Кожа
Однажды во время прогулки по Тусонскому[1] заповеднику я видел, как змея сбрасывала кожу. Просто выскользнула из нее, словно сняла зимнее пальтишко. Еще недавно кожа была частью этой твари, и вот она лежит длинной тонкой оболочкой, сквозь которую все видно.
Это зрелище сохранилось в моей памяти надолго.
Про змей написана куча ужастиков. Но мне еще не доводилось читать об их коже. Тут-то и пришла мне в голову идея написать рассказ об одном мальчишке и его коже.
Батя мне всегда твердил: «Кем ты хочешь, тем и станешь». Меня зовут Фредди Бейкер, и сейчас я хочу стать самым крутым баскетболистом-тринадцатилеткой в истории!
Знаю, знаю, мечтать не вредно. Но с хорошего коня не стыдно упасть, согласитесь? Вот сейчас, в эту самую минуту, стрелой носясь по спортзалу, я себя чувствую на коне.
Нашей команде, «Гремучникам», всего очка не хватает, а до конца игры осталось двадцать секунд. Болельщики повскакали с мест, орут, скачут. Трибуны натурально ходуном ходят, а эхо криков и свиста гуляет под потолком.
Все знают, что сейчас я переломлю ситуацию, завершив игру одним легким броском, а «Краснохвостые ястребы» останутся с носом… с клювом… в общем, Бейкер-Забейкер принесет «Гремучникам» очередную победу, а впереди чемпионат штата в Гровер-Сити.
И вот я мчусь, уворачиваясь от красных маек, ускользая от пары чьих-то рук, рвусь к корзине. Вот он, мой победный бросок. На трибунах вопли становятся оглушительными.
О божечки. Нет. О нет.
Рука соскользнула! Мяч отлетел в сторону. Ударился о нижний край щита и улетел за пределы игровой площадки.
Вопли сразу оборвались, будто кто-то отрубил громкость. Финальный свисток потонул в охах и стонах.
Я промазал. Мы продули. Продули ястребам этим краснохвостым, потому что у меня рука соскользнула. Бейкер-Забейкер нынче облажался.
«Ястребы», конечно, ликуют, друг на дружку напрыгивают, обмениваются пятюнями, ревут от восторга. А мы с товарищами плетемся прочь. Лицо мое покрылось холодным потом. Я гляжу себе под ноги. Товарищам в глаза смотреть стыдно, после такой-то подставы.
Мой друг Джексон вскакивает с нижней трибуны. Подходит, руку мне на плечо кладет.
– Слушай, на следующей неделе снова игра, – говорит он. – Ты не виноват, Фредди.
А кто виноват? Такой легкий бросок профукать! Сбрасываю руку Джексона и тащусь в раздевалку.
А там – ни гу-гу, только дверцы шкафчиков хлопают, да вода капает в душевой. Плюхаюсь на скамью и жду, когда дыхание придет в норму. Я весь вспотел, но душ принимать не хочется. Несколько парней мне кивнули, но остальные явно стараются меня не замечать.
Как это мяч мог так выскользнуть? Поднимаю ладонь, осматриваю.
Блин, что-то не то. Кожа обвисла.
Подвигал ее другой рукой. Точно, обвисла, будто стала велика для моей руки. Может, у меня обезвоживание? Надо пить побольше.
Джексон ждал меня возле игровой площадки. Он сразу обратил внимание на мою кислую мину.
– Не падай духом, Фредди, – сказал он. – Ты набрал двадцать два очка, больше всех.
– Давай не будем, – оборвал я. Вообще-то я не плакса. Нюни не распускаю. Так чего же у меня так дрожит голос?
Джексон подтолкнул меня в сторону улицы.
– Погнали. Выше нос!
Я пихнул его в ответ.
– Думаешь, ты мне помогаешь? А вот ни фига.
Он поднял руки:
– Ладно-ладно. Сегодня ты не Бейкер-Забейкер. Ну и…
– Я Бейкер-Продувайкер, – простонал я. – Это даже не рифмуется!
Это порядком его насмешило.
