошку.
– Это особенный сон. Он означает, что мы скоро станем волками.
– Ну, выдумала! – рассмеялся отец. – Мне в детстве снилось, что я экскаватор, но я же не стал им.
– Обманываешь! – обиделась Винессия. – Пап, ты забыл, что дети-Стрельцы чувствуют любую ложь? Ты вовсе не видел сны про экскаватор.
– Какая у нас дочь растёт, – переглядываясь с мужем, с улыбкой прошептала Глора. И глядя в зеркало заднего вида, обратилась к дочери: – Может, ты скажешь нам, что на самом деле снится твоему папе?
– Уланд, не разрешает… – огорчилась Винессия, заметив, как брат украдкой прижимает пальцы к своим губам.
– Ничего, Уланд, пусть говорит – это интересно.
Уланд недовольно отвернулся к окну.
– Моему папе часто снится, что он лошадь с одним рогом и длинными ушами, – отчеканила, осмелев, девочка.
Глора, услышав её слова, вздрогнула и побледнела. Росс постарался не выдать своего замешательства. Но тоже побледнел, нервно крутанув руль. Его руки мелко затряслись.
– Но это не значит, что он скоро будет таким зверем… – сдерживая волнение, проговорила Глора.
Тут Винессия громко вскрикнула:
– Уланд! Ты наступил мне на ногу! Мне больно!
Но хныкать она не стала. В гороскопе, который она однажды прочитала и вызубрила наизусть, про Стрельцов не говорилось, что они ноют по каждому поводу. Она была в восторге от своего знака зодиака и потому при каждой возможности, говорила: «Дети-Стрельцы самые…».
– Дети, успокойтесь, – попросил Росс, останавливая машину, – Винессия, ты так напугала маму, что ей стало плохо.
– Со мной всё в порядке, дорогой, просто меня укачало.
– Но я не дорассказала…
– Винессия, расскажешь потом, хорошо? – попросил отец. – Сейчас мне нужно помочь вашей маме выйти из машины на воздух. Она очень чувствительная.
– Но мама, ведь ты сама попросила рассказать…
Винессии не хотелось чувствовать себя хоть сколько-нибудь виноватой в плохом самочувствии мамы. Она всегда хотела быть гордостью своих родителей – ведь в гороскопе так и написано: «Ими все гордятся», а ведь быть иначе не может.
– Винесс, ты ни в чем невиновата, – сказала мама, покидая машину. – Я, наверно, что-то не то съела за завтраком.
Услышав слова матери, Винессия вздохнула с облегчением. Родители отошли от машины и о чём-то стали тихо разговаривать.
Уланд перестал рассматривать бескрайние просторы зелёных полей и грозно посмотрел на сестру. Она беспокойно завертелась, словно зайчонок под гипнотизирующим взглядом змеи.
– Я тебя всегда предупреждал: держи язык за зубами!
– Ну я… – Винесс хотела оправдаться, но нужные слова как назло не шли на ум.
– Как ты не поймёшь, бестолковая! Ты и я знаем о наших родителях то, что они не хотят, чтобы мы знали. Ты напугала их. Это их тайна, понимаешь? – он взял сестру за руку. – Ведь ты же не хочешь, чтобы они от нас избавились?
– Как это избавились? – удивилась Винессия.
Уланд привлёк сестру к себе и обнял ее.
– Ты ещё такая глупенькая… Не бойся, они не станут нас убивать. Они слишком добрые для этого. Они нас любят. Но… если они станут нас бояться, то могут поселить в интернат. Отправят подальше, понимаешь? Мы можем быть далеко друг от друга.
Сестрёнка, понимая его, кивнула.
– Но волки… – прошептала она, понуро опустив голову. – Они мне снятся каждую ночь.
– Давно начались у тебя такие сны?
– Несколько ночей назад. Я боюсь…
– Не бойся. Это всего лишь сны.
– Уланд, я так тебя люблю, – она крепче прижалась к брату, – но не наступай мне больше на ногу!
– Хорошо, а ты не забывай, что Стрельцы не болтуны, они умеют держать язык за зубами.
– Стрельцы отличаются умом и сообразительностью.
Уланд улыбнулся.
– Помнишь, как в мультфильме про приключения Алисы в космосе. Птица Говорун так и повторяла: «отличается умом и сообразительностью!..» – он произнёс слова Говоруна точно так, как это делал озвучивающий его актёр – слегка дребезжащим голосом.
Винессия хихикнула.
– Интересно, а в каком месяце он родился? – но ответа она не получила, зато задала ещё не менее важный для нее вопрос: – А как быть, если дети-Стрельцы самые правдивые дети на свете?
– Нужно учиться врать.
– Это тяжело?
– Не очень. Труднее запомнить, кому и что соврал, чтобы не ошибиться.
– Ты меня научишь?
– Сама научишься со временем. В первую очередь тебе надо научиться молчать.
– Как, если мне очень хочется говорить? С гороскопом не поспоришь.
– Может и так, – Уланд стал играть маленькими пальчиками сестрёнки, – но ты возьми за правило, когда хочется что-нибудь ляпнуть, закуси язык.
– Но это же больно!
– Да, но, делая себе больно, ты отучишься болтать.
Винессия немного подумала и выдала следующее:
– Стрельцы самые целеустремленные, значит, если я поставлю перед собой цель – разучиться болтать, то я разучусь болтать! Даже если у меня опухнет язык!
Уланд улыбнулся и предупредил:
– Возвращаются…
Сестра и брат отстранились друг от друга.
– Ну, что, едем дальше? – спросил Росс у детей, когда, сев в машину, начал открывать дверь жене.
Глора помедлила, осматриваясь по сторонам. Слова мужа, что всё сказанное дочерью является всего лишь фантазией, немного её утешили, но, несмотря на это, в душе зародилось сомнение, и в предчувствиях своих она уверилась ещё больше.
– Дорогая, о чём задумалась?
– О, так… ни о чём, – Глора села в машину и захлопнула дверь. – Ну, Винессия, рассказывай дальше. Мне стало легче, и я готова тебя выслушать.
Мать, улыбаясь, посмотрела на дочку.
– Она всё выдумала, – сказал Уланд и взглянул на сестру. – Не так ли?
Винессия закивала головой и поморщилась от боли, кусая язык.
– Что с тобой? – забеспокоился отец. – Ты словно лимон проглотила.
– Я лимон не глотала, – ответила Винессия. – Просто не хочу больше пугать маму.
Воцарилось понимающее молчание. Остаток пути все ехали молча. Даже Винессия вела себя на удивление сдержанно.
Вскоре они подъехали к одиноко стоящему большому двухэтажному дому Юлиса, окружённому великолепным садом, вдаль от которого уходили многокилометровые посадки хвойных деревьев.
Пока Росс нажимал на гудок, дети и их мать уже выбрались из машины. В одном из окон первого этажа отодвинулась занавеска и показалась Маретта. Увидев гостей, она улыбнулась и, помахав им рукой, скрылась.
Где-то издалека донёсся весёлый собачий лай, и пока хозяева выходили к гостям, из леса выскочил рыжий щенок и понёсся к ним, а вслед за ним выбежал Славен и пустился вдогонку, выкрикивая его кличку: «Рыжий! Рыжий! Подожди меня!». Славен и его родители пришли к финишу одновременно, тогда как Рыжий уже с минуту вертелся в руках Винессии, предварительно успев тщательно обнюхать «Шевроле».
– Мы вас давно ждём! – радостно произнесла Маретта.
– Совсем зазнались! – с деланной обидой проговорил Юлис, обнимая гостей, не обходя вниманием их детей. – Скорее, проходите в дом.
– Мы хотим посмотреть на жеребёнка, – высказала желание Винессия, когда Юлис поднял её над землей.
– Дети, в вашем распоряжении всё, что угодно. Славен, будь хозяином и не позволяй гостям скучать.
Несмотря на малый возраст, Славен преисполнился гордости и решил не ударить в грязь лицом.
– Идите за мной! – твёрдо сказал он. – Я покажу вам своего жеребёнка.
Вскоре дети весело бегали среди построек двора, наполненных всякой живностью, а взрослые сидели за столом на веранде и вели задушевные беседы.
Хозяева были рады приезду гостей и их подаркам, а гости радовались встрече со старыми друзьями и прекрасному угощению.
После застолья Маретта повела Глору в сад, чтобы показать великолепную беседку, сделанную руками Юлиса. По дороге в сад они встретили Уланда, прохаживающегося по нему с задумчивым видом.