– Ну и что? Вот с Джексоном вообще ничего не рифмуется. Поэтому я тупо не играю в баскетбол.
– Ты не играешь в баскетбол, потому что у тебя руки не из того места растут, – буркнул я.
– И это тоже, – ничуть не обиделся он. – Я назначил Мелоди встречу у твоих предков.
Дело в том, что мои предки держат кафешку в паре кварталов от школы, ребята в ней постоянно тусуются. Длинная стойка со стульями и четыре кабинки – вот и вся кафешка. В конце зала стоит древний игровой автомат «Пакман», принадлежавший еще моему дедушке. Только и слышно, что его «пинг-пинг-пинг».
Мелоди ждала нас у стойки, а перед ней стоял высокий стакан с розовым смузи. На ней была красно-желтая футболка с эмблемой «Гремучников» и серая юбчонка поверх черных леггинсов. Когда мы с Джексоном вошли, она повернулась нам навстречу. Ее темные волосы были схвачены сзади красной резинкой. У Мелоди такие серьезные темные глаза, и смотрит она всегда с прищуром, будто изучает вас.
Мы с Джексоном уселись на стулья по обе стороны от нее. Кабинки ломились от набившихся туда ребят, а в конце зала компания старшеклассников резалась в «Пакман».
– Почему на игру не пришла? – спросил я.
– Не хотела смотреть, как ты продуешь, – ответила она.
– О-о, это было жестоко! – возопил Джексон. – Удар ниже пояса!
– Откуда ты знаешь, что мы продули? – удивился я.
– Ну, вообще-то, я там была. – Мелоди присосалась к соломинке. – Думала, тебе не захочется говорить об этом.
– Тут ты попала в самую точку, – проворчал я.
Тут за стойкой вырос Норман Уэшберн, держа в руках уставленный стаканами поднос. По выходным мои родичи отдыхают дома, оставляя Нормана на хозяйстве. Он довольно пожилой дядечка с волнистыми седыми волосами, не знающими расчески, и постоянно красной физиономией.
– Здорово, братва, чего изволите? – В разговоре Норман всегда старается косить под молодежь. – Вишневой колы?
Он уже наизусть знает, что мы Джексоном будем заказывать. Поставив поднос, он наклонился ко мне:
– Эге, Фредди, сперва я должен увидеть твои денюшки.
Это его фирменная шуточка. Так-то он в курсе, что я платить не обязан.
– Запиши на мой счет, – сказал я. Так себе шуточка, но он засмеялся.
Я опять повернулся к друзьям. В голове сверкнуло воспоминание: мой сорванный бросок, разочарованный стон болельщиков на трибунах. Я всю жизнь теперь это не развижу?
Джексон понял, о чем я думаю.
– Ничего, вот на следующей неделе будем играть с «Шершнями»… – напомнил он.
Мелоди снова присосалась к соломинке.
– Давай не будем об этом. Поговорим лучше о походе в Джефферсоновский лес. Спасибо твоим родителям, что пригласили нас с Джексоном.
Я покачал головой.
– Что-то мне совсем неохота. По-моему, леса скучные, да и не люблю я спать под открытым небом. – Я поежился. – Букашки там всякие…
– Зато приключение, – возразил Джексон.
– И не будет времени думать о том, какой ты неудачник, – добавила Мелоди.
Они с Джексоном засмеялись. Ему по душе ее ехидство.
– Это они ради Вилли стараются, – сказал я. Вилли – мой меньшой братец. – Он ведь с прибабахом. Когда тепло, он спит в палатке на заднем дворе.
– У тебя классный брат, – заявила Мелоди. – По-моему…
Договорить она не успела – появился Норман с нашей вишневой колой в высоких стаканах.
– Осторожно, пузырьки, – сказал он. Еще одна его постоянная шуточка. Поставив оба стакана передо мной, он поспешил к дядьке, который махал ему рукой с другого конца стойки.
– Держи. – Я взял стакан и протянул Джексону мимо Мелоди. Но стакан (вот блин! да что ж такое-то!) выскользнул у меня из руки – и прямо Мелоди на колени.