– Уланд, – окликнула Глора, – иди к столу.
Уланд кивнул, но не спешил уходить из сада.
– Над чем ты так задумался? – поинтересовалась Маретта.
– Вы не слышите?
– Чего? – женщины переглянулись.
– Каркают… Но я точно знаю – не вороны! – Уланд посмотрел в глаза матери и заметил в них напряжение, она боролась с охватившим ее волнением.
– Кто же это, по-твоему? – спросила Глора.
– Не знаю.
– Да, это горлицы! У нас их тут много, – вдруг вспомнила Маретта. – Они иногда так воркуют.
– Я их должен обязательно увидеть! – и Уланд побежал на их карканье.
– У них ещё черное кольцо из перьев на шее, – крикнула вдогонку Маретта и улыбнулась, посмотрев на гостью. – Ты выглядишь побледневшей… Тебе плохо?
– Нет… Это воздух так на меня действует.
– Здесь особенный воздух, целительный. А вот мы и пришли.
– У твоего мужа золотые руки! – восхищённо воскликнула Глора, касаясь рукой резных деталей белого круглого строения. Посреди беседки был поставлен стол с всякими фруктами и мини-фонтанчиком, предназначенным для их мытья. Женщины удобно устроились на скамейках, расположенных по сторонам.
Глора посмотрела вверх, где под крышей, защищающей от дождя и палящего солнца, крутились от ветра, расправив резные крылья и хвосты, деревянные птицы.
– Это Птицы Счастья, – объяснила Маретта. – Они вполне оправдывают своё название. Я вижу, счастье и вас не обделяет своим вниманием. Недавно прочитала, что тебя и твоего мужа опять хотят признать идеальной парой года.
Глора смутилась, и на её щеках вспыхнул румянец.
– Надеюсь, вы не собираетесь развестись? – серьёзно спросила Маретта.
– Нет, нет, что ты! Как я смогу жить без моего Росса? Это нечестно несколько лет подряд давать нам титул «Идеальной пары». Считаю, что в этом году ваша очередь.
Маретта засмеялась:
– Я не против! Мы здесь так счастливы! Не знаю, как бы я жила в городе…
Пока женщины обсуждали свои дела, мужчины решали свои. Юлис хвалился достижениями науки и техники, находящейся под его непосредственным контролем, прогуливаясь с приятелем среди построек двора.
Винессия и Славен весело болтали, сидя за столом и поедая сладости. Уланд в это время погружался в лесные чащи, пытаясь выследить среди хвойных веток и редко растущих берёз таинственных каркающих птиц.
Внезапно эту идиллию прервал громкий петушиный крик. Юлис остановился и удивлённо посмотрел на приятеля.
– Что случилось? – спросил Росс.
– У нас есть куры, но нет петухов… – загадочным голосом произнёс Юлис. – Пойдём, посмотрим.
Они подошли к загону, где содержались белые куры. Птицы настороженно замерли, глядя, как их товарка, сидя на пне заливисто кукарекает.
– Этого не может быть! – Юлис оторопел.
– Юлис, скорее спрячь её, заткни ей рот! Прошу, – заволновался Росс. – Скорее, не хочу, чтобы жена услышала.
Юлис без долгих раздумий перемахнул через деревянную изгородь и бросился ловить белую курицу. Начался куриный переполох: куры загалдели, забегали, захлопали крыльями, полетели перья… Но виновницу этого происшествия он так и не поймал.
– Только Маретта их в лицо знает, для меня они все одинаковые. Как теперь её найти? – ломал голову их хозяин. – Ну, заори у меня только! – он погрозил кулаком. – Враз голову отрублю!
Едва Юлис прекратил гоняться за курами и вернулся к другу, как вновь раздалось громкое: «Кукареку!».
– Вот она орёт! – указал Росс на одну из куриц.
Юлис дождался, когда курица прокричала ещё раз, и стал тихонько к ней подходить. Курица, продолжая кукарекать, беспокойно забегала, чувствуя опасность. Юлис оттеснял её в угол загона. Когда птица оказалась покинутой своими товарками, он приготовился к броску и вскоре уже держал её в руках. Птица яростно сопротивлялась, теряя перья, и вертела головой, протестующе крича.
– Ну всё, попалась! Получишь ты на орехи! Жить надоело? – Юлис был сердит не на шутку.
Наконец, взяв её поудобнее за крылья, он направился к калитке, ведущей из загона. И тут-то его поджидал очередной сюрприз… Позади него раздалось петушиное кукареканье. Юлис замер, потом оглянулся…
Вот закукарекала одна курица, затем другая, ей ответила третья и пошло-поехало – настоящий петушиный концерт!
Юлис опешил и выпустил из рук пойманную птицу.
– Что же это творится? – он испуганно посмотрел на Росса.
– Юлис, что происходит? – услышал он голос супруги, которая вместе с Глорой, возвращались из сада. – Дорогой, у нас же нет петухов…
Маретта, не дожидаясь ответа, подбежала к загону и остолбенела.
– Это к несчастью! – вдруг воскликнула она. – Их надо всех убить! Немедленно!
– Не надо, – подошла Глора и положила руку на её плечо. – Не надо, – повторила она. – Мы уедем, и они успокоятся, – Глора говорила так уверенно, что все удивлённо посмотрели на неё.
– Что ты такое говоришь? – испуганно воскликнула Маретта. – Это плохой знак!
– Это всего лишь предупреждение. Не убивайте их – они не в чем невиноваты.
– Какое предупреждение?
– Не могу сказать – это тайна нашей семьи.
Росс и Юлис, понимая всё ею сказанное, опустили глаза, избегая встречаться с вопрошающим взглядом Маретты – прекрасной блондинки в синем платье.
Наступила тревожная пауза, которую прерывали только поющие куры.
– Это горлицы, – произнёс Уланд, появившись неожиданно за спинами взрослых. – У них действительно есть чёрные кольца на шеях.
– Уланд, о чём ты? – не понял Росс.
– Я о птицах, которые каркают, – ответил сын и, пожав плечом, отправился к дому.
Глора и Росс переглянулись – они были чрезвычайно взволнованны и бледны.
Прошло несколько дней после этого странного события. За это время ничего особого не произошло, если не считать, что Глора, наконец, поведала мужу о сомнениях, мучавших её душу. Росс сам уже несколько дней после посещения Юлиса не находил себе места. Сбылись два предупреждения предсказанных Хранителем. Осталось третье. И они его ждали…
***
Он рос. Вскоре по росту догнал свою мать. Такими же большими стали его брат и сестра. Мать теперь не прятала их под собой – они просто не помещались, да и, в общем-то, не нуждались уже в её тепле. Они сами обросли чем-то мягким и тёплым. Это что-то щекотало их носы, когда они чистились.
Он заметил, что выглядит по-иному, чем его мать, сестра и брат. Но это не удивляло, ни пугало его. Ему было всё равно. Казалось, так и должно было быть. Даже мать относилась к нему так же, как и к остальным, ничем не выделяя. Он не знал, что в последнее время у матери постепенно снижалось зрение – она слепла.
Однажды Он проснулся от предчувствия какого-то события, которое должно раз и навсегда изменить его жизнь. Он вертел головой и настороженно прислушивался к звукам, доносившимся издалека. Радость и тревога витали в воздухе и заставляла его сердце беспокойно метаться в груди. Но беспокоился не только Он один. Странное чувство охватило всех. Всех троих.
Матери долго не было, но даже голод не мог успокоить её детей. Они чего-то ждали…
Звуки между тем становились всё ближе. Создавалось впечатление, что скоро те, кто издавал этот режущий слух крик, ворвутся к ним и тогда… Что будет тогда? Становилось страшнее с каждой минутой.
Неожиданно вернулась их мать. Испуганные и голодные они поспешили к ней навстречу, каждый надеялся первым получить долгожданный кусочек пищи. Но всех их ждало разочарование. Мать не стала их кормить.
Её дети просяще запищали, продолжая идти за ней, касаясь ртами её головы и шеи. Но мать потопталась на месте, потом издала странный свист, словно позвала их за собой. И они пошли за ней.
Неожиданно впереди показалось яркое пятно, к которому продолжала идти их мать. Дети шли за ней и пищали, не умолкая, каждый раз, когда она останавливалась и оглядывалась. Они открывали рты и, толкая друг друга, тянулись к ней, требуя пищи. В такие моменты они забывали даже пищать. Но мать, дождавшись их, продолжала путь.