Она взвизгнула. Мы одновременно попытались подхватить стакан. Но кола уже и юбчонку ей забрызгала, и футболку с эмблемой «Гремучников», а стакан бряк об пол – и вдребезги.
Мелоди схватила бумажную салфетку и давай вытирать промокшую юбку.
– Поверить не могу! – накинулась она на меня. – Ты что, специально? За то, что я тебя подкалывала?
– Нет-нет, что ты! – воскликнул я. Норман уже спешил к нам с полотенцем. – У меня рука соскользнула. Я…
Я взглянул на свою руку. Божечки… Кожа на пальцах обвисла. Она болталась, как сползающая перчатка.
Охнув, я натянул ее обратно. Интересно, Мелоди с Джексоном заметили? Нет. Мелоди уже стояла на ногах, вытирая юбку полотенцем, под ее ногами хрустело битое стекло.
Джексон тоже вскочил. Он уставился на меня, будто хотел понять, что со мной творится.
Я пожал плечами.
– Что-то все из рук валится, – проговорил я. Самым беззаботным тоном, хотя из-за кожи мне было здорово не по себе.
После ужина у нас дома состоялся семейный совет по поводу похода с ночевкой. Вилли без конца спрашивал, можно ли ему спать в отдельной палатке. Батя засмеялся:
– А чем тебе с Фредди не нравится?
– Я хочу свою палатку, – заявил малой.
– Ну тогда придется мне спать под открытым небом, – сказал я. – Придет медведь – и ом-ном-ном.
– Вот поэтому я и хочу спать в палатке! – поддержал Вилли.
Мама с папой засмеялись. Они думают, Вилли прикольный, впрочем, я с ними согласен.
Только нынче мне было не до шуток. Из головы не выходили сегодняшняя игра и мой позорный промах.
– Если бы у меня рука не соскользнула, – пожаловался я родичам, – мы бы выиграли.
– Послушай, Фредди, – начал батя. У него зычный такой, раскатистый бас, и когда он говорит, извольте слушать. – Чтобы продуть, одного игрока недостаточно, нужно как минимум пять.
Должно быть, он имел в виду, чтобы я себя не грыз. Только у меня, ясное дело, не получалось.
– А мы можем сплавиться по реке Джефферсона на ватрушках? – спросил Вилли.
– Слишком холодно, – ответила мама.
– Не для меня! – воскликнул Вилли.
Батя зажал ему рот ладонью.
– Я вообще-то с Фредди разговариваю. – Он снова повернулся ко мне. – Забудь ты о сегодняшней игре. Нужно идти вперед не оглядываясь.
– Понимаю, – сказал я, – но…
– У тебя получится, Фредди, – пробасил батя. – Помнишь, что я тебе твержу? Кем ты хочешь, тем и станешь.
– Почему Фредди можно позвать друзей? – встрял Вилли. – Почему мне нельзя?
– Потому что у тебя их нет, – бросил я.
Мама посмотрела на меня с укором.
– Фредди, не обижай брата.
Вечно она занимает его сторону.
Позже я решил принять горячий душ перед сном. По дороге в ванную я слегка притормозил возле одного странного места. Слушайте, ну так-то родаки у меня самые что ни на есть нормальные. Ответственные, трудолюбивые и действительно заботливые. Но вот эта фишечка любому постороннему человеку покажется странной. Мы зовем это место Запретной Кладовкой. Это такой чуланчик рядом с ванной на втором этаже. Дверь заперта на висячий замок, и открывать ее ни-ни.
Сколько я ни допытывался, ни мама, ни батя так и не ответили, что там внутри и почему открывать нельзя. Всякий раз они делают такой жест, будто застегивают губы на молнию: типа рот на замок.
Короче, эта самая Запретная Кладовка – просто часть дома. Мы с Вилли проходим мимо по сто раз на дню, уже и думать о ней забыли.
Я долго стоял под горячим душем. Думал, это меня как-то успокоит. Закончив, взял с вешалки полотенце и стал вытираться.