Вдруг она совершила рывок и исчезла с их глаз, оставив ошеломлённых детей в неизвестном для них мире, залитым ярким светом и заполненным пугающими звуками.
Он инстинктивно попятился и решил скрыться в привычной темноте. За ним последовали остальные.
Тут появилась их мать и призывно свистнула. Его сестрёнка побежала к ней, неуклюже переваливаясь из стороны в сторону. Он и его брат продолжали прятаться, изредка тревожно попискивая.
Сестра подходила всё ближе и ближе к матери, и вдруг что-то произошло – они обе исчезли… Только пронзительный крик, полный страха – смертельного ужаса – долетел до прячущихся детей. Они съёжились, и попятились назад, прочь от слепящего глаза мира. Но вдруг крик их сестры, подхваченный резкими торжествующими криками неизвестных существ, умолк, растворившись в нём. Прошла секунда, другая… И вот уж они уловили знакомый голос сестры, но она не была напугана… она свистела по- другому – это походило на то, как если бы их сестра родилась заново. Она кричала от счастья, от восторга… Её крик то стремительно приближался, то также быстро удалялся прочь. Первое время её крик выделялся на общем фоне кричащих, но потом затерялся в нём и лишь изредка удавалось расслышать её.
Он не знал такого чувства, как счастье, и что вообще происходит.
Мать опять появилась перед детьми, закрыв собой половину пугающего мира. И Он решился… Пошёл за ней. Что может быть лучше, если там его ждёт много еды? Ведь чему-то же радовалась его сестра. Он не мог допустить, чтобы она съела всё, а Он остался голодным.
Его братец испугался остаться один и тоже заковылял к матери. Он даже рассердился, увидев братца, плетущегося за ним следом. Ну, уж нет! Мать обязательно даст ему больше еды – ведь Он первый! Он ничего не оставит братцу…
Вдруг мать исчезла. Он замер, вытянув шею и завертел головой в разные стороны. Где она? Он стоял на самом краю, цепко держась когтями за что-то, что кончалось, а за этим далеко внизу было всё цветное и непонятное. Странные существа с криком промчались рядом, и он успел лишь взглянуть в их блестящие глаза. Они походили на него.
Вот существа сделали круг, словно желая его рассмотреть получше, и стали приближаться. Где-то среди них раздался свистящий зов матери.
Вдруг братец, услышав этот зов, рванулся вперёд и толкнул ЕГО… Он не удержался и, взмахнув всеми конечностями, пронзительно закричал. Одной ногой ему чудом удалось ухватиться за что-то, повиснув вниз головой, но существа с криком окружили его, задевая и толкая, заставили отцепиться. Он стал падать. Всё вертелось у него перед глазами, и вопль ужаса зазвенел в ушах.
Невероятным усилием Он заставил себя взмахнуть… крыльями. На миг показалось, что падение прекратилось. Успех придал ему сил. Он перестал кричать и стал отчаянно махать этими странными со свистом рассекающими воздух конечностями. Он смотрел, как это делают существа, и старался подражать им. Он учился летать!
Внезапно Он остался один. Все улетели, в том числе и его мать. Они летали так быстро, что Он просто отстал от них. Он всё махал и махал крыльями, пытаясь догнать их, пока, наконец, не выдохся. Обессилев, он распластал свои крылья, словно положив их на невидимую преграду, и закрыл глаза, ожидая пронзительного свиста в ушах, возникший, когда Он падал. Он был уверен, что должен упасть.
Но Он не падал. Что-то тёплое и нежное несло его вперёд, не давая упасть. Оно то опускало его, то поднимало. Он парил, ощущая, как вместе с теплотой невидимого потока его тело наполняется силой и ни с чем несравнимой радостью. Такой радостью, что хотелось что-нибудь крикнуть. Рассказать об этом всем. И Он закричал. Пусть для кого-то его крик покажется слишком пронзительным и режущим слух, но для него это был крик радости и победы над своими страхами. Тут же ему откликнулись сородичи. В один миг они догнали его и вместе с ним помчались вперёд, не чувствуя ни страха, ни усталости, ни голода.
Кое-где порой раздавались крики тех, кто, падая, приобретал удивительную способность летать. Но крики эти уже не пугали его. Он вместе с остальными начинал подбадривать очередного счастливца и гнать его к небу.
Он понял, зачем ему надо летать с открытым ртом, оказывается, таким образом, Он всегда будет сыт, а если окажется в облаке, туче или коснётся реки, то сможет утолить жажду. Его этому никто не учил – Он просто знал, что так надо.
Когда в ярком мире стало темнеть, Он забеспокоился, не зная, что делать. Но увидев, что его сородичи поднимаются всё выше и выше к небу, последовал за ними. Здесь они распластали крылья и перестали играть, свистеть и вообще что-либо делать. Они просто заснули, убаюканные тёплым потоком ветра.
Внизу проплывали облака, а над головой постепенно исчезал огненный шар. Багровое зарево заката растворялось в небесной лазури. Небо становилось всё темнее и темнее. Сквозь него стали проглядывать странные яркие блестящие точки. Они так напоминали ему глаза его новых друзей.
Среди этих друзей находилась его мать, брат и сестра. Он знал, что они рядом. За этот долгий день Он научился узнавать их не только по голосам, но и по внешности.
Тёплый поток ветра уносил всех далеко-далеко от родного дома, в который они вряд ли когда-нибудь вернутся. А если и вернутся, то не для того чтобы продолжить в нем жить. Отныне небо стало их домом.
Утром, проснувшись, Он обнаружил, что нет его матери. На его вопрошающие сигналы, отвечали только брат, сестра и кое-кто из сородичей, но матери нигде не было. Он беспокойно летал, разыскивая её, но не находил. Они остались без матери. Вскоре забыв об этом, они уже весело гонялись друг за другом, совершая невообразимые головокружительные виражи и мёртвые петли. Они были безмерно счастливы. И им незачем было знать, что их мать, погрузившись в счастливые сновидения, не проснулась, даже достигнув земли. Она умерла, и небо не стало держать более её бездыханное тело. Небо не желало, чтобы его счастливые жители боялись смерти или болезни. Несчастья забывались быстро – неудачники и слабые рано или поздно находили покой на земле, которую всем запрещалось даже касаться крыльями.
Время шло очень быстро.
Каждое утро, просыпаясь, Он обнаруживал, что под ними другая местность. И день начинался с того, что Он принимался летать над ней, изучая её. Всё вокруг было захватывающе интересным, и, главное, никто не мог причинить ему вред или поймать, если только Он не нарушит небесное табу. И Он соблюдал этот закон.
С каждым днём сородичей становилось всё больше и больше. И больше становилось тех, кто был очень похож на него. Это радовало его – Он знал, что рождён непохожим на остальных, и это обстоятельство немного беспокоило его, пока не появились такие же, как Он существа. Большей частью Он летал среди них – что-то заставляло всех непохожих на остальных держаться вместе. Они были другие – особенные.
Однажды произошло странное событие. В этот день Он обнаружил рано утром под своими крыльями человеческими руками построенный город. Он долго летал над домами, едва по ошибке, не врезаясь в окна, где видел своё отражение, не понимая, что это. И что за двуногие существа ходят между ними, даже не поднимая к небу своих глаз? Было только понятно, что эти существа не могут летать. Может, оттого они ни разу не посмотрели на него?
Кроме них, встречались и четвероногие существа, которых Он видел и раньше. Видя их, Он вновь испытывал чувство восторга, потому что стал именно тем, кем стал, и что его крылья не стали когтистыми лапами, грозящими гибелью.
Устав от впечатлений Он нашёл тёплый поток ветра и решил немного подремать. Но едва Он закрыл глаза, как увидел, что сородичи непохожие на него гоняться за тем, кто похож на него. Но преследователи не играли с ним, они были чем-то очень рассержены. И гнали его к земле! Закон запрещал этого делать!
Он испугался за судьбу собрата, но приставать к преследователям не решился. Уж слишком грозны они были, и их крики таили в себе ненависть.
Они гнали его, не давая возможности подняться к небу, не взирая на его крики о помощи. Гнали до тех пор, пока обессиливший беглец не коснулся земли. Лишь когда он скрылся в густой траве, преследователи, торжествующе засвистев, разлетелись в разные стороны.
Его собрату больше не подняться к небу – это знали все, и потому никто не смог бы ему помочь, даже если бы откликнулся на зов о помощи, который ещё долго доносился с земли.
Он умчался прочь с этого места и стороной облетал скопления непохожих на него сородичей. Он стал их бояться.
К вечеру его собратьев стало меньше. Собратьев, так как представителей другого пола, среди непохожих на остальных просто не было.
За ночь тревоги дня были забыты и с утра, как обычно, началась счастливая, безмятежная жизнь. Но продолжалась она недолго…
Неожиданно какая-то сила собрала над его головой небольшую группу непохожих на него сородичей. Он попытался скрыться от них, но они неотступно следовали за ним. И их с каждой минутой становилось всё больше.
Он спрашивал их, издавая тревожные свистки, старался понять, чем Он разгневал их, но они лишь угрожающе стрекотали, вселяя в его сердце безумный страх.
И вдруг они разом погнались за ним. Всё происходило так, как это случалось с его собратьями. Они гнали его к земле. Они хотели его гибели! Но за что?
Страх придал ему сил. Он даже не кричал, не звал на помощь, понимая бесполезность этого зова. Никто не придёт ему на помощь, так же, как и Он не приходил на помощь несчастным. Он был один и был обречён.
Он совершал рискованные виражи и обманные трюки, отчаянно стараясь избежать преследования или прорваться через тучу сородичей к солнцу, с каждой неудачей всё больше ощущая свою обречённость. Он не хотел опуститься на землю – всё его сознание сопротивлялось этому, но силы иссякали. Он уставал, а его сородичи, казалось, совсем не чувствовали усталости.
Земля уже была близко. Даже слышался шорох желтеющей травы и шелест зелёных листьев деревьев.
Преследователи подавляли его волю злобным стрекотаньем и даже стали пикировать на него, толкая лапами. Он был не такой как они – может, в этом крылась причина их ненависти?
И вот уж его грудь коснулась ветвей кустарника – не хватило сил увернуться. Очередной сильный толчок в спину, и Он почти падает…
Собрав остатки сил, отчаянно в последний раз Он рванулся к небу, задыхаясь от недостатка воздуха, и даже крикнул, заставляя себя побороть усталость. Он не хотел умирать!
Кто-то стукнул его в голову, затем толкнул в спину, и Он, перестав бороться, камнем упал в траву.
Минуту спустя преследователи улетели.
От удара о землю на некоторое время Он потерял сознание. Очнувшись, ощутил беспомощность и всю безнадежность своего положения. Сердце разрывалось от тоски, когда Он взглянул на небо и увидел в нём своих сородичей: тех, кто непохож на него, и тех, кого ждала такая же страшная участь. Его тело болело от ушибов и молило об отдыхе. Он осторожно огляделся, ожидая чего-то страшного, что прервет его жизнь. Затем зашевелился, но ничего не происходило. Его сердце постепенно перестало быстро стучать, оно успокоилось. Сделав несколько шагов, Он понял, что ходить гораздо труднее, чем летать. Цепкие когти зацеплялись за травинки, и Он падал, а крылья и вовсе казались такими длинными и тяжёлыми, что с трудом помещались на спине.
Послышался приближающийся шум. Он замер…
– Уланд! Уланд! Иди скорее сюда! Смотри! Я нашла его!
Уланд подбежал к сестре с опаской глянул в сторону родителей, которые, кажется, ничего не заметили.
– Тсс… – он приложил палец к губам. – Не кричи.
Уланд осторожно раздвинул траву и увидел того, кого гнали к земле чёрные стрижи. Это был стриж, но… белый. Стриж увидел подошедших к нему существ и решил, что сейчас произойдёт что-то страшное. Страшнее чем-то, то как с ним обошлись его сородичи… Он попытался бежать, но разве сбежишь от ловких рук Уланда.
– Кто это? – тихо спросила сестра, удивлённо рассматривая белую птицу.
– Стриж, – ответил брат.
– Покажем маме и папе?
– Ни в коем случае! – запротестовал Уланд. – Нельзя, мы можем их напугать.
– Это плохая примета? Стрижи ведь чёрные, а этот белый, так?
– Да, плохая примета. О том, что чёрный став белым, упал с неба, наши родители не должны узнать, понимаешь?
Винессия кивнула и дотронулась пальчиком до головки стрижа. Он испугался ещё больше и стал вырываться из рук.
– Смотри, у него такие коготки… Он такой славный! А что мы с ним сделаем?
– Отпустим.
– Но он не умеет летать.
– Это он с земли взлететь не мог, крылья у него длинные – мешают. Я его подброшу, и он взлетит.
Уланд позволил сестре ещё раз погладить птицу и подкинул её к небу.
Освобожденный стриж тут же замахал крыльями и умчался прочь от земли.
– А почему этот стриж белый? – спросила Винессия, когда эту птицу невозможно стало разглядеть на синем небе.
– Не знаю. Но одно ясно, чёрные стрижи его ненавидят.
– Уланд! – услышали они голос отца. – Помоги мне набрать хворост для костра.
– Иду! – откликнулся Уланд и обратился к сестре: – Чур, про стрижа молчок!
– Я уже не болтушка, – заверила Винессия.
– Смотри, дети -Стрельцы исполняют свои обещания.
– Я помню.
***
Он взлетал всё выше и выше. Безмерное счастье вновь охватило его. Он жив, свободен, и небо вновь стало его домом!
Чёрные стрижи, увидев его, удивлённо пересвистывались, им не понять, каким образом ему удалось спастись. Кажется, они были не только удивлены, но и ещё больше разозлились.
Белый стриж чувствовал настроение своих сородичей, но твёрдо решил, что они не заставят его больше коснуться земли. Он хочет жить!
Когда на землю опустилась ночь, и небесные жители уснули, белый стриж не спал. Он был взволнован и раз за разом переживал своё приключение на земле. Он вспоминал тёплые руки существа, державшего его, и понимал, что ему необычайно повезло, ведь многие его собратья по цвету по-прежнему оставались где-то на земле.
Далеко внизу горела яркая звезда, почти такая же, как вверху. Она была маленькая и всё время изменяла цвет, тогда как верхние оставались неизменны – это горел костёр. Он то затухал, то разгорался, когда в него подкидывали хворост.
Дети спали в спальных мешках, а Росс и Глора ещё долго сидели обнявшись. Они смотрели на огонь, на яркие звёзды и тихо разговаривали.
– Любимый, так здорово, что мы выбрались на природу, – сказала Глора.
– Да, свежий воздух, ночь, звёзды… – согласился муж. – Но у меня такое чувство, будто ты хочешь мне что-то сказать, но с чего начать не знаешь. Угадал?
– Угу, – Глора немного растерялась.
– Говори, я слушаю. Я пойму: мы ведь всегда понимали друг друга.
– Я думаю, уйти ли нам одним или собрать всех на внеочередное собрание.
– О чём ты? – Росс делал вид, что не понимает супругу.
– Не притворяйся, ты всё прекрасно понимаешь.
– Но третьей-то приметы нет. Зачем же всех беспокоить?
Говоря это, Росс знал, что скрывает от неё правду. Когда он осматривал место, выбранное для пикника, то наткнулся на двух мёртвых белых стрижей, и словно иголка кольнула сердце – вот она третья примета! Через птиц Боги посылают им свою весть, так как они всегда считались существами, имеющими незримую связь с Богами. Третья примета тоже связана с птицами. Чёрное, став белым, упало с неба.
Росс сбросил трупики птиц в реку, протекающую недалеко, и тщательнейшим образом осмотрел местность. Жена в это время готовила место для костра и выкладывала вещи и продукты из машины. Дети играли.
Росс надеялся скрыть правду от жены.
– Есть третья примета! Я нашла белого мёртвого стрижа! Он белый, тогда как стрижи обычно бывают чёрными, и он оказался на земле. Всё сходится!
– Это всего лишь совпадение. Стриж – альбинос, даже среди них такое бывает.
– Нет, не совпадение!
– Давай, сделаем так: если завтра мы найдём ещё одного белого стрижа – это уже не будет совпадением. И мы назначим внеочередное собрание, хорошо?
– Хорошо, – успокоилась супруга.
«Они не должны найти ни одного белого стрижа! Я встану раньше всех и осмотрю всё вокруг, – решил Уланд, слышавший их разговор. Хоть они и говорили почти шёпотом, но общий смысл беседы был ему ясен. – Они не должны их найти… не должны! Я проснусь раньше всех и…».
Теперь Уланд заснул по-настоящему